Вздохнув, Автебиус отошел. Вечерело, и по всей территории школы зажглись факелы. У ворот, кроме стражника и его собеседника – замерзшего мальчишки-раба, никого не было. Галл насторожился: с чего бы это Аманду болтать с рабом?
Когда он подошел, мальчишка уже убежал, а стражник довольно подкинул на ладони серебристый сестерций. Однако, богатые рабы в Ротомагусе пошли!
– Ты не в казармы? – Аманд обернулся к подошедшему гладиатору.
– Туда, – кивнул тот. – Что-нибудь кому-нибудь передать?
– Да. – Аманд вытащил из-за пазухи две деревянные дощечки, прижатые друг к другу и запечатанные воском. – Просили передать Рыси. Вероятно, любовное послание.
– Ах, он о нем уже вспоминал! – притворно воскликнул Автебиус. – Ну да, это от одной матроны…
– Интересно, от какой? – оживился стражник.
Галл помотал головой:
– Не скажу – не моя тайна. Ну, давай сюда послание, отнесу. Как раз собирался зайти сейчас к Рыси, так, ненадолго. Вина у него все равно нет, выпили…
– Нет? – разочарованно переспросил Аманд. – Жаль. А то бы и я с тобой на пару зашел. Ну, раз нет, так нет. Иди уж сам.
Кивнув на прощанье стражу, Автебиус отошел. Ни в какую каморку Рыси он, конечно же, не пошел, сначала заглянул к себе. Нагрев над пламенем светильника тонкую медную проволочку, аккуратно разлепил дощечки… Ага!
«АнтЮнийеслисможешьприходивечеромвдом вдовыКлиментииКапитолиныябудутамФлавия»
Флавия… Так-так… Мерзко усмехнувшись, галл отломил от ножки ложа тонкую щепку, затер «домус Климентиус» и вместо этого написал «домус меус» – «мой дом».
– Ну вот. – Он довольно потер руки и, выскочив на улицу, схватил за локоть бредущего из уборной парня – гладиатора из молодых.
– Стражник Аманд велел передать Рыси. – Автебиус вложил послание в ладонь юноши.
И, прежде чем парень что-то ответил, хитрый галл уже растворился во тьме. Скрипнула дверь казармы.
– Послание?! – обрадованно вскочил Рысь. – Так давай же его сюда, не стой.
Юноша молча протянул дощечки, и Тирак усадил его на свое ложе.
– Мне нельзя задерживаться, – испуганно дернулся парень. – Иначе…
– Ничего, ничего. – Иллириец похлопал его по плечу. – У нас – можно. Тем более, тебя послал стражник Аманд, так и скажешь, ежели что.
На вот, подкрепись! – Гостеприимный Тирак вытащил из-под ложа изрядный кусок окорока – вчера иллириец изображал охранника в одном знатном доме, оттуда и прихватил мясо.
– Домус меус, – быстро прочитав письмо, прошептал Рысь. – Завтра она будет ждать меня в своем доме!
– Кто – она? – обернулся Тирак. – А, та самая зеленоглазка?
– Надо срочно что-то придумать. – Ант возбужденно закусил губы. – Как выбраться?
– Поговори с Плавтом, – предложил Тирак. – Ему, кажется, требовались кое-какие работы в доме.
– С Плавтом? Да-да! Он поможет, уверен. Римлянин – неплохой человек.
А коварный галл с утра уже исподволь выпытывал у ланисты, что это за сборище будет вечером у эдила? Может, стоит предложить ему гладиаторов?
– Не стоит, – мрачно усмехнулся хозяин школы. – Я уже предлагал.
– Неужто отказался? – деланно возмутился Автебиус. – А мы с Рысью так надеялись подработать.
– Подработаете на арене в честь праздника Марса. – Ланиста сплюнул. – Если найду устроителя. А иначе придется продать вас всех и школу в придачу. Интересно, много ли выручу?
Галл сочувственно кивнул.
– Рысь, кстати, уже отпросился на вечер, – поднял глаза хозяин школы. – Подработает у Плавта… Хотя, конечно, тот не слишком раскошелится – у самого денег нет… Как, впрочем, и у всех нас… Эх, отправить бы вас хоть на какую-нибудь войну, что ли… а то корми. Нахлебники!
– Это точно, – с готовностью согласился Автебиус. – А может, всадник Памфилий Руф закажет на сегодня бойцов?
– Не закажет. – Ланиста мотнул головой. – Он сегодня ужинает у эдила Марция Дурума, а тот, сам знаешь, не раскошелится зря.
– Значит, Памфилий Руф будет сегодня у Марция. – Коварный галл поспешно спрятал довольную ухмылку.
Душа Рыси сияла под стать рыжему солнцу, садящемуся в синие облака. Плавт не подвел, римлянин – настоящий мужик! И даже не напомнил, чтобы не подвели его, – это само собой. В провинции все не так, как в Риме. В Риме, как рассказывал тот же Плавт, гладиаторами восхищались и одновременно презирали: показывать свою физическую ловкость и силу сродни торговле телом, и гладиаторы в этом смысле ничем не отличались от проституток. Впрочем, римляне презирали вообще всех, кто зарабатывал на хлеб своим трудом, исключая лишь юристов и ораторов. Здесь же, в Лугдунской, Косматой, Галлии, еще не до конца испорченной влиянием Рима, существовали несколько иные традиции. И к гладиаторам относились лучше – они тут пока были в новинку, и в самой гладиаторской школе порядки оставались более патриархальными, нежели, скажем, в Риме или куда более романизированной Нарбоннской Галлии. Правда, даже в Риме гладиаторы подрабатывали на досуге, так кто же мог запретить им это здесь?
Юноша поправил на плечах плащ – недешевый, сотканный из тонкой шерсти и выкрашенный в модный фиолетовый цвет. Хорошие бойцы вполне могли себе позволить и не такое. Жаль только, оружие им носить не разрешали, кроме как на арене, ну да Рысь, обладая знаниями «звериной борьбы», мог бы сделать бедным любого разбойника, осмелившегося напасть на него.
Вот недавно построенные термы с библиотекой и двумя бассейнами – хоть когда-нибудь бы там побывать! – вот площадь-форум, окруженная статуями и портиками, вот виа Цезариа, улица Цезаря, – именно так она называлась, как давно уже узнал Ант. На ней за высокой глухой оградой и располагался просторный дом всадника Децима Памфилия Руфа. Ну да – вот и ворота, а вот рядом на заборе всегдашняя надпись: «Памфилий Руф – вор». Интересно, кто это пишет? Как ни стараются слуги, а все не могут поймать. Только сотрут с утра, а к обеду вновь напишут. И кому, спрашивается, надо?
Так, теперь не оплошать. Юноша навострил уши – интересно, дома ли сам хозяин? Если дома, нужно сказать, что пришел от Плавта, за одной редкой книгой… Хотя, если Памфилий был бы дома, Флавия, наверное, не стала бы приглашать гладиатора в гости.
– Чего надо? – приоткрыв калитку, вызверился привратник – угрюмый, приземистый, с черной косматой бородищей почти до самых глаз. Корявые руки его висели чуть ли не до земли, в уголках рта желтели клыки.
– К хозяину, от Плавта-римлянина, – оглянувшись по сторонам, тихо пояснил Рысь.
– Нет хозяина!
Юноша возликовал, но не подал виду, лишь ловко просунул ногу в едва не захлопнувшуюся перед самым носом дверцу:
– Меня и без него здесь должны ждать. Подика доложи!
Привратник зло сверкнул глазами, но, тем не менее, велев подождать, послушно скрылся в доме – видно, не очень-то хотел ссориться с напористым гостем.
Юноша немного постоял у калитки, посмотрел в небо и широко улыбнулся, словно только что осознал, что вот-вот наконец встретится с той девушкой, которую… можно ли сказать – «любил»? Или она просто ему очень нравилась?
– Проходи, господин, – вернувшись из дома, ощерил клыки привратник. Видимо, его гримаса должна была изображать радушную улыбку.
Кивнув, Рысь миновал портик и быстро прошел в атриум, где его встретила служанка – смешливая девчонка из тех, что не так давно сидели с Рысью на кухне. Поклонившись, девушка жестом предложила следовать за нею. Обойдя бассейн, они прошли мимо украшавших атриум статуй и, не доходя до таблиниума, повернули направо.
– Сюда. – Служанка отдернула штору.
Поблагодарив, юноша вошел в небольшую комнату, освещенную изящным светильником на высокой подставке. Кроме светильника и небольшого столика, богато инкрустированного различными породами дерева, почти все помещение занимало широкое ложе на позолоченных ножках в виде лап какого-то когтистого зверя, застеленное голубым покрывалом. От боковых стен веяло теплом – как видно, в доме имелась система отопления.
Усевшись на ложе, Рысь принялся ждать, в нетерпении постукивая по полу пяткой. Мысли его витали где-то высоко в облаках, на губах играла мечтательная улыбка. Флавия… Вот сейчас она явится, улыбнется радостно, сверкая большими бирюзовыми глазами, и…
И все равно юноша вздрогнул, услыхав раздавшиеся в коридоре легкие шаги. Вот наконец на пороге возникла девичья фигура в длинной полупрозрачной тунике складками и накидке, закрывающей голову.
– Флавия! – Рысь вскочил с ложа.
Вошедшая без слов обняла его и потушила светильник. Оказавшись в темноте, юноша тут же ощутил на губах вкус поцелуя, почувствовал волшебную мягкость рук, стаскивающих с него одежду… Рысь тихо застонал! О, жаркое тело, мягкая шелковистая кожа, налитая любовным соком грудь, зовущий шепот… стон…
А потом тихо отдернулась штора:
– Я принесла вина, хозяйка!
– Хорошо, Марна. Поставь все на стол и зажги нам светильник.
А потом тихо отдернулась штора:
– Я принесла вина, хозяйка!
– Хорошо, Марна. Поставь все на стол и зажги нам светильник.
Вспыхнуло желтое пламя. Довольно лежащий на спине юноша скосил глаза и обмер: та обнаженная женщина, что делила с ним ложе, вовсе не была Флавией!
Очень красивая, с тщательно завитыми и уложенными в замысловатую прическу волосами, она была намного старше Флавии, лет на десять, а то и больше, и…
– Что, мой хороший, что-то не так? – обернувшись, улыбнулась незнакомка. В серых с насмешливой искоркой глазах ее отразилось желтое пламя. Чужая, незнакомая женщина! Впрочем… Кажется, рабыня назвала ее хозяйкой. Так, значит, это… Рысь вздрогнул. Сильвия Ариста – вот кто это! Развратная супруга всадника Деция Памфилия Руфа! Вот так попал. Что же, однако, теперь делать?
– Выпьешь вина? – Погладив гладиатора по спине, Сильвия подала ему кубок и потянулась, словно тигрица. – Пей!
Рысь машинально выпил.
– Вкусно?
Юноша кивнул, хотя даже не почувствовал вкуса.
– Это фалернское… А ты вовсе не плох, мальчик, – женщина засмеялась. – Только пока еще неумел. Ничего, все еще впереди.
Обняв гостя за плечи, она властно привлекла его к себе и поцеловала в губы. Затем раскинулась на ложе, растянув в улыбке тонкие губы. Белые, словно жемчужные зубы ее были великолепны. Впрочем, как и все тело.
– Я красивая? – тихо спросила она.
– Очень! – обескураженный юноша вовсе не покривил душой.
– Тогда поцелуй меня в грудь… – попросила Сильвия. – Ну, смелей же! Вот так… Крепче… Теперь поцелуй ниже, еще ниже, еще… – Сладострастно застонав, женщина набросилась на молодого гладиатора так необузданно, словно не видала мужчин уже лет пять, а то и все десять.
Рысь даже несколько утомился, хоть и был тренирован, однако Сильвия вовсе не собиралась угомониться.
– Сейчас позовем рабыню, – весело подмигнула она. – Я знаю, одна и та же женщина быстро надоедает. Не бойся, Марна красивая. Она будет ласкать меня, а ты… ты разденешь ее и сделаешь все, что нужно.
– Но…
– Пей! – Сильвия Ариста вновь протянула юноше кубок терпкого, разбавленного подогретой морской водой вина.
Пока Рысь послушно пил, явилась служанка Марна, совсем еще молоденькая девушка, черноволосая и чернобровая, со смуглым телом и синими с искорками глазами. Забравшись на ложе, она склонилась над своей хозяйкой, целуя ту в шею и грудь, и, на миг оглянувшись, призывно кивнула юноше. Обняв девчонку сзади, Рысь быстро развязал ее пояс, задрал тунику, обнажив стройные бедра, а затем и вовсе стащил одежду с девушки. Погладив Марну по спине, крепко обхватил талию…
Потом они вместе пили вино, и, немного отдохнув, ненасытная Сильвия вновь притянула к себе Рысь… Нельзя сказать, чтоб это было юноше так уж неприятно. Сознание словно бы покинуло его, остались лишь страсть и желание, желание обладать этим стройным красивым телом… Рысь застонал, полуприкрыв глаза, чувствуя, как сзади нежно поглаживает его спину Марна… Ага, вот уже и не поглаживает – покусывает плечи, здорово, что там она еще может придумать?
Бешеный свист бича вдруг прорезал сладострастную полутьму, ожег спину. Юний среагировал с быстротой молнии: тут же развернувшись, нанес удар кулаком в челюсть. Вышло не очень убойно, скользяще, впрочем, было достаточно и этого. Нападавший упал, и, набросившись на него, Рысь быстро выхватил кнут и уже занес было руку для удара, как вдруг с ужасом узнал в поверженном всадника Децима Памфилия Руфа! Марна, заверещав, бросилась в сторону, Сильвия громко смеялась, бесстыдно расставив ноги.
Глава 12 Весна 225 г. Лугдунская Галлия Центурия
Низкое небо плакало дождем, серым, злым и холодным, выл ветер, ветки в костре то трещали, разгораясь, то вновь, теряя неровное пламя, истекали белым сырым дымом. Рысь поежился, потянулся к дровам, хмыкнул: какие там дрова? Так, хворост. Мокрый, скользкий, в руки взять и то противно. Пошевелив костер длинной закопченной веткой, юноша оглянулся в поисках топора – нашел, правда, не римский, а недавно конфискованный в какой-то деревне, на длинном топорище из прочного граба, увесистый, каменный, с острым как бритва изломом-краем. Колоть таким – одно удовольствие. Обрадованный Рысь подобрал топор и, закинув топорище на плечо, направился к лесу.
Под ногами, обутыми в грубые башмаки из лошадиной кожи, зачавкала болотная жижа. Впрочем, может быть, тут и не было никакого болота, просто слишком уж долго шли дожди и земля прокисла так, что расплывалась теперь при каждом шаге. Нет, нельзя воевать в такую погоду, никак нельзя! А ведь приходилось – мятежники упорно не хотели сдаваться. Их и было-то меньше сотни – глупых самонадеянных галлов, по простоте душевной решивших вспомнить славные времена Верцингеторикса, прогнать из северной части Лугдунской Галлии римлян и самим стать властителями. Пустая затея. Хотя, как заметил Плавт, Рим переживал сейчас далеко не лучшие свои времена. Император не доверял легионам, и правильно делал: легионеры нередко смещали правителей, по этой причине на подавление мятежа в леса под Августодурумом было направлено лишь несколько центурий – из номерного «галльского» легиона и алаудов-«жаворонков». Число мятежников все время росло, хотя, чтобы разбить их, вполне хватило бы нескольких центурий. Если, конечно, не упустить время и не дать мятежу разгореться. А было похоже, что к тому все и идет: на дорогах уже вовсю грабили купеческие караваны, разбойники из дальних лесов обнаглели настолько, что едва не сожгли Алауну, в окрестных селениях объявились невесть откуда кельтские жрецы-друиды, вроде бы исчезнувшие еще во времена принципата – правления Августа. Неспокойно было в округе, искорка мятежа, вспыхнувшая в дальних лесах, уже перебросилась на племя секвонов, а от них не так далеко и до эдуев. Месяц, два – и заполыхает вся Косматая Галлия!
Легионов пока не дали, велели обходиться тем, что есть, в крайнем случае нанять кого-нибудь. Правда, деньги на это тоже не выделили, переложив сложности на плечи городских магистратов Бревиодурума, Арегенуса, Ротомагуса… Даже в этих городишках было не так много денег, что уж говорить о более дальних, таких, как Алауна или Кроциотонум. Зато в Ротомагусе имелась гладиаторская школа, о которой тут же вспомнили декурионы – члены городского совета. Первым догадался Марций, а уж его дружок, Децим Памфилий Руф, договорился с ланистой об отправке в действующие центурии нескольких десятков гладиаторов, хотя бы тех, которых не очень жалко. Рысь ланисте, конечно, было жалко. Он бы его и не отправил, ежели б юноша не подлежал казни за оскорбление римского гражданина – все того же Памфилия, которому, честно говоря, давно пора еще разок поучить уму-разуму свою беспутную женушку или наконец развестись с ней… Нет, развестись нельзя: слишком уж много финансовых потоков проходило через ее родичей, приходилось терпеть. Ну, а попавшегося гладиатора – в расход, да так, чтобы другим мало не показалось. Так бы и произошло, если б не поднялся мятеж в дальних селениях. Даже в самом Ротомагусе вдруг ни с того ни с сего вспыхнул пожар на городских стенах – выходит, у мятежников имелись сторонники в городе? Искре нельзя было дать разгореться. Скрипя зубами, ланиста выделил в одну из центурий нескольких «деревях», а Плавт надоумил спровадить туда же и Рысь – парень опытный, чего его зря казнить? Пусть пользу приносит, хотя бы даже финансовую, – владелец школы, не будь дурак, запросил за Рысь изрядную сумму у муниципалитета. Выплатили, куда делись? Правда, пришлось добавить еще кое-кого из опытных, центурион сказал: «желательно галла». Нашли и такого. Автебиус – как раз то, что надо! Тому, конечно же, подобное изменение судьбы пришлось совсем не по вкусу, однако кто когда спрашивал рабов? Молодежь же, «деревяхи» из недавно купленных, откровенно радовались: им-то все равно было, где погибать, на арене или от галльских мечей. Рыси тоже выбирать не приходилось. Совсем другое дело – Автебиус. Хитрый галл уже прикопил деньжат и собирался через пару лет выкупиться на свободу, став вольноотпущенником и – кто знает? – может быть, даже совладельцем школы. А ланиста вот как с ним обошелся! Иди-ка повоюй – в грязи, в болотах, в безвестности. Все легионеры глубоко презирали гладиаторов, хоть по необходимости и пользовались их услугами. В цирке все-таки были зрители, которые, особенно зрительницы, не давали погибнуть своим любимцам. С «косматыми» галлами подобные штуки не проходили, а центурион сразу же высказался в том смысле, что намерен посылать гладиаторов в самые опасные места в качестве живого щита или приманки. В общем, выжить было трудно, что очень хорошо понимал враз погрустневший Автебиус. Рысь же откровенно радовался. Конечно, не очень-то весело сидеть здесь, в грязи и холоде, поддерживая дурацкий костер, еле-еле дающий тепло, но все же лучше, чем быть распятым или обезглавленным. Ну, Сильвия!