– Здесь был настоящий город. Подология[19], радиология… А там…
Она попыталась открыть дверь с табличкой «Электрошоковая».
– Закрыто. А жаль.
– Не жаль, а слава богу! Не хочу знать, что здесь происходило. Электрошок все еще применяют?
– Еще как применяют, только называется это теперь «электротерапия». Электрошоковые процедуры очень быстро дают обнадеживающие результаты, особенно если речь идет о памяти и скрытых воспоминаниях. Полагаю, здесь такие процедуры не только проводили, но и злоупотребляли ими.
Жигакс на сей раз держался сзади, молчал и по-кошачьи ловко обходил осколки стекла, кося по сторонам большими круглыми глазами. Илан спрашивал себя, как такому замкнутому, такому странному типу удалось преодолеть все хитрые препоны «Паранойи» и вырулить на финишную прямую.
Они осмотрели пустую комнату со стенами, обитыми звукоизолирующим материалом, потом долго шли по коридору, который заканчивался тупиком, и открыли последнюю дверь.
– Ну наконец-то! – воскликнула Хлоэ, застыв на пороге. – Здесь делали пресловутую префронтальную лоботомию. Ту самую процедуру, что замарала репутацию клиники.
Они с Иланом вошли и увидели ванну с ремнями и кнопками. Рядом стояли три больших стола с оцинкованной поверхностью и пультами управления, к которым, видимо, присоединялись провода. На одном из столов лежала серая смирительная рубашка, обездвиживавшая пациента от макушки до кончиков пальцев. Для лица было прорезано отверстие, с десяток ремешков удерживали голову в неподвижности.
– Смотри…
Фреска на одной из стен изображала заход солнца и черного лебедя на озерной глади. Птицу окружали девять кругов увеличивающегося диаметра, столько же кругов было на воде – они символизировали движение. Ошеломленная Хлоэ подошла ближе.
– Черный лебедь, символ «Паранойи», в девяти кругах…
Илан провел ладонью по стене.
– Картина старая, краска отслаивается. Гадес и его банда ничего подобного нарисовать не могли. Разве что много лет назад.
Они с Хлоэ переглянулись.
– Значит, черного лебедя изобразили… люди из прошлого, возможно пациенты, – сделал вывод Илан. – «Паранойи» тогда в помине не было, какая тут связь?
– Похоже, нам придется найти ответ на этот вопрос. – В голосе Хлоэ прозвучала тревога. Она бросила взгляд в сторону тяжелой металлической двери и увидела, что Жигакс исчез. Хлоэ взяла с лотка хирургический инструмент с рукояткой и бесконечно длинным стальным острием.
– Лейкотом – знаменитый «нож для колки льда». Веко пациента поднимали и вводили острие через угол глаза на всю длину, перерезая фронто-таламические волокна белого вещества, «освобождая» мозг от патогенных эмоциональных противоречий.
– Эвтаназия психики, – прошептал Илан с гримасой сострадания на лице. – Людей превращали в моллюсков. Отвратительная жестокость.
Он посмотрел на орудие смерти.
– Выглядит совсем новым. А ведь его оставили здесь как минимум пять лет назад.
– Гораздо раньше. От лоботомии отказались достаточно давно. Но инструменты не ржавеют.
Илан смотрел на столы и смирительную рубашку, машинальным движением потирая плечи, чтобы снять напряжение.
– Вот дерьмо… Ты не заметила ничего подозрительного? Здесь все покрыто пылью, все – кроме инструментов и рубашки. Ее как будто только что вытащили из стиральной машины. В кабинете дантиста таким же новехоньким выглядело кресло.
Хлоэ кивнула, признавая его правоту.
– Пошли отсюда, – сказал Илан. – Это место наводит на меня ужас.
28
Они вернулись в коридор и обнаружили, что Жигакс окончательно испарился.
– Мутный тип, – шепнула Хлоэ. – Манеры странные, молчун, но нос держит по ветру, как флюгер. И взгляд его мне не нравится. Не вызывает доверия.
– А остальные? Все они хотят победить и вести себя по-рыцарски не станут, равно как и заводить друзей.
Откуда-то издалека донесся мужской голос.
– Судя по всему, наши «друзья» что-то нашли, – прокомментировал Илан.
Они побежали на зов и уловили шум из поперечного крыла, где еще не были.
– Ты слышала?
Хлоэ кивнула. Илан потянул ее за собой. Стены и потолки были покрыты росписями: огромный страшный бык, черная река, концентрические круги разных цветов.
– Похоже на Минотавра, – сказала Хлоэ, подняв голову.
– И девять кругов, как вокруг лебедя в лоботомическом зале. Как в Дантовом «Аде».
– В «Божественной комедии».
Они дошли до комнаты с фантастически яркими стенами.
– Арт-терапия. – Хлоэ остановилась. – Способ заставить болезнь проявиться, высказаться.
Каждый квадратный сантиметр стены был занят фотографиями, рисунками, картинками. Сотни изображений. Обычные лица, странные лица и фигуры – плод художественного творчества измененного сознания. Были здесь и круги – концентрические и переплетающиеся, а еще мифологические чудовища: фурии, горгона Медуза, кентавр, нарисованные той же рукой.
– Снова отсылка к мифологии, чудовищам, аду, – удивился Илан. – Странный способ самоизлечения. Один из пациентов был чертовски талантлив, но… я бы не хотел встретиться с таким, уж больно мрачное у него вдохновение.
Они начали рассматривать фотографии. Больше всего было портретов. Пациенты в столовой, пациенты что-то обсуждают, пациенты проводят время в мастерских. Лица – веселые и страдающие, глаза смотрят прямо в объектив, привлекая и отталкивая одновременно.
Илану стало не по себе от слишком близкого контакта с этими людьми. Где они теперь? Умерли? Переведены в другие психушки? Вышли на свободу? Почему никто из них не забрал фотографии? Он взял Хлоэ за руку, они покинули странную художественную мастерскую и вошли в высокую, обитую пурпурным бархатом дверь, из-под которой пробивался дневной свет.
Теперь перед ними был театр. Сотня кресел – по десять ряд. Облупившийся сводчатый потолок, большие зарешеченные окна. И сцена с ветхими декорациями, в центре которой – Жигакс, сидит по-турецки, обхватив голову руками, и плачет горючими слезами.
Илан и Хлоэ тихонько прошли между пыльными креслами. Снег залепил стекла шести огромных окон, так что разглядеть можно было только серые стены других зданий.
Жигакс поднял голову, увидел товарищей по «тройке», неловким движением вытер слезы, поднял с пола очки, спрыгнул со сцены и, не говоря ни слова, пошел к выходу.
– Он похож на десятилетнего мальчишку, – задумчиво произнесла Хлоэ, – жестами, тем, как смотрит, как ходит.
Она сжала руку Илана и направилась к двери, а он на несколько секунд задержался у этой странной театральной сцены, зависшей во времени и забвении. Деревья из папье-маше, бутафорские дома, облака, закрепленные на грубых канатах, зажженные юпитеры… Что должно было случиться в этой клинике, чтобы люди ушли, ничего не забрав с собой?
Илан подумал о Жигаксе и спросил себя: что сложнее – здоровому актеру изображать безумие или психопату выдавать себя за здорового?
Игрок в квадратных очках либо лицедей, либо безумец.
Илану показалось, что он его вычислил.
29
Удача улыбнулась Гаэлю Моки и Рею Лепренсу.
Где-то в «туловище» летучей мыши, за очередной решеткой, обнаружилась застеленная линолеумом комнатушка, нечто вроде кладовки со съестными припасами. А еще там стояла этажерка с ячейками: восемь были пронумерованы, на девятую кто-то наклеил бумажку с надписью «Прочесть в первую очередь». В каждой ячейке лежал коричневый конверт. Увы – все это «богатство» было недоступно.
Жигакс тоже вернулся – он сидел у стены напротив решетки, подтянув колени к груди. Глаза у него блестели, но слезы он вытер и снова надел очки.
– Полагаю, в этих конвертах наши задания, – высказалась Наоми Фе.
Моки не отрываясь смотрел на упаковки пиццы, картошку, десерты, пакеты крупы, а Фе внимательно осматривала большой кодовый навесной замок с колесиками.
– Было бы слишком просто, если бы еду мог достать любой из нас.
– Так… Цифры от 0 до 9 и буквы от A до F на каждом колесике. Получается…
– Чертова прорва комбинаций, – откликнулся Рей Лепренс, пытаясь вырвать решетку, но не преуспел. – Не знаю, заметили вы или нет, но в этой клинике решеток больше, чем на псарне. Что будем делать?
– Думать, – ответил Ябловски. – Ты ведь напрягал голову, чтобы оказаться здесь, верно? Или ты забыл мозги на письменном столе парнишки, которого обворовал?
– Хватит меня попрекать! Мальчишка не смог бы сюда добраться, он слишком маленький, больной и все еще живет с родителями. Представляешь его на барже или в этом гадюшнике? Если выиграю, дам ему немного деньжат.
– Мы тебе верим, Реймонд.
Лепренс пожал плечами, осмотрел замок снаружи, потом приложил ухо к металлу и начал вращать колесики.
– Защита против отмычки… И штифты, останавливающие цифры и буквы в нужном месте, что затрудняет прослушку. Этот замок – не какая-то там дешевка, не зная комбинации, его не открыть. Есть идеи?
– Защита против отмычки… И штифты, останавливающие цифры и буквы в нужном месте, что затрудняет прослушку. Этот замок – не какая-то там дешевка, не зная комбинации, его не открыть. Есть идеи?
– Предлагаю начать с дат и ключевых слов, – вмешался Максим Филоза. – Потом будем пробовать все подряд. Или у кого-то есть другие предложения?
– Хорошая идея, Спиноза, – похвалил Ябловски. – За дело.
Семь кандидатов заговорили разом – молчал только Моки, – высказывая предложения. Время шло, попытка следовала за попыткой, зазвучали ругательства в адрес Гадеса, «этого треклятого места», «этого гребаного замка»… Нервы были на пределе.
– Старт был назначен на 9:00, сейчас далеко за полдень, – проворчал Моки. – Нужно поторопиться.
Они разбрелись по коридорам в поисках знаков, подсказок или комбинации, которая могла быть записана где-нибудь на видном месте. Один Жигакс не принял участия в поисках – сидел, зажав в руке карты, и не шевелился.
Илан ничего не нашел, вернулся и увидел, что Гаэль Моки оторвал от старой простыни полоску, привязал к ней обломок стула с боковой проножкой, соорудив некое подобие ловильного крюка, уселся у решетки и занялся делом. Ему удалось подтащить к себе две пачки макарон и пакет риса.
– Хорошая работа, – улыбнулся Илан. – С голоду мы теперь точно не умрем.
– Во всяком случае, не сейчас, – подхватил Филоза, продолжавший подбирать комбинации.
Он помолчал, дуя на пальцы, и продолжил:
– Я недавно пытался взломать компьютер, искал пароль – когда-то это было моей работой. Проблема в том, что здесь может быть больше шестнадцати миллионов комбинаций.
– У тебя что, калькулятор в голове?
– Скажем так: я разбираюсь в устном счете. С детства любил считать в уме. Точно могу сказать – так мы не преуспеем. Это «Паранойя», значит должна быть какая-то хитрая хитрость. Или явное указание. Возможно, код у нас прямо под носом.
У тридцатилетнего Философа, как прозвал его Ябловски, было гладкое волевое лицо и пронзительный взгляд. Илан сел рядом и попробовал завязать разговор, но Филоза, собравший на колесиках слово «умерший», сразу расставил все точки над «i»:
– Мы друг друга не знаем, мы – соперники. Я не стану помогать тебе заполучить триста тысяч евро, они мне самому нужны позарез. Так что нечего заводить дружбу.
Он продолжил свое бессмысленное занятие, выдыхая пар и то и дело дуя на ледяные пальцы. Откуда-то слева вернулся Фредерик Ябловски. По пятам за ним следовала Наоми Фе. Илан и Моки обменялись понимающим взглядом.
– Ни-че-го, – сообщил Фред. – Мы обследовали административную часть, все незапертые комнаты. – Он подошел к Жигаксу. – Как дела? Не очень устал?
Венсан Жигакс зажал карты коленями, снял очки, достал из кармана замшевую тряпицу и тщательно протер стекла. Ябловски присел перед ним на корточки:
– Ты не разговариваешь и не двигаешься, ты противней вонючего дачного сортира. В чем твоя проблема?
Жигакс, методично протиравший очки, и не подумал взглянуть на него. Он выдержал долгую паузу, потом сказал:
– Фе и Сандерс слишком маленькие. Но вы, Филоза и я, мы почти одного роста.
– И что с того?
– Я хочу докторский халат. И шприц.
Ябловски расхохотался, и его смех раскатился по коридору. Вернулись последние кандидаты, тоже ни с чем.
– Мало ли чего ты хочешь! Правила есть правила.
Жигакс посмотрел Ябловски прямо в глаза.
– Я понял, как открыть замок, два часа назад. Вы никогда не сообразите. А я ничего не скажу, пока не получу то, чего хочу.
Ровно через секунду Ябловски схватил его за шиворот, поднял с пола и встряхнул. Карты рассыпались по полу.
– Прекрасно, Рыжик. Мне кажется, что ты, во-первых, держишь нас за идиотов, а во-вторых, мы не поняли друг друга. Ты зачем сюда явился? Срать нам в карман?
– Прекрати, – вмешался Илан. – Не стоит распускать руки, так ты ничего не добьешься.
Ябловски оттолкнул соперника к стене:
– Этот придурковатый коротышка с самого начала водит нас за нос. Почему он тихушничает, черт бы его побрал?!
Жигакс собрал карты, как мальчишка конфеты, сел и снова начал протирать очки. Моки встал, скривившись от боли в затекшей пояснице, взял свой «улов», наставил указательный палец на Жигакса и сказал:
– Какой ты нервный, парень… Ладно, хватит развлекаться, пойду приготовлю все это на нашей замечательной кухне. У кого сосет под ложечкой, прошу со мной…
Он удалился, шаркая ногами. Наоми Фе нервно вышагивала вдоль решетки, не выпуская Жигакса из поля зрения, потом достала свои карты и стала внимательно их рассматривать.
– Я заметила, он что-то делал с картами, хотя сейчас они нам вроде как и ни к чему. Возможно, тут есть связь.
Хлоэ смотрела на свои семерки, вертела их и так и этак, а остальные тщетно пытались убедить Жигакса назвать им код замка. Он не поддавался и никак не реагировал.
Внезапно глаза Наоми Фе азартно блеснули. Она попросила у Ябловски карты и повернула их ребром к себе.
– Нашла! Фред, зови остальных.
Ябловски издал истошный крик. Как только все собрались, она объяснила, в чем дело:
– Взгляните на обрез, там есть следы, сделанные ручкой. Если собрать наши тридцать две карты в определенном порядке, восстановим надпись, сделанную на колоде.
– Вот оно что, – откликнулся Филоза, не отводя взгляд от Жигакса. – Изобретательно. Как ты догадалась?
Ответа он, естественно, не дождался.
– Без карт придурка мы обойдемся, – сказал Ябловски. – Пусть подавится. Начнем.
Четверть часа спустя они добились результата.
С А 2107.
Никто не понимал, что означает эта серия, но замок открылся. Моки издал довольное бурчание.
– Ты – лучшая, – похвалил брюнетку Ябловски.
Хлоэ многозначительно вздернула брови, а Моки шепнул на ухо Илану:
– Руку даю на отсечение – наш любимый доктор очень скоро отведает эту пирсинговую умницу-красавицу.
– Может, уже отведал.
Все вошли в «кладовую». Когда Жигакс переступил порог, Ябловски погрозил ему пальцем:
– Предупреждаю вежливо: выкинешь еще раз подобный фортель, заставлю тебя сожрать очки и закусить замшевой салфеткой.
Фе первой подошла к этажерке, достала из ячейки с надписью «Прочесть в первую очередь» замок с ключом, письмо и начала читать вслух:
– «Заберите продукты, ознакомьтесь с заданиями, которые находятся в конвертах, лежащих в ячейках с известными вам номерами, запомните их, положите конверты назад и заприте решетку на большой замок. Помните: ни один из вас не должен знать задания других. Вот последнее правило № 3: „Ваши друзья – ваши враги“. Сумеете вычислить незваного гостя? Или гостей?»
Наоми сложила листок и вернула его на полку.
– Незваных гостей? – удивился Лепренс. – Что это значит?
– Возможно, один из нас – или не один – на самом деле не является кандидатом, – высказал предположение Илан. – Это объясняет, каким образом Гадес и его банда узна́ют, соблюдаем мы правила или нет. Значит, среди нас крот, и, возможно, не один.
– Засланные агенты «Паранойи», – повторил Ябловски. – Вот это номер. Ну, за себя я могу поручиться, я точно не шпион.
Он посмотрел на соперников и задержался взглядом на Жигаксе, а Лепренс взял в каждую руку по бутылке молока и поднял их к установленной в углу камере.
– Мы выпьем за ваше здоровье, Виржиль Гадес. Хотя лично я предпочел бы виски.
Сёрфер засмеялся и отошел в сторону.
Они принялись перетаскивать еду, отложив на время предположения и сомнения. Холодильники и морозильники заполнились мясом, рыбой, коробками с паэльей и десертами. Припасов оказалось так много, что даже обжоре Моки хватило бы на неделю. Радость от первого успеха и хорошее настроение омрачала мысль о шпионах. «Паранойя» дала им правдивую информацию или блефует, чтобы посеять между кандидатами еще бо́льшую рознь? Моки эта дилемма явно не волновала, он отпускал одну шуточку за другой, Фе и Хлоэ держались поодаль и смотрели друг на друга очень неласково.
Закончив с продуктами, каждый подошел к ячейке со своим номером. Илан – у него был номер восемь – удивился, что Фе – номер четыре: в машине Гадес вроде бы намекнул, что Наоми в первой тройке. Каким бы невероятным это ни казалось, первым был Жигакс, следом шли Филоза и Моки, увлеченно жевавший печенье.
– Читаем пять минут, кладем на место конверты и закрываем решетку, – скомандовала Фе.
Они разошлись в разные стороны. Илан уединился в соседней комнате, где из всей мебели остались только два стула, и осторожно вскрыл конверт. Внутри лежали ключ и листок бумаги. Текст ошеломил его, как удар кулаком в висок.
Из ступора его вывел голос Хлоэ.
– Ты что, оглох? Шевелись, пора закрывать решетку.
Илан долго смотрел на нее, не выпуская из рук бумажку с заданием, потом поднял глаза на камеру, встал и попытался поймать взгляд девушки, но она отвернулась со словами:
– Молчи, Илан, ты знаешь правила.