Уже через неделю она принадлежала ему!
Они стали жить вместе в его новой квартире. Джулия занималась ее обустройством, Карл работал и развлекался. Но нечасто. Так, для поддержания формы.
Не зря говорят, с кем поведешься, от того и наберешься… Так вот, Джули набралась от Карла… везения! Живя с неудачником, она не могла достичь своих целей. Но стоило ей начать жить с фартовым Карлом, как ей, что называется, поперло. Сначала съемки в рекламе, затем приглашение на телевидение в качестве бессловесной красотки, выносящей призы, потом роль в сериале. За полтора года, что они вместе прожили, Джулия достигла той ступени, с которой можно было смело шагать дальше, чтобы подняться на вершину…
Карл радовался ее успехам. Во-первых, он гордился своей Джулией, во-вторых, желал ей счастья. Одно огорчало: у нее все меньше времени находилось на него. Постепенно они стали отдаляться друг от друга. Результатом был окончательный разрыв еще через семь месяцев. И хоть чувства за это время почти потухли, Карл переживал его. Но скорее потому, что Джули вновь воссоединилась со своим бывшим мужем. Она пристроила его в сериал, в котором снималась, и у них начался служебный роман. Вскоре они поженились во второй раз. А Карл до тридцати трех оставался холостяком. Но и его все же не миновала супружеская доля. Вот только брак, в который он вступил, был по расчету.
У него начались большие проблемы в бизнесе. Расслабился Карл, привык к тому, что все идет гладко, будто само самой, а когда спохватился, было поздно: фирма оказалась на грани банкротства. В этот сложный для себя период он познакомился с Катериной.
Ей уже исполнилось тридцать шесть, но она ни разу не была замужем. И это при том, что собою была вполне хороша, образованна и, что немаловажно, богата. Отец, очень крупный чиновник, «упаковал» ее по максимуму. Он же пытался дочурке женихов подыскивать. Да та всех браковала. Всем им чего-то не хватало. Кто некрасив, кто скучен, кто безвкусен, кто уже имеет неудачный опыт женитьбы, кто по возрасту не подходит, кто по темпераменту, а кто и… по гороскопу! В них Катя истово верила, и Карлу несказанно повезло, он оказался Львом, да в каком-то там девятом доме (он не вникал). Иначе не видать бы ему брака с ней. А он ему был необходим. Потому что без помощи Катиного папочки-чиновника он бы не выкарабкался.
Сыграли свадьбу, съездили в путешествие и зажили вполне себе счастливо. Да, Карл не любил супругу, но неплохо к ней относился. Если бы не ее заскоки на почве астрологии, то вообще бы считал Катю образцовой женой.
На третьем году брака в их семье появилась дочка. Изабелла. Девчушка невероятной красоты. Все лучшее от родителей взяла, кроме здоровья. И Карл, и Катя не могли на него пожаловаться. А их малышка постоянно хворала. Дунь на нее – простынет. И на семейном совете было решено отправить маму с дочкой в другой, более теплый и мягкий климат. Дедушка купил виллу в Черногории. Там и море, и солнце, и сосны, и пальмы, и воздух такой, что им не надышишься, и Катя с Изабеллой улетели на чужбину.
Карл тосковал лишь по своей девочке. По ее глазам-вишням, каштановым кудряшкам, румяной, обычно из-за температуры, мордашке. А особенно по пухленьким ручкам, которые он обожал целовать. Когда он делал это, Изабелла заливалась счастливым смехом и пищала: «Щикота!» – щекотно то есть.
Он навестил семью спустя месяц. И отметил, что малышка выглядит здоровее. Теперь пухленькими были не только ручки: Изабелла поправилась, стала резвее, и румянец ее уже был не болезненным. Карл нарадоваться не мог. Уезжая, он обещал дочке приехать совсем скоро…
И приехал…
На ее похороны!
Девочка скончалась от воспаления легких. В Черногории резко похолодало, и малышка простыла. Катя лечила ее привычными средствами, таблетки, мед, горчичники, а Изабеллу в больницу везти надо было сразу. Тогда бы ее успели спасти.
Карл ни разу не упрекнул жену в том, что она не уберегла их дочку. Сначала не досмотрела за ней, и Изабелла простыла, потом проявила наивысшую степень материнской халатности, позволив ей умереть!
Карл ни разу не упрекнул жену… потому что за него это делала сама Катя. И молчаливо соглашался со всеми обвинениями, которые она предъявляла себе.
Он вернулся в Москву, Катя осталась в Черногории. Больше они не виделись. Когда с Карлом произошло несчастье, Катя прилетела в столицу, но зашла в больницу лишь однажды, посмотрела на мужа-коматозника и вернулась к себе в Будву. Когда Карл очнулся, он не сообщил ей об этом. Зачем? Даже если бы Катя решила броситься исполнять свой супружеский долг, то есть ухаживать за больным мужем, Карлу от этого было бы только хуже.
Глава 2
Нина очень любила квартиру Карла. Все в ней: и высоченные потолки, и широкие дверные проемы, и полукруглые окна, и вид из них. По утрам, только встав с кровати и заварив себе крепкого чая с бергамотом, она садилась на широкий подоконник в кухне и смотрела на просыпающийся город. Карл жил в центре Москвы. В старинном доме, на последнем этаже. Когда-то в этой квартире обитало три семьи. И сам Карл с мамой в одной из комнат. Разбогатев, он отселил соседей и родительницу (она уже умерла). Выкупил часть чердака и превратил бывшую коммуналку в роскошные палаты.
Когда Нина впервые вошла в квартиру Карла, то задохнулась от восхищения.
– Дворец! – ахнула она, обретя голос.
– Палаццо, – поправил ее Карл.
– Что? – не поняла она.
– Это по-итальянски. Дизайн выдержан в венецианском стиле. Все люстры, вазы, зеркала привезены оттуда. Камень, которым отделана ванная, тоже. Занавески опять же из венецианских кружев.
– Дорого, наверное?
– Безумно. Но у меня был недолгий период, когда деньги лились рекой. Шальные деньги. Поэтому тратить их было не жаль. Вот я себя и порадовал. Было во мне всегда это барство. Не знаю, откуда взялось…
В Нине оно тоже было. Но она знала, откуда в ней барство взялось.
Родилась она в Чернобыле. В славном украинском городе, где размещалась атомная станция. Отец ее там работал. А мама была учительницей. И вот в конце апреля 1986 года она поехала со своей пятилетней дочкой в Ленинград к тетке. Когда они у нее гостили, случилась авария на АЭС. Мама, узнав о катастрофе, помчалась в родной город. Тогда люди со всего Союза ехали в Чернобыль, чтобы помогать в ликвидации последствий аварии. Она хотела быть полезной и, конечно же, видеть мужа.
Нину оставили у тетки, не брать же ребенка в зараженную зону.
Женщина та была хоть и пожилая, но очень энергичная. Гимнастику каждый день делала и обливалась холодной водой. Пенсионерка, но работала в Эрмитаже смотрителем. Одну дома тетка Нину не решалась оставить, поэтому брала с собой. Девочка весь день проводила в императорском дворце.
Она была очень дисциплинированной и невероятно милой, Нину полюбили все работники Эрмитажа и позволяли бродить по залам, даже тем, которые были закрыты для посетителей. Знали, что она ничего не испортит. Будет сидеть на стульчике или расхаживать по залам, внимательно рассматривая экспонаты, но ни к чему не прикасаясь. Все думали, что в Нине рождается художник. Что она тонко чувствует картины, скульптуры, проникается их красотой. А ей до их художественной ценности никакого дела не было. Более того, в картинах ей больше всего золоченые рамы нравились. Она наслаждалась роскошью дворца. И представляла себя царицей. Фантазия у Нины была хоть куда. Поэтому она проживала целую воображаемую жизнь. Рождалась во дворце, росла, взрослела, потом выходила замуж за прекрасного заграничного принца, всходила на престол, мудро правила государством и умирала во сне в возрасте ста лет. Нина даже свои похороны представляла. На них все плакали. И те, что у гроба стояли, и за пределами дворца, и в самых отдаленных уголках России…
Как по Ленину.
Мама вернулась за дочкой через три недели. Нина ее не узнала. Худая, бледная, постаревшая – тетка выглядит если не лучше, то точно не хуже. Забрала она Нину. Повезла не в сам Чернобыль, что естественно, а в городок в тридцати километрах от него, там в больнице лежал ее отец, пострадавший от облучения. В день, когда произошла авария, он был на смене.
Нина плохо помнила то время. Потому что всеми мыслями была в императорском дворце. Снова и снова проживала свою воображаемую жизнь, внося в нее изменения, и мечтала опять оказаться в Эрмитаже. Но судьба распорядилась иначе. Отец не оправился после болезни, остался инвалидом. А вот мама умерла спустя год, хотя жаловалась лишь на усталость.
Отец после похорон увез дочку в Саратовскую область. Там жили его родители. В деревеньке, в которой не то что дворца, приличного дома не было. За ней – степь, уныние. Зимой и осенью сильные ветра. Весной – грязь. Летом – удушающая жара. В этой деревне Нина прожила девять лет. И уехала из нее сразу, как только получила аттестат. Поступила в саратовское медучилище, поселилась в общежитии. А вернулась в деревню лишь однажды, на похороны отца. Он умер, едва разменяв пятый десяток…
– Воды! – услышала Нина голос Карла и спрыгнула с подоконника. Чашка с недопитым чаем так и осталась на нем – домработница уберет. Нина быстро привыкла к тому, что за порядком в квартире следит кто-то другой. И это было здорово, потому что все Нинины силы уходили на уход за Карлом.
– Доброе утро, – поприветствовал он сиделку, когда она показалась на пороге комнаты.
– Доброе!
– Как там погодка?
– Чудо! – Нина взяла с прикроватной тумбочки бутылочку с водой, из которой торчала трубочка, и дала Карлу напиться. – Так что можем перед обедом погулять. Куда хотели бы направиться?
– На реку.
– Хороший выбор.
– И возьми удочки.
– Думаю, не стоит. Я смотрела по барометру давление, клевать не будет…
Она не врала. Она на самом деле кидала взгляд на барометр сразу после пробуждения (он висел в комнате, которую она занимала), и, по ее прогнозам, сегодня был не самый подходящий день для рыбалки. До того, как в доме появилась Нина, этот прибор являлся просто частью интерьера. Красивый, хромированный, старинный, он был водружен на полку между двумя картинами с батальными сценами. Но Нина знала, как им пользоваться. Папа научил. В их избе имелся барометр. Не такой шикарный, а самый обычный, произведенный советской промышленностью, но от этого он не потерял своих свойств. Показывал атмосферное давление с большой точностью. Как оказалось, оно влияло не только на самочувствие людей, но и на поведение рыб.
Отец всегда увлекался рыбалкой. А как перестал работать, так посвятил ей всего себя. И занятие приятное, и пропитание. Он научил Нину читать барометр. Бывало, собирает снасти, готовясь к утренней рыбалке, крикнет: «Дочка, глянь на барометр!» Нина тут же к прибору, потом отцу отчет дает. Иногда папа ее с собой брал. А так как река далеко находилась, то ездили они с ночевкой. Нина и рыбу чистить умела, и палатку разбивать, и костер разводить. Да и ловила не хуже отца.
Именно она пристрастила Карла к рыбалке. Когда они отправились на прогулку к реке, она захватила спиннинг. Поудила немного. Даже вытащила одного ерша. Карл следил за Ниниными действиями с увлечением. А радовался улову больше самой рыбачки.
– Что вы хотите на завтрак? – спросила Нина.
– Овсянку.
– С ягодками и орешками?
– С ягодками и орешками, – улыбнулся Карл.
Врач рекомендовал ему есть каши по утрам. Но Карл их ненавидел с детства. И Нина, чтоб заставить его есть, добавляла в каши всевозможные вкусности: то фрукты, то мед, то изюм. Выяснилось, что охотнее всего Карл ест овсянку с ягодами и орехами.
Нина вернулась на кухню. Стала готовить завтрак. Карл сначала завтракал, а уж потом умывался, чистил зубы.
…Она влюбилась в него с первого взгляда. Сразу, как зашла в палату и увидела лицо Карла. Бледное, почти восковое, но невероятно красивое. Он был жгучим брюнетом со светлой кожей. Точеный профиль, брови как будто углем нарисованы, тонущая в мягкой, в отличие от черных волос, рыжеватой бороде ямочка на волевом подбородке. Спящий красавец!
Нина поймала себя на желании поцеловать его, чтобы разбудить. А так как она все еще оставалась фантазеркой, то как-то раз проделала это. Но Карл не проснулся, увы…
В ее обязанности не входило многое из того, что она для него делала. Проверить состояние, сменить капельницу, обмыть, обработать тело, укоротить волосы, бороду, ногти, если станут очень длинными. Нина же еще занималась его имиджем: прическа, бритье, маникюр, ей хотелось, чтобы Карл выглядел на все сто. Она развлекала его: читала книги, газеты, рассказывала о своих делах – просиживала рядом с кроватью все свободное время. Нина верила, что наступит день, когда Карл очнется. И он наступил!
– Нина, телефон! – услышала она голос Карла. И откликнулась:
– Бегу!
Ох, как было бы здорово, если б Карл хотя бы руками шевелил. Не для нее – для него! Нина быстро привыкла к тому, что Карл без нее не может ни на звонок ответить, ни попить, ни почесаться. Готова была все для него делать. Но насколько он был бы счастливее, если б смог хоть чуть-чуть двигаться.
Нина, прибежав, взяла телефон с тумбочки.
– Кто там? – поинтересовался Карл.
– Номер не определился, – ответила она, затем нажала на кнопку приема звонка и тут же включила громкую связь.
– Алло, – послышался приятный мужской голос. – Здравствуйте.
– Доброе утро, – откликнулась Нина.
– Мне бы хотелось поговорить с Карлом Александровичем Савельевым.
Карл хотел ответить, но Нина опередила его и строго спросила:
– А кто его спрашивает?
– Это из полиции. Можно позвать его к трубочке?
Нина нахмурилась.
– Назовитесь.
– Старший уполномоченный Саркисян. Левон Эдуардович. Номер удостоверения нужен?
– Здравствуйте, Левон Эдуардович, – откликнулся Карл – Я вас слушаю.
– Доброе утро. Я бы хотел встретиться с вами сегодня. Это возможно?
– Да, конечно.
– Если я приеду через пару часов. Нормально будет?
– Вполне. А могу я узнать, чем я заинтересовал нашу доблестную милицию?
– Полицию, – поправил Саркисян. – Вам знаком человек по имени Валентин и фамилии Петров?
Лицо Карла помрачнело. Нина научилась читать по нему, и сейчас оно выражало неприязнь. Именно ее, а не какую-то другую эмоцию.
– Я знал его, – ответил Карл, сумев сохранить спокойствие.
– Вот о нем я и хотел бы с вами поговорить.
– Не понимаю… Это дело давно минувших дней.
– Да, я в курсе. Видел материалы. Но дело в том, что Валентина Петрова убили позавчера. Сейчас идет следствие по факту его гибели.
– Убили? – переспросил Карл. Лицо его на сей раз осталось бесстрастным.
– Застрелили.
– И вы решили, что это я? – Его губы тронула улыбка. – Свел старые счеты? Не хотел бы вас разочаровывать, но я на роль убийцы не гожусь. Вы сами поймете почему, когда увидите меня. Приезжайте, господин Саркисян. Я буду ждать вас.
Когда разговор закончился, Карл нетерпеливо выпалил:
– Где моя каша? Давай быстро поем и в душ!
– Кто это такой? Валентин Петров? – спросила Нина перед тем, как отправиться в кухню.
– Урод, которого я чуть не убил по молодости. А теперь неси завтрак, нам еще сегодня бриться.
Нина больше не стала задавать вопросов. Знала, Карл не ответит. Сделает вид, что не слышит. У него сложный характер. Нина не знала, был ли он таким всегда или испортился, когда с Карлом случилось несчастье, но с ним оказалось невероятно трудно. Ей особенно, ведь она в него влюблена. И его холодность Нину расстраивала. Агрессивность не так. Ее вспышки были короткими и сменялись раскаянием. Карл не только извинялся, но и весь остаток дня был со своей сиделкой ласковым.
Она покормила Карла, помыла его, побрила, одела и усадила в кресло.
– Хочу курить, – сказал он.
– Что принести?
– Сигару.
Курил Карл редко. Врачи не рекомендовали подрывать и без того слабое здоровье еще и никотином. А выпивать немного вина советовали. Но Карл алкоголя не любил. А вот курильщиком был заядлым. Когда был здоров, полторы пачки в день у него уходило, а порой и две. В своем теперешнем состоянии он баловал себя раз в несколько дней. Когда трубку курил, когда сигару, когда обычный «Мальборо», а иной раз и анашу.
Нина принесла «кубинку», но не успела зажечь ее, как в дверь позвонили.
– Какой пунктуальный полицай, – пробурчал Карл. – Ровно через два часа явился. Пойди открой, покурю позже.
Нина прошла в прихожую, посмотрела в глазок. Увидела молодого брюнета с удлиненными, убранными назад волосами. Нине он напомнил молодого Энди Гарсиа.
Открыв дверь, она впустила полицейского в квартиру. К ее удивлению, он был очень хорошо одет. Не просто аккуратно, а элегантно. При этом модно, то есть с той небрежностью, которая придает образу легкость. Узкие брюки серого цвета и голубая рубашка с закатанными рукавами идеально сочетались друг с другом, ботинки и ремень из тисненой кожи составляли ансамбль, часы из серебристого металла гармонировали с кольцом из белого золота на безымянном пальце. В целом картинка получалась гармоничной и радующей глаз.
– Доброе утро, – приветствовал Нину «Энди Гарсиа», улыбнувшись. Симпатичный, подумала она. Только прическа господина Саркисяна ей не нравилась – «ни два, ни полтора». Ему бы подлиннее волосы отрастить (что, наверное, запрещает устав) или остричься коротко. – Старший уполномоченный Саркисян, – представился полицейский, сверкнув ксивой. – А вы супруга господина Савельева?
«Нет, я только об этом мечтаю, – мысленно ответила ему Нина. – Но спасибо, что допустили эту мысль…»
– Я его сиделка. Нина Швецова.
– Сиделка? – переспросил Левон.
– Именно. Хотя я, скорее, помощница Карла. Пройдемте.
Она указала на открытую дверь комнаты, в которой находился Карл. Опер проследовал в нее. Хозяин встретил его радушно:
– Присаживайтесь, пожалуйста. – Он кивком указал на диван. – Чай или кофе?