Я потушила сигарету, лихорадочно соображая, как бы не удрать со двора, при этом не поворачиваясь к Валерию Семеновичу спиной. Хотя меня эго не спасет. В растерянности я взглянула ему в лицо.
— А вас? — спросила я в надежде потянуть время.
Валерий Семенович кивнул.
— А, вы не прошли тест, — сочувствуя, сказала я.
— Почему же, — ответил он. — Прошел. И супруга моя тоже…
Валерий Семенович замолчал. Я недоверчиво хмыкнула.
— Вы мне не верите, — сказал он устало. — Пройдемте в дом, я покажу вам билет.
Итоги визита отмечались на билете-приглашении на летающий остров. Я напряглась. Я раньше не бывала в гостях у соседа, и меньше всего мне хотелось идти в чужой дом после такого странного разговора. Валерий Семенович заметил это и сказал:
— Хотя не стоит, у меня там холостяцкий бардак… Вы подождете минуточку, я принесу билет сюда?
Я кивнула. Сосед скрылся в доме. Я всегда обращала внимание на то, что ходит он ровно, бодро, совсем не по-стариковски, но считала это выправкой бывшего военного. «А вот и не бывшего», — мрачно подумала я.
Чертовски хотелось удрать, вернуться в теплый дом, рассказать обо всем Сереже, пусть он по возвращении с летающего острова поговорит с соседом по-мужски… да и уже было пора собираться. Я оглянулась — дверь в дом была открыта и ждала меня. «Да нет у него никакого билета», — трезво сказал у меня в голове знакомый холодный голос.
Иногда я думаю, что это голос моего учителя истории.
В этот момент вернулся Валерий Семенович. Я поняла, что он говорит правду, увидев темно-зеленый уголок с золотым тиснением, торчащий из его сжатой кисти. Подделать билет, несмотря на его внешнюю простоту и непритязательность, было невозможно. Валерий Семенович протянул билет мне. Я поднесла его к глазам по какой-то детской привычке, хотя крупные оранжевые буквы отлично читались и с расстояния вытянутой руки.
ЛЕТАЮЩИЙ ОСТРОВ «ЛАПУТА» (ФРШ-87659)
5 мая 2071 года
ПРИГЛАШЕНЫ
ТЕСТИРОВАНИЕ
Фамусов Валерий Семенович, 2038 г.р.
успешно
Гецкая Ирина Владимировна, 2042 г.р.
успешно
— Пятое мая… — пробормотала я. — Так вы были в Арзамасе…
— Нуда, — кивнул Валерий Семенович. — Мы там жили.
— Та самая Гецкая? — собравшись с духом спросила я. — «От любви твоей загадочной»?
Гецкая писала музыку для Элберет, слепой певицы-мулатки. Ее песни не становились хитами, но западали в душу, если вы понимаете, о чем я. Их можно было послушать и через год, и через два. У меня были собраны все диски Элберет.
— Ну, стихи писала не Ирина, — признался Валерий Семенович. — А музыка ее.
Теперь я ему верила, о да. А рот учителю истории я ловко заткнула диском Элберет «На плече моем на правом».
— Но почему? — спросила я почти шепотом. — Почему вы остались?
Валерий Семенович улыбнулся, но как-то криво.
— Кроме теста, у вас будет еще и прогулка по Лапуте, — сказал он. — Там красиво. Я загляделся на фонтан и отбился от экскурсии, и тогда…
Валера почти пробежал по гулкому, пустому переулку. Он заканчивался запертой дверью; Фамусов, сильно нервничая, толкнул ее. Дверь открылась, и Валера оказался в пустынном дворике. Он огляделся по сторонам. Стены из красного кирпича, увитые плющом, веселая разноцветная плитка под ногами. Уютно.
Валера понял, что здесь выхода нет. Он попал на внутренний двор, где сходились задние стены жилых отсеков. Фамусов попятился, уже собираясь покинуть это место, когда услышал громкий, тягучий стон. Валера посмотрел в ту сторону и замер на месте.
Ему показалось, что он во дворике один, но теперь стало ясно, что он ошибся. В дальней части двора перед вирт-порталом сидел мужчина в сенсошлеме. Он не делал резких движений, присущих игрокам, а спокойно перебирал руками в воздухе, словно ощупывая что-то. Валера понял, что перед ним один из ученых, уже прошедших тест и выбравших свободу и покой летающего города, — так выражался гид. Возможно, сейчас ученый работал над пространственной разверткой какого-нибудь неуловимого импульса.
Но стонал не мужчина.
Метрах в двух от него Валера заметил обнаженную женщину. Она стояла на коленях, упираясь в разноцветную мозаику руками, а над ней яростно трудился некто совершенно невообразимый. Валера успел только разглядеть костяной гребень на могучем черепе, обтянутом светло-зеленой кожей.
Валера попятился назад и рывком захлопнул дверь. Несколько мгновений он стоял перед ней, часто-часто дыша. Затем развернулся и пошел обратно. Добравшись до фонтана, Валера умылся и обтер водой шею.
— Вот вы где! — закричал гид, появляясь из не замеченного Фамусовым переулка. — А я вас уже потерял! Пойдемте скорее, тестирование вот-вот начнется!
Валера позволил ему увлечь себя в нужную сторону. Здания на этой улице носили более утилитарный характер, но не были подчистую лишены украшений. Непонятные фигуры и завитки под крышами придавали месту готический вид.
— Вы забрели в жилой отсек, видимо, — продолжал гид. — Остров довольно большой, на связь с кораблем-маткой телкхассцы выходят только по наполняемости. Если вы пройдете тест, вам придется прожить здесь довольно долго… Вас никто не видел? — добавил он встревоженно. — Мне сделают большое нарекание, если кто-нибудь узнает, что вы бродили по жилому отсеку один…
Валера еще раньше обратил внимание на некоторые несуразности в речи проводника. Они не казались ошибками; скорее, навевали воспоминания о чем-то давно ушедшем. Телкхассцы не отрицали, что посещали Землю и раньше. Видимо, при обучении гидов языку они воспользовались словарями, собранными во время предыдущего посещения.
— Нет, — с трудом ответил Валера. — Никто.
Он вздрогнул. Мимо них прошествовал двухметровый гигант, сложенный, как юный Аполлон. Кожа красавца была салатного цвета, из одежды на нем присутствовал только внушительный костяной гребень на голове. Валера невольно перевел взгляд ниже. Однако нижнюю половину тела великана скрывали битком набитые яркие пакеты, которые он тащил в руках. Из одного торчал хвостик морковки, из другого — пластиковая упаковка пиццы «Восемь сезонов», точь-в-точь такая же, как в «Полосе» недалеко от Валериного дома.
— Продукты поставляются прямо с Земли или вырабатываются здесь аналогичные, — пояснил гид, увидев, куда смотрит Валера. — Самое главное для нас — душевный комфорт наших работников.
— Кто это? — осведомился землянин, указывая на гиганта.
— Дворецкий-биоробот, — пояснил гид. — Если вы пройдете тест и останетесь здесь, советую вам приобрести такого. Очень удобно.
— Наверное, дорого стоит? — спросил Валера.
— Базовая модель — нет, — ответил гид. — Но обычно жены раньше или позже требуют купить дворецкого с расширенным набором функций. У этих модификаций более развит интеллект, загружены в память все романы, написанные на Земле за последние сто лет, и что-то там еще, не помню… Ну, вы же понимаете — женщины. Им здесь немного скучно. Дворецкие развлекают их, используя для этого все достижения современной науки, пока муж пылает в горниле познания.
Он улыбнулся и подмигнул Валере.
— Понимаю, — ответил тот.
— Вот те — подороже, но вполне терпимо, — закончил гид.
Туман уже почти рассеялся, и стало понятно, что день будет тихим и солнечным — образцовый денек бабьего лета.
— Но ведь… — пробормотала я, — Ирина не скучала бы так сильно… Все же она не только член семьи, которых берут за компанию… Она бы занималась музыкой.
Валерий Семенович снова улыбнулся. От этой улыбки он постарел лет на двадцать и несколько мгновений выглядел абсолютно дряхлым стариком.
— Музыка — не физика, — сказал он, помолчав. — Она требует меньше времени. Вдохновение приходит не так часто… Я знаю, я же видел.
— Но Лапута — это же временно, — сказала я. — Потом…
Валерий Семенович отрицательно покачал головой.
— Где бы вы ни жили потом — это будет та же самая Лапута. Летающий остров, который парит в облаках и садится на Землю только для того, чтобы раздавить мятежный город.
— Надя! — услышали мы крик через открытую дверь.
Я словно очнулась.
— Простите, я совсем заболтал вас, — спохватился и Валерий Семенович. — Идите скорее, еще опоздаете.
Он спрятал свой билет на Лапуту в карман рубашки. Я двинулась к дому. Но была какая-то еще мысль, бродившая по закоулкам сознания и не дававшая мне покоя. Когда я поднялась на вторую ступеньку крыльца, я поняла, что это была за мысль. Я обернулась. Валерий Семенович — хотя какой к черту Валерий Семенович, просто Валера — еще был в своем саду.
— Так вам тридцать два года? — спросила я.
— Нет, — сказал он.
— Но в билете, — начала я озадаченно.
— Так вам тридцать два года? — спросила я.
— Нет, — сказал он.
— Но в билете, — начала я озадаченно.
— Мне тридцать три, — перебил меня Фамусов. — А что, не похоже?
Я подумала, что вряд ли он оценит всю глубину и мудрость совета, если я намекну ему на то, что волосы надо бы покрасить.
— Да нет, похоже, — сказала я. — Только… эээ… стрижка у вас какая-то… немодная.
— Да? — удивился Фамусов и провел рукой по волосам. — Никогда не замечал. Надо будет заглянуть в парикмахерскую, может, что-нибудь посоветуют.
— Вы советуете мне остаться здесь? — спросила я.
Валера пожал плечами.
— Ну, зачем же… Таких ощущений здесь вы точно никогда не испытаете. Поддержание подобных скоростей выходит за пределы человеческого организма.
Я заколебалась на миг — обидеться мне или засмеяться. Фамусов действительно был очень несчастлив, но это не означало, что я тоже посыплю себе волосы пеплом и зарыдаю об утраченной Земле. Я засмеялась — и, глядя на меня, расхохотался и мой сосед, мой ровесник с мертвыми глазами старика, нелепый, как чучело, со своими седыми патлами, опирающийся на витую решетку между нашими садиками.
15 сентября 2071 года Лапута (ФРШ-87643)
…они действуют слишком бесцеремонно и откровенно: муж всегда настолько увлечен умозрениями, что жена его и любовник могут на его глазах дать полную волю своим чувствам, лишь бы только у супруга под рукой были бумага и математические инструменты и возле него не стоял хлопальщик…
Джонатан Свифт. «Путешествия Гулливера».Наталья Колесова Я УМЕРЛА
Старик, как водится, начал с него. Выказывал таким образом свое уважение, что ли?
— Федор, мне очень не нравится, как вы выглядите.
В комнате полумрак, но у Старика совсем не старческое зрение. Федор придавил дергавшуюся щеку.
— Погудел вчера…
— Надеюсь, это никоим образом не отразится на ваших способностях?
Была у Старика раздражающая манера говорить округлым полно-литературным языком.
— Никоим, — подтвердил Федор.
Старик повернулся к заказчику — плюгавому невзрачному мужику. Тот старался не дергаться. Удавалось плохо.
— Ты при деньгах? — толкнул Федора в бок чернявый Юрик. Федор только пожал плечами — денег не было. То есть совсем. Потер коротко стриженую голову. Такие стрижки уже выходят из моды, но он с трудом менял привычки. И оружие любил старое. И друзей. А может, просто сам стареет?
— Итак, Охотники, — сказал Старик, — вот ваша задача на сегодняшний день…
Юрик вновь толкнул его в бок. Федор подавил желание ответить тем же — и поувесистей. Юрик сказал возбужденно:
— Гляди, баба!
И впрямь — баба. Девка, скорее. Напряженное лицо. Напряженные глаза. Напряженный, плотно сжатый рот. Под дулом пистолета ее снимали, что ли?
— Не-ет, мужики! — хлопнул по коленям Давыд. Поднялся. — Я так не договаривался. Я ни баб, ни детей…
— Вы сядьте, Давыд, — тихо сказал Старик. — Я еще сумму не назвал.
Он назвал, и Давыд сел. Да за такие деньги и баб, и детей… Юрик присвистнул:
— Это что ж она такое вытворила?
Федор с новым интересом всматривался в снимок, втягивая, впитывая каждую черточку. Ничего особенного — сотню раз за день мимо пройдешь и не заметишь не запомнишь. Старик раздавал снимки и распечатки с данными. Имя. Адрес. Рост. Вес. Цвет глаз, волос. Имена и адреса родственников, ближайших друзей. Место работы.
— Особые приметы? — спросили у Федора за спиной. Арнольд. Арнольда он не любил.
— На попе родинка! — предположил веселый Юрик.
— Особых примет нет. Может быть одета в легкий халат. На цогах — шлепки. Или босиком. Еще вопросы?
— Она что, из психушки сбежала?
Юриным вопросом Старик пренебрег.
— Сроки?
— Сегодня-завтра.
Охотники зашевелились. Город до миллиона, конечно, не дотягивает, но два дня…
— Подсказки?
— Скорее всего, она будет крутиться рядом с родным домом. Или где-нибудь рядом с домами друзей. Но ее никуда не пустят.
— Почему?
Старик взглянул на заказчика. Тот, сцепив пальцы, откашлялся. Сказал негромким надтреснутым голосом:
— Необходимо вернуть ее туда, откуда она пришла. Пока не поздно. Чем дольше это будет тянуться, тем сильнее она становится. Сейчас она в шоке, и поймать ее будет легко, но позже…
Он пожал плечами. Все были заинтригованы и все молчали. Федор еще раз пробежал глазами распечатку, перевернул, изучил чистую сторону.
— Мало информации.
Заказчик смотрел на него с опаской.
— Это все. Я даю вам данные. Деньги. Это все.
— У нее может быть оружие?
— Боже мой! Конечно, у нее нет никакого оружия! Вы должны только найти ее, задержать… и дать мне знать.
Юрик захихикал:
— Да за такие деньги мы вам ее из-под земли достанем!
Федор смотрел на руки заказчика — они сжались еще сильнее, аж пальцы побелели. Федору не нравилась эта работа. Не нравился заказчик. Не нравилось лицо девушки. Ему не нравились даже большие деньги. Очень хотелось отказаться. Он поймал озабоченный взгляд Старика.
— Ну так кто берется? Федор?
Все смотрели на него. Кто — озадаченно, кто — выжидающе, Арнольд — наверняка с насмешкой. А он сам смотрел на снимок. Почему у нее такое лицо? Что ей сказали? Что она увидела? Глаза глядели не на него, а чуть вкось, и от этого ощущение неопределенности только усиливалось.
— Федор?
Он придержал вновь задергавшуюся щеку. Кивнул:
— Берусь.
Я иду по городу, не замечая удивленных взглядов прохожих на мои босые ноги. Халат тоже неприлично-домашний, не новый уже, но я иду, улыбаясь во весь рот, и чуть ли не напевая. Наконец-то я вернулась домой!
Останавливаюсь у телефонного автомата, опираюсь локтем об его нагретый солнцем обколупанный бок. Сейчас брякну, что звоню с вокзала, а потом раз — и уже стучу в дверь!
Когда знакомый усталый голос произносит:
— Да? — решаю пошутить.
— А Наташу можно?
Пауза.
— Девушка, Наташа умерла.
Гудки.
Я отвожу трубку от уха. Это ведь мамин голос? Да нет, я ошиблась, конечно, я ошиблась номером! Тщательно надавливая кнопки, набираю снова. Старье! Только и знает, что жетоны жрать!
— Алло?
— Мама, это я! Я приехала!
Тишина.
— Кто это?
— Мам, ты что, меня не узнаешь? Это Наташа!
Пауза.
— Девушка, вы ошиблись номером…
Гудки.
Мама. Это была мама…
Женщина подержала руку на телефонной трубке.
— Кто звонил? — спросила подруга.
— Ты права. У меня скоро начнутся галлюцинации. Мне показалось… это Наташин голос.
Я нажимаю на звонок еще раз. Никого. Куда они все подевались? Ведь я же телеграмму посылала, когда приеду. Да и Алик еще в отпуске. Может, поехал встречать меня на вокзал, и мы разминулись? Я сажусь у двери на ступеньки. Почему-то очень устала. Хочется спать. А я ведь только и делала, что спала в поезде. Нахмурившись, вспоминаю. Правда, с какими-то кошмарами…
Кто-то спускается по лестнице, непрерывно ворча. Когда выворачивает на мой пролет, ворчание становится отчетливей: «Расселась! Сидеть ей больше негде! Всю дорогу перегородила! Алкаши проклятые! Наркоманы! Все засрали!»
Я оглядываюсь.
— Теть Маш! Здравствуйте! Вы наших не видели?
Старуха приостанавливается, нависая надо мной.
— Чьих — ваших?
— Беляевых.
— Беля-яевых?
Она перекидывает сумку из одной руки в другую.
— Как не видела? Видела. Уехали они. Уехали. Полчаса назад. Алик Сергеевну повез. На машине.
— Куда повез?
— Куда-куда… Куда глаза глядят. Горе-то у них какое!
— Горе? Какое горе?
Блеклые глаза тети Маши блеснули. Она опускает сумку на ступеньки, явно настраиваясь на долгий разговор.
— Так дочку они схоронили. С месяц назад.
— Кого? — тупо спрашиваю я.
— Наташу, дочку! Ой, молодая была, ой, молодая… в гробу-то лежала, как живая… личико нисколько не попорченное… Носик востренький, вся в белом, цветов нанесли-и…
Я беспомощно смотрю на нее снизу. Кто в гробу? Какая Наташа? Какая дочка?
— И не видать вообще, что в аварию попала!
— В аварию?
— Нуда! Поезд-то с рельсов сошел, слыхала, небось? Террористический акт! — старуха со вкусом выговаривает длинное слово. — Человек, может, тыщу погибло! В газетах писали, и по радио, и по телевизору… Кого по кусочкам собирали, а Наташа вся целехонька, на лице даже синячка ни единого. Ой, жалко-то как, молоденькая была… не замужем еще…
— Тетя Маш… — говорю беспомощно. Замолчав, та щурится на меня.
— А ты откуда меня знаешь? Что-то не припомню я тебя, дочка. И нечего тебе здесь сидеть. Нечего. Нет Беляевых. А ты сидишь… И обувь твоя где? Не маленькая босиком бегать. Иди с Богом. Иди.