Юноша выбрал сук потолще, замахнулся топором, ударил. Обрубок с хрустом отлетел в сторону. И в самом деле – хороший топор. А Сильвия… Сильвия Ариста… Вот это темперамент у женщины! Рысь покачал головой: он никак не мог понять, что же все-таки произошло в доме Памфилия Руфа? Ведь записку написала Флавия, и как так вышло, что вместо Флавии гостя встретила сама хозяйка дома? Вот уж поистине страстная женщина. Да еще служанка, как ее? А, и не вспомнить теперь. Но где же, интересно, была в тот момент Флавия? Прямо загадка какая-то. И Памфилий свалился, как мартовский снег на голову на далекой родине Рыси. Что же, Сильвия не могла поостеречься? На худой конец наказала бы слугам…
– Что, дружище, решил порубить дровишек?
Из крайней палатки выбрался Автебиус – взлохмаченный, длинноносый, хмурый, похожий на нахохлившегося воробья. Лагерь был выстроен по всем правилам римской военной науки – с пересекающими друг друга под прямым углом улицами, небольшой утоптанной площадкой-форумом, четырьмя воротами, валом, частоколом, рвом. Пройдя по перекинутому через ров мосточку, галл наклонился, помогая собирать нарубленные дрова.
– Думаю, эти поленья будут гореть гораздо лучше, – уголками губ улыбнулся Рысь. Он по-прежнему не доверял этому хитрому галлу, хотя тот в последнее время и не давал никаких поводов для подозрений.
– Несомненно, – Автебиус согласно кивнул и передернул плечами. – Ну и сырость же здесь!
– Что поделать – болотина.
Галл обернулся к нему и, посмотрев на фибулу с профилем Марка Аврелия, заметил:
– Не потерял еще свою застежку?
– Как видишь, – Рысь погрустнел, вспомнив о Флавии.
Интересно, знает ли она о том, что произошло в доме Памфилия Руфа? Наверное, знает: уж всяко доложила прислуга. И как так вышло? Даже самому непонятно. Ну, поначалу-то он думал, что перед ним именно Флавия, а вот потом… Потом некогда было и рассуждать.
В лагере пронзительный рожок заиграл утреннюю побудку. Все тут же пришло в движение – из палаток показались заспанные легионеры, на форум вышел центурион в ярко начищенном шлеме с красными перьями, взмахнул рукой, подзывая посыльного. Видно, собирался совет.
Рысь с Автебиусом подкинули в костер дров, уселись. Сидели, правда, недолго: объявили общее построение. Построились, скромненько встав позади легионеров, одетых в кожаные, усиленные металлическими накладками панцири.
Центурион, поджарый пожилой мужчина с седыми, коротко подстриженными волосами и широкими скулами, чем-то похожий на Плавта, такой же циник, звался Маний Теренций Капитон. Последнее прозвище означало «упрямый», и это было именно так. Легионеры за глаза называли своего командира не иначе как «наш упрямец», а иные и еще круче – «баран». Впрочем, Теренций был воином весьма опытным и побывал во многих передрягах.
Окинув построившихся в две шеренги воинов внимательным взглядом, центурион прошелся по форуму и, остановившись, щелчком сбил прилипшую к плечу соломинку.
– Вот что, – хрипловатым голосом произнес он. – Хватит отлеживать бока, парни! Вам не для того платят жалованье, и весьма неплохое, чтоб вы тут жировали. Сегодня придется поработать – думаю, это местечко больше уже никуда не годится. Сыро, болотисто, к тому же оно уже известно мятежникам. – Центурион ухмыльнулся и, почесав подбородок, ткнул пальцем в нескольких воинов помоложе: – Ты, Луций, и ты, Марк Арбоний, – к обеду отыщете новое место для лагеря. С собой возьмете кого-нибудь из этих бездельников-гладиаторов. – Губы Теренция презрительно скривились. – Они должны хорошо знать местность. Вперед!
Названные воины, вытянувшись, обернулись ко второй шеренге:
– Кто знает местность?
– Я, – сразу же откликнулся Автебиус, которому уж очень неохота было разбирать по бревнышку старый лагерь.
– Я тоже немного знаю, – вслед за ним произнес Рысь. Он очень хотел проявить себя в какой-нибудь схватке, хорошо понимая, что иначе у него возникнут проблемы – всадник Памфилий Руф вряд ли так скоро забудет нанесенное оскорбление.
– Отлично! – центурион довольно усмехнулся и обернулся к Марку и Луцию: – Вы! Можете взять лошадей, а эти, – он небрежно кивнул на молодых гладиаторов, – пусть пробегутся так.
Место для нового лагеря выбрали быстро: Рысь недаром странствовал здесь когда-то, спасаясь от кровожадных жрецов. Хорошее было место – на холме, вернее, на целой гряде холмов, тянувшихся до самого горизонта. Лес в низине хорошо просматривался, на самом холме росла кленовая рощица и рябина, внизу журчал ручей с вкусной прохладной водой. За ручьем, ближе к лесу, виднелась галльская деревушка – несколько крытых соломой и камышом хижин, загоны для овец и коров, кузница. Вполне мирная деревушка, даже красивая – кругом липы, небольшие сосенки, луг с молодой изумрудной травой, блестящей от росы и дождя.
– Снимайте панцири, – оглянувшись на гладиаторов, приказал один из легионеров, Луций, совсем еще молодой парень, ненамного старше Рыси, светловолосый, подтянутый, с выразительными карими глазами. – Пойдете к ручью – во-он там мальчишки поят коров, – узнайте у них, что за деревня. Будут спрашивать, кто такие, соврете что-нибудь.
– Скажем, что возвращаемся из Августодурума, с ярмарки, – кивнул Рысь и пояснил специально для легионеров: – Это здесь недалеко город.
– Да знаем, – вдруг хмыкнул Марк – коренастый и рыжий. – Не первый год в Косматой Галлии!
Сняв панцири, кожаные, старые, некрасивые, оба гладиатора быстро спустились к ручью.
Двое белобрысых мальчишек-пастухов посмотрели на них со страхом – видно, уже были наслышаны о мятежниках. Ежели б не коровы, то и сбежали бы.
Рысь улыбнулся как можно приветливее. Разговор начал Автебиус: галльский все же был его родным языком. Услыхав, что незнакомцы простые крестьяне, возвращающиеся из Августодурума в свое селение, ребята несколько осмелели и даже спросили про Августодурум: правду ли говорят, будто там целых три сотни жителей?
– Точно три, – важно кивнул Автебиус. – А то и побольше!
– Да не может быть! – Один из пастушков недоверчиво хлопнул себя ладонями по коленкам.
– Клянусь Везуцием! – побожился Автебиус.
– Как же они все там живут? – с удивлением хлопнул глазами мальчик – круглоголовый, сероглазый, нестриженый, как и все сельские галлы. – Эдакое-то море народищу!
Рысь не особо прислушивался к беседе, внимательно посматривая на коров. Один из бычков ему сильно не нравился. Упитанный трехлеток с острыми, чуть загнутыми назад рогами и широкой грудью, недовольно мыча, нагло отпихивал от воды остальных и искоса приглядывался к незнакомцам, роя копытом землю. Рысь по прежнему опыту знал: есть такие бычки, которых вроде бы и жалко забить, уж больно хороши как производители, а хлопот с ними не оберешься, потому как непредсказуемы да нахальны. Слушаются лишь одного-двух самых уважаемых пастухов, остальных же могут и на рога поднять, с них станется, особенно чужих не любят. Вон и этот – юноша покосился на быка – ишь глазищи-то закровавились, того и гляди кинется. Жаль, нет с собой меча или хотя бы кинжала. Рысь быстро осмотрелся и приметил возле самой воды увесистый камень. Ежели что…
Бык между тем замычал, наклонив голову, дернулся, поднимая холодные брызги.
– Ну и бычара у вас! – настороженно посмотрел на него Автебиус. – Самим-то не страшно?
– Армид? Да он вообще-то послушный. – Один из пастушков, темноглазый и длинный, опасливо покосился на быка.
– Говорил я, не надо было его сейчас брать, – тихонько прошептал другой, круглоголовый. – Подождали б до вечера, покуда Аррикс не возвратится. Эвон как он…
А бык и впрямь возбудился: ни с того ни с сего – у молодых быков это частенько бывает, – наклонив голову, он бросился на собравшихся. Автебиус успел отскочить в сторону, а вот стоявший ближе к ручью круглоголовый мальчик – нет. Увернуться-то он увернулся, да вот слишком уж неловко – упал, и бык, наклонив рога, попытался было боднуть несчастного и проткнул бы тому грудь, если б не Рысь.
Вот они, совсем рядом, острые рога, бык мычит, хрипло дышит – раздумывать некогда. Отвлекая животное, Юний метнулся в сторону и тут же отпрянул обратно – разъярившийся бык пролетел мимо, развернулся – тем временем Рысь подобрал с земли подходящий по размеру камень, который приглядел еще раньше. Снова отпрыгнул, уклоняясь от острых рогов. Бык разочарованно замычал, мотнул головой, кося налитым кровью глазом, забил копытом, поднимая коричнево-желтую пыль. Юний резко рванул вправо… затем влево – сила инерции протащила быка несколько шагов, и Рысь, быстро догнав животное, с силой огрел его камнем по голове. Дернувшись, бычок зашатался, передние ноги его подломились, налитые кровью глаза затянулись белесой пленкой. Вот еще дернулся, замычал – и завалился на бок.
– Что ж ты наделал?! – спрыгнув с дерева, в страхе воскликнул темноглазый. Потом повернулся к поднявшемуся с земли напарнику, замахнулся: – Все из-за тебя, Илекс! Лучше б уж Армид тебя забодал! Что теперь скажем старосте?
– Что ж ты наделал?! – спрыгнув с дерева, в страхе воскликнул темноглазый. Потом повернулся к поднявшемуся с земли напарнику, замахнулся: – Все из-за тебя, Илекс! Лучше б уж Армид тебя забодал! Что теперь скажем старосте?
Илекс опустил голову, искоса посмотрев на быка: вдруг очнется?
Нет! Рысь ударил надежно.
– Похоже, мы лишние в их разборках, – шепнул ему галл. – Пойдем-ка, пожалуй.
– Да, – согласно кивнул ант. – Конечно, идем, да побыстрее – мы и так слишком уж здесь задержались.
Не прощаясь, гладиаторы быстро пошли обратно к холму. Что там кричали им вслед пастушата, парней не интересовало. Дело свое они сделали.
– Это Адалуй, деревня секвонов, – доложил легионерам Автебиус. – Мирная деревня, о мятеже там, похоже, еще и не слышали.
– Не слышали сегодня – услышат завтра, – ухмыльнулся Марк Арбоний. – Сколько там жителей?
– Два десятка мужчин, остальные женщины и дети.
– Большая деревня?
– Да, большая.
К вечеру на холме выстроили новый лагерь, все как полагается: прямые линии палаток, ров, вал, ворота. Центурион оказался прав, здесь и впрямь было куда лучше: сухо и местность просматривалась неплохо. Гладиаторам, как всегда, досталась самая крайняя палатка, у южных ворот, что выходили как раз на дорогу к деревне. Местные жители уже заметили лагерь и принесли на продажу молоко и овечий сыр. Многие легионеры с удовольствием покупали, продукты были свежими, да и просили за них дешево. Подошедшие к стенам галлы – косматые, в кервезиях и браках – рассказывали воинам разные охотничьи небылицы и громко смеялись, пытаясь перепрыгнуть ров. Один разбежался даже… Куда там! Под смех легионеров бедолага так и свалился в ров, уже заполненный холодной, отведенной из ручья водой. Второй смельчак, сняв кервезию, взял в руки длинный посох и, упершись им в обсыпку, легко перемахнул ров, что вызвало одобрительные возгласы его товарищей:
– Хорошо ты прыгаешь, Амнидикс! Прямо кузнечик.
Амнидикс довольно улыбнулся.
Стоя на страже у самых ворот, Рысь вздрогнул, хорошенько разглядев удачливого галла, – это был высокий и поджарый молодой парень с рыжеватой бородкой и двумя косичками, падающими на грудь. Тот самый, что приходил к привратнику Памфилия Руфа, когда был отравлен дуумвир Мильс! Или все же не он? Мало ли похожих людей? Да и косички эти встречались у «косматых» довольно часто. Нет, Рысь не мог ошибиться – память на лица у него была прекрасной. Хотя… Рысь хотел подойти поближе, да вовремя опомнился: он все же стоял на посту, покидать который не имел права под страхом самого жестокого наказания. Тем не менее, насколько возможно, юноша не спускал с Амнидикса глаз. А тот вел себя более чем странно! Да, он так же громко кричал, спорил, хохотал вместе со всеми, но этак незаметненько бросал внимательные взгляды на ров, вал с частоколом, ворота. Словно бы примечал, что к чему, даже несколько раз, пока совсем не стемнело, прошелся вдоль рва. Просто прогуливался? Или это извечное галльское любопытство? А вполне может быть, интересно стало человеку, что это за лагерь такой? Вот и ходил, присматривался, расспрашивал легионеров. Впрочем, не только один Амнидикс. Странно, но подобное поведение местных не вызывало у легионеров никаких подозрений, словно так и должно быть. Может, и впрямь должно? Рысь вспомнил пословицу «любопытный, как галл» и подумал, что, наверное, зря он так прицепился к рыжебородому. Мало ли похожих людей?
Стемнело уже, в лагере разложили костры, аппетитно забулькала в котелках бобовая похлебка, приправленная душистыми травами с ближайшего луга. Эх, луку бы туда добавить, чесноку, шафрана – куда вкуснее бы вышло, ну да и так сойдет, с конопляным маслом. Сменившийся с поста Рысь, поев, отошел от костра и задумчиво взглянул в темное небо, затянутое тучами. Дождь вроде бы перестал, хотя кругом по-прежнему было сыро. Правда, это место оказалось суше и под ногами не хлюпало, да и палатка не протекала, что уж совсем хорошо. Попробуй-ка поспи на мокром!
Ант лег, вытянув ноги, подложил под голову кожаный панцирь; по крыше палатки ударили крупные капли. Опять дождь… Что ж, весна. Луций рассказывал, что перед походом авгур предсказал хорошую, теплую погоду, которой вот что-то было пока не видно: то ли боги не хотели тепла, то ли авгур оказался плохим предсказателем. Сон не шел, и юноша осторожно перевернулся на бок: в тесной палатке, кроме него, находилось еще шесть человек, включая ушедшего на пост Автебиуса. Остальные гладиаторы – молодые, неопытные пацаны-«деревяхи» – уже спали, лишь Рысь ворочался с боку на бок. Тот парень с косичками все никак не давал ему покоя. Хотя, может, и зря юноша подозревал в нем лазутчика.
Поворочавшись, Ант выбрался из палатки, вздохнув полной грудью влажный ночной воздух. В черном бархате неба сквозь разрывы туч просвечивали кое-где тусклые желтые звезды. И дождь вроде бы кончился, да и потеплело уже, заметно – совсем не холодно было без плаща, в одной короткой тунике. Выходит, авгур предсказал верно? Тепло будет и сухо? Хорошо бы так. Все лучше, чем месить чавкающую под ногами грязь.
Откуда-то сзади подошли трое воинов, один из них был в высоком, украшенном перьями шлеме. Рысь вытянулся, узнав центуриона.
– А, гладиатор, – с усмешкой остановился тот. – Слышал, ты сегодня уложил кулаком быка?
– Повезло, – юноша смутился.
– А почему потом не явился на полевые занятия? – едко осведомился командир.
Рысь замолчал – он и сам не помнил почему. Что-то помешало. А, они ведь как раз выбирали место для лагеря, а потом перекусили, а затем…
– Будешь наказан, – веско произнес центурион. – Запомни, парень: все, чему тебя обучали в гладиаторской школе… – слова «гладиаторская школа» прозвучали примерно с такой же презрительной интонацией, как и «публичный дом», – …такое дерьмо, о котором в военном походе лучше сразу забыть. Не в прыжках и ужимках сила легионера и не в дурацком махании мечом, годным разве что для услаждения толпы, а в четком знании своего места и своего маневра, верно, ребята?
Качнув перьями, центурион посмотрел на сопровождающих его воинов, в одном их которых Рысь узнал Луция. Узнал и задумался: что же он-то не сказал сейчас командиру, чем был занят Рысь? Ведь мог бы… Хотя что для легионера гладиатор? Презираемый всеми раб, которого нужно как можно больше и эффективней использовать в воинском деле, не более того.
– На первый раз получишь десять ударов. – Центурион отвернулся и зашагал к воротам, четко печатая шаг тяжелыми сапогами-калигами.
Точно так же шли военным маршем все легионы, одним своим видом внушая страх и почтение. Можно запросто победить одного римлянина, можно десяток, сотню… Но легионы казались непобедимыми, незыблемыми, как прибрежные скалы. Рысь вздохнул, давно уже подавленный величием имперской армии. Сколько раз он спрашивал себя: если бы римляне пришли в его земли, то завоевали бы? Как сказать. Может быть, нет, а может быть – и заваевали б, на все воля богов. Понастроили бы везде укрепленных лагерей, быстро превратившихся в города – кастеры и дурумы, провели дороги… Нет, не только в воинском искусстве легионеров сила Рима, но еще и в организации всей жизни завоеванных провинций. И странно, но юноша замечал, что большинству – да, да, пожалуй, что и подавляющему большинству – галлов такое положение дел очень даже нравилось, особенно в последнее время, после эдикта императора Каракаллы, по которому все жители провинций получили права римских граждан. А римский гражданин – это не просто звучало гордо, это позволяло жить по общим законам, давало уверенность, что в случае чего за тебя вступится вся мощь легионов. Правда, сейчас в самом Риме положение было шатким. Как рассказывал Плавт, многие императоры оказывались настоящими чудовищами. Впрочем, таких очень быстро убивала собственная охрана, но в Империи не оставалось прежнего порядка – императоры быстро менялись, зажравшиеся жители Рима совсем не хотели работать и требовали лишь дармового хлеба и гладиаторских зрелищ. Как такое может быть, что люди ничего не хотят делать? И почему бы в таком случае их всех не прижать к ногтю? Даже Плавт не мог толком ответить на подобные вопросы, а только твердил что-то про какие-то права граждан, совершенно непонятные Рыси.
– Я видел, как ты стоял на посту!
Юноша вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял Луций – в блестящем панцире, в плаще и шлеме, с коротким копьем-ланцей, именно копьем, а не дротиком-пилумом, предназначенным лишь для метания. Кстати, как раз о пилуме Рысь давно хотел спросить, но пока для расспросов не было времени.
– Ты смотрел на «косматых» так, будто узнал среди них своего родственника, – пояснил Луций. – Можешь сказать почему?
Рысь усмехнулся:
– Мне показалось, будто один из них слишком уж пристально рассматривает укрепления.
– Молодой парень в козлиной шапке? – быстро переспросил легионер. – С рыжеватой бородкой и двумя косичками? Тот, что перепрыгнул через ров?