— Если говорить образно, развязала кооперативам руки, — так говорит человек уже немолодой, занимавший до реформы ответственный пост в партии, а ныне председатель кооператива «Золотое поле» Ласло Гестеши. — Как было раньше? Кооперативу спускали директиву, когда начинать сев, когда убирать. Предписывалось, сколько кооператив должен посеять пшеницы, сколько свеклы, льна, петрушки, подсолнуха, табака, сколько иметь коров, свиней и так далее. Я намеренно чуть упрощаю. Но механизм управления сельским хозяйством был именно таким. Что происходило на практике? Кооператив, которому выгоднее всего было бы, например, сажать картошку и на ней специализироваться, выращивал пшеницу, лен. В другом месте пшеница, и только пшеница, была самой доходной культурой, а хозяйству спускались планы по табаку, по картошке. Это вот наше хозяйство было малорентабельным потому, что ему ежегодно спускался громадный план выращивать помидоры. И по одной только причине: рядом построен был консервный завод. Помидоры для хозяйства были непривычной, «чужой» культурой — земли неподходящие, рабочих рук для сбора продукции не хватало… Вот так и жили. Приезжали в хозяйства уполномоченные. Я сам не единожды выступал в этой роли. Видел нелепость, бесхозяйственность такой практики. Реформа все изменила.
Многоопытный Ласло Гестеши подробно рассказывает, как быстро каждый кооператив начал заниматься «своим делом». Характер земли, традиции, наличие рабочих рук, возможности сбыта, коммерческая выгода — все взвешивается. И только на основе полной хозяйственной выгоды выращивается пшеница или петрушка, кукуруза или табак, шампиньоны или овес. Хозяйственная инициатива обнаружила громадные скрытые возможности кооперативов.
— Хозяйственное творчество! Вот чувство, которое я испытываю как руководитель. И это, поговорите с людьми, характерное чувство.
— Да, но интересы всего государства в целом, как они совпадают…
— Не продолжайте. Вопрос законный. Он всех нас мучил. А ну как будут завалы пшеницы и не будет, скажем, картошки? Вдруг увлекутся все цветами и шампиньонами и забудут про молоко? Ответ на эти вопросы дала сама жизнь. Вы видели магазины. Есть ли нехватка чего-нибудь? По моим прикидкам, только это экономическое раскрепощение повысило рентабельность кооперативов процентов на восемнадцать-двадцать. У нас в хозяйстве, например, строгое правило: если какая-то отрасль, какое-то начинание нерентабельно, тщательно изучаем, просчитываем — почему? И либо исправляем ошибки, либо отказываемся от данного производства.
— И все же, как государство все регулирует? Нужна ведь продукция разнообразная.
— Рычаги эффективные. Плановики «наверху», собирая сведения у кооперативов, уясняют, чего и сколько они намерены получить в следующем году. Понижением или повышением закупочных цен на ту или другую продукцию либо поощряется производство чего-то, либо сдерживается. Ответственность, декларированная реформой, обязывает одинаково «верх» и «низ» строго соблюдать договоренности, а сознательность предполагает кое-где чем-нибудь поступиться во имя общих государственных интересов.
* * *К разговору с председателем Ласло Гестеши мы еще вернемся. А сейчас я хотел бы сказать о том, как реформа побудила кооперативы к доходам не только с земли. В Венгрии больше тысячи сельских кооперативов. Почти все они занимаются, казалось бы, несвойственной им деятельностью — промышленным производством. Что делают? Перечислить все, что занес я в блокнот, возможности нет. Кооператив «Красная звезда», например, о котором шел разговор, имея столярный цех, делает рамы, двери, деревянные жалюзи на окна, контейнеры для перевозки мебели, заправляет огнетушители. Кооператив, где председателем Ласло Гестеши, имеет колбасный цех и выпускает двенадцать наименований первосортной продукции. Председатель кооператива «Дунай» Ласло Кишш, знакомя меня с хозяйством, перечислил свои подсобные отрасли: хлебопекарня, строительство (бригада ездит работать даже в Алжир), цех по выпуску консервированных и сушеных овощей, цех разливки пива, выращивание цветов. Занят кооператив и торговлей — имеет в черте Будапешта сорок торговых точек. Есть в кооперативах цеха швейные, кузнечные (производят, например, железные скобы, гайки, болты), трикотажные, макаронные. Один из кооперативов, расположенный на туристском маршруте, изрядный доход получает от продажи мороженого. Словом, кто во что горазд.
Особой новостью это не назовешь. Наше Нечерноземье, имея тощие земли и избыток рабочих рук, промышляло когда-то таким же путем — производило игрушки, расписные шкатулки, делало кадки, корыта, телеги, сани, жгло уголь, варило соль. Был и отхожий промысел — плотницкая артель с Рязанщины дошла с топорами аж до Австралии. Сегодня наше Нечерноземье избытком рабочих рук не страдает. Но вопрос о промыслах актуален. И конечно, решать его надо бы не на уровне производства только деревянных лопат и милых нашему сердцу шкатулок. Кто знаком хоть сколько-нибудь с экономикой Японии, знает: передовое в мире хозяйство имеет надомных рабочих и небольшие цеха в деревнях, выполняющие для промышленных гигантов какую-нибудь малость, идущую потом на сборочные конвейеры.
Так вот, венгры после реформы увидели в промыслах большое подспорье кооперативам. Первыми к ним обратились те, кто имеет плохие земли, страдает от засухи, у кого касса была тощевата. Подсобные производства этим кооперативам помогли стать на ноги. Но далее тем же путем пошли все, извлекая прибыли в меру инициативы и находчивости. Подсобные производства размещаются часто в приспособленных помещениях, однако продукцию они дают качественную, поставляя ее по договорам городским крупным предприятиям. В выгоде обе стороны. Завод рад снять со своих плеч изготовление какой-то детали. Оно потребовало бы расширения площадей, дополнительного числа рабочих рук, к тому же выпуск изделий малыми сериями не всегда выгоден. И кооператив тут как тут. Не только штампует, скажем, фонарные колпаки к автомобилям, но и производит запасные части к «икарусам».
Не следует думать, что, увлекаясь, кооператив забывает про землю. Нет, земля — дело святое! Но доходы с нее даже при самом грамотном хозяйствовании все же не безграничны. Лишний прибыток — а он иногда достигает половины бюджета хозяйства — совсем не мешает.
Но это не все. Сельские промышленные предприятия (многие из них заняты переработкой и собственной продукции) занимают рабочие руки в межсезонье, удерживают на селе молодежь. С другой стороны, не разбухают чрезмерно города, заводам в них не надо строить дополнительное жилье. Таков эффект от сельских промыслов.
* * *И еще о возможностях кооперации на селе. Ласло Гестеши, желая образно объяснить, что такое кооператив, показал мне громадную свою ладонь человека-работника:
— В отдельном пальце не много силы. А кооператив — это вот! — Ласло сжал кулак. — Это сила! Современное индустриальное производство, а именно на этот путь вступило венгерское сельское хозяйство, без этой силы невозможно, немыслимо. Машинная обработка полей, сбор урожая — все решает единение этих вот пальцев. Но посмотрите. Я человек уже немолодой, организм реагирует на изменение погоды — хочется иногда поскрести в ухе. Могу ли я сделать это кулаком? Нет, не могу. В ухе я тереблю пальцем. Нечто подобное и в хозяйстве.
Происходит в хозяйстве вот что. Есть культуры, которые требуют много ручной работы, причем внимательной, кропотливой и не терпящей промедления. Например, виноград, яблоки, малина, черешня. День-два — продукция может погибнуть или станет не сортовой, ее трудно будет продать даже за полцены. Кулаком ухо тут не почешешь, только пальчиком!
— Пробовали, — говорит Ласло, — нанимать горожан, солдат, школьников. Не выход из положения! Надо обеспечить приглашенных жильем, питанием, надо им и платить. А результат плачевный — продукция для приглашенных чужая. Как правило, половина ее не добирается…
А не разумнее ли поискать силы «у себя дома», в самом кооперативе? Во многих семьях есть ведь резервы рабочих рук. Почему бы их не использовать, скажем, на сборе черешни или малины? Так родилась идея сдавать в семейный подряд участки земли с культурами, требующими скрупулезной ручной работы. Кооператив производит на этих участках всю возможную машинную обработку, снабжает семью посадочным материалом, удобрениями, если нужны. Подрядчик платит за все это в кооперативную кассу. И на сезон участок становится как бы его собственным. Подрядчик заинтересован вырастить на нем урожай максимально большой и все без малейших потерь уберет. Все в работе — бабушка, дедушка, дети, внуки. Собранный урожай делится, где как договорятся с кооперативом. В «Золотом поле» у Ласло так: три четверти — кооперативу, четверть — семье-подрядчику. Обе стороны в выгоде. А главное, от земли берется все, что она может дать, и ничто не пропадает, не гниет, не остается на ветках. Своей частью семья-подрядчик вольна распоряжаться как пожелает. Может продать сама. Но это почти всегда невыгодно: кооператив платит лишь ненамного меньше, чем можно было бы выручить на рынке. Как правило, продукт продается кооперативу, а он уже ищет способ, как выгодней его продать или переработать. Таким способом в Венгрии сбор винограда был повышен почти в два раза. Малиновые, персиковые, черешневые компоты, яблоки качеством и количеством обязаны интеграции и разумному разделению труда в венгерских кооперативах.
Еще об одном виде интеграции личных и общественных усилий в кооперативе — выращивании скота и птицы на приусадебных участках — я расскажу особо. Но прежде чем поставить тут точку, хотел бы сказать: поиски новых возможностей в венгерских кооперативах продолжаются. Кооперативы не стремятся к объединению, укрупнению. Это считается экономически неоправданным. Но очень широко идет кооперация по отраслям, по выращиванию, например, птицы, по производству гибридных семян, переработке продукции. Идет, как было сказано, кооперация с промышленным производством.
Продается также и опыт хозяйствования. Например, кооператив, хорошо освоивший производство помидоров, берется наладить его на таком же уровне в другом хозяйстве. Как правило, все происходит успешно, потому как продавец технологии и опыта оговаривает себе три процента с грядущих доходов.
Кооперация и продажа опыта идут и на более высоких уровнях. В некоторые страны Венгрия поставляет восемнадцатинедельных несушек с гарантией: в год каждая даст двести семьдесят яиц. В Советский Союз по кооперации с нашими производственными комплексами самолетами поставляются однодневные цыплята… Кооперативы в Венгрии — крепко стоящие на ногах, высокопродуктивные хозяйства.
В кабинете у Ласло Гестеши висит в полстены фотография повозки с тройкой коней — Ласло с ветеринаром объезжают хозяйство. «Лошади — моя страсть. Держим полтора десятка для мелких работ и для спортивной школы… Но лошади, как единоличное хозяйство, — прошлое Венгрии…» Ласло помнит становление кооперативов с самых первых шагов. Услышав байку о старике, камыше и пшенице, он хохотал так, что в комнату заглянул с поднятыми бровями бухгалтер. «Точно! Все так и было… Тех стариков уже нет. А их дети и внуки даже просто не представляют теперь, как же можно было без кооператива?!»
Земля у дома
Ее немного — от шести до сорока «соток». Дом, гараж, сарай, амбар, палисадник, сад, огород — все на этих «сотках» у дома. Но удивительно много они дают! Статистика будет в конце заметок. Сначала посмотрим приусадебный участок Езефа Серенко, слесаря кооператива в селе Сабади.
Особого открытия я тут не сделал. У дома растет примерно то же, что росло у нас в селе под Воронежем и что помогло нам выжить во время войны. Картошка, капуста, огурцы, помидоры, лук, чеснок, фасоль, тыквы, дыни, щавель, укроп, горох. Растут еще виноград и клубника. Этого у нас не было. Ничего с огорода Ёзеф не продает. Но почти ничего из продуктов, кроме молока, хлеба, и не покупает. Во дворе его ходят утки, цесарки, в хлеву две свиньи. «Для нас двоих (жена Ёзефа работает в детском саду) всего хватает, и лишнего нам не надо». Слесарь Ёзеф — деревенский философ. Мудрость жизни он видит в том, чтобы кроме работы у него оставалось время на книги, музыку, телевизор, общественную работу и путешествия. (Несколько раз бывал в Советском Союзе, съездил в другие страны). Для села фигура Ёзефа нетипичная. Венгерские крестьяне умело и изощренно с клочка земли умеют взять максимум того, что может она дать. Работают на земле с восхода и до заката. На вопрос о главной радости жизни многие тут ответят: «Копаться на огороде». Обилие сельскохозяйственных продуктов в стране (а также широкий экспорт) в большой степени обеспечивают приусадебные участки. Они дают, например, половину всего сбора яблок, девяносто пять процентов редиски, половину свиного мяса… Успех обеспечивает прочная связь приусадебного хозяйства с кооперативным. Личная собственность становится продолжением собственности кооперативной. В этом сущность «венгерского метода», который в последние годы привлекает к себе повышенный интерес.
* * *По-венгерски слово мясо означает свинину. Если в магазине или на рынке нет хорошего выбора свинины, хозяйка скажет, что нет мяса. Свиное мясо — главное блюдо на венгерском столе.
Когда-то свиней тут пасли, как коров. Свинопас в селах был фигурой заметной и уважаемой. Он знал секреты трав, повадки животных, умел врачевать. Ночуя под звездами, он проводил со стадом свиней все лето. Возвращались хавроньи в село лишь осенью.
«Поминки по свинье» поныне в Венгрии самый любимый предзимний праздник. Собираются сельские родственники, приезжает родня городская. Ритуал «прощание со свиньей» — одновременно и труд, и праздник. Колет свинью мастер, хорошо знающий свое дело, — его приглашают. Остальное — дело рук всей семьи. Женщины топят жир, солят и перчат сало. Мужчины готовят окорока и колбасы. Венчается праздник обедом, на котором главное блюдо — жареная печенка.
В одном месте я видел стадо свиней. Чумазые, счастливые от вольной жизни домашние кабаны хрумкали лопухи и всем своим видом напоминали диких сородичей, с которыми, как сказал нам пастух, они охотно общаются. Сокращение пастбищ и выгонов повсюду свиней загнало под крышу. Две-три свиньи в домашнем хозяйстве — норма. Но вот неожиданность. Сегодня в Венгрии часто видишь в домашнем свинарнике сотню, а то и триста свиней — добрая ферма. Возникает сразу много вопросов. И вот ответы на них.
Молодожены Габриэла и Дёрдь Юхасы строят в деревне Эбэш собственный дом. Оба работают. Дёрдь — в кооперативе шофером. Габриэла — на трикотажной фабрике в городе по соседству. Постройка дома — дело серьезное: помогают родители, государство дало кредит, но стройка есть стройка, деньги нужны. Есть способ их заработать.
Ранней весной во двор Юхаса кооператив доставил сто поросяток. Обрезав им сразу хвосты — «чтобы в тесноте не откусывали друг у друга», — Дёрдь поместил их в свинарник, который до этого построил сам. Под черепичной крышей — загон с кормушками и поилками шириной три и длиной десять метров. В стороне — закрытая бетонированная яма для слива навоза.
И вот поросята растут. При мне Дёрдь из шланга окатывает их водой, дает проделать эту приятную для свиней процедуру маленькому сынишке. Сыплет в кормушку из мешков комбикорм.
Поросята Дёрдю не принадлежат. Это собственность кооператива. Его дело только откармливать и следить за здоровьем животных. По требованию Дёрдя (достаточно телефонного звонка) из кооператива в мешках привезут и отгрузят корма, приедет, если нужно, ветеринар. Осенью «подбиваются бабки» — свиней взвесят и увезут, за каждый килограмм живого веса Дёрдь получит с кооператива оговоренную ранее сумму. В прошлом году она составила шестьдесят тысяч форинтов (примерно три с половиной тысячи рублей). Подспорье к зарплате не маленькое. Но с неба оно не свалилось. Это доход трудовой. Чтобы заключить контракт, Дёрдь должен быть на хорошем рабочем счету в кооперативе. Это условие непременное. Оно закрывает дверь перед теми, кто хотел бы преуспевать в обход хозяйства общественного. Вознаграждается только добавочный труд. Велик ли он после восьми часов работы в кооперативе? «Два часа утром, два — вечером. Жена помогает. Отец среди дня приходит взглянуть. Встаю в пять, ложусь в одиннадцать. В кино за два года были с женой один раз».
Труд напряженный. Но сельский житель — был бы прок — труда не жалеет. А прок есть. Кооператив селения Эбэш на промышленной ферме откармливает восемь тысяч свиней. Еще шесть тысяч откармливается в приусадебных хозяйствах. И это характерно для всей Венгрии: едва ли не каждое третье приусадебное хозяйство — продолжение кооператива. Это позволило поголовье свиней в целом по государству довести до десяти миллионов — «по свинье на каждого человека». Венгры в год потребляют на душу семьдесят пять килограммов свиного мяса, а производят сто пятьдесят. Половина идет на экспорт.
— Есть ли в приусадебном производстве свинины негативные стороны?
— Два момента лично меня беспокоят, — сказал, отвечая на этот вопрос, председатель сельсовета в Эбэше Янош Портере. — Первый: село чистое, асфальтированное, а свиным навозом попахивает — удалять и утилизировать его непросто. Но это беда небольшая, как говорится, что воняет во дворе, то пахнет на сковородке. Более серьезный вопрос — человеческий. Венгры от работы не бегают. Приусадебные участки без исключения всем помогли крепко стать на ноги. Но кое-кто меры не знает — работа, доходы становятся почти самоцелью. Я таким говорю: остановись, оглянись — солнце будит нас утром не только для работы, но и для радости…
На этом интересном для меня повороте беседа наша с председателем прервалась. Янош поглядел на часы.
— Извините, пора кормить гусей. Сегодня моя очередь.
* * *Гусь свинье не товарищ… В самом деле — разные существа. Но на хозяйском дворе они соседствуют постоянно. А в Венгрии, мне показалось, гусь и свинья являют собой основу животноводства. Кур, по статистике, больше. Однако именно гуси стали важной статьей дохода.
В домашнем хозяйстве «для себя» венгры держат пятнадцать — двадцать гусей. Однако по общей численности этой птицы, как мне сказали, страна уступает только Китаю. И это притом, что гусятина тут не в очень большом почете. Все дело в перьях и в гусиной печенке. Государство всячески поощряет разведение гусей. На перья неограниченный экспортный спрос — человечество спит на подушках и на перинах, легкие теплые куртки шьются на гусином пуху. Что касается печени, то это деликатес, идущий вслед за икрой. В маленьких банках гусиная печень поступает на стол небедному едоку в ФРГ, Англии, Франции и других странах.