Шекли Роберт Бегство Агамемнона
Роберт Шекли
Бегство Агамемнона
Перевод В. Мидянина
Агамемнон оказался в отчаянном положении. Люди Аэгиста едва не схватили его в спальне Клитемнестры. Он слышал, как они идут по коридору. Выбравшись в окно, Агамемнон сполз вниз, цепляясь ногтями за едва заметные клейма резчика по камню, оставшиеся на уложенных в стену глыбах. Сейчас самым лучшим для него было украсть лошадь и сломя голову удрать из Микен. Был вечер, солнце висело низко на западе, и узкие улицы уже наполовину погрузились в тень.
Он предполагал, что осуществить план бегства будет достаточно просто. Однако Аэгист, как выяснилось, расставил людей и на улицах.
- Он здесь! Агамемнон здесь! Сюда!
Это был толстый Спартан, начальник дворцовой стражи. На нем красовались доспехи, в руках он сжимал меч и щит. Агамемнон выбрался из окна без брони, из оружия у него не было ничего, кроме меча и ножа. Однако он был разъярен, и, несмотря на то, что Гомер не упомянул об этом в своих произведениях, Агамемнон был крайне опасен в ярости.
Несомненно, воин Аэгиста знал об этом. Он отступил и кинулся в арку, взывая о помощи. Агамемнон почувствовал, что дело начинает принимать плохой оборот.
Слегка дезориентированный, он огляделся вокруг. Микены были его родным городом, но целых десять лет он провел под Троей. Если он повернет налево, выведет ли его улица к Львиным воротам? Выставил ли Аэгист возле них охрану?
А ведь этим утром он въехал в город с триумфом. Все изменилось до отвращения быстро.
Агамемнон вошел в Микены как победитель. В его колеснице ехала Кассандра. Ее руки были связаны, так как она находилась на положении пленницы. Но все это было только для проформы, поскольку вот уже несколько недель после того, как он выкупил Кассандру у Аякса, она служила ему наложницей. Агамемнон не сомневался, что она полюбит его, даже несмотря на то, что греческие солдаты вырезали всех ее родственников. Кассандра должна была понимать, что их убили не греки, а боевая ярость греков, накопленная за десять долгих лет, проведенных ими в лагере под стенами Трои и стоивших жизни их братьям и товарищам.
Вожди ахейцев отнюдь не испытывали гордости за уничтожение Трои. Агамемнон надеялся, что Кассандра поймет - они не держали зла на троянцев. Он не ожидал от нее прощения, но хотел, чтобы она осознала: самое важное для них - самого Агамемнона, Ахилла, Гектора, Одиссея быть несвязанными правилами, написанными для простых людей.
Он был особым человеком, даже невзирая на то, что он был далеко не первым Агамемноном. Лотерея позволила ему занять это место, проклятая Лотерея, выигрыш в которой позволял участвовать в героических событиях древнего мира.
Его звали Крис Джонсон, но он был Агамемноном так долго, что уже почти забыл свою жизнь до того, как Лотерея выдвинула его на эту роль. Зато он хорошо помнил похищение Елены, злосчастный инцидент с Ифигенией, десять лет осады Трои, ссору с Ахиллом, деревянного коня Одиссея, захват и разрушение Трои и затем долгое путешествие домой по темному морю.
От чего он отказался в прошлом? Пыльный маленький городок рядом с мексиканской границей. Водонапорная башня Амоса - высочайшее здание в прерии на двести миль в любую сторону. "Мамочкины Оладьи" единственный ресторан. Выиграв в Лотерею, Крис был на вершине блаженства. Он помнил, как чуть не лопнул от счастья, полагая, что для него это единственная возможность покинуть захолустный городишко и начать новую жизнь. Вот только жить ему оставалось не так уж долго.
Сердце Микен представляло собой лабиринт узких улиц и аллей. Район позади дворца, в котором оказался Агамемнон, выглядел по-восточному - маленькие лавочки в извилистых переулках, многие хозяева лавок в тюрбанах. Агамемнон подумал, что именно так и должно быть - создатели Лотереи никогда ничего не делали просто так.
Улица вывела Агамемнона на широкий бульвар, где были установлены мраморные статуи богов и героев. Двигаясь по бульвару, Агамемнон узнавал Персея и Ахилла, Афину и Артемиду. Статуи были раскрашены в яркие цвета. Для Агамемнона стало сюрпризом увидеть собственную статую. Она была мало похожа на него, но на пьедестале оказалось высечено его имя - по-английски, не по-гречески. Это была уступка Лотереи победителям: каждый в этой Греции говорил по-английски. Возможно, статуя изображала, первого Агамемнона. Крис знал, что победители Лотереи часто повторяли одну и ту же классическую роль. Но существовал ли когда-либо настоящий Агамемнон? С мифами и легендами никогда ни в чем нельзя быть уверенным до конца.
Он слышал, как по бульвару приближается процессия. Музыканты играли на кларнетах и трубах, бухали литавры, и даже раздавались звуки фортепиано, которое тащили на маленькой повозке два ослика. Это был очевидный анахронизм, но Агамемнон напомнил себе, что Лотерея имеет право изображать эту реальность так, как ей угодно. Он даже не хотел знать, где находится эта Греция.
За музыкантами, приплясывая, двигались танцующие девушки в едва прикрывающих наготу туниках, с венками на головах и цветами в волосах. Они шатались и корчили рожи. Агамемнон сообразила что это менады, бешеные последовательницы Диониса. Позади них шел Дионис собственной персоной. Когда он приблизился, Агамемнон узнал его. Это был Эд Картер из Сентервилля, штат Иллинойс. Они познакомились в одной из лотерейных гримерок, откуда они ушли играть роли великих.
- Дионис! - окликнул Агамемнон.
- Привет, Агамемнон! Давно не виделись. Хорошо выглядишь
Дионис был пьян, на его тунике там и сям виднелись пятна вина. Он явно не в силах был сделать паузу в своем танцевальном марше, поэтому Агамемнон пошел рядом с ним.
- Хочешь стать моим приверженцем? - спросил Дионис. - Соглашайся, будет весело. Сейчас мы устроим вакханалию, в процессе которой растерзаем царя Пенфея.
- Это действительно необходимо? - осторожно уточнил Агамемнон.
Дионис радостно кивнул.
- Ага! Пенфей посмел противиться утверждению моего культа. Впрочем, я колеблюсь насчет сакральной экзекуции - много чести для этого ничтожества.
Агамемнон помолчал, затем спросил для проформы:
- Как у тебя дела, Дионис?
Эд сказал:
- Чудненько! Я здорово выиграл, попав сюда. Не жизнь, а сказка. Хотя последнюю неделю было не так уж весело оживлять убитых: я здорово утомился.
- Я не слышал об этом.
- Я сам не ожидал, что сумею, - сказал Дионис. - В последнее время мне вообще везет. Разве не ловко я женился на Ариадне? Кстати, не желаешь познакомиться? Классная девчонка. Тесей бросил ее на острове Наксос, как ты знаешь - а потом пришел я и женился на ней. Немного неожиданно для обеих сторон, но в наше время все делается так быстро! Наксос - райское местечко, рекомендую съездить туда в отпуск. Кстати, там я переродился, если ты не в курсе. Знаешь, немного повздорил с титанами, так что пришлось драться. Я превращался в птицу, в рыбу, в дерево, но судьба в тот день была неблагосклонна ко мне. Они схватили меня и разорвали на части, как мои менады поступят вскоре с Пенфеем. Но Аполлон собрал куски несчастного Диониса, а Зевс зашил их в бедро, откуда я в должный срок вновь появился на свет. И вот я здесь, возглавляю процессию ненормальных дамочек, движущуюся по главной улице Микен. Неплохо для паренька из Сентервилля, штат Иллинойс, а? А как насчет тебя, Агамемнон?
- У меня проблемы, - сказал царь. - Помнишь мою жену, Клитемнестру? Так вот, она зла на меня как черт - за то, что я принес в жертву нашу дочь Ифигению.
- Какого же дьявола ты это сделал?
- Оракул сказал, что это единственное средство вызвать попутный ветер, чтобы доплыть до Трои. Но я на самом деле не делал этого! Я инсценировал жертвоприношение, а потом устроил все так, что Артемида забрала Ифигению в Авлиду, где девочка получила отличную вакансию верховной жрицы.
- Все думали, что ты прикончил свою дочь, - сказал Дионис.
- Это неправда! Существуют разные версии данного мифа. Но сучка Клитемнестра и ее жалкий дружок Аэгист купились на это. Когда я вернулся из Трои, они собрали гвардию с приказом убить меня при обнаружении. Все выходы из города перекрыты.
- И что ты собираешься делать? - заинтересовался Эд.
- Мне нужно исчезнуть отсюда. Можешь ли ты помочь мне?
- Значит, выходы из города перекрыты, - задумчиво проговорил Дионис. - Что ж, я мог бы тебе помочь, но с Аэгистом ссориться не буду - он мой верный последователь. Попробуй попросить помощи у Тиресия этот старый мошенник наверняка придумает что-нибудь.
- Тиресий? Разве он не умер?
- Какое это имеет значение? Он был величайшим магом древнего мира и будет рад поговорить с тобой. Ему нравится болтать с живыми.
- Но как я попаду в царство мертвых?
- Запросто. Можешь покончить с собой, а когда за тобой придет Харон - связать его, захватить лодку и спокойно переплыть через Стикс.
- Я не хочу убивать себя. Я уже вдоволь наигрался со смертью.
- Чепуха! Найдешь потом кого-нибудь себе на замену в царство мертвых, и дело в шляпе.
- Кого же я найду?
- Как насчет Кассандры?
- Нет, только не Кассандра!
- У нее все равно плохая карма.
- Брось! Я не хочу ее убивать.
- Как знаешь. На самом деле сгодится кто угодно.
- Я не могу просто подойти к человеку на улице и ни с того ни с сего убить его!
- По-моему, у тебя нет времени проявлять чрезмерную щепетильность. Слушай, а как насчет жертв чумы?
- Где же я найду жертву чумы?
- Сходи к доктору.
- Но как я узнаю, когда за больным придет Харон? Он всегда приходит к умирающему невидимым.
Дионис нахмурился на мгновение, затем его чело просветлело. Он полез за пазуху и извлек пурпурный камень на цепочке.
- Мне дал это жрец в Египте. Это египетский камень психопомп, проводник душ в Царство мертвых. Какая-то разновидность аметиста, я полагаю. Ты мне почти земляк, поэтому дарю. Когда найдешь умирающего, посмотри вокруг сквозь психопомп, и ты наверняка увидишь неподалеку Харона. Удачи, Агамемнон! Мне действительно пора.
Размахивая руками и приплясывая, Дионис устремился за своими менадами.
А Агамемнон увидел в переулке высокого человека средних лет в длинном черном плаще и конической войлочной шапочке с символом Асклепия. В руках у него была трость из слоновой кости.
Царь Микен бросился к нему.
- Простите, вы доктор?
- Да. Стрепсиад с Коса. К сожалению, я не могу выслушать вас. Спешу по вызову.
- К чумному больному?
- Да, увы. Боюсь, безнадежный случай. Его родственники тянули слишком долго, прежде чем вызвать меня. Разумеется, я сделаю все, что в моих силах.
- Я бы хотел пойти с вами!
- Вы доктор? Или родственник?
- Я - репортер! - наобум сказал Агамемнон.
- Как это может быть? У нас здесь, в Микенах, нет газет. Я слышал, руководство "Аргив Пресс" собиралось этим заняться, но стоимость меди зашкалила, и Египет перестал экспортировать папирус...
- Это новое коммерческое предприятие! - решительно заявил Агамемнон.
Доктор ничего не сказал, когда царь пошел рядом с ним. Вряд ли он был рад этому обстоятельству, однако ничем не выдал своего недовольства. Да и немудрено: у Агамемнона был меч, а у доктора лишь трость.
Через нескольких кварталов Агамемнон сообразил, что они идут в один из трущобных районов города. "Час от часу не легче, - подумал он. - Что меня там ждет?"
По узкой аллее они приблизились к маленькой лачуге. Стрепсиад толкнул незапертую дверь, и они вошли. В жидком свете одиноко мерцавшей в углу лампы они увидели человека, лежавшего на земляном полу и завернутого в изодранное одеяло. Он выглядел очень старым и исхудавшим. Стрепсиад опустился на колени, осматривая пациента.
- Сколько он еще протянет? - спросил Агамемнон.
- Полагаю, не долго. Он умрет совсем скоро. Иногда это состояние длится несколько часов, полдня, даже сутки. Но не более.
- Дайте мне взглянуть на него, - сказал Агамемнон и опустился рядом с больным.
Кожа умирающего была иссиня-серой. Его губы высохли и потрескались. В уголках его глаз были видны лопнувшие кровеносные сосуды. Пульсирующие вены были единственным признаком того, что этот человек жив.
Агамемнон остро осознавал, как мало у него времени, чтобы покинуть Микены. Но больной все еще был жив. Как долго придется ждать, пока он умрет? Как скоро солдаты Аэгиста придут за ним? Необходимо ускорить процесс.
Агамемнон потянулся к горлу больного. Человек открыл глаза. Встретившись внезапно со взглядом его налитых кровью голубых глаз, Агамемнон заколебался.
- Царь Агамемнон! - прошептал больной. - Неужели это вы? Я Пилиад. Я был гоплитом в первом ряду фаланги Арголиса во время Троянской войны. Что вы здесь делаете, господин?
Агамемнон услышал собственный ответ:
- Я узнал о твоей беде, Пилиад, и пришел облегчить твои последние часы.
- Очень благодарен вам, господин. Вы всегда были добрым человеком и великодушным командиром. Я очень удивлен, что вы вспомнили обо мне. Я ведь простой солдат. Мои родители продали хозяйство, чтобы купить мне доспехи и снаряжение, и я пошел с другими ребятами и отомстил троянцам за подлое похищение нашей Елены.
- Я помню тебя, Пилиад, и пришел попрощаться. Наша война выиграна. Силы Греции одержали победу. Конечно, так и должно было случиться, ведь у нас был непобедимый Ахилл. Но что смог бы Ахилл, если бы его не поддерживали такие бесстрашные воины, как ты?..
- Я хорошо помню принца Ахилла и погребальный костер, который мы устроили ему, когда он пал в битве. Я надеюсь вновь увидеть его в Гадесе. Говорят...
Речь больного была прервана, когда дверь в комнату внезапно с треском распахнулась. Два вооруженных воина ворвались в помещение. Они на мгновение замешкались, увидев врача в длинном одеянии, затем разом повернулись к Агамемнону.
Офицер, здоровяк с огненно-рыжей бородой, распорядился:
- Убить всех. Аэгисту не нужны свидетели. Агамемнона я возьму на себя.
Солдат был одним из тех, кто позволил Агамемнону улизнуть у них из-под носа в окно дворца. Он двинулся к доктору, который поднял свою трость и сказал:
- В этом нет необходимости. Я нейтральная сторона, я лекарь с Коса, здесь только по вызову к больному. Позвольте мне уйти, и я никогда никому не скажу о том, что здесь произошло.
Солдат озадаченно глянул на рыжебородого офицера, затем на Агамемнона. Воспользовавшись тем, что он отвлекся, доктор внезапно поднял свою палку и обрушил ее на голову противника. Зарычав, солдат стиснул рукоять меча и бросился на доктора. Рыжебородый тут же атаковал Агамемнона. Царь выхватил меч, однако на нем не было доспехов, поэтому шансов против опытного гоплита у него было немного. Не отрывая взгляда от противника, он двинулся вокруг ложа больного, и рыжебородый офицер последовал за ним - осторожно, но неумолимо. Доктор был ранен, но все еще сражался, отклоняя удары солдата взмахами трости. Агамемнон продолжал кружить вокруг постели, наматывая плащ на левую руку и понимая, что все это безнадежно, абсолютно безнадежно...
А затем в одно мгновение все изменилось.
Пилиад, собрав остаток сил, привстал и схватил рыжебородого за ногу. Офицер зашатался и злобно ударил больного мечом. Агамемнон тут же воспользовался представившимся шансом. С хриплым ревом он бросился на противника, и тот, потеряв равновесие, рухнул на пол, придавленный весом собственной брони. Меч рыжебородого застрял в грудной клетке Пилиада, зажатый между двух ребер.
Агамемнон навалился на солдата сверху. Выпустив свой меч, царь выхватил из-за пояса нож и попытался ударить противника в лицо. Клинок отскочил от металлического шлема, кончик у него откололся. Агамемнон прицелился как следует, ударил ножом в щель в шлеме, попал в глазницу офицера и, вращая, пропихнул оружие ему в мозг.
Пилиад прохрипел:
- Отлично, командир. Мы показали этим троянским свиньям...
Агамемнон уже был на ногах. Он увидел солдата, вонзающего меч в живот доктора. Шлем воина свалился в пылу борьбы. Агамемнон подкрался к нему, схватил сзади за голову и перерезал горло.
В доме больного воцарилась тишина.
На полу остывали четыре трупа. На мертвом лице Пилиада застыла перекошенная ухмылка. Агамемнон надеялся, что это улыбка триумфа, а не сардоническая усмешка жертвы чумы.
Солдат с перерезанным горлом лежал в луже собственной крови, над которой поднимался легкий пар. Рыжебородый с ножом в голове кровоточил не так сильно. Однако он был так же мертв, как и все остальные. Агамемнон единственный в этой комнате отделался парой царапин. Он никак не мог в это поверить.
Что ж, теперь следует отыскать Харона.
Царь потянул вниз тунику, открывая висящий на груди аметист, который дал ему Дионис. Он посмотрел сквозь него на комнату.
Комната была темно-фиолетовой. Очертания предметов скользили перед глазами, толща аметиста искажала пропорции. Ощутив внезапный и сильный приступ головокружения, Агамемнон опустился на пол. Глубоко дыша, он усилием воли взял себя в руки и снова огляделся по сторонам. Вокруг струилась сизая пелена дыма. Был ли это дым от масляной лампы? Нет, ее разбили в схватке - как ни странно, это не вызвало пожара.
Через некоторое время Агамемнон почувствовал, что стены лачуги видоизменяются, раздвигаются, растворяются в пространстве. Он моргнул. Комната быстро трансформировалась, стен уже не было видно. Медленно царь Микен опустил аметист.
Каким-то образом он оказался снаружи хибарки. Только находился он не в Микенах. Он сидел на невысоком валуне, торчащем из прибрежной топи. Перед ним расстилалась река. Ее воды были черными, неподвижными и маслянистыми. Солнца на небе не было, кругом царили неподвижные сумерки. Тем не менее Агамемнон различал окружающие предметы. Впереди, на небольшой гряде скал, выступающих из грязи, он разглядел четыре знакомые фигуры. Во мраке он также различил что-то вроде деревянного причала на берегу. Длинная низкая лодка была привязана к одной из опор причала, и в ней стоял человек. Его голос отчетливо доносился до Агамемнона: