По крайней мере, сам он никого там не обнаружил.
Никого!
Теперь вот о чем: не преувеличивает ли он со страху значительность объединенных ментальных сил этого стада?
Бараны, всего лишь бараны, ловко играющие в дурака и шахматы.
Его величество помотал головой. Афраний все еще стоял перед ним.
— Хорошо, говори.
— Я узнал, как зовут ближайших людей Председателя.
— Тоже мне информация, он сам мне называл: Туполь, Черепан — короче, советские инженеры.
— Нет, я про тех, кто помогает ему управляться с народом.
— А ну?
— Никита, Молот…
— Тьфу! Даже обидно! — Его величество действительно сплюнул. — Никакой фантазии у нашего великого соседа, реставрирует какой–то урезанный, обкромсанный совок… Ладно, что–то мелкий у тебя сегодня улов. А там кто у тебя, внизу, рыжий, и зубы редкие. Неприятная улыбка. Раньше никогда не видел. Чего он прячется?
— Нам лучше спуститься, он хочет говорить тайно. Здесь, на башне, он слишком на виду.
— Какие еще тайны?
С нескрываемой неохотой его величество спустился вниз и немного углубился в чащу, где, держась за лиану, прятался за широкими листьями тот самый рыжий клиент начальника тайной службы. Уже после его первых слов стало понятно, что спуститься к нему стоило.
— Так ты из–за Глиняного ручья?
— Мы к тебе, к тебе, великий государь.
— Кто это «мы»?
— Меня послали. Таких, как я, немного, но они есть и очень хотят к тебе.
— Так пусть придут.
Рыжий закряхтел, слова царя царей поставили его в непростое положение. Выручил Афраний: гость и его друзья боятся стражников Председателя.
— А они что — наказывают за провинности?
Оказалось, что очень даже наказывают. Главное преступление — утаивание продуктов. Они–де нужны строителям большой лодки, там, в лесу, а остальным — хоть вообще не ешь. После того как оттащишь положенное к скале, в хижине ни плошки риса, одни зеленые топинамбуры. А в поле иди.
— Так вы бы не носили, — провокационно усмехнулся его величество.
Рыжий испуганно замотал головой, в глазах смятение.
— Да, понимаю, вера такая.
— Такая, такая, а если дома оставишь лишнее, все равно люди Председателя заберут — «на государственные нужды».
Вот оно в чем дело, усмехнулся снова его величество.
— А мои–то, вавилонцы, отдают мне то, что раньше отдавали скале.
Рыжий заулыбался:
— Мы тоже тебе готовы все свое отдавать, если ты будешь нам обещать так же, как своим.
— То есть веру хотите поменять?
Рыжий закивал — хотим, очень хотим.
Царь царей с трудом сдерживал довольную улыбку. Похоже, история великого противостояния сходит с мертвой точки. Пока строится деревянный корабль Председателя, государственный начинает давать течь. И по большому счету не важно, будет ли достроен первый, если потонет второй.
— Ты согласен, величайший, принимать от меня и всех моих яйца, рис, коров и глину?
— И глину можешь?
Выяснилось, что с глиной проще всего. Имение рыжего расположено неподалеку от одного узкого и очень глиняного места на пограничном ручье, так что и ценного материала можно отгрузить незаметно, да и переправу остального продукта организовать под покровом ночи и тайны. Стражники Председателя ведь не стеной стоят, а прогуливаются — улучай момент, если смел.
— А что вам председатель дает за ваши продукты?
— Поощряет словесно.
— Как и я?
— Нет, ваше величество, по–другому. Вы говорите всякие богатые, конкретные слова, и каждому свои, а он всем одно и то же: «Вы приблизили великий момент», «Вы герои прогресса», «Страна вами гордится». Недавно он стал выдавать куски коры, а на них метки, называются «Медаль за трудовые заслуги». Сдашь сто яиц — медаль.
— Зачем она? Почет?
— Не только. Если наберешь пять таких — тебе десяток яиц возвращается.
— Логично. — Его величество не смог удержаться от ехидной либеральной улыбочки. — А прятать не пробовали продукты?
— И бесполезно, и опасно. Меня однажды застали за такой попыткой, так высекли.
— Унизительно.
— Нет, просто больно. Тот, кто донес, получил как раз пять медалей и яйца положенные. Тот, кто сек, — тоже десяток. Из тех, что я сдавал.
— Социальная справедливость. Председателю надо кормить не только инженеров и работяг, но и полицию… Хорошо, и вот ты с единомышленниками решил сделать финт ушами, убить сразу двух зайцев — спрятать излишки на территории Вавилонии и получить за спрятанное плату твердым словом, да?
Рыжий кивнул, так он и задумывал.
Что ж, расклад получался красивый, он обретает серьезную пятую колонну во вражеском стане, да и поток продуктов будет нелишним, им можно будет расплачиваться за колхозные поделки, поставить выкачивание ресурсов из врага на самообеспечение. Внутри били прохладные фонтанчики веселого злорадства.
— Послушай, а тебе часто приходится видеть Председателя?
— Иногда.
— Тебе не кажется, что он нервничает?
Его величеству хотелось бы услышать, что враг в цейтноте, почти в панике, на грани нервного срыва, — ведь дело разваливается. Он отрывает от полевых работ все новые и новые руки, а работающих собственно на строительстве лодки больше не становится. Сконструированная товарищем инженером конструкция абсолютно нежизнеспособна.
Перебежчик задумался.
— Чувствует он, что его колхоз разваливается?
— Он торопится.
— Торопится? Ты про лодку?
Рыжий кивнул.
— А ты веришь, что он ее построит?
— Я об этом не думаю.
— А ты хочешь, чтобы он ее построил?
Рыжий снова задумался.
— Если он уплывет, можно будет совсем ничего не отдавать в закрома лодочникам.
Собеседник кивнул, но без азарта:
— Я буду доволен, но другие не будут довольны.
— Почему?
— Прекратятся ласковые слова.
— Что–что?!
— Кто нас будет называть товарищами, надеждой человечества, солью земли? Кто будет кричать: «Ребятки, навались!», «Да я с вами до Берлина бы дошел!»?
— Приятно?
— Да.
— Даже тебе?
— Даже мне. Но мне таких слов мало, хочется еще и твоих слов, государь батюшка. И есть досыта тоже неплохо бы.
Его величество вздохнул. В ровном течении приятного разговора образовалась отмель. Оказывается, правление Председателя опирается все же на какие–то реальные вещи и обладает определенным обаянием.
— Как тебя зовут?
— Череззабордрыщенко, — не моргнув глазом отвечал экономический перебежчик.
— Председатель назвал тебя так за то, что ты поглядываешь на территорию счастливой страны через возведенный им забор. Почувствовал диссидентские настроения.
— Он поймал меня с припрятанными продуктами, — напомнил гость.
— Это только в их системе извращенного законодательства заработанное своими руками может считаться украденным. Такое имя не годится. Мой тайный союзник на вражеской территории должен носить более благопристойное имя.
Глаза перебежчика загорелись.
— Ты будешь теперь зваться Богатый Йорик. Для начала тебе две бензоколонки «Бритиш Петролеум» у въезда в Амстердам со стороны Роттердама. И сеть закусочных «Пицца — Хат» в Страсбурге.
Гость расплылся в улыбке.
И в этот момент произошло нечто непонятное: солнце частично померкло, сердце его величества ударило сначала в грудь огромным молотом, потом упало, а вслед за этим в том месте, где оно обычно билось, образовался кусок льда.
Крича что–то нечленораздельное, царь помчался наверх, на смотровую палубу своего царства.
Почти мгновенно выяснилось: не катастрофа, не апокалипсис, и не садится на Убудь гигантский цеппелин — небольшая, но грозовая туча наползает на солнечный диск. Было в этом и что–то ужасающее, и что–то праздничное одновременно.
Небо тут не окаменело, оно даже не так стабильно, как океан, иногда играющий ночными штормами с затонувшими катерами.
Воздушные массы перемещаются сюда из неизвестных пределов. Время от времени.
— Афраний, знаешь, что такое дракон?
— Нет, ваше величество.
Туча заворчала, как будто поняла, что каким–то образом она задета в этой речи.
— Значит, они к вам еще не прилетали.
Ворчание сделалось более отчетливым.
— Погоди, так это же может быть дождь. Бунша, собирай всех, срочно ставьте большие зонты над «банком», такие же, как у меня наверху. Быстрей. Не то — всеобщее разорение!
6
Даже Афранию его величество решил не объяснять тайную цель своих «новых прогулок» по Убуди. Начальнику тайной стражи он, в общем, доверял: кто, если вспомнить, показал своему царю убегающую Эсмеральду? Трудно представить, что превратившийся в узкую функцию человек способен к такому объемному делу, как заговор. Да и среди остальных реального заговорщика не просматривалось. Совокупностью своих идиотизмов они, вероятно, могли создавать пока не проницаемую для пронзающего царского взгляда муть.
Его величество искал кладбище.
Или что–то похожее.
Или такое место, в котором аборигены избавляются от мертвечины. А они от нее избавляются. Остатки рыбы, утренний труп теленка искать не имело смысла, они куда–то деты. Мусульмане должны по своему закону удалить под землю труп почившего. Убудцы тоже что–то должны своему закону и соблюдают по этому поводу тотальную омерту.
Ладно, поищем сами.
Для начала царь царей осмотрел границы. На замке они были только со стороны Колхозии. Это было и плохо — Вавилония могла стать жертвой своей беспечности, — и хорошо — Председатель боялся царя сильнее, чем тот его.
Правда, нападают чаще именно со страха.
Поговорил его величество и с народом в полях. Согнутые спины встретили его довольно равнодушно, но поведали много правды.
— Что, мешают вам вредители?
— Мешают, ваше величество (с удовольствием отметил, что и простые пахари так его величают, а не только дворня), сами поглядите.
Кротовыми норами изрыта вся подповерхность пашни. Посевы в местах особенной активности слепых тварей выглядели жалко, стебель вялый, колос чахлый.
— Не голодаете хоть?
Из ответов стало ясно: если так пойдет дальше, на горизонте замаячит голод. Ясно стало и другое: пора предпринимать ответные действия. В перспективе кажущееся равновесие — в пользу Колхозии.
— Афраний, сходи потихоньку к Йорику.
— Богатому Йорику?
— Богатому, богатому. И скажи: он может стать еще богаче, если поторопится с поставками и подвербует побольше соседей. Всем, кто присоединится, — по НПЗ. Знаешь, что это такое?
— Нет.
— Им понравится. Нефтепереработка гораздо выгоднее добычи. Дуй.
Осмотр закоулков царства его величество произвел в преднамеренном одиночестве. Лучше будет, если что–то подозрительное он обнаружит сам и этого пока никто не узнает.
Он не взялся бы утверждать, что буквально все тайные и темные места подвластной территории были осмотрены, но был уверен — ускользнувшее от его ока ускользнуло случайно, и это какая–нибудь мелочь.
Сделал неприятное открытие с символическим подтекстом: исчез известный календарный мегалит. Люди Председателя выкопали его и утащили на свою территорию. Это можно было расценить только как демонстрацию непримиримости: живем в совершенно разных временах и не желаем никакого взаимопонимания!
Путешествие прошло не совсем в одиночестве, пару раз мимо пробегали маленькие табуны подростков. Однажды их пришлось даже прогнать, а то уселись на том берегу — дело было на Холодном ручье — и молча пялятся.
А ну, пошли!
Надо сказать, что местные дети его величеству не нравились. Чем–то неуловимо они напоминали маленьких старичков, даже резвились как–то мудро, что ли. Впрочем, и «тамошние» дети не ввергали его в восторг. Бесплодие не порождает чадолюбия. Он хотел «там» сына и был уверен, что его сын будет не как все.
Итак, никаких следов чего–то походившего на место упорядоченного упокоения. Никаких следов пропавшей Эсмеральды. Пропавшей или сбежавшей? Сбежавшая должна бы прятаться.
Где? По–прежнему сидит в пещере?! Сходить еще раз глянуть? Не смешите!
А может, она жертва? Подношения бывают не только вегетарианские!
Сама пошла и бросилась в чан?
Добровольная человеческая жертва?!
Чушь!
Нет, к жертвеннику его величество больше не полезет. Эта каменная яма засасывает людей, как темное место в сознании засасывает мысли.
Его величество остановился. Не то чтобы в сознании наступило просветление, скорее проснулась в каких–то деталях мышечная и вестибулярная память.
Царь вавилонский вспомнил, что там, в темной пещере, передвигался… На четвереньках!
Сам выбрался — надо думать, из жертвенника. Но в глубь пещеры, а не на берег, как выволок дядю Сашу. А потом… куда–то, в полнейшей темноте… потом падал, летел — такое впечатление, что по скользкому желобу, как в аквапарке…
И сразу — родной топчан.
Одно можно сказать твердо: никаких встреч, никаких контактов ни с чем, м-м, живым не было.
Что ж еще скажешь — местечко особенное, и во второй раз его посещать не потянешься.
Дельфы!
Стронувшийся было с места царь царей остановился.
Действительно, прет из земли газ и дурманит.
Тогда нужна пифия.
Эсмеральда!
Они притаскивают дары к пифии, а она говорит им что–нибудь загробным голосом: тот свет есть, тот свет есть! Вот откуда их такая упертая вера. Прежняя пифия сдохла, Эсмеральда — наследница. Или сменщица, если они работают вахтовым методом.
Подпуская иронии, Денис пытался сделать ситуацию более очеловеченной.
Все сходилось, но от этого не наступало облегчения. Тем более что в глубине души он знал: ничего не сходится.
Одно ясно: от этого места лучше держаться подальше. По крайней мере до тех пор, пока в политической сфере не будет достигнута полная победа. Когда рухнет Колхозия, — а надо будет, и как можно решительнее, сделать все для этого, — тогда мы тамошних спецов, во главе с самим товарищем инженером, бросим на вырывание тайн здешней природы из цепкой и одновременно наркотизированной каменной лапы.
Сама собой нарисовавшаяся глобальная цель царствования очень взбодрила его величество.
Сейчас мы пополним запасы горячительного и дадим немедленные указания всем службам. Афраний уже бросает важную гирьку на нашу чашу застывших в ненужном равновесии весов убудской истории.
Выйдя на берег, его величество сбросил набедренную повязку и поплыл к невидимому катеру.
7
— Боливар с хутора Две липы за четыре пары курей с петухом и четыре же корзины старого риса получает траулер «Сергей Есенин» и большой морозильный траулер «Иннокентий Анненский».
— Норма–ально
— Валидол с маленького поля, что за Лысым хутором, за сорок подносов с бананами и большими сладкими лимонами получает «там» рощу каучуковых деревьев в среднем течении Мараньона и рыбокоптильню в Манаусе.
— Норма–ально
— Вдова Оторва за свой глиняный бугор, что у заброшенной переправы, получает футбольный клуб «Волгарь», Астрахань и чебуречную «Риони» в городе Ланчхути.
Астерикс бродил по поляне в сопровождении стайки убудцев, указывая стеком на начертанные знаки. Он легко выучился чтению и, кажется, совсем перестал тяготиться своей должностью.
Его величество лежал на башне и размышлял.
Машина холодной войны заработала на полную мощность. Поля вдоль Глиняного ручья покрылись сетью пластиковых пугал для кротов, пустые бутылки из–под колы и «спрайта» объявлены стратегическим товаром, и разбазаривание их приравнено к государственной измене. Теперь каждое утро его величество не только занимался имущественными записями на поляне государственного банка, но и выписывал палочные порции замеченным в нерадивости подданным.
Для палаческой работы подошел, как ни удивительно, первовыпоротый, друг Петрония. Янгус, очевидно, весьма проникся идеей наказания и теперь воплощал ее с чувством и толком. По утрам он с нетерпением ждал, когда царский суд разродится конкретными решениями. Вечерами заготавливал инвентарь и следил, чтобы в его ведомстве все было исправно.
Люди Йорика тоже оказались людьми слова. Яйца, рис и фрукты из голодающей Колхозии потоком пошли в закрома сытой Вавилонии.
А его величество устроил себе пляжный сезон. Он окончательно отодвинул в глубь сознания темное, волнующее, «пещерное» воспоминание. Счастье — это когда ты можешь совместить приятное с полезным.
Нанырявшись, укладывался на травяную перину, быстро воздвигнутую командой Бунши прямо на песке. В одно из утр сидел он и размышлял, щурясь в сторону линии горизонта: а правда ли там где–то Ява, Суматра и вся прочая география? Откуда эта уверенность, что за конкретно этим горизонтом ничего и нет?
В одной руке была деревянная вилка с куском пикантного от природы кабачка, в другой кружка сладкого мартини. Справа от него высилась куча добычи из двух больших бутылок «спрайта», двух литровок скотча, блока «Мальборо», если не промокли, надо будет попытаться научиться курить. Или научить кого–нибудь из местных. Проверить в действии поговорку: «Не баран чихнул».
Слева тихо толпилась группка придворных и маршалов в ожидании указаний, ибо им было сказано, что указания будут.
Его величество не спешил, оттачивая в сознании систему приказов до самой лаконичной формы. Чем конкретнее прикажешь, тем легче контролировать.
Протянул руку, взял упаковку чипсов, и в этот момент в периферию его зрения попала фигура подбегающего Помпадура. Приблизившись, он рухнул на колени и на четвереньках, разбрызгивая коленями песок, устремился к уху его величества: