Пел он здорово. Да и песенка была задорная!
Если тебя отдадут за меня,
Толстую дочь хаджи я выставлю за дверь.
Я рассмеялась.
- Адиль, ты чего такой кислый? - Мне хотелось, чтобы ему было весело.
- Да я вовсе не кислый. Удивляюсь только, как ты можешь смеяться?! Неужели не понимаешь, что это пошлость!
Я удивленно посмотрела на мужа - первый раз он говорил со мной резко. Он, видимо, очень рассердился, даже лицо покрылось пятнами, а' ведь он такой сдержанный. Непонятно... Может быть, я действительно очень глупа и смеяться тут нечему. Ну и что? Все равно весело: "Толстую дочь хаджи я выставлю за дверь".
"Ну зачем ты сердишься, Адиль? - думала я, с тоской наблюдая, как он кладет варенье в чай и размешивает его ложечкой. - Может, ты и прав, но мне было смешно!.. И знаешь, сердись не сердись, а если Гарибу или Керемхану надо будет погладить рубашку, я поглажу. И тебе придется к этому привыкнуть, иначе я не могу".
- Полежи, Адиль, ты устал сегодня.
- А ты?
- А я пока уберу со стола.
Адиль ничего не ответил, встал и пошел в палатку. Я вымыла посуду, поставила чайник - после ужина Адиль всегда пил чай.
Как хорошо кругом!
Снежная вершина вдали, похожая на парящего в небе белого орла, зеленые молчаливые горы, аромат цветущих яблонь... Мне захотелось стать самой прекрасной и сильной - слиться с этой торжествующей 'красотой...
Я умылась, взяла зеркало и стала расчесывать свои короткие волнистые волосы, которые вечно почему-то путаются.
Адиль лежал на кровати и держал перед собой газету, но смотрел на меня.
- Ты что это прихорашиваешься, - спросил он, зевнув, - собираешься на концерт самодеятельности?
- Нет, Адиль, не наї концерт.ї Поиграть в теннис.
- Разве здесь есть корт?
- Гариб своим бульдозером такую площадку выровнял, что лучше всякого корта. Он меня вчера в обед обставил с позорным счетом. Должна же я взять реванш! А ты ложись, отдыхай. Приду - чай будем пить.
Он ничего не ответил и снова взял газету. Я достала ракетку.
- Ну я пошла, Адильджан. Пока!
Солтан играл с Керемханом. Гариб сидел на большом камне и перочинным ножом вырезал из куска дерева чубук. Увидев меня, он встал и принес мне табуретку.
- Вот, Сария-ханум, полюбуйся на своего приятеля, - Керемхан кивнул на Солтана. Керемхан и Солтан давно уже были со мной на "ты", только Гариб, видимо, считал это недопустимым. - Сто потов с него согнал! А еще рыпается! Держи гол! - крикнул Керемхан, сильным, точным ударом посылая мяч за сетку.
- Цыплят по осени считают! - откликнулся Солтан, отбивая мяч.
- Обставят они нас с вами, Солтан!.. - пожаловалась я.
- Ничего, Сария-ханум, мы им еще покажем! Дай только разыграться!..
И правда, на этот раз Солтан выиграл и начал дразнить приятеля.
- Ну, это я тебе просто фору дал, - шутливо отмахнулся Керемхан. Сарию-ханум не хотелось расстраивать.
- Дождешься от тебя милости, как же! - Солтан вытер платком потное красное лицо и, очень довольный собой, пошел умываться.
- Вставайте, что ж вы? - сказала я Гарибу, вынимая из чехла ракетку, и сбросила на траву свою куртку.
Бульдозерист не спеша поднялся, повесил на ветку мою куртку и, глядя в сторону, произнес словно нехотя:
- Давайте...
"До чего же он уверен в себе! Противный! Ему даже лень играть со мной по-настоящему. Ну ладно, я ему сейчас покажу!"
- Знаешь что, Гарибджан, - заметил Керемхан, внимательно следивший за нашей игрой, - тебе сегодня несдобровать, Сария-ханум играет как зверь!
Я и правда хорошо играла и не могла понять, почему так легко проиграла Гарибу вчера, - ведь в техникуме я была одной из лучших теннисисток!.. Солтана и Керемхана я обставляла запросто, а Гариба - ни разу, хотя он не так уж хорошо играл. Это было непонятно и злило...
Сегодня я надела легкое короткое платье с рукавами по локоть и теннисные туфли, чтобы было легче. Я носилась по площадке как сумасшедшая, давала резаные мячи, мазала, спорила, обижалась... Солтан болел за меня, Керемхан за Гариба. Один раз я даже замахнулась на него ракеткой, когда он особенно ревностно защищал друга. Керемхан закрыл голову руками и отбежал в сторону.
- Убьет, ей-богу, убьет!.. Вы, ребята, подальше от нее!
Гариб играл молча и серьезно; он, казалось, даже не слышал Керемхана. Спокойно, равнодушно поглядывал он на меня, видимо не сомневаясь, что обыграть его мне не под силу. Это взбесило меня, и я поклялась себе: умру, но выиграю. Однако я все время отвлекалась от игры - следила не столько за мячом, сколько за невозмутимым лицом Гариба. А он не давал мне ни малейшей передышки: точными, сильными ударами посылал мяч то туда, то сюда, и я носилась по площадке потная, злая... Иногда он чуть заметно улыбался и тут же отворачивался, замечая мое бешенство.
Разумеется, он снова обставил меня - я не выиграла ни одного сета.
- Дайте, пожалуйста, куртку, вы очень высоко ее повесили, - сквозь зубы процедила я, когда мы кончили играть.
Гариб снял куртку с ветки и подал мне, держа двумя руками. Я сделала вид, что не заметила его подчеркнутой вежливости, - мне не хотелось его благодарить.
- А может, со мной сыграешь? - спросил Солтан.
- Нет, хватит на сегодня, - бросила я. Играть мне уже не хотелось.
- Ну, раз не хочешь играть, давай черешню с нами есть, - сказал Керемхан, выходя из палатки с целым решетом черешни. - Первая в этом году.
Мы уселись на траве. Я ела черешню, далеко выплевывая косточки. Гариб снова принялся за чубук - перочинным ножом он вырезал на нем затейливый узор. Вдруг я заметила, что он, улыбаясь, смотрит на меня.
- Что вы смеетесь?! - набросилась я на него. - Рады, что обыграли?
- Да нет... - Он махнул рукой. - Просто смотрю, как вы далеко косточки выплевываете. Когда я был маленьким, мы состязания устраивали: наберем в рот воды - и кто дальше брызнет... Смешно...
- Значит, я вам сейчас кажусь девчонкой?
- Что ты! - поспешно вмешался Керемхан, встревожено посмотрев на Гариба. Он просто шутит!
- Почему? - усмехнулся Гариб. - Разве это так уж плохо - стать снова ребенком? Если бы вернулось детство...- задумчиво проговорил он, не отрывая глаз от своего чубука.
- Что бы вы сделали? - с интересом спросила я.
Гариб не ответил, только сдвинул свои густые брови. Легкий ветерок поднял его светлые волнистые волосы, и лицо его вдруг стало мягким, задумчивым.
"Почему с Керемханом и Солтаном мы на "ты", - думала я, - а вот с ним не получается? Ведь даже и Адиль невольно отделяет его от других... не открыто, конечно, - в душе. Почему?"
Послышался грохот - это трехтонка привезла долгожданные трубы. Мы быстро сгрузили их.
Странно было видеть чугунные трубы на свежей траве, среди ярких цветов. Они были огромные, черные, кое-где покрытые ржавчиной. Однако я заметила, что рабочие смотрят на них с удовольствием, особенно Гариб.
"Да, так что же ты сделал бы, если бы вернулось детство?" - подумала я, но не спросила.
- Ой, засиделась, Адиль-то, наверное, уже встал. - Я вскочила. - До завтра, ребята, спокойной ночи.
Адиль сидел около палатки и аккуратно очиненным карандашом записывал что-то в тетрадку.
- Ты давно встал? - спросила я виновато. - Сейчас будем чай пить. Ты знаешь - трубы привезли!
- Я видел.
- Здорово, правда?
- Что здорово?
- Ну, вот эти трубы!.. Черные, огромные и на яркой траве. Что-то в этом есть таинственное, захватывающее...
- Что же здесь захватывающего, глупышка? Ржавые чугунные трубы...
Он улыбнулся, как всегда, ласково и снисходительно.
- А знаешь, Адиль, бульдозерист опять меня обыграл!
- Что ж это ты? Досадно, наверное?
- Ой, ты себе представить не можешь, до чего я разозлилась!ї Почему-то совершенно уверена была, что уж сегодня-то его одолею... Тебе с вареньем?
- Пожалуй...
Я положила в вазочку любимого варенья Адиля - кизилового. Потом налила чаю - себе крепкого, Адилю пожиже (он считает, что крепкий чай вреден).
- Знаешь, Адиль, мы сегодня здорово работали. Если так дело пойдет и дальше, очень быстро управимся с мостом.
Он ничего не ответил.
- Адиль, а после этого моста мы будем строить там, за красной скалой? Он молча кивнул.
- Как все-таки здорово, что мы с тобой приехали сюда! - сказала я. Кончится строительство, мы уедем, а мосты останутся. Это как добрая память о нас... Люди будут ездить туда, за перевал, на фермы, и не будут знать, кто построил этот мост, а построили его мы! Правда, здорово?
- Конечно.
- А знаешь, эти строители очень дельные ребята, серьезные... Гариб, оказывается, даже учится заочно в строительном институте. Инженером будет, представляешь!
- Это он тебе сказал?
- Нет, Солтан. Вчера увидела я у него "Физику"... ну и спросила Солтана. Я тоже хочу поступить на заочный. Как ты думаешь?
- Можно, если хочешь... Между прочим, этот бульдозерист очень красивый парень, - сказал Адиль, вертя в руках подстаканник. - Ты не замечала?
- Красивый... - ответила я не сразу. - Гариб красивый парень, но что-то в нем есть неприятное... Не знаю, как сказать... Понимаешь, скрытный он очень, а иногда грубит ни с того ни с сего... неровный какой-то... И на смех поднять любит. Он тут как-то у меня увидел "Конструкции мостов" - знаешь, какую физиономию состроил! Сам учится, а другим нельзя...
- По-моему, ты выдумываешь.
- Может быть... А знаешь, он ведь танкистом был.
- Я слышал.
- Адиль, а ты совсем не был в армии?
- Не был. А ты почему спросила?
- Да так... Завтра закладываем основание моста. Закончим его, сяду за руль - и как газану! Первой проеду по мосту. И прямо туда, на фермы, за перевал!
- Ты что же, одна туда собралась? - с улыбкой спросил Адиль.
- Что ты! С тобой, конечно! Мы немного помолчали.
- Знаешь, мне иногда почему-то кажется, что там, за перевалом, не просто обычные животноводческие фермы, а какая-то таинственная страна, и люди там говорят на каком-то своем языке... И все счастливы...
- А разве ты не счастлива, Сария?
- Нет, я счастлива, конечно, но там все, все счастливы! Как при коммунизме! Понимаешь? Вот такое чувство.
Адиль не ответил, взглянул на перевал и слегка пожал плечами.
Солнце село.
Я долго не могла заснуть.
Из палатки рабочих доносился смех. Им было весело. Строители... Строители моста, я тоже строитель... Почему у Адиля такое плохое настроение?.. Два дня подряд я не выиграла у Гариба... Здорово он бьет!.. И работает здорово... Господи, о чем я думаю?
Я перевернулась на спину и в дверь палатки стала глядеть на темное небо. Мерцают звезды... Река шумит в ущелье... Мы строим мост... Да, мост...
Утром мы с Адилем поднялись рано и спустились к реке - умыться.
Вода была такая прозрачная, что можно было разглядеть каждый камешек на дне. Солнце освещало долину косыми скользящими лучами. В лесу не умолкая пели птицы.
Когда мы возвращались в палатку, я с удивлением увидела, что Солтан, Керемхан и Гариб выстроились в ряд посреди дороги. На них были только майки и трусы. Оказывается, ребята собирались бежать наперегонки. Я быстро сунула в руки Адилю мыло и полотенце и встала рядом с ребятами.
- Побежишь? - удивленно спросил Керемхан. - Но У нас жесткие условия, и для дам скидки не будет - всем отставшим по пятнадцать оплеух от чемпиона.
- Идет! - не раздумывая воскликнула я. - Готовьте щеки!
- Раз-два-три! - скомандовал Керемхан.
Стометровку я бегала в техникуме лучше всех. Оттолкнувшись от большого платана, который обозначал финиш, я в том же темпе бросилась обратно. И прибежала первой. Последним оказался Гариб - он был тяжеловат для стометровки.
- Здорово! - задыхаясь, проговорил Керемхан.- Вот бегает!
- Комплименты потом! - коротко бросила я. - Подставляйте физиономии!
Они встали рядом и смешно надули щеки. Отшлепав Солтана и Керемхана, я подошла к Гарибу.
- Так ничего не выйдет, - я окинула его взглядом с ног до головы, - вам придется нагнуться.
Он со вздохом взглянул на товарищей, улыбнулся и наклонился ко мне.
- Не жалейї его,ї Сария-ханум, - подзадорилїї меня Солтан,- вспомни вчерашний теннис.
Гариба я отхлопала на совесть.
- Ну? - спросила я, когда он смущенно потирал то одну, то другую щеку. Еще побежим?
- Нет, - засмеялся Гариб, - набегался. Лучше в теннис приходите играть.
Позади послышался шум мотора. Мы обернулись. Наш газик промчался мимо. Адиль сидел за рулем. Что такое? Куда ему понадобилось так срочно? Он даже ничего не сказал мне.
Я пошла в палатку. Муж уехал без завтрака. Ничего не понимая, я стояла посреди палатки и почему-то смотрела на куртку Адиля, брошенную на стол. Она была от того самого спортивного костюма, который я заказывала для мужа по своему вкусу. Костюм был простой п в то же время очень элегантный, и очень шел Адилю, В нем как-то незаметна была его солидность, степенность, и казался мне он совсем близким, простым пар нем.
Сейчас я смотрела на куртку Адиля и уже не замечала ни аромата цветов, ни яркой зелени, ни веселого пения птиц. Кругом словно образовалась мертвая, немая пустота.
Яї налилаї себе чаю, намазалаї маслаї наї хлеб.., вдруг отчетливо ощутила, что не смогу сейчас проглотить ни куска, что-то мешает мне. Тогда я взяла куртку Адиля и повесила ее на вешалку, которую раньше прибила к дубу рядом с палаткой. Теперь я ее не видела.
Утро было удивительное: тихое, свежее утро в горах.
Солнце словно парило над горами. Река шумела внизу как-то особенно весело и беззаботно...
Мимо прошел Гариб, - наверное, направлялся к стройплощадке. Лицо, как обычно, спокойное и серьезное, а мокрые, потемневшие волосы колечками спускались на лоб. Видимо, после утренней пробежки мылся в нашей холодной, бурной речке. Гариб кивнул мне, веселая улыбка мелькнула у него на лице, но он вдруг почему-то отвернулся.
Я вспомнила, что еще не причесывалась сегодня, вернулась в палатку и, усевшись перед маленьким складным зеркалом, стала приводить в порядок волосы. Потрогала рубец на левой щеке. Вчера я несколько раз замечала, что Гариб смотрит на него.
Когда я была девчонкой, меня мучил этот шрам - я его стеснялась, а сейчас мне показалось, что он даже придает моему лицу некоторую оригинальность. "Интересно, Гариб это заметил?" - подумала я. От этой неожиданной мысли почему-то стало легко и весело - на работу я отправилась в прекраснее настроении.
- Вот, Сария-ханум, подпиши-ка, - сказал Солтан, протягивая мне авторучку и какую-то бумагу.
В ней значилось, что члены бригады строителей, Солтан Гусейнов, Керемхан Ибрагимов, Гарибджан Велиев и Сария Джафарзаде, начали укладку ферм этого моста.
Я тщательно вывела свою фамилию под их подписями и стала осматривать фундамент. На душе у меня было ясно и радостно, как в большой праздник.
- Порядок! Можно начинать! - крикнула я ребятам. Солтан сунул бумагу в бутылку из-пед пива, тщательно запечатал ее и замуровал в фундамент.
- Двадцать один залп из семнадцати орудий- огонь! - крикнул Керемхан и протянул к нам руки. Мы - Гариб, Солтан и я - были у него сегодня помощниками, подавали камни.
Я передавала Солтану тяжелые шершавые камни и думала: почему не мне пришло в голову составить такую бумагу? Никогда бы не догадалась, а ведь как здорово! Хорошие они ребята - дали и мне подписать, а какой я еще, в сущности, работник? Для меня началась новая жизнь - новые отношения с людьми, новые обязанности. Как я буду жить теперь, когда становлюсь настоящим строителем? Товарищи у меня замечательные, мне с ними легко, весело. Правда, это больше касалось Солтана и Керемхана, с Гарибом все было не так просто - он словно стеснялся меня... И у меня к нему было какое-то странное отношение: почему-то молнией промелькнула мысль, когда я ставила свою подпись рядом с подписью Гариба, что бумага, которую мы подписывали, похожа на брачное свидетельство. Надо же - такая нелепость!
- Жалко, что Адиль уехал! - сказала я Гарибу.- Он бы тоже подписался. Правда?
- Конечно, - невозмутимо отозвался тот. - Начальник же!
Мне почудилась скрытая издевка в этих словах, и я быстро взглянула на Гариба- лицо у него было совершенно серьезное. Почему он так ответил?
Я взяла пустое ведро и пошла за раствором.
Гариб догнал меня.
- Дайте, Сария-ханум! Это не ваше дело, - вразумляюще произнес он, протягивая руку к ведру. - Раствор очень тяжелый.
- Ничего, я нe из слабеньких!
Бульдозерист не стал уговаривать - просто разжал мои пальцы, отнял ведро и, не взглянув на меня, пошел к бадье. Я хотела сказать что-нибудь очень злое, очень язвительное, но ничего не придумала. Через минуту он вернулся, неся полное ведро, а я смотрела на него и злилась.
Настроение испортилось. Вспомнила, что Адиль уехал, не простившись, даже не позавтракав... А этот противный Гариб говорит о нем таким тоном...
- Сария-ханум! - снова обратился ко мне Керемхан. - На другом месте работать будешь, вспоминай Кизиловый мост. (Мы так прозвали наш мост - вокруг росло очень много кизила.)
- Да... - вздохнул Солтан. - Это еще неизвестно, кто где будет работать...
- А я думаю, что Сария-ханум теперь никуда не уйдет. Всегда будет работать вместе с нами, - задумчиво произнес Гариб.
Я чуть не подскочила от возмущения:
- Почему это вы так уверены?
- Потому... - Гариб медлил, видимо наслаждаясь моей злобой. - Вы же подписали бумажку. - Он кивнул в ту сторону, где была замурована бутылка. Теперь нам с вами просто невозможно расстаться.
Я молча глядела на Гариба и, как всегда, не могла понять, шутит он или нет. Мне вдруг показалось, что, говоря "мы", он имеет в виду только нас двоих, и я снова подумала, что та бумажка похожа на брачное свидетельство. Мне стало страшно: Гариб говорил подчеркнуто, будто не сомневался, что все именно так и будет...
- Я вовсе не считаю, что связана этой подлисью! - Я деланно засмеялась. Так что лучше не рассчитывайте.
Гариб спокойно и грустно посмотрел на меня и ничего не ответил.
Какая-то трехтонка, призывно сигналя, показалась из-за поворота и подкатила к нам.
Наши рабочие и три грузчика, приехавшие с машиной, стали разгружать бочки с цементом и другие стройматериалы. Я пошла в свою палатку. Было уже время обеда.
Обед, как всегда, приготовила вкусный - за время замужества чему-чему, а уж этому я научилась. Но есть мне не хотелось - странное поведение Адиля не давало мне покоя. Конечно, если бы я не побежала с ними наперегонки, а быстренько вернулась домой, он не уехал бы, не простившись. Но почему, собственно, я не должна была бежать? Ерунда! И завтра побегу, если это теперь их ежедневная зарядка! А ты, Адиль, не прав. Мы здесь не в гостях у твоих родственников, я работаю, они мои товарищи, и я веду себя с ними так, как считаю нужным.