Они уселись за круглый столик под кипенно-белой скатертью. К девушкам тут же подлетел официант с меню.
– Александра, рады вас видеть. – Он приветливо улыбнулся Гейнц, затем адресовал улыбку Мэри. – Вас и вашу подругу.
– Пьер здесь?
– Да.
– Тогда, будьте любезны, принесите нам его фирменные зразы с молодым картофелем. И салат «Оливье».
– А что будете пить?
– Я воду без газа. А ты, Маша?
– Я тоже, – ответила та. На самом деле она не отказалась бы от фужера хорошего сухого вина, но… решила, что не позволит Саше за себя платить, а спиртное тут может стоить сумасшедших денег… Это вам не Тбилиси!
Официант кивнул и удалился.
– Надеюсь, ты не против того, что я сделала заказ по своему вкусу?
– Нет. Я тебе доверяю.
– Пьер исключительно готовит блюда русской кухни.
– Я, честно признаться, немного удивилась, когда ты «Оливье» заказала. У меня сразу возникает ассоциация со студенческой столовой или привокзальным кафе.
– О, ты не пробовала салат, что тут подают. Это исключительно вкусно. В нем и рябчики, и язык, и икра, и раки. Якобы изначально рецепт был именно таким. А соус Пьер сам изобрел взамен пусть и не покупного, но все же майонеза.
– Надо же…
Тут появился официант с подносом, на котором стояли две стеклянные бутылочки воды и стаканы. Поставив все на стол и разлив минералку, он удалился.
– Какой у тебя план действий? – спросила Мэри, отпив немного.
– Пьер всегда выходил приветствовать меня, я надеялась, что он сделает это и сейчас, но… Придется попросить Колю позвать его. – Колей звали их официанта – Мэри прочла имя на бейдже.
– Может, ты попросишь парня позвать Пьера, чтобы поздороваться. Я могу пока в туалет сходить.
– Нет, останься. Я тебя с ним познакомлю.
– Но при мне вы не сможете поговорить.
– Пока этого и не надо… – Гейнц сделала знак официанту, тот подошел. – Не могли бы вы передать Пьеру, что я хочу с ним поздороваться?
– Я сказал ему, что вы тут.
– А он?
– Он встал к плите.
Саша помрачнела.
– Ты очень его обидела? – поинтересовалась Мэри.
– Да. Я вела себя безобразно.
– Пошли ему записку через Николая.
– Слушай, а это мысль! – ухватилась за ее идею Саша. – У тебя есть ручка?
Мэри достала ее из сумочки. Гейнц быстро что-то написала на салфетке, и, когда Коля подошел, чтобы узнать, все ли в порядке, она попросила передать записку Пьеру.
Тут Мэри позвонили. Она надеялась, что это Левон, но это оказался не он, а Фидель.
– Машка, беда у нас! – услышала она, ответив на звонок.
– Что такое?
– Макар в аварию попал! – так звали одного из диджеев. – Ехал на работу и…
– Жив?
– Слава богу! Но сейчас в больнице. Эфир горит. Диджей Музыкалин, он сейчас в студии, согласился задержаться, но не может до ночи торчать. Приезжай – спасай.
– Пока я занята.
– Машка, у нас нет времени, понимаешь? Я машину пошлю, пока она доедет… У Музыкалина уже на языке мозоль будет.
– Я занята.
– Хэлп! Хэлп ми, плиз, май дарлинг. Ты же знаешь, я не беспокою по пустякам. А сейчас реальная жжж… Проблема!
– Хорошо, я приеду.
– Обожаю тебя! Куда посылать машину?
– Ресторан «Красная площадь». Знаешь, где это?
– Да, бывали, ели, пили. Жди звонка.
Закончив разговор с Фиделем, Мэри виновато посмотрела на Сашу.
– Извини, мне придется скоро уехать. Работа.
– Понимаю… О! Пьер!
Мэри обернулась и увидела высокого мускулистого мужчину с бородой. Он шел, неся на подносе тарелочку с канапе.
– Добрый день, – поприветствовал он посетительницу.
Барышни поздоровались. Саша представила Мэри Пьеру. Тот учтиво кивнул.
– Салат почти готов, – сказал он, ставя поднос на стол. – За зразами приглядывают. А пока попробуйте это…
– Сыр? – спросила Мэри, увидев, что на шпажку нанизан кроме всего прочего желтоватый брусок, похожий на «Маасдам».
– Сало, – ответил Пьер. – Запеченное в луковой шелухе. Старинный русский рецепт.
– Вы похожи на казака.
– Какого? – не понял тот.
– Запорожского.
Пьер рассмеялся.
– Впервые это слышу. Обычно меня за кавказца принимают. Приятного аппетита, дамы.
И он собрался удалиться, но Саша остановила его, схватив за фартук.
– Мир?
– Мы и не воевали… – Пьер взял ее руку в свою и нежно сжал. А потом все же ушел.
– Он тебя любит, – сказала Мэри.
– По-дружески…
– Саша, я тебя умоляю!
Телефон вновь ожил.
– Машенция, машина к ресторану не проедет, – услышала она голос Фиделя, когда ответила на звонок. – Перейдешь через дорогу, лады?
– Хорошо.
– Стартуй, тачка через пять минут будет.
– Уже?
– Да, да. Торопись.
Мэри скорчила страдальческую мину.
– Что, пора?
– Да, машина будет через пять минут. Так и не попробую я фирменного салата и зраз. Жаль… Да и заказ уже сделан!
– Вторые зразы отменим. А салат ты обязана съесть.
– Но машина…
– Подождет. Тем более мне как-то не очень верится, что она уже подъезжает.
– Ты права. У Музыкалина язык не отвалится, если он лишние пятнадцать минут им поработает. И зразы отменять не будем. Когда я еще сюда попаду?
– Салат, кстати, несут!
К столику подошел Коля.
– Дамы, ваш «Оливье».
Перед Мэри появилась тарелка с салатом. Его оказалось немного. Но оформлено блюдо было прекрасно. Возле горки «Оливье» перепелиное яичко, начиненное икрой, перышки лука, причудливо порезанный огурец и крабовая клешня.
– Жалко портить эту красоту, – сказала она, взявшись за вилку.
– Ты пробуй, пробуй…
Мэри подцепила на вилку немного салата и отправила в рот.
– Как? – со жгучим любопытством спросила Саша.
– Обалдеть, – выдохнула Мэри. – Вроде и необычно… И в то же время есть что-то общее с привычным «Оливье».
Она съела все подчистую. В том числе огурец и лук. Знала, принято что-то оставлять на тарелке, но ей было плевать на эти ресторанные правила.
Зазвонил телефон. Конечно же, на экране высветилось имя «Фидель».
– Что?
– Ты вышла?
– Почти.
– Машина подъезжает уже.
– Ты то же самое говорил десять минут назад.
– Но теперь она точно подъезжает.
– Хорошо. Ты не волнуйся, я, как сяду, тебе доложу.
И отключилась.
Вообще-то она медлила не из-за зраз. Да, ей хотелось попробовать фирменное блюдо от шефа, но не настолько, чтобы заставлять людей ждать (Мэри была обязательной, пунктуальной и невероятно совестливой). Она ждала Левона! Ведь он в это время собирался наведаться в «Красную площадь». И пусть они не успеют поговорить, но он увидит ее при полном параде. В конце концов, именно для него она старалась, красясь и наряжаясь.
Принесли зразы. Мэри съела их с удовольствием, но невероятного восторга не испытала. То ли уже наелась салатом, то ли не могла сосредоточиться на вкусе, зная, что машина подъехала.
– Побегу я, – выпалила Мэри, скомкав салфетку и кинув ее на стол. – Спасибо за то, что вытащила. Этого хватит? – спросила она, достав из кошелька две крупные купюры.
– Я же сказала тебе, что угощаю.
– Саш, ну хватит…
– Обижусь! – Гейнц грозно нахмурила брови.
И Мэри не стала с ней спорить. Решила, что в следующий раз она угостит Сашу, только и всего.
Они расцеловались на прощание. Мэри покинула ресторан. Увы, с Левоном она так и не встретилась.
Но ее внешний вид был оценен другими. Приехав на работу, она получила сразу несколько комплиментов. В том числе от тех, кто иногда скрашивал ее одиночество, то есть от Фиделя и Славика, звукорежиссера.
Мэри вышла в эфир, сменив Музыкалина. Фидель пообещал, что в десять ее сменят. В восемь вечера, когда большой информационный блок давал диджеям целых двадцать минут передышки (новости, реклама, пара песен – итого двадцать минут покоя), Мэри вошла с кружкой кофе в операторскую. Фидель со Славкой таращились в монитор компьютера.
– Что там интересного? – спросила Мэри, отхлебнув.
Оба подняли на нее глаза, и в них она прочла испуг. Такие разные глаза, голубые и карие, широко распахнутые и прищуренные, а выражение одинаковое…
– Что? – сипло выдохнула она.
Фидель развернул монитор. На нем отображались СМС-сообщения, присланные от слушателей. То, что пришло последним, было адресовано Мэри Крисмас.
«Ты все равно умрешь, сука! – прочла она. – Ты в списке».
Глава 3
Карл лежал на кровати и смотрел в экран телевизора. Шли новости, но они были ему неинтересны. Если б Карл владел своим телом, то переключил бы канал. Дома он находился один – Нина ушла за покупками, и сделать это было некому.
Зазвонил телефон. Карл повернул голову и посмотрел на его экран. Незнакомый номер.
Кто бы это мог быть?
Звонок оборвался. Карл вернул голову в привычное положение и устремил взгляд в телевизор. Новости сменились рекламой. В ролике два известных футболиста носились с мячом по полю, ударяя по нему кроссовками известной фирмы – производителя спортивной одежды. Их мускулистые ноги вызывали у Карла зависть. Его конечности выглядели как две сухие ветки. А ведь когда-то они были почти такими же, как у этих двух парней из клипа. И он неплохо играл в футбол. Но больше ему нравилось скалолазание. Когда выбраться в горы не получалось, он взбирался по искусственным в спортклубах. Это было, конечно, не то, но все равно в кайф. Когда у него родилась дочь, Карл только там и занимался. Не хотел рисковать жизнью. Ведь он отец! Но когда его девочки не стало, Карл вернулся в горы. Если б он знал, что уготовано ему в недалеком будущем, то наплевал бы на работу и ушел в них на все лето. Пожил бы в свое удовольствие в молодости, а не как планировал на пенсии. На здоровье Карл не жаловался, поэтому надеялся до глубокой старости оставаться дееспособным. Даже курить собирался бросить, чтоб здоровее быть…
Настроение, которое и так было не сахар, стало совсем паршивым. Если уныние – тяжкий грех, то Карл грешил так много, что гореть ему в аду. Особенно в последние полтора месяца. А все потому, что приговор доктора, похоже, приводился в исполнение, несмотря на все «апелляции» Карла. То есть, с кем бы он ни консультировался, что бы он ни делал (массаж, какие-то чудодейственные инъекции в позвоночник), ничего не помогало. Он оставался недвижимым. И тепла Нининой руки не ощутил больше ни разу.
Или ему вправду это приснилось?
Еще Карл стал хуже себя чувствовать. Быстро уставал, и позвоночник болел. Вот такая странность… Карл тела своего не чувствовал, а боль – да. Фантомную, как ее называли. И все же его удивляло, что раньше ничего подобного он не чувствовал. А тут начал…
Карл съездил в больницу, обследовался. Но никаких изменений в состоянии здоровья там не обнаружили. Ни в худшую сторону, ни в лучшую.
…Опять телефон. Все тот же номер. Карл давно мог приобрести беспроводной наушник и настроить сотовый на прием звонков одним лишь голосом, без нажатия клавиш или тачскрина, но он не хотел. А вот пивную шапку он все же себе заказал по Интернету.
Из прихожей послышался щелкающий звук. Это отпирали замок. Нина! Но что-то рано, она собиралась вернуться не раньше пяти вечера.
– Карл? – услышал он женский голос и вздрогнул.
Не Нина!
– Кто там? – крикнул он.
Ответа не последовало. Но спустя несколько секунд в дверях показалась…
Катя! Его жена.
– Здравствуй, – приветствовала его она.
Карл кивнул в ответ. Он уже забыл, что у нее остался ключ от его квартиры. Вместе они тут никогда не жили. Карл купил жилье, когда жена только родила. Сразу затеял ремонт. Хотел перевезти своих девочек сюда. Поселить дочурку во дворце. Но ремонт затянулся, а когда был закончен, Катя с Изабеллой уже переехали. Однако ключ у жены остался.
– Я тебе звонила два раза, хотела предупредить, что приду, – сказала Катя.
Она изменилась с тех пор, как Карл видел ее в последний раз. Похорошела? Пожалуй! Она всегда была излишне худощавой. Широкая кость и ни грамма жира. Карлу, когда он обнимал ее, всегда вспоминался анекдот: «Ты, моя дорогая, как батарея! – Что, горячая? – Нет, ребристая!» Теперь она округлилась. Щечки появились, мясцо на бедрах. А уж грудь, которая и ранее была вполне себе ничего, теперь рвала лифчик.
– Как ты? – спросила она.
– Да лучше всех, – хохотнул Карл. – Неужели не видишь?
Она сделала несколько шагов по направлению к супругу.
– Мне жаль, что с тобой такое случилось, – проговорила она, остановившись в паре метров от кровати. – Но ты наверняка сам понимаешь, что сам во всем виноват.
– В каком это смысле?
– Бог тебя наказал, Карл.
– Да-а-а? И за что же?
– Ты жесткий, непримиримый человек.
– Когда это я себя с тобой таким зарекомендовал?
– Сам знаешь.
– Знал бы, не спрашивал.
– Ты взвалил на меня вину за смерть нашей дочери.
– Я тебе ни слова упрека не сказал.
– А этого и не требовалось. Ты умеешь без слов унизить, подавить, втоптать в грязь. Ты нехороший человек, Карл, и за это тебя карает Господь.
– Что ж до тебя-то он никак не доберется? Ведь по твоей вине умерла наша дочь!
– Вот ты это и сказал!
– Если ты так этого ждала, попросила б, я озвучил бы свои мысли.
– От них все идет, Карл. Все твои беды.
– Ты зачем явилась? Читать мне проповедь?
– Нет, просить развода…
– А что его просить? Иди пиши заявление, у меня нет возражений.
– Ты не дослушал. Я хочу не только расторгнуть брак, но и разделить имущество.
– Какое?
– Я имею право на часть этой квартиры, например.
– Дома в Черногории тебе мало?
– Это папин подарок… маме.
– Ага, то есть записан он на нее. И при разделе я не имею права на виллу. Тогда как ты на мою квартиру можешь посягать.
– Заметь, я больше ничего не требую, хотя у тебя еще есть две машины и акции компании. И это все ты имеешь благодаря моему отцу!
– Не стыдно тебе инвалида обирать?
– А зачем инвалиду палаццо? Ему достаточно будет двухкомнатной квартиры.
– А ничего, что это палаццо уже переделано под его нужды?
– Не хочешь покидать его, найди деньги и отдай мне налом или безналом, мне непринципиально.
Карл внимательно посмотрел на жену. Да что с ней такое? Она никогда не была мелочной. А если представить, сколько у Катиной семьи денег, наворованных папой-чиновником, то отбирать у него половину квартиры – это мелочность. Мстит? За то, что возложил вину за смерть дочери на нее? Но и мстительной она никогда не была…
– Катя, как ты живешь? – спросил он мягко.
– Отлично живу, – ответила она немного растерянно.
– Как на личном фронте?
– Прекрасно. Встретила своего человека.
– Поздравляю. Кто он, расскажи?
– Зачем тебе?
– Мне интересно. Ты же не чужой для меня человек.
– Он черногорец. Художник.
– Рисует портреты на набережной?
– Да, но это пока… А вообще он очень талантлив и обязательно прославится.
– Сколько ему?
– Моложе меня…
– Сколько?
– Двадцать три.
Карлу все стало ясно! Катя втюрилась в мальчишку, годящегося ей в сыновья, и решила преподнести ему славу на блюдечке. Если вложить миллион долларов в мало-мальски одаренного человека, он станет звездой. Пусть однодневкой, но все же.
– Папа против нашего брака, – сообщила она. – Сказал, если я выйду за него, то больше ему не дочь.
Вот еще одна причина! Папаша перекрыл «нефтепровод». А Катя привыкла к красивой жизни. Да еще молодца завела себе, который копейки на своих портретах зарабатывает.
– Шиш ты получишь, моя дорогая! Никакой суд меня не обяжет отдать тебе половину квартиры. Ты здоровая баба. А я инвалид. Да мой адвокат тебя размажет. Смотри, как бы еще тебе мне алименты не пришлось платить.
– Какая же ты скотина!
– Но меня за это Бог уже наказал, так что…
– Лучше бы ты погиб!
– Да, тогда бы моя хата точно твоей стала. Как машины и акции.
– Ну, раз не хочешь по-хорошему, будет по-плохому!
– Задушишь меня сейчас подушкой?
– Потребую полного раздела имущества.
– Может, подушкой все же лучше? Беспроигрышный вариант в отличие от суда…
– Да пошел ты!
– Рад бы, да не могу.
Катя развернулась и стремительно пошла к выходу, но вдруг остановилась. Постояв несколько секунд с напряженной спиной и приподнятыми плечами, развернулась. На лице выражение, какого он никогда у нее не видел. Та, прежняя Катя, даже когда гневалась, не казалась жестокой. Эта же сейчас без грима могла сыграть мифическую фурию.
– А может, ты прав? – прошептала она. – И подушкой будет лучше?
Она протянула руку к креслу. На нем лежала квадратная думка с венецианской вышивкой. Взяв ее, Катя двинулась к кровати…
Глава 4
Пьер стоял возле двери, ведущей в зал, смотрел в окно на Сашу. Она доела десерт и теперь пила кофе. То, что она пришла, чтобы помириться, его радовало. И все же какой-то привкус горечи остался. Не потому, что его обозвали геем и Пьер никак не мог Саше этого простить. Вчера он понял, что она никогда не будет с ним. Даже если расстанется с мужем. Все равно все остальные представители сильного пола станут «клином» (он помнил пословицу). Потому что Артур – мужчина ее жизни. А Пьер слишком любит Сашеньку, чтобы терпеть это. Даже если она согласится быть с ним, он не обретет счастье.
Тут в поле зрения Пьера попал черноволосый мужчина, подошедший к официанту Коле с каким-то вопросом. Он узнал его. Левон Саркисян. Старший оперуполномоченный. Конечно же, он подошел к Коле, чтобы узнать, как найти его, Пьера. Уже не деликатничает. Значит…
Пьеру есть чего опасаться?
Не дожидаясь, когда его позовут, он вышел из кухни.
– Здравствуйте, – поприветствовал он полицейского.
– Добрый день. Мы можем поговорить? – спросил тот.
– Конечно. Пройдемте в мой кабинет.
Саша вопросительно посмотрела на Пьера, он помахал ей рукой, затем сделал знак «позвоню». Она улыбнулась ему.
Они, миновав кухню, проследовали к кабинету. Пьер уселся в свое кресло, Левону указал на диванчик.
– Вы меня обманули, мсье Морель, – сказал тот, опустившись на него.
– Когда?
– Когда сказали, что не имеете оружия.
– Не имею.
– «Глок-17» вы купили на черном рынке. Вы приносили его в тир пару раз. Этому есть свидетели.
Пьер молчал.
– В ваших интересах предъявить его мне… – Его темные глаза впились в лицо Мореля. – Если, конечно, вы из него не убили двух человек и одного не ранили.
– Я никого не убивал, – ответил Морель.
– Вот и докажите это. Привезите «глок», мы сделаем экспертизу и…
– У меня его нет.
– Могу провести очную ставку с тем, кто утверждает обратное, – пожал плечами Саркисян. Сегодня на нем была кремовая куртка из тонкой кожи (опять похолодало), голубая футболка и синие джинсы. Все сидело идеально и выглядело дорого. «Рядится, как красна девица, – с раздражением подумал Пьер. – На какие только шиши? Взятки, что ли, берет?»