Найти оспенных коров в Курляндии, кстати, оказалось не так уж легко. Якоб был очень требовательным герцогом. И болел за свою страну, следя за качеством товара, который поступает на внутренние и внешние рынки. Однако идея избавиться от оспы заранее, вопреки моим опасениям, герцогу понравилась. И он даже выказал готовность подать своим подданным пример, испытать на себе наше изобретение.
Надо ли говорить, что отца было слишком жалко, чтобы проверять на нем всякую гадость? Несмотря на то что львиную часть своей жизни я прожил совсем в другом мире, у меня получилось привыкнуть к своим новым родителям. И я испытывал истинное удовольствие, когда мать демонстрировала мне свою любовь, а отец гордость. Своих родственников из прошлой жизни я по-прежнему помнил, любил и периодически скучал без них, но старался не зацикливаться на страданиях. Мне была дана вторая жизнь, и я должен воспользоваться ей как следует.
Причиной отцовского согласия провести опасный эксперимент стала его рациональность и приверженность идеям меркантилизма и протекционизма. Якоб поступал так, как выгодно стране. И, добившись однажды значительного превосходства экспорта над импортом, не собирался терять позиций. Последствия шведской оккупации выбили герцога из колеи, но мои идеи и нововведения заставили его воспрянуть духом. Он даже изменил свою позицию насчет колоний.
Прагматичный Якоб махнул было рукой на далекие земли, которые мало того что не приносили желаемого дохода, так еще и подвергались постоянным захватам. Однако теперь он вел переговоры с Англией и по поводу Африки, и по поводу Тобаго. Поскольку отношения между нашими странами были вполне дружескими, а англы еще не обнаглели окончательно, возомнив себя пупом мира, дело двигалось. И Якоб прилагал все свои дипломатические умения, чтобы при этом не рассориться с Голландией.
Шли переговоры и с русским царем. Точнее – с Артамоном Матвеевым. Он, как частное лицо, и я, тоже как частное лицо, обговаривали возможность строительства кораблей в Виндаве и обучения людей. Хитрый тип пытался обвести меня вокруг пальца, продавливая свои интересы, но за моей спиной был опыт составления банковских договоров и общения с очень разными клиентами. Так что ни выдержки, ни внимания я не терял. Впрочем, даже если бы я был обычным пацаном, у Матвеева вряд ли вышло бы настоять на своем. Якоб внимательно следил за переговорами, читал документы и заранее предупредил, чтобы я ничего не подписывал без его одобрения.
Могу собой гордиться – изучив предварительные договора, герцог почти не внес в них изменений. Так что с весны следующего года можно было начинать сотрудничество. И война этому не помеха. А мне полезно было бы почаще сталкиваться с русской дипломатией, чтобы напоминать себе, что я наследник герцога совсем другой страны. Дурацкое ощущение, если честно. Почему меня забросило именно в Курляндию?
С точки зрения патриотизма всё, что я должен делать – это не делать ничего. Балы, охоты, оранжереи, конюшни, прекрасные дамы и блистательный двор… Прожигать жизнь можно весело и красиво, способствуя тому, чтобы Курляндия как можно скорее стала российской губернией. Вот только… Не моё это. Не моё. Тогда уж проще сразу после смерти отца попроситься под руку царю-батюшке. К счастью для Курляндии, ни на один из вышеперечисленных поступков я просто не способен.
Обычно попаданцы творят чудеса ради того, чтобы помочь своей стране. Но я не думаю, что очутился в ином мире именно для этого. Тогда уж проще было оставить историю идти так, как она и шла. А если пешку в игре поменяли – значит, в этом есть смысл. И скорее всего, я должен сделать нечто такое, что навсегда изменит привычную мне картину мира. На каком-то этапе я обязан вмешаться в историю, чтобы ее развернуть. И то, что я пока не видел конкретной цели, не означало, что ее нет.
Я активно учился и тренировался именно для того, чтобы быть готовым к любым поворотам судьбы. Я долбил тошнотворный дипломатический этикет, запоминая малейшие детали и приучаясь ориентироваться в океане политики. Чтобы прижиться среди плавающих там акул, необходимо самому стать акулой. Не то чтобы для меня это было большим открытием – в банковском бизнесе тоже рулят отнюдь не мальчики из церковного хора. Но большая политика – это нечто более опасное и глобальное. И я должен научиться в ней разбираться.
Основной проблемой было то, что нормальной разведки у Курляндии не было от слова «совсем». Имеющиеся осведомители слишком мелко плавали, чтобы постоянно присутствовать при королевских дворах, так что важные сведения доходили до нас слишком поздно. Хорошо, что у меня в голове сохранились хоть какие-то знания по истории, некоторые события я могу предвидеть, а то и предупредить. Но этого явно недостаточно.
Во-первых, я не уверен, что историческая реальность, в которой я оказался, досконально повторится известным мне образом. Во-вторых, я сам являюсь фактором, который влияет на действительность. Одним только приглашением Гюйгенса и Глаубера, а также изобретением явно преждевременных вещей я, скорее всего, кучу бабочек передавил. Так что без собственных Штирлицев не обойтись. Мне нужны свои люди и в России, и в Швеции, и в Польше, и во Франции… Да много где! А я даже не знаю, с чего начать.
Школу открыть для разведчиков? Можно подумать, я знаю, чему и как их обучать. Даже по своей последней профессии я защищал финансовую независимость, а не выведывал чужие секреты. Впрочем, если ничего не делать, то ничего и не выйдет. А если хорошенько подумать и вспомнить хотя бы прочитанные книги и просмотренные фильмы, то за год вполне можно прикинуть программу обучения. А потом набирать детей и натаскивать их нужным образом.
От глобальных дум меня отвлекла герцогиня, которая возжелала устроить очередной семейный вечер. Дескать, я постоянно отсутствую, а она скучает. Нужно сказать, что несмотря на активную светскую жизнь, которую вела Луиза Шарлотта, она обязательно уделяла время детям. И была типичной наседкой, не желающей замечать, что ее подопечные взрослеют, а излишняя опека мешает им стать самостоятельными. Она всячески поощряла наши развлечения и баловала нас.
«Семейные» вечера, на которых дети должны были продемонстрировать свои умения под восторженные вздохи приглашенных (как минимум человек десять, это считался узкий круг), устраивались периодически. Нас наряжали должным образом и заставляли участвовать в нуднейшем мероприятии. Единственная польза – поневоле научишься спать с открытыми глазами, поддерживать разговор, почти не вникая в его суть, и держаться должным образом в строго сословном обществе.
Разумеется, мне захотелось поддержать своих младших родственников, и я решил их побаловать. Вспомнил бабушкин рецепт пастилы. С местными ценами на сахар – дорогое удовольствие, но я мог себе это позволить. Правда, бабушка использовала при готовке антоновские яблоки, которых еще в помине не было (во всяком случае, никто из русских торговцев ничего о них не знал), но обойдемся тем, что есть. Мелко порезанные яблоки сушатся в печи, варится яблочное пюре, потом оно протирается, а там уже добавляются яичные белки и сахар. Дальше все это взбивается, разливается на противни (подложив плотную бумагу) и сушится несколько часов.
Такого шедевра, который выходил у бабушки, у меня, конечно, не получилось. Но десерт все равно был оценен по достоинству и привнес немного радости в очередной «семейный» вечер. Демонстрировать свои таланты после поедания сладостей оказалось гораздо приятней. Я снова музицировал, старшая сестра пела, а мелкие читали стихи на иностранных языках. Только самый младший, в силу возраста, избежал этого издевательства.
Якобу, кстати, тоже не нравились подобные посиделки, но он уступал жене. А я вздыхал и следовал его примеру. У меня впереди еще множество подобных скучных вечеров, на которых я буду вынужден присутствовать, согласно статусу. И не семейных, в узком кругу, а среди совершенно посторонних людей, подчас недоброжелательно ко мне настроенных. Так что я учился держать лицо, мило улыбаться, давя зевоту, и поддерживать светский разговор ни о чем, стараясь не задумываться, сколько всего полезного я мог бы сделать за это время.
Герцог – это не столько права, сколько обязанности. И лучше к этому привыкать заранее.
Глава 8
Многочисленные образцы тканей, разложенных на длинном столе, радовали глаз насыщенными оттенками. Темно-синий цвет завораживал глубиной, зеленый дышал летней листвой, пурпурный будил воспоминания о древних императорах, а алый заставлял вспомнить романтическую сказку Грина об Ассоль, которая дождалась своего чуда. Я рассматривал результат долгого, кропотливого труда химиков и улыбался. Наконец-то у них получилось то, чего мы так долго добивались – яркий, стойкий цвет. Причем не один, а целая палитра.
Все-таки финансовая стимуляция и жесткая конкуренция дают хорошие итоги. Многочисленные ученики Глаубера проходили жесточайший отбор, частично отсеивались и старались на совесть. В деревушке Каркле Якобом были выкуплены все дома, строились дополнительные помещения для химиков, и теперь было кому возглавить новые лаборатории. Болезнь заставила Глаубера отнестись к своему здоровью серьезнее, и он практически не проводил экспериментов сам, доверив дело многочисленным помощникам. Поскольку набирались на роль помощников не первые встречные, а дети аптекарей, медиков и люди, получившие специальное образование, дела шли успешно. И у меня было как минимум два очень талантливых химика, которые не просто повторяли рецепты, но и искали что-то новое.
Разумеется, даже самый правильный образ жизни не мог вернуть Глауберу здоровье. Но я рассчитывал, что он проживет еще хотя бы лет десять. Проведя всего год на почтительном расстоянии от реактивов и экспериментов, ученый обзавелся нормальным цветом лица. Ну а бодрости у него и раньше на десятерых хватало. Так что мне пришлось приставить к ученому доктора, который напоминал ему, что нужно вовремя питаться, и останавливал, когда Глаубер забывался и лез в исследования.
Гениев слишком мало. И, к сожалению, я не из их числа. Мне не всегда удается повторить даже то, что уже было изобретено в мое время! И все из-за недостатка знаний. Бо́льшая часть того, что изучалось в школе, забылось сразу же после выпуска. Да и не пригодилась ни разу в жизни, если честно. А сейчас я чувствовал себя необразованным болваном и старался наверстать упущенное. Благо учителя были прекрасные, причем практически по всем дисциплинам. И учеников у них было мало – только дети Якоба, так что распыляться им не приходилось.
Постоянное вдалбливание различных знаний приносило свои плоды. Как хорошие, так и не очень. После некоторых уроков даже я порой ловил себя на мыслях, что превосхожу окружающих только потому, что являюсь сыном герцога и его наследником. Чего уж говорить об остальных братьях и сестрах! Особенно мне не нравились постоянные напоминания о том, что я являюсь вассалом польского короля. Понятно, что так должна была обеспечиваться моя верность, но раздражало до безумия. Я даже пообещал сам себе, что сделаю все для того, чтобы Курляндия стала независимой.
Финансовое положение страны постепенно выравнивалось. Ставка на ценные, редкие товары оказалась правильной. Зеркала и мельхиор приносили хорошие деньги. А теперь мы готовы были выйти со своими тканями. Необычная палитра, непривычная насыщенность цвета и приятная цена – ниже, чем у конкурентов. Прибыль все равно получалась сказочная. И от желающих приобрести эксклюзивный товар отбоя не было. Европа оправилась от Тридцатилетней войны и настроена была прожигать жизнь.
Однако больше всего меня выбило из колеи известие о том, что наши зеркала приобрела… Венеция. Я поначалу не понял юмора. А затем, когда мне продемонстрировали образчик их продукции, до меня дошло – качество нашего товара было не в пример лучше. Пожалуй, я погорячился, когда решил, что зеркала вскоре перестанут быть предметом роскоши. Да, денежный поток, который они приносили, изрядно обмелеет, но не иссякнет. Богатые и знатные люди всегда предпочитают товар наивысшего качества. А это значило, что самых состоятельных покупателей мы не растеряем.
Постепенно к списку поставляемой Курляндией в Европу элитной продукции прибавлялись все новые и новые пункты. По изделиям из янтаря у нас и вовсе не было конкурентов. Маленькие поделки и инкрустации? Забудьте! После того как я подарил матушке большую (около метра) напольную вазу, стилизованную под древнегреческую амфору, которая, казалось, была выточена из цельного куска янтаря, это перестало быть актуальным. Разумеется, никому и в голову не пришло, что данное произведение искусства сделано практически из отходов. Да и те плотно контролировал отец.
Первую выделенную мне партию я, разумеется, запорол. Следующие две тоже. Якоб метал громы и молнии. У него все шло в дело – даже самые мелкие янтарные осколки применялись при изготовлении различных поделок. Герцога не успокаивало даже то, что я платил за товар по установленным им ценам – мои деньги он считал не хуже своих. И неразумные траты не одобрял. Немудрено, что в знакомой мне истории его сын, вырвавшийся из-под отеческого контроля, пустился во все тяжкие. Это я, воспитанный в иной эпохе, относился к местным развлечениям равнодушно, а реальный герцогский сын отрывался, компенсируя недостаточно роскошное детство.
К счастью, мне все-таки удалось добиться нужного результата – превратить янтарное крошево в единый монолит. И первой поделкой была небольшая статуя Венеры. Ее-то я и предъявил отцу как результат своих экспериментов. Ну а тот, недолго думая, развернул бурную деятельность по организации производства подобных вещей. И главное, на что он упирал – это соблюдение секретности. Герцог собирался устроить все так, чтобы разные люди делали различные операции, и вообще как можно меньше знали о процессе. Дошло до того, что янтарное крошево привозилось в специальных двойных мешках из толстой кожи, причем опечатанных сургучом.
Словом, дела потихоньку шли. Курляндия постепенно возвращала свои позиции. С англами удалось договориться, так что колонии в Африке и Америке остались за нами. Юридически. А вот фактически все было не так просто. Чем больше я вникал в дела, тем отчетливее понимал, что колониальную политику нужно менять. И дело даже не в том, что меня не устраивает результат, а в том, что задача изначально была поставлена не совсем верно. Получалось так, что колониальные товары больше шли на внутренний рынок, а покупателей на нем, как вы понимаете, было не так чтоб очень уж много.
Соседи? Тоже не развернешься. Гонора у шляхтичей было гораздо больше, чем денег, Швеция в качестве делового партнера тоже была так себе, а с Россией даже общей границы не было. Плюс, на русском рынке плотно паслись голландцы с англичанами, и пускать конкурентов не собирались. Более того, полагаю, что любая моя попытка туда влезть обернется нехилыми проблемами. Начнется с того, что внезапно станут пропадать корабли из колоний, а закончится очередным нападением шведов, у которых неожиданно найдутся деньги на небольшой грабительский рейд.
Что мне на самом деле нужно от колоний? Экзотические товары? Пожалуй. Но в небольших количествах, а значит, есть смысл держать там торговцев, а не целые поселения колонистов. Гораздо больше пригодились бы рабы. Не в качестве диковинных игрушек, а как рабочая сила. Работают в Америке негры на плантациях? В Курляндии тоже есть, где приложить силу. И вопрос с рабским положением местных крестьян можно будет потихоньку решить. Типа, белый человек – свободный человек. Хотя, как вспомню, к каким результатам это привело в Америке… не надо нам такого счастья.
Главные усилия следует приложить к освоению Южной Африки. Весной мы планировали отправить туда целых пять кораблей, благо с голландцами удалось договориться. Они контролировали побережье, в том числе и крупнейший порт, а наши поселенцы уходили глубже на материк. Перед ними стояла задача поставить цепочку фортов и начать торговать с местным населением. Денег на эту авантюру требовалось столько, что давила даже не жаба – жабища, однако я надеялся со временем компенсировать затраты.
Ну а соседство с голландцами… Приходилось привыкать. Наши остальные колонии мы тоже вынуждены были делить с представителями других держав. И соотношение сил, к сожалению, было не в нашу пользу. Курляндии для своей-то страны жителей не хватало! Сманивали всех, кого только можно, но после шведского вторжения люди ехали неохотно.
Положение дел немного выправили старообрядцы. В России гонения на них усиливались, и многие бежали. А часть была выслана к нам с подачи Матвеева. Типа, раз сами еретики, пусть и живут с еретиками. Разумеется, ушлый боярин делал это вовсе не по доброте душевной, а получив долю в нашем кораблестроительном бизнесе, но дело того стоило. И изначально небольшая Гельмгольфская слобода разрасталась с каждым днем. Такими темпами Якобштадт возникнет уже так к году 1665-му.
Я внимательно следил за тем, что происходит в России. Пока что все крестящиеся двумя перстами были объявлены еретиками, отлучены от Троицы и преданы проклятью. Но впереди еще Большой Московский Собор, после которого страна окажется на грани религиозной войны. А уж когда Софья к власти придет, она развернется во всю ширь своей души. Чего только стоят ее знаменитые «12 статей», на основании которых будут преданы различным казням: изгнаниям, тюрьмам, пыткам, сожжениям живыми в срубах тысячи человек-старообрядцев.
Надо подобраться к ней как можно ближе, чтобы повлиять на нее и перенаправить поток людей в Курляндию. Это у Романовых подданные лишние, а у меня обратная проблема. Не хватает рабочих рук, а про армию я вообще молчу. Чем больше вникаю в происходящее, тем нецензурнее хочется ругаться. Мало того что чисто финансово содержать армию – это удовольствие для большой и богатой страны, так еще и Речь Посполитая внимательно следит, как бы нас не понесло куда-нибудь.