Точно – это Тракторист, который еще и Аристарх. Не зря парень в разведроте служил. Вот он и мне пригодился, не только Родине.
Жгут, Вася и Пряник тоже водят стволами в направлении выхода. Но в темноте царит настолько полная тишина, что я начинаю подозревать, будто этот разговор мне послышался с бодуна.
А может, это мой внутренний голос, как в анекдоте про ковбоя и индейцев? «Подойди к вождю и дай ему в ухо. Вот теперь тебе точно конец».
Жгут включает фонарь. В луче света видны ноги в солдатских берцах, торчащие из-за угла.
– Кажись, попал, – хриплым со сна голосом констатирует Аристарх, по-пластунски подползает к тому человеку, встает на корточки и втягивает его внутрь холла.
Судя по амуниции, это охранник. Рукав на куртке у него цел. Лицо, развороченное пулей, мне не знакомо.
– Хорошо попал, – с уважением говорит Краб. – С упора лежа, как и обещал давеча. А ты хрен ли на посту кемаришь? Еще бы глаза одеялом накрыл! – корит он меня.
– Я не военнообязанный, ваших приколов не знаю, – бурчу я слегка виновато.
Краб прав на все двести процентов.
– Быстро собираем все ценное и валим отсюда! – командует Леха.
Но свалить уже не получается. На выходе из холла мы попадаем под выстрелы. Наш отрезок коридора худо-бедно освещен остатками огня в камине, противника же во тьме совсем не видно. Выход один – упасть на пол.
Жгут включает фонарь и откатывает его в сторону. Тот тут же подпрыгивает, вздернутый в воздух метким выстрелом, и гаснет.
Что делать – не вполне понятно, хотя кто виноват – уже установлено. Время сейчас работает на тех, кто лучше ориентируется в дурдоме, окружающем нас. Это явно не мы.
Вася, лежащий рядом со мной, не шевелится. Судя по всему, изменил ему моряцкий и воровской фарт. Я пытаюсь прощупать пульс на его сонных артериях. Ладонь становится мокрой и скользкой. Явно не от коньяка, пляшку с которым Рыбак засунул во внутренний карман.
Эх, Вася-Вася!.. Даже в море тебя не похоронить, согласно обычаю. Разве в бассейне, так и тот пустой.
Я забираю у погибшего парня ствол, обшариваю его карманы.
Кто-то из ночных стрелков, напавших на нас, обладает феноменальным слухом. На шорох Васиной одежды тут же открыт огонь. Труп трижды дергается. Хорошо здесь готовят охрану – три попадания.
Эх, был бы Вася чуток помассивней! При моей комплекции я вряд ли смогу надежно спрятаться за ним.
Опасаясь подать голос, я ползу назад, ощупывая ногами каждую выемку в стене. Васю волоку за собой вместо прикрытия.
Наконец мне попадается небольшая ниша. Я припоминаю, что это крохотная клетушка перед дверью комнаты горничной, чтобы хранить пылесос и гладильную доску. Здесь можно отдышаться и провести ревизию снаряжения.
Я неожиданно натыкаюсь на батончик, реквизированный у Малыша, и съедаю его. Настроение мое сразу улучшается. Все-таки шоколад – реальный антидепрессант.
На том конце коридора чуть слышно бубнит рация. Кто-то из нашей команды тут же лупит по ней дуплетом, ориентируясь на звук. Рация хрюкает и глохнет. То ли стрелок попал в нее, то ли просто конец связи.
Учитывая, что Аристарх в темноте и спросонья так мастерски мочканул моего похитителя, первый вариант вполне возможен. Не все же им наших ребят убивать. У нас тоже есть героические солдаты бывшей Советской армии, отличники боевой и политической подготовки. Чего нет – так это плана помещений, а воевать вслепую утомительно и небезопасно. У противника в этом смысле имеется преимущество.
Насколько оно велико, выясняется минут через пятнадцать. Нас берут в клещи. Со стороны банкетного зала пару раз прилетают пули. Однако ребята, зашедшие с тыла, быстро понимают свою ошибку. Таким макаром скорее зацепишь своего на том конце коридора. А может, они просто обозначили, что мы окружены. Типа, рус, сдавайся!
Есть вариант – выпрыгнуть в окно, чтобы выйти из блокады, но расстрелять темную фигуру на белом фоне еще проще. Кроме того, непонятно, куда по этому снегу бежать. Буран, несмотря на начало марта – это по моим приблизительным подсчетам – разыгрался не на шутку.
Светает. Очень холодно. Хорошо, что в Васиной куртке осталось еще верных полбутылки огненной воды. С коньяком лежать на ковровом покрытии, усыпанном инеем и мелкими соринками, гораздо веселее. Труп Рыбака создает своеобразный бруствер на выходе в коридор.
Во мраке уже можно разглядеть тех гладиаторов, которые находятся поближе ко мне. Краб зашхерился в одном из соседних номеров, дверь в который мы выломали накануне. Видимо, Жгут и Аристарх с ним, потому что в коридоре лежит ничком только Пряник, не подающий признаков жизни. Итак, минус два в нашей команде, и без того не очень-то многочисленной.
Восстание захлебнулось, плотники уже вытесывают кресты.
И тут я вижу нечто такое, от чего волосы становятся буквально дыбом. Вдали появляются два фосфоресцирующих огонька. Они плавно и бесшумно двигаются во тьме примерно на уровне метра от пола, периодически пропадают, но тут же появляются снова.
Почудилось, что ли? Нет!
С той стороны коридора доносится беспорядочная пальба. Стреляют охранники явно не по нам.
Загадку развеивает мощный рык, срывающийся на визг от боли. Тигр! Зверь-гладиатор тоже бежал из тюрьмы.
В темноте начинается кутерьма. Пистолетными пулями сложно остановить такую махину. В нашу сторону летит какой-то человек. Он запинается о труп Пряника и кувырком валится на ковер. Кто-то из наших добивает его метким выстрелом.
Следом по проходу несется еще один парень. За ним ковыляющим галопом бежит раненый тигр. Я растекаюсь по полу, стараюсь максимально достоверно изобразить мертвеца. Зверюга минует меня и удаляется по направлению к банкетному залу.
Противник не стреляет. Видимо, охранники боятся зацепить своего.
Из двери напротив показываются все остальные члены нашей команды. Мы отправляемся вслед за тигром. Сейчас полосатый хищник играет роль танка непосредственной поддержки пехоты.
В банкетном зале царит полная чехарда: выстрелы, треск падающей мебели, тигриный рык. Уже достаточно рассвело, чтобы разглядеть подробности. Тигр треплет пойманного человека, как кот крысу, схватив его за шею возле правого плеча. Трое охранников, прикрываясь опрокинутыми столами, палят в хищника из пистолетов.
Каким бы здоровым тигр ни был, при такой плотности огня ему долго не выстоять. Необходимо срочно помочь этому милому, вполне добродушному созданию.
Мы открываем огонь из четырех стволов. Враги повержены. Тигр, впрочем, тоже находится при последнем издыхании.
– Ты к нему близко не подходи, – советую я Жгуту, которому не терпится начать дележ трофеев. – Они живучие. Махнет лапой в агонии, и кранты тебе.
– Не учи ученого, – отвечает Жгут философской сентенцией, известной всем с детства, и тянет за ноги бедолагу, схваченного тигром.
Шея трупа, почти перекушенная хищником, рвется. Жгут по инерции пятится назад. Он волочет за собой обезглавленное тело, натыкается на опрокинутый стул и падает на спину, прямо в лужу крови, образовавшуюся на полу.
– Гроза-один. Гроза-один, – внезапно бормочет рация, висящая на поясе одного из погибших охранников. – Как обстановка?
Краб предостерегающе поднимает ладонь и берет «уоки-токи».
– Все нормально, – отвечает он. – Мы в банкетном зале. У них четыре «двухсотых», у нас два «трехсотых». Тут еще мертвый тигр. Нужна помощь. – С учетом искажения звука рацией можно надеяться, что экспромт прокатит.
– Справляйтесь сами. У нас возле пищеблока заваруха началась. Около тридцати человек заключенных, частично с оружием. Как управитесь, давайте к нам, а то мы, боюсь, долго не продержимся.
– Вызывайте вертушку, – блефует Краб.
– Хрен тебе, а не вертушка! Связи нет. Придется управляться своими силами.
– Это хреново, что связи нет. – Леха отключает рацию и обводит нас взглядом. – Слышали, да? Пошли к пищеблоку, поможем нашим.
– Знать бы еще, где этот пищеблок, – бормочет Аристарх, пытаясь достать из кармана убитого охранника запасную обойму.
– Да разрежь ты ему карман ножом, чего возишься. А пищеблок найдем. Сейчас светло. Вернемся в бильярдную, одну из баб вместо поводыря прихватим. Если только их джигиты вчера до смерти не затрахали.
– Это вряд ли, – с ухмылкой говорит Жгут. – Наши бабы сами кого хочешь затрахают.
В бильярдной мертвая тишина. Кроме трупов, в помещении никого нет. На одном из угловых диванов лежит мертвая женщина с раскинутыми ногами, между которых торчит кий, воткнутый толстым концом. Рядом валяется один из грузин-молдаван без штанов и с отрезанными гениталиями.
Второй гордо сидит голым задом на краю ближайшего бильярдного стола, чуть свесив голову набок. Он тоже не подает признаков жизни. Причина его царственной осанки выясняется тут же. В лузе зафиксирован обломками деревяшек кий, тонкий конец которого уходит в глубину тела насильника между тощих ягодиц. Кожаная набойка, покрытая кровью, вылезла из шеи чуть ниже левого угла нижней челюсти.
Второй гордо сидит голым задом на краю ближайшего бильярдного стола, чуть свесив голову набок. Он тоже не подает признаков жизни. Причина его царственной осанки выясняется тут же. В лузе зафиксирован обломками деревяшек кий, тонкий конец которого уходит в глубину тела насильника между тощих ягодиц. Кожаная набойка, покрытая кровью, вылезла из шеи чуть ниже левого угла нижней челюсти.
Рыжего типа нигде не видно. Баб тоже. Судя по всему, их – без Рыжего, конечно – спасла и увела с собой охрана.
– Вот! – Краб поднимает палец в назидательном жесте. – Такая беда ждет каждого, кто не вовремя расслабится.
Да уж, картинка весьма наглядная. Расслабился, и тебя тут же поимели.
Мы идем по проходам, ориентируясь на звук отдаленной стрельбы. В коридорах разруха и запустение. Все покрыто то ли инеем, то ли строительной пылью. Кое-где на стенах и мебели видны отметины от пуль.
Первым следует Жгут, выставив перед собой пистолет. Аристарх держится чуть в стороне и метра на два позади. Дальше с тем же интервалом шагаю я. Краб идет замыкающим. На каждом углу Жгут приникает всем телом к стене и быстро выглядывает за поворот пространство. Звуки выстрелов становятся все отчетливей.
На одном из углов Жгут цепляет ногой какую-то проволоку и валится на пол лицом вперед. Аристарх и Краб тут же падают на пол. Один я торчу посреди коридора как тополь на Плющихе, выискивая стволом потенциальную опасность. Но ничего не происходит.
– Тьфу, я думал, тут растяжка, – говорит Тракторист и поднимается. – Повезло тебе, доктор. А то мы уже фарш твой со стен соскребали бы. Чего стоишь? Сразу падать надо. Делай как я, короче. Смотри внимательней, тут тебе не здесь.
Жгут уже сидит и потирает свободной от оружия рукой ушибленное колено.
– Эй, братва! – слышится из-за угла. – Не стреляйте! Выхожу медленно.
Из-за поворота, держа руки перед собой, появляется Рыжий. Грамотно. Мы слегка расслабляемся.
– Ты, что ли, растяжку поставил? – спрашивает Краб.
– Ну да. Жаль, лимонки не было, чтобы к ней привязать. Сейчас все носятся по коридорам, не глядя под ноги. Видишь, сработало. Чужого я уже завалил бы.
Шея у Рыжего перевязана грязным бинтом, но в целом он выглядит бодрячком.
– Ты где потерялся?
– Свернул не туда. Потом свет выключился. На ощупь добрался до подсобки электрика. В ней и отсиделся. Похавать нечего? А то воды я нашел немного, а жратвы нет.
– Сейчас до пищеблока дойдем. Там со жрачкой наверняка полный порядок. Если вертухаи все не съели. – Жгут что-то не слишком оптимистичен.
– Не скули. – Краб, напротив, находится в состоянии предбоевого задора.
По коридору тянет морозным сквозняком. Не иначе где-то выход наружу. Так оно и есть. Чуть дальше начинается застекленный переход. Почти все окна побиты. На полу намело по щиколотку снега. На его белизне пестрят следы солдатских берцев и резные подошвы кроссовок. На улице из-за бурана ничего не разглядеть. Там одна снежная колючая коловерть. Картинка строго по Блоку: «Белый снег. Ветер, ветер, на ногах не стоит человек».
Мы вереницей пересекаем зябкое пространство. Дальше переход углубляется под землю, окон нет. Стрельба гремит совсем рядом.
– Вы тут покурите пока. Пойду, гляну, что там. – Аристарх осторожно удаляется в ту сторону, где идет пальба.
Мы присаживаемся вдоль стен и ждем результата.
– Наш охотничек добычу тащит, – комментирует вдруг Рыжий, вглядываясь в полумрак впереди.
Он срывается с места и помогает разведчику доволочь пленника. Судя по обмундированию, этот тип раньше работал в охране.
– Смотри, вполне себе дышит. – Рыжий тщательно связывает руки и ноги языка проволокой, позаимствованной у электрика. – Эх, в сторонку бы его куда-нибудь. Тут, в проходе, и потолковать спокойно нельзя.
– Впереди небольшой холл. Все не на сквозняке торчать.
Наша группа делает рывок вперед. Коридор заканчивается небольшим холлом с лифтами. Судя по всему, здесь вход в подземный зверинец.
– Вот туточки я его и взял. – Аристарх показывает стволом. – Наверное, охранял подходы с тыла. Оружие как у всех: «макар» и две обоймы. Еще денег по мелочи и фляжка с коньяком. Интересно, у них автоматов здесь нет, что ли?
– Сейчас у него и спросим. Гек, сможешь его быстро в чувство привести? Чтобы без мордобоя?
Я острой щепкой нажимаю пленному на точку под носом, потом слегка растираю уши. Он вдруг вздрагивает так, словно просыпается, и открывает глаза.
– С добрым утром, – заявляет Жгут и оскаливается. – Что ж ты, сука такая, спишь на посту? Тебе ж Феликс Эдмундович завещал голову холодной держать, а руки – чистыми.
– Ладно тебе. – Леха отстраняет его. – Дай я с ним потолкую. Значит, так, боец. На вопросы отвечать быстро, внятно и максимально правдиво. Дошло?
– Да пошли вы, зверье поганое! – вдруг неожиданно отвечает боец и плюет себе на подбородок.
Понятно, что целился он в Краба. Есть еще, оказывается, герои нашего времени. Судя по всему, братья-маньяки, устроившие насилие над бабами в бильярдной, напрочь испортили нам всем репутацию.
– Да мы-то пойдем, – легко соглашается Краб. – А ты пораскинь мозгами. Полминуты жизни у тебя еще есть.
– Можно подумать, если расскажу, что знаю, то вы меня в живых оставите, – бурчит связанный пленник.
– А чего ж не оставить? Запросто. Чай не звери, – подает ему Краб надежду. – Развязывать, конечно, не станем. И рот, пожалуй, заклеим. Вон у Рыжего изолента в кармане имеется. Но убивать не будем. Даю тебе честное слово российского офицера.
– На такой холодрыге, да еще и связанный, я и сам от холода окочурюсь.
– Хорош торговаться. Даже если и так, то шансы выжить у тебя есть.
– А ты на самом деле офицер? – уточняет пленный.
– Вообще-то, прапор, – честно отвечает Леха. – Был таковым, пока твои дружки меня среди бела дня сюда не определили. Вот так, ни за что, ни про что. Так что, братец, не тебе про зверье тут толковать. – В голосе Краба звучит великая сермяжная правда.
Именно она снимает печать молчания с губ пленного.
– Ладно. Спрашивайте.
– Сколько ваших, и где они?
– Тут за углом столовая для персонала, рядом кухня и кормоцех для зоопарка. Наши в столовой, двадцать человек. Ваши в кормоцех пробрались. Тоже примерно столько же. Перестреливаются через кухню.
– А чего не обойдут? Или вас никто не учил, что штурмовать в лоб хорошо укрепленную точку – дело бесперспективное?
– С той стороны зоопарк был. Завалило. Теперь вход в кормоцех только один.
– Оружие кроме пистолетов есть?
– Было в казарме. АКСУ на каждого бойца в оружейке. Плюс с десяток «Бизонов» под девятимиллиметровый патрон. Но туда сейчас не попасть – завалило лавиной.
– Еще ваши на территории есть?
– Вроде в банкетном зале кто-то отзывался. Сколько – не знаю.
– Что с генератором?
– Сошла вторая лавина, поменьше. Восстановлению не поддается.
– Связь с большой землей есть?
– Нет. Был спутниковый телефон у начальника охраны. Но его кабинет тоже под завалом. Сотовые не работают – вышку снесло.
– Вертолетная площадка цела?
– Вроде бы да. Она чуток выше по ущелью. Только снегом засыпана. Чистить-то некому.
– Когда начальство к вам прибывает?
– Хрен его знает. Оно не докладывает. Но зимой примерно пару раз в месяц бывает с гостями. Летом же тут постоянно кто-то толчется из важных персон. У них и охрана своя. Чисто агенты ЦРУ – черные костюмчики, темные очки. Иногда праздники собираются отмечать. Так что, по идее, если погода будет летная, через пару дней должны прибыть.
Мы переглядываемся.
– А какой праздник-то?
– Восьмое марта.
Значит, не ошибся я в своих подсчетах.
– И кто тут самый главный?
Пленный довольно долго молчит, потом нехотя произносит:
– Точно не знаю. Ребята как-то трепались, мол, человек, очень близкий к президенту. Но здесь за такие разговоры могут быстро сминусовать.
– Президент часом не американский? – удивляется Леха.
– Не американский. Самый настоящий российский.
Мы все немного ошеломлены, за исключением, может быть, Жгута. Для него, бродяги, находиться в конфликте с законом – дело привычное. А нам теперь куда деваться, даже если выберемся из этой заварухи? Впрочем, проблемы лучше решать по мере их поступления. Сейчас главная задача – выжить здесь. Об остальном цивилизованном мире мы подумаем завтра.
– Ладно, поможем нашим, – сигнализирует Краб об окончании беседы.
Аристарх, стоящий рядом с ним, коротким ударом вырубает пленного.
– Это чтобы ему не страшно было, – поясняет он.
Рыжий достает из кармана синюю изоленту, делает несколько витков вокруг головы охранника, заклеивает ему рот.
– Положи его здесь, в затишке. Авось не замерзнет, – говорит Краб.