Мы с Алешкой уже так привыкли к жизни на корабле, что наша «Афалина» казалась нам чьейто гостеприимной дачей, куда нас пригласили погостить. Мы были в курсе всех научных дел и личной жизни каждого матроса и ученого. Вот только с боцманом мы мало общались изза его глухоты и нелюдимости. Хотя моряк он был, как сказал капитан, справный. Все хозяйство на корабле, которым заведовал боцман, всегда было в исправности, всегда безупречно работало и блестело чистотой.
А экватор приближался. Мне даже казалось, что наши ботаники и биологи с ихтиологами больше занимаются приготовлениями к празднику, чем своей любимой наукой. Все секретничали, шептались, перемигивались и шутили. Особенно над Рыбкиным.
– А Рыбкин, – говорил веселый матрос, – проглотит живьем двух летучих рыбок, запьет их двумя литрами воды и будет изображать из себя аквариум.
– А ты, – взрывался Рыбкин, – проглотишь живьем морскую змею и будешь изображать из себя террариум.
И вот этот день настал. На палубе зазвонил колокол, зазвучал в динамиках гимн. И на мостике появился наш капитан. Настоящий Флинт. В старинном камзоле, в треуголке, с пистолетами и абордажной саблей за поясом и с мушкетом на одном плече. А на другом плече сидело чучело красивого попугая, величиной с откормленного индюка.
– Матросы! – воскликнул капитан. – И пассажиры! Через несколько минут наше славное судно пересечет экватор нашей славной планеты! По старинному обычаю мы должны оказать внимание и почести владыке морскому Нептуну. Чтобы слал он нам всегда попутные ветры. Чтобы загонял в наши сети большую рыбу. Чтобы ярко светили нам путеводные звезды. Чтобы под килем «Афалины» не было скал, мелей и коварных рифов. Готовьте дары царю морскому!
Тут он выхватил изза пояса пистолет и выстрелил в воздух. И сейчас же из люка показалась голова морского царя, а за ней все остальное. Морской царь Нептун (старпом по должности) был в золотой короне набекрень, с трезубцем в руке и с длинной зеленой бородой, усыпанной мелкими ракушками.
– Дед Мороз какойто, – шепнул мне Алешка. – Экваториальный.
Алешка был в костюме морского чертенка. Костюм был простой: Алешка вымазал лицо черной краской и привязал сзади веревку, вроде хвоста. Но чертенок он был настоящий. Он тут же перегнулся через борт и завизжал во все свое горло, с возмущением:
– Ну! И где он, этот ваш экватор?
– Цыц! – стукнул Нептун своими вилами в палубу. – Экватор есть воображаемая линия!
– Горизонт тоже – воображаемая, – возразил Алешка. – А его видно. Вон он! Со всех сторон.
– Уймите чертенка! – грозно приказал Нептун. – Я изза него всю свою речь забыл. – И повернулся к капитану: – Ну, докладывай, капитан, что за судно твое, что за люди на нем? Откуда идете и куда курс держите?
Капитан сделал царю морскому легкий поклон и доложил:
– Судно наше – славного российского флота. Люди на нем – знатные мореходы и великие ученые. А работа наша – помогать океану Мировому содержаться в чистоте, изобилии и порядке. А курс мы держим на…
– Остров сокровищ! – перебил его Алешка своим звонким голосом.
– А вот ты, неугомон, – повернулся к нему Нептун, – первым получишь свою порцию.
Загадочные слова, однако. Порцию чего? Морских плетей? Или праздничного торта? Алешка на всякий случай притих и намотал свой хвост на руку. Потому что на него все время ктонибудь наступал. Это было не больно, но остаться без хвоста на празднике – обидно. Потому что там практически все были с хвостами: черти, русалки, морские чудовища. И даже изпод мантии самого Нептуна высовывалось в самом низу чтото вроде хвоста. Потом, правда, выяснилось, что у него просто спадали брюки изза лопнувшего ремешка.
В общем, все пошло своим чередом. Нептун получил свои дары и дань уважения, пообещал счастливого плавания, попутных ветров, семь футов под килем.
– Нам, вообщето… – возразил начальник экспедиции, со вкусом и выдумкой наряженный джентльменом (костюм, белая рубашка, галстук), – нам, вообщето, нужно не семь футов под килем, а десять миль.
– Обойдетесь! – рявкнул Нептун и протянул руку к капитану.
Тот передал ему листок бумаги. Мы и не знали, что началось самое главное. Это был список тех членов экипажа, кто пересекал экватор первый раз в жизни. И по морскому обычаю они должны были пройти посвящение в настоящие моряки. Путем купания в морской воде. Причем не в плавках, а в чем есть, в чем одеты и обуты.
Тут же свита морского царя раскинула на палубе спасательный плот, он автоматически включился от баллона со сжатым воздухом, в три секунды надулся и стал похож на небольшой резиновый бассейн.
Веселый матрос включил насосы, бассейн наполнился океанской водой. И тут же началась паника – некоторые граждане мореходы начали разбегаться. Особенно начальник экспедиции в своем парадном костюме. Пока свита за ним бегала, пытаясь его поймать, он шустро раздевался на бегу. И скоро остался только в трусиках и лакированных туфлях. И в галстуке.
– Отставить! – рявкнул Нептун и грозно ударил своими вилами в палубу. – Вот этого вредного чертенка, – он указал трезубцем на Алешку, – первого!
Так вот что за положенная порция! Порция морской воды.
Два пирата схватили Алешку за руки за ноги, раскачали его и швырнули в бассейн. Он только хвостиком махнул.
– Славно! – одобрил Нептун. – Вот и еще один моряк народился. Следующий!
Следующим оказался начальник экспедиции, а свита уже гонялась за Рыбкиным, который истошно вопил:
– Меня нельзя! Я не умею плавать. – И он так резво бегал по палубе, что на него махнули рукой, решили взять хитростью.
Одним словом, все, кому положено, оказались в бассейне. И я в том числе. И пострадал меньше всех. Потому что веселый матрос нарядил меня простенько и со вкусом – в свой берет, на который вместо помпончика прикрепил шахматного коня. Стало быть, я был морским коньком.
А папу нашего не купали. Оказывается, он на своей яхте, в своей молодости, еще до встречи со своей женой этот самый экватор пересекал два раза – туда и обратно.
А из бассейна все вылезали и вылезали новые моряки в таких размокших и бесформенных костюмах, что казались пострашнее той самой рыбы, которую выловил не умеющий плавать Рыбкин.
Нептун поздравил всех и объявил торжественный салют. По бортам вспыхнули фальшфейеры, загремели петарды, взвились в небо разноцветные ракеты. Поднялся такой шум, крики, визги, грохот, что мы все едва услышали отчаянный крик:
– Человек за бортом! Рыбкин!
Глава V «ЧЕЛОВЕК ЗА БОРТОМ!»
Такой крик на море – самый тревожный.
И как только он раздался, веселый матрос вскочил на фальшборт и прыгнул в воду.
– Стоп машина! – скомандовал капитан. – Шлюпку на воду! Круги за борт!
Мне стало страшно: ведь Рыбкин не умел плавать! Мы все столпились у левого борта, ближе к корме и, не отрываясь, смотрели на воду, по которой еще заметно бежал бурливый след «Афалины». И в этой бурлящей воде с трудом различались две головы. Успокаивало только, что они были совсем рядом друг с другом. Но уже очень далеко от корабля. Правда, веселый матрос одной рукой поддерживал Рыбкина, а другой изо всех сил подгребал к спасательному кругу. А к ним уже неслась, высоко задрав нос, моторная шлюпка.
Слава богу, все обошлось. Шлюпка подобрала «человеков» за бортом и доставила их на судно.
Рыбкин едва держался на ногах от пережитого страха. А веселый матрос, как ни в чем не бывало, подтрунивал над ним:
– Какой же ты Рыбкин, если плавать не умеешь? А если не умеешь, зачем за борт прыгнул?
– Я не прыгнул, – заикаясь, ответил Рыбкин, – я упал… – Тут он осекся, поморгал глазами, хорошо промытыми соленой водой, и сказал: – Капитан, я хотел бы поговорить с вами. Наедине.
Капитан чтото смекнул и ответил так, чтобы никто не догадался – что именно.
– Вы хотите, чтобы я объявил благодарность вашему спасителю? Я это сделаю. – Он торжественно пожал руку веселому матросу, назвал его героем и пообещал представить его к награде.
Кок Сковорода протянул Рыбкину коньяк, который очень шустро принес из буфетной в каюткомпании. Рыбкин и тут забрыкался:
– Я не пью.
– Мало того что он не плавает, – усмехнулся веселый матрос, – так он еще и не пьет! Знал бы – не стал бы вас спасать. – Он совсем не казался героем и не хотел им казаться. Забрал у кока коньяк и выпил сам: – За здоровье утопающего!
А утопающим занялся наш врач, сказал, что ничего серьезного, что нужно принять успокаивающее лекарство и лечь в постель.
– И вам тоже, – посоветовал он веселому матросу.
– Я уже принял успокаивающее. – Он кивнул на бутылку, которую держал кок. – Но могу и еще.
– Имеешь право, – сказал кок.
В каюте капитана находились: сам капитан, наш папа, потерпевший Рыбкин и, конечно, мы с Алешкой.
– Что же вы так неосторожно, – пожурил капитан Рыбкина, – разве можно падать за борт? Особенно, не умея плавать.
– Имеешь право, – сказал кок.
В каюте капитана находились: сам капитан, наш папа, потерпевший Рыбкин и, конечно, мы с Алешкой.
– Что же вы так неосторожно, – пожурил капитан Рыбкина, – разве можно падать за борт? Особенно, не умея плавать.
– Я не падал, – тихо ответил Рыбкин, – меня ктото выбросил за борт.
– Что?! – капитан вскочил в гневе.
А папа – нет; он сидел спокойно, будто все уже знал. Вот только предусмотреть не сумел.
– Меня ктото выбросил, – повторил Рыбкин. И, запинаясь, рассказал, как это случилось.
Он стоял у борта. Когда поднялся шум и гам и все любовались фейерверком, ктото, стоящий рядом, шепнул ему: «Посмотрите на море. Там какоето чудище».
– Я повернулся… И тут ктото подхватил меня сзади под коленки и перевалил за борт.
– Доигрались! – кипятился капитан. – Дурацкая неосторожность! Шуточки!
– Это не шуточки, это совсем другое, – сказал папа ровным голосом, – это покушение на убийство.
Капитан плюхнулся в кресло так, будто его самого ударили под коленки.
– Пригласите его спасителя, – сказал папа капитану.
Пришел веселый матрос. После коньяка он стал еще веселее. Но когда папа начал его расспрашивать, он сразу стал серьезным.
– Где вы находились, когда Рыбкин упал за борт?
– Недалеко от него.
– А как вы заметили его падение? Он ведь даже вскрикнуть не успел.
– Не знаю. Я смотрел салют. Краем глаза, наверное. Мне показалось: чтото мелькнуло над бортом.
– Это были, вероятно, мои ноги, – сказал Рыбкин. – Вы теперь мой друг навеки.
– Тогда я в первую очередь научу вас плавать, – усмехнулся веселый матрос.
– Вы не обратили внимания, – спросил папа, – кто еще находился рядом с Рыбкиным?
– Да там разве разберешь? Все переодетые, мокрые, перемазанные как черти.
И тут все посмотрели на Алешку. Хвоста у него уже не было, а мордашка даже после купания осталась черной.
– Это я подшутил, – признался веселый матрос. – Вместо гуаши более стойкой краской его разрисовал. Дня на три еще хватит.
– Можно лосьоном попробовать, – посоветовал Рыбкин.
– Еще чего! – возмутился Алешка. – Я лучше так похожу.
Капитан вздохнул.
– Завтра мы подойдем к атоллу Беринга. Все сойдут на берег, а тебя я не пущу. Ты там всех аборигенов перепугаешь.
– Ну да! – возразил Алешка. – Они там сами все черные.
– Черные, – кивнул капитан, – но не такие, как ты. Ты в пятнах.
Вроде бы я их слушал, а сам думал: почему веселый матрос нисколько не удивляется, что эти вопросы ему задает пассажир да еще при своих детях? Я бы задумался. А его это совсем не смущает.
Папа повернулся к Рыбкину:
– А голос, который вам шепнул, что же, совсем не знаком?
– Совсем не знаком, – вздохнул Рыбкин. – Но немного на ваш похож.
– Спасибо, – серьезно сказал папа.
А я еще заметил, как у Алешки сверкнули глазки на черном фоне.
– Все свободны, – сказал папа. И продолжил сурово специально для нас: – А вы марш в каюту.
Мне показалось, что Алешке только этого и надо было. Он ворвался в нашу каюту, выдвинул ящики письменного стола и, гдето под валенками, нашел папин диктофон.
– Ты чего? – спросил я.
– Следственный эксперимент. Будешь мне ассистировать. – И в двух словах объяснил суть эксперимента.
– А дальше что? – спросил я.
– А дальше дадим Рыбкину прослушать все записи. Он узнает тот голос, и папа наденет на него наручники.
– На голос? – тупо уточнил я. – Или на Рыбкина?
Несмотря на такое тревожное происшествие, которое, к счастью, завершилось благополучно, в каюткомпании состоялся праздничный ужин.
Собрались почти все, кроме, конечно, вахтенной смены. Теснота за столом была страшная. Но всем было весело, и первый тост капитан предложил за здоровье веселого матроса. Ну, а дальше – за попутный ветер и прочее.
Потом начальник экспедиции играл на пианино, затем радист включил музыку, а после капитан таинственно сказал, что всех нас ждет еще один сюрприз.
– Опять ктонибудь за борт вывалится? – спросил веселый матрос.
А наш Алешка не веселился вместе со всеми, он работал.
Он шлялся по каюткомпании с диктофоном и каждому говорил одну и ту же фразу:
– Я хочу сохранить на память весь наш дружный экипаж. Скажите, пожалуйста, несколько теплых слов. – И совал под нос диктофон.
И чаще всего слышал в ответ:
– А чего сказатьто?
– Ну, например: «Посмотрите на море! Там какоето чудище!» Лучше шепотом, чтобы никого не напугать.
Так он обошел всех, кто находился в каюткомпании, а потом пошел обходить вахтенных и мотористов. А я при этом, как его ассистент, должен был коечто записывать в блокнот и наблюдать за выражением каждого лица: вдруг ктото себя выдаст от неожиданности.
Когда вся эта процедура закончилась, мы вернулись в свою каюту.
– Ты всех записал? – спросил Алешка. – Главное – чтобы по порядку. Тащи сюда Рыбкина.
Рыбкин пришел без возражений – идея ему понравилась, уж очень ему хотелось разыскать своего жестокого врага. И спросить у него: «Зачем ты это сделал? Чем тебе помешал скромный ихтиолог? Или ты позавидовал, что он поймал такую рыбу, а ты – нет?»
Мы усадили Рыбкина на диван, положили перед ним диктофон, я раскрыл блокнот.
– Начали! – скомандовал Алешка. И включил диктофон.
Рыбкин слушал и все время отрицательно мотал головой. Или бормотал: «Нет. Нет. Не похоже. Не он».
Диктофон щелкнул – запись кончилась. Рыбкин вздрогнул.
– Постойте! – неуверенно сказал он. – Последнюю запись повторите, пожалуйста.
Мы повторили. Рыбкин подпрыгнул и злорадно заорал:
– Он! Этот голос! Кто у вас там по списку последний?
– Я, – сказал я.
Рыбкин машинально отодвинулся от меня. Алешка расхохотался. И «объяснил»:
– Димка таким способом хотел научить вас плавать.
– Дурацкая затея, – сказал я. – И подурацки сделана.
– Почему? – обиделся Алешка за свою затею.
– Потому! Не нужно было тебе подсказывать эти слова про море и чудище. Тот, кто это сделал, сразу догадался, что нам нужно. И произнес другим голосом. Понял?
Алешка поморгал, вздохнул:
– Ладно, чтонибудь еще придумаю.
И тут по динамикам разнеслось:
– Всемвсемвсем! Немедленно собраться в каюткомпании!
Сюрприз будет, вспомнили мы и выскочили из каюты.
Сюрприз был классный. Радисты по приказу капитана организовали радиосвязь с близкими и родными. Все нетерпеливо сидели в каюткомпании и по очереди входили в радиорубку.
Нас связали с нашей родной и близкой мамой.
– Ленечка! – кричала она через весь океан. – Как ты там? Не мерзнешь? Не голодаешь? Как ты себя чувствуешь? Этот океан, он очень тихий? Там большие или маленькие волны? А северный ветер бывает?
Лешка только слушал, он не мог вставить ни слова между торопливыми мамиными вопросами. Потом отбарабанил:
– Океан не мерзнет. Волны не голодают. Северный ветер чувствует себя нормально. Письма плывут в бутылках.
– Да, Ленечка, – вспомнила мама, – тебе привет от Леночки Стрельцовой. Ты еще не забыл ее? Она просила напомнить, что ты обещал ей привезти в подарок красивую океанскую ракушку…
Тут связь закончилась.
А Леночка Стрельцова – это первая Алешкина любовь. Или четвертая, точно не помню. Но Алешке теперь явно не до красивых ракушек. У него задачи посложнее.
Тем не менее он тут же настрочил маме:
«…Наш Рыпкин во время Ниптуна свалился в окиан. Но мы его выловили и всех записали на диктафон. Но он никаво, кроме Димки, не узнал.
А Димка на Ниптуне хотел быть дурачком, но стал лошадью. А я на Ниптуне был чертом в разных пятнах и с веревкой, и меня тоже бросили в воду…»
Бедная мама!
«Афалина» шла курсом на атолл Беринга. Атолл – этой такой кольцевой коралловый остров. Вокруг него рифы и океан, а внутри – спокойная лагуна, где можно ловить рыбу, купаться и не бояться акул.
На этих атоллах живут местные жители – всякие полинезийцы. Они золотистосмуглые, черноволосые и очень веселые и доброжелательные. И по всякому поводу устраивают пиры, танцы и песни. Говорят, это очень красиво и весело.
Раньше они жили в травяных хижинах, крытых пальмовыми листьями, а сейчас даже разъезжают по своему атоллу на машинах и мотоциклах. Правда, особо там не разбежишься – там всего одна дорога, длиной около километра. Вот они и ездят по ней тудасюдаобратно.
И вскоре показался этот атолл. Вернее, еще не сам, а его пальмы. Казалось, будто они растут прямо из океана. Водяные пальмы, как сказал Алешка. А потом появился белоснежный песок побережья под зелеными листьями этих водяных кокосовых пальм. Стали видны небольшие домики, а затем и люди, которые высыпали на берег и махали нам руками и шляпами.
«Афалина» сбавила ход и осторожно, обходя рифы, подошла к берегу. Бросила якорь. А мы все бросились в шлюпки и вскоре почувствовали под ногами твердую землю в виде мельчайшего песка.