Жили Абрамовы на улице Сурикова, в районе метро «Сокол» в небольшой трехкомнатной квартире. Это жилье они приобрели давно, но переехали сюда лишь полтора года назад, после затянувшегося ремонта.
Павел зарабатывал неплохо. В тележурналистике вообще в последние годы начали платить приличные деньги, и успешные тележурналисты стали зарабатывать на уровне своих европейских коллег. Рекламный рынок рос стремительными темпами и уже опережал в своем развитии и по своим ценам многие европейские страны. Так что Абрамовы могли позволить себе ежегодные выезды за рубеж, отдых в Испании или Италии. Купили небольшую дачу в девяноста километрах от Москвы. И даже перевезли родителей Лены в двухкомнатную квартиру на окраине города, в тихом зеленом массиве.
Абрамов вел на телевидении сразу несколько популярных передач, был узнаваемым лицом канала, а вместе с популярностью росли и его гонорары. Сегодня он должен был приехать на работу к трем часам дня и поэтому, проснувшись привычно поздно, никуда не торопился.
Павел не был москвичом, он родился в Саратове, а в семнадцать лет приехал в столицу поступать в университет на факультет журналистики, что с первой попытки сделать не удалось, и парню пришлось отслужить три года на Северном флоте. Это было с восемьдесят четвертого по восемьдесят седьмой годы, когда в стране назревали решающие перемены. Затем он снова сделал попытку сдать экзамены в МГУ и снова провалился. Конкурс на факультет журналистики всегда был огромным, но стал прямо-таки невероятным в конце восьмидесятых, когда газеты и журналы начали выходить невиданными миллионными тиражами и многие мгновенно раскупались. К тому же несколько ослабла цензура, и журналисты почувствовали себя гораздо свободнее. В восемьдесят девятом Павел наконец стал студентом. Следующие годы были самыми драматичными и самыми интересными и в его жизни, и в жизни страны. Распалась одна страна, на ее месте появилась другая. На глазах Абрамова произошли августовские события девяносто первого года и октябрьские события девяносто третьего. С девяносто первого Павел уже работал на радио, постепенно приобретая заслуженную популярность. С девяносто шестого перешел на телевидение. Сначала был ассистентом режиссера, затем помогал ведущим. И лишь несколько лет назад начал сам вести аналитическую программу, быстро получившую широкий общественный резонанс.
Телезрителям нравился спокойный, выдержанный тон Абрамова, его независимый взгляд на события, некоторая отстраненность и неангажированность, оказавшиеся очень выигрышными в сравнении с манерой поведения других ведущих. Чуть выше среднего роста, подтянутый, курносый, светловолосый, он нравился женщинам и импонировал мужчинам.
Павел позвонил на канал и попросил свою ассистентку Галину приготовить нужные ему документы, чтобы самому не терять время на их поиски.
— Когда ты будешь? — спросила она.
— Мы же договаривались к трем часам, — напомнил он.
— Лучше в половине третьего, — попросила Галина, — ровно в три у нас начнется встреча, а я хочу успеть передать тебе документы.
— Договорились, — согласился Абрамов, — приеду в половине третьего, постараюсь успеть. Мне еще надо заехать в издательство.
— Имей в виду, сейчас везде пробки, особенно в центре, — напомнила Галина.
— Не опоздаю. Издательство рядом с Останкино. Они недавно сюда переехали. Хотя говорят, что скоро съедут и оттуда. Забегу к ним и сразу на работу. У меня еще полно времени.
Он положил трубку и отправился одеваться. Из дома Павел вышел десять минут первого, чтобы успеть попасть в издательство до перерыва, и не обратил внимания на новый автомобиль, стоявший во дворе. Это был черный внедорожник «БМВ», в котором находились двое мужчин, невидимых за темными стеклами. Еще один мужчина стоял около «Пежо» Павла, терпеливо ожидая, когда он наконец выйдет на улицу. Это был Карл Гельван, который точно знал время появления Абрамова, так как слышал все его разговоры по телефону. В руке Гельван сжимал небольшой шприц, которым нужно было незаметно уколоть журналиста. Состав лекарства в нем был рассчитан на почти мгновенное действие. После укола оставалось только подхватить падающее тело и поместить его в подъехавшую машину.
Третий подручный Гельвана сидел в автомобиле «Мицубиси галанте», стоящем у выезда со двора на улице. И должен был подстраховать первую машину в случае какой-либо непредвиденной неудачи.
Но Карлу не удалось близко подойти к журналисту. Павел вышел из подъезда не один. Рядом с ним шел его сосед по лестничной клетке, офицер Генерального штаба, который тоже направлялся к своей машине. Увидев человека в форме, Гельван благоразумно отступил. Павел еще несколько минут разговаривал с соседом, а Карл терпеливо ждал. Но офицер отошел от Абрамова, только когда тот уселся в «Пежо». Гельван неслышно выругался, а журналист неторопливо выехал на улицу. Карл схватил мобильник и велел водителю «Мицубиси» не мешать выезжающей машине.
— Едем за ним, — приказал он своим помощникам, сидящим в «БМВ». И запрыгнул на заднее сиденье.
Абрамов ездил аккуратно. В девяносто шестом он разбил свой «жигуль» и побывал в больнице, после чего запретил себе лихачить на дорогах. До издательства все три автомобиля добрались без приключений.
Популярное издательство, выпускавшее большое количество литературы, располагалось в огромном доме еще сталинской постройки. Вход в него был с угла. Абрамов припарковался неподалеку и вошел в здание.
Почти сразу следом за ним внутрь поспешил один из помощников Гельвана. Сам Карл и водитель «БМВ» остались в машине. Рядом с ней мягко пристроился «Мицубиси». Все трое терпеливо ждали.
Помощник Гельвана успел вбежать в кабину лифта вместе с журналистом и поднялся с ним на пятый этаж. Там Павел повернул налево, а его сопровождающий замешкался у лестницы.
В издательстве Абрамова принял главный редактор, моложавый мужчина лет сорока. В другой жизни, до развала страны, он был успешным математиком и даже защитил кандидатскую диссертацию. Но в девяностые годы, сменив профессию, стал главным редактором популярного издательства, зарабатывая гораздо больше своих коллег, занятых наукой. Подобные повороты судьбы в те времена пережили многие. Так, один из владельцев этого издательства был выпускником консерватории.
Главный редактор, мужчина высокого роста, все время улыбался, разговаривая, немного шепелявил. Он был благожелательно настроен ко всем к нему приходящим. Другое дело, что большинству отказывал, некоторым разрешал зайти еще раз и лишь очень немногим обещал издать их рукописи. А с теми немногими писателями, на которых в основном держался бизнес издательства — беллетристах, делающих ему тиражи и имя, главный редактор держался подчеркнуто уважительно. Абрамов не был раскрученным автором, и его книга не обещала стать бестселлером. Однако он был популярным журналистом известного телеканала, и потому с ним следовало дружить. К тому же его книга публицистики оказалась в меру интересной и острой, а такие издания тоже необходимы для имиджа издательства, даже если они выходят небольшим тиражом.
Учитывая все это, главный редактор благосклонно принял журналиста, сообщив, что его книга появится на прилавках ровно через два месяца. Разумеется, о гонораре не может быть и речи, пока она не будет распродана. В этом вопросе издательство придерживалось абсолютно выигрышной тактики. Деньги вперед, по предъявлении рукописи, выплачивались только уже хорошо известным авторам, гарантирующим раскупаемость тиражей. Хотя и они в последнее время переводились на «роялти», ибо издательству так выгоднее расплачиваться с авторами.
Разговор продолжался около пятнадцати минут, после чего Абрамов вышел из кабинета главного редактора и спустился вниз на лифте, не заметив, что на лестнице все еще стоит тот самый человек, вместе с которым он недавно поднимался. А если бы даже и заметил, то не удивился бы. У каждого свои дела.
Когда створки кабины лифта захлопнулись, этот человек немедленно позвонил вниз. Гельван тут же вылез из машины, дав знак водителю «Мицубиси» быть готовым к действиям.
На этот раз Павел вышел на улицу один. Он ступал осторожно, стараясь не поскользнуться. Рядом с его машиной стоял какой-то высокий мужчина, и Абрамов шагнул в сторону, чтобы с ним не столкнуться, при этом не заметив другого прохожего, спешившего мимо. В последнюю секунду Павел инстинктивно посторонился, почти прижавшись к высокому мужчине, и в этот момент почувствовал какой-то укол в ладонь.
«Наверное, ключи», — недовольно подумал он, однако, сделав еще шаг, с изумлением осознал, что у него подкашиваются ноги. Потом успел понять, что высокий мужчина подхватил его под руки, и далее не помнил ничего.
Карл действительно успел подхватить падающего журналиста. Водитель «Мицубиси», заставивший Абрамова прижаться к Гельвану, помог поддержать Павла с другой стороны.
«Наверное, ключи», — недовольно подумал он, однако, сделав еще шаг, с изумлением осознал, что у него подкашиваются ноги. Потом успел понять, что высокий мужчина подхватил его под руки, и далее не помнил ничего.
Карл действительно успел подхватить падающего журналиста. Водитель «Мицубиси», заставивший Абрамова прижаться к Гельвану, помог поддержать Павла с другой стороны.
В следующую секунду они вдвоем втолкнули журналиста в «БМВ». Карл вскочил в машину следом и коротко приказал:
— Быстрее!
Водитель «Мицубиси», подобрав выпавшие из руки журналиста ключи от «Пежо», бросил их выбежавшему из здания и успевшему подскочить к ним третьему участнику операции. Затем «БМВ» рванул в одну сторону, а «Мицубиси» и «Пежо» — в другую.
Они не хотели рисковать. Поэтому, свернув в первый же переулок, оставили «Пежо» возле какого-то киоска. Продавщица, увидев, что рядом припарковалась незнакомая машина, зло крикнула, чтобы здесь не останавливались — ей должны были вот-вот привезти очередную партию товара. Но водитель, которого она так и не увидела, ее не послушался. Выйдя из автомобиля, он быстро пересел в «Мицубиси», который сразу же отъехал. Когда женщина вышла из ларька, рядом стояла лишь пустая машина. Она зло пнула ее, мстительно отметив, что оставила на капоте царапину, и, довольная собой, вернулась обратно в свою будку.
Через пятнадцать минут водитель «БМВ» остановился и вышел из машины. За руль уселся Карл Гельван, который развернул внедорожник и помчался на дачу, где его ждали. Ни один из похитителей, кроме самого Гельвана, не знал, куда он едет. Когда через час Карл въехал на территорию дачи, там уже все было готово к приему захваченного журналиста. Гельван подогнал автомобиль к самому дому, достал несчастного и внес его в дом. Там спустился в подвал, нацепил наручники на правую руку и правую ногу Абрамова, после чего проверил состояние его пульса. Пульс был нормальный, журналист просто спал. Гельван прикрепил наручники к железным стойкам стеллажа с деревянными полками, где прежде хранились в горизонтальном положении бутылки. Вытащил из карманов Абрамова мобильный телефон, деньги, документы, ключи, записную книжку, какие-то бумаги и поднялся наверх. Там молча протянул ключи от наручников Дзевоньскому. Тот кивнул, взял ключи. Гельван выложил все вещи, изъятые у журналиста, на столик.
— Возьми телефон, выключи его и выброси в реку. Где-нибудь подальше, — посоветовал Дзевоньский.
Гельван все так же, в молчании, забрал аппарат.
— Молодец, — добавил Дзевоньский.
Наблюдавший за ними Гейтлер заметил, как Карл улыбнулся. Гейтлер отвернулся, подумав, что этот латыш действует ему на нервы.
Павел Абрамов не приехал в этот день на работу. Его ждали в половине третьего, потом в три. В четыре начали искать. В пять уже серьезно забеспокоились. В шесть позвонили к нему домой. В девять его жена и сотрудники Павла начали обзванивать больницы и морги. В половине одиннадцатого нашли главного редактора издательства, который подтвердил, что Абрамов был у него. В три часа ночи патрульная машина милиции обратила внимание на припаркованный в неположенном месте «Пежо». В пять утра на опознание машины в милицию приехала супруга Абрамова. В шесть утра они еще раз обзвонили все больницы и морги, так и не уснув в эту ночь. С началом следующего дня стало ясно, что журналист исчез. Словно испарился. Его видели в половине первого в издательстве, после чего он вышел оттуда и исчез, а его машину позже нашли на соседней улице. Еще через два дня было возбуждено уголовное дело по факту исчезновения известного тележурналиста Павла Абрамова. На всякий случай следователь прокуратуры изъял из издательства его рукопись. В ней не нашлось ничего, что могло бы навести на след журналиста.
Жена, коллеги и друзья недоумевали, куда Павел мог деться. Высказывались самые невероятные предположения, искали повсюду, вплоть до того, что звонили его первой жене, матери в Саратов и даже друзьям Павла по службе на Северном флоте. Но все было безрезультатно. Абрамова найти не удавалось. Жена сходила с ума, коллеги беспокоились, друзья переживали. Через неделю по всему городу развесили портреты журналиста, а еще через несколько дней на телевизионном канале сделали передачу об исчезнувшем Павле Абрамове. Руководство канала даже пообещало крупное вознаграждение любому, кто поможет в его розысках. Но все было тщетно. Абрамов нигде не объявился.
РОССИЯ. МОСКВА. 25 ЯНВАРЯ, ВТОРНИК
Сначала ему казалось, что он лежит в своей кровати. Затем, пошевелившись, понял, что у него затекла рука. Болело правое плечо. Павел недовольно поморщился, решив повернуться на другой бок. И обнаружил, что не может этого сделать. Более того, появилось полное ощущение, будто какая-то неведомая сила тянет его в разные стороны. Он открыл глаза. Прислушался. В нос ударил отчетливый винный запах. Неужели он перепил? Где и когда? Почему он здесь, как он сюда попал? Почему ничего не помнит? А если пил, то где и с кем? Зачесался глаз, и Павел попытался поднять правую руку, но почувствовал неожиданную боль. Поднял левую руку и почесал глаз. Затем огляделся, дернул правой рукой. Она была словно привязана. Он недоуменно глянул на руку. Так и есть — прикована наручниками к какой-то металлической стойке. Он застонал, пытаясь развернуться. И обнаружил, что его правая нога тоже прикована. Павел изумленно уставился на наручники. Что бы это значило? Или такая глупая шутка его коллег? Кто надел на него наручники? Как он здесь оказался?
— Эй! — крикнул Павел. — Кто здесь есть?
Ответом было молчание. Звук собственного голоса показался ему каким-то глухим, словно он находился в бочке. Может, в подвале? Но почему здесь такой стойкий запах вина? Или ему так кажется? Почему его приковали наручниками? Необходимо все вспомнить — вспомнить, что с ним произошло. Вышел из дома и потерял сознание? Нет, он еще поговорил с Малышевым — их соседом по дому, офицером Генштаба, подполковником. Значит, поговорил с Малышевым и потерял сознание? Нет, тоже неправильно. Затем поехал в издательство. Да, точно. Побывал там, встретился с главным редактором. Таким благожелательным и улыбчивым человеком. Кстати, как его зовут? Кажется, Игорь Вячеславович. Да, точно. Крупный мужчина высокого роста… А что было потом?
Болела правая рука, и Павел невольно снова потянул эти чертовы наручники. Интересно, его собираются кормить? Может, дадут хотя бы воды? Он огляделся. Глаза постепенно привыкали к полумраку. В тусклом, пробивавшемся откуда-то сверху свете удалось разглядеть, что он находится в довольно просторном помещении. Но почему его приковали наручниками? Чего они боятся? Значит, он вошел в издательство, поговорил с главным редактором, а потом… Что было потом? Вроде бы он вошел в кабину лифта. Спустился вниз. Вышел из здания — и все… Дальше ничего не было. Дальше он ничего не помнит. Он двинулся к своей машине, и тут… Что там случилось? Павел снова потянул руку. Она сильно болела. И вдруг вспомнил. Кажется, был какой-то укол. Наверное, ему вкатили сильный наркотик, и он потерял сознание.
А потом его привезли сюда.
— Здесь есть кто-нибудь? — снова крикнул Павел.
И снова тишина в ответ.
Может, его с кем-то спутали? Наверняка перепутали, коли похитили. Он, конечно, не самый бедный человек, но если похитители рассчитывают на крупную сумму, то они ошиблись. Больших денег у них нет. К тому же они лишь недавно переехали в новую квартиру, а во время переезда тратится столько денег на всякие ненужные мелочи. Павел попытался вспомнить, сколько денег у них осталось. Кажется, тысяч шесть или семь на карточке. Еще несколько тысяч у жены. Вот и все сбережения. И из-за таких денег его похитили? Это невозможно. Между тем, судя по тому, как ловко его взяли, действовали профессионалы. А судя по наручникам — они его опасаются. Значит, выяснили, что он занимался спортом, пятиборьем…
Наверху послышался какой-то шум, и Павел поднял голову. Где-то открылась дверь. Он увидел свет и невольно зажмурился. По-слышались тяжелые шаги — к нему кто-то спускался по узкой лестнице. Павел не мог разглядеть, кто это. Понял только, что какой-то крупный мужчина и абсолютно ему незнакомый.
— Кто вы такой? — спросил он его. — Почему я здесь?
Мужчина ничего не ответил, только поставил рядом с Павлом две пластиковые бутылки с водой и тарелку, накрытую салфеткой.
— Что это? — задал вопрос Абрамов, но снова не получил ответа.
Вместо этого мужчина наклонился к нему и неожиданно отцепил один конец наручников у правой ноги. Но Павел не успел обрадоваться, как этот конец защелкнулся на другой его ноге. Теперь он, если б захотел, смог бы передвигаться, но только мелкими шажками.
Мужчина вкрутил небольшую лампочку, и сразу стало светлее. Затем снял наручник с руки. Павел потер затекшую правую руку.