Я подпрыгнула, обхватила Рика ногами. Он зарычал, задрожал, рывком сбросил мой халат, стянул лосины, блузку и белье. Не прошло и секунды, как василиск брал меня, слегка прислонив к стене. Скорее для моего удобства — он держал меня как игрушку, почти без усилий.
Двигался — быстро, мощно, словно ждал этого бесконечно долго. Целовал — всю-всю, заставляя выгибаться и млеть в своих руках.
Я задыхалась от удовольствия, напрягалась и расслаблялась от движений василиска и прижималась к нему все сильнее, почти безотчетно ища его близости, его тепла.
Все вокруг исчезло, растворилось в пьяном мареве страсти. Были только он и я. Его губы, его рваное дыхание у меня во рту, его бешеный пульс под моими пальцами и этот ненавязчивый запах мяты. Мой любимый запах!
Василиск излился несколько раз, прежде чем я ощутила, как все внутри взрывается жаром и наслаждением. Сладкие сокращения и разнеживания охватили низ живота, по телу потекли волны удовольствия, мышцы потряхивало.
Рик прижал — так сильно, что я едва делала вдох, поцеловал в плечо и вдруг… укусил?
Я посмотрела на плечо — на коже не было ни следа зубов или чего-то еще. Значит почудилось…
Не мудрено! После почти двух суток без сна, адского дежурства и… марафона страсти.
Рик как-то странно улыбнулся, и усадил меня на уцелевший столик с бинтами и ватой.
Протянул лосины, блузку и белье. Я подняла на василиска глаза, обнаружив, что он уже в своей синей рубашке и джинсах!
Да-а-а! Раздевал девушку и одевался василиск просто молниеносно!
На мой пораженный взгляд он только криво усмехнулся:
— Я и не такое умею. Еще увидишь.
Пока одевалась, вновь накатила усталость. Рик словно заметил, подскочил и приобнял за талию.
Молча вышли мы из кабинета и прошествовали в полупустой уже приемный. Голубые плитки пола блестели чистотой. Лишь удушливый запах дезинфекторов, лекарств, металла и густой запах страха, боли, напоминали о том, что творилось тут несколькими часами раньше.
В приемном дежурили четыре вербера, два дракона, с десяток маргонов и пантера.
Похоже, ждали близких, родственников.
Заметив нас, посетители в едином порыве подняли головы, двинулись навстречу — наверняка хотели разузнать о больных. Но Рик выбросил вперед руку и очень ровно сообщил:
— О состоянии пациентов вам расскажут лечащие врачи из стационара. Они выйдут с минуты на минуту.
Вот и правильно! Сегодня стационар работал в обычном режиме — принимал больных, размещал по палатам, приносил еду и питье тем, кому уже можно.
Ожидающие немного помедлили, словно решали — стоит ли все же засыпать нас вопросами или и подождать обещанных лечащих врачей.
В конце концов, драконы отступили, верберы вернулись к тихой беседе и остальные последовали их примеру.
…В темно-зеленой машине василиска меня сморило.
Даже не помню, как отключилась. Раз — и все, уже сплю.
Проснулась я у себя в квартире, в собственной постели, в пижаме.
Ничего себе! Меня успели помыть — запахи пота, дезинфекторов, лекарств и крови исчезли без следа. От кожи исходил любимый аромат дегтярного мыла.
Не успела удивиться, из кухни выглянул Рик. Кивнул мне, подмигнул и снова скрылся за дверью. Я присела на кровати, опершись о стену — на то, чтобы сесть нормально сил не хватало.
Рик принес крепкого чаю, осторожно провел рукой по волосам и мягко, но как-то очень требовательно спросил:
— Тебе вколоть снотворного? Или сама проспишь до вечера? Справку для университетских бюрократов я уже накатал. Возьмешь на кухне.
Сегодня меня уговаривать не пришлось.
Тело казалось ватным, слабым, язык едва ворочался. Вылезать из постели и то выглядело непомерным трудом, чего уж говорить о том, чтобы выдержать полноценный учебный день.
А! Ладно! Высплюсь хоть раз!
Все равно сегодня ничего интересного.
Лекция по анатомии маргонов — уже насмотрелась, на операции. Практика по вскрытию драконов. Обойдусь без их особых желез. Теория переливаний крови. Я уже на практике этих переливаний насмотрелась выше крыши.
Ну и несколько очередных лабораторок. Либо надо будет зашивать раны бананам, либо вправлять вывихи с переломами резиновым куклам, либо учиться обращаться с живыми аппаратами перекрестья. За дежурство я таких лабораторок сделала несколько сотен.
Рик изучал мое лицо и словно прочел на нем согласие.
Резко присел на корточки возле кровати, и не успела я пикнуть, накрыл губы своими. С минуту он углублял поцелуй — так жарко и страстно, будто бы только что не получил, как минимум, четыре оргазма.
Отстранился — каменный, возбужденный. Выпрямился, дернул бедрами вперед.
— Видишь, как ты на меня действуешь? — спросил, не сводя синего взгляда.
Удушливый стыд снова окутал жаркой дымкой. Уши и щеки вспыхнули.
Василиск усмехнулся — то ли досадливо, то ли грустно.
— Вагр умеет красиво говорить? — уточнил с вызовом.
Я пожала плечами.
— Его мотивы понятней твоих, — сказала честно, потому что василиск меня слишком путал. Слишком непонятными выглядели его намерения — во всем, что не касалось хорошего секса.
Рик снова невесело усмехнулся.
Вдруг вытащил из кармана джинсов тонкую брошюру. Показал издалека.
«Особенности эмоциональной связи василиска с избранницей. Как определить влюблен ли змей. Что такое гон». Значилось на обложке. Ничего себе! Тут и такие книжицы выпускают?
Пока я удивлялась, Рик бросил брошюру на кровать, крутанулся на пятках и направился к двери.
— Заинтересуешься результатами вскрытия ребенка, которого спасал Маллес, приходи за пару часов до смены. Приятного сна и… чтения, — бросил с порога и вышел вон.
Я выпила мятный чай с мелиссой, отставила чашку на прикроватную тумбочку из зеленого пластика, легла и отключилась.
7
Открыв глаза только под вечер, я обнаружила, что энергофон принял несколько смс.
Вагр желал приятного сна и предлагал встретиться после следующей смены.
Рик писал о том, что вскрытие закончилось хуже, чем ожидали и советовал хорошенько отдохнуть — начинались тяжелые времена.
Сожалел, что мы не встретимся вначале смены — он с драконами срочно отправился на «проклятые болота».
Латифа писала, что вскрытый мальчик переродился в какого-то «полудемона» и носился по больнице, пока его не скрутили и не «заморозили» с помощью энергии перекрестья.
Теперь его планируется сжечь — только так можно уничтожить «перерожденную тварь».
Да-а-а. Много же воды утекло с тех пор, как я уснула.
Надеюсь, сегодняшняя смена будет не такой, как предыдущая.
Пока умывалась и приводила себя в порядок, пульс набирал обороты, и страх за Рика звенел в каждой клетке. Он там, где погиб мальчик, в месте, которое почти убило Маллеса…
Мятно-ромашковый чай и малиновый йогурт не особенно подняли настроение.
Я торопилась в больницу, хотя отлично понимала — Рик еще на болотах, и ничего пока не узнать.
И все-таки погрузиться в работу с головой казалось гораздо более разумным, чем сидеть как на иголках, трястись от страха, в ожидании василиска.
Оказывается, я дорожила им больше, чем предполагала!
Некстати вспомнилась наша страсть, в операционной — неуместная, всепоглощающая, неуправляемая.
Как он сжимал меня руками, как целовал, как брал — раз за разом, словно в последний раз в жизни.
Стоп! Брошюра! Я метнулась в спальню и схватила тонкую книжицу с глянцевой обложкой.
Трактат был написан почти научным языком. Но главное, что из него следовало, наполнило живот теплом, заставило сердце забиться чаще.
Оказывается, василиски выбирают себе спутницу только раз в жизни. И даже если она погибает, довольствуются лишь одноразовым сексом, без обязательств.
Обмен энергией с избранницей вызывает у крылатых змеев ну просто буйство гормонов. Тогда-то и начинается пресловутый гон.
В брошюре отдельно подчеркивалось, что у драконов — гон сезонное явление, замешанное на симпатии и невероятно усиленном либидо. У крылатых змеев же он наступает только после «переливания энергий» между ними и той самой, единственной.
После этого василиск почти сходит с ума от желания и ревности. А если на горизонте появляется соперник, у него сносит крышу окончательно. Крылатый змей может сражаться и даже убить другого претендента на избранницу.
Власти перекрестья — нечто вроде парламента — официально разрешили василискам «брачные бои». В законе черным по белому писалось, что соперник сам принимает свою участь. Незнание природы крылатых змей не освобождает от ответственности…
Из всего прочитанного следовало: если василиск с кем-то из-за вас подрался, значит, влюблен всерьез. Иначе он просто бросил бы случайную любовницу, «подарил» счастливому сопернику, не трудясь завоевать ее или отбить.
Ого! А почему он сам не сказал? Ни разу даже не намекнул?
Увы! Кажется, Рик вообще не умел ухаживать. Ему проще было отпускать сальные шуточки, намеки, лапать, чем один раз поговорить по душам. Но если оценивать мужчинку не по словам, а по делам… пожалуй, Рик сделал для меня больше, чем кто бы то ни было.
С нашей первой встречи на перекрестье и по сей день он, единственный, заботился обо мне безо всякой на то причины. Ни разу не попросил ничего взамен и никогда не отказывал в помощи.
Я отложила брошюру и застыла в странном оцепенении.
Почему я раньше не понимала, как дорожу Риком? Почему не осознавала, как к нему отношусь?
Я ведь и мысли не допускала, что не увижу его на очередном дежурстве. Я шла в больницу и думала, что вот сейчас его встречу, поздороваюсь, обменяюсь взглядами и… все будет хорошо. Все встанет на свои места… Как же так? Неужели я с первого знакомства чувствовала к нему что-то и даже не осознавала?
Я тряхнула головой.
Ну да… Я просто чувствовала. Что он рядом, не бросит в трудную минуту, стремилась к нему, старалась оправдать надежды, не подвести на очередном вызове, стать лучшей ученицей. Я просто купалась в синем взгляде Рика, позволяла ему то, чего никогда не позволила бы ни одному другому — обнимать, прижимать, трогать…
Хотя… Стоит ли удивляться? Когда я только здесь устроилась, поступила в ВУЗ, жизнь завертелась в бешеном темпе.
Больница, Академия, пара часов на сон и отдых, снова больница и академия.
И ни там, ни там я не могла ни на секунду позволить себе расслабиться!
Один неаккуратный шов, не слишком качественно промытая рана, неверно вправленный вывих, перелом… и пациент мог потерять здоровье, а то и жизнь.
Я просто не имела права ни на миг отвлечься от работы. На учебе… Там тоже были свои сложности. Первое время я старалась впитывать знания как губка. Мне остро требовалось понимание — как устроены эти удивительные существа, где и какие органы, какие у них особенности. Я уже не говорю про все местные чудеса техники и живые аппараты.
Приходилось от корки до корки штудировать учебники, трактаты по местной медицине.
Вот, пожалуй, лишь недавно, буквально месяц, может даже неделю назад стало легче.
Количество переросло в качество. Я перестала анализировать, что же делать, а сразу действовала, на уровне инстинктов. Сейчас, наконец-то появилось время и возможность обдумать наши с Риком отношения … Черт! Как же не вовремя активизировались нижние твари. Зачем вообще он пошел туда? Почему не послал кого-то еще?
Сердце сжалось, больно екнуло, свинцовый воздух не желал выдыхаться.
Рик… Мой Рик. Ты не можешь пострадать! Не сейчас, когда я вдруг поняла, что все это время ты для меня значил.
Память услужливо взорвалась образами…
Такси останавливается, и водитель почти вытаскивает меня наружу. Ноги тонут в сиреневом тумане. Вокруг незнакомый двухэтажный город, и странные существа с клыками, когтями, глазами диковинной формы и цвета.
Я оборачиваюсь — а машины уже нет.
И я остаюсь одна.
В чужом мире, среди незнакомцев, явно не людей. Как я не перепугалась тогда? Как не сошла с ума? Не впала в истерию? Сама не знаю.
Скорее всего, помогло то, что я и сама ведь не человек. Наверное, все свои долгие десятилетья валькирии, я ощущала, что существуют и другие диковинные расы.
Жизнь вокруг не прекращается ни на минуту.
— Лагри-им! — окликает долговязого, но мускулистого парнишку гибкая, жилистая женщина в синих джинсах и белой футболке. Он хватает из кустов большой зеленый мяч и несется мимо меня. На простом, курносом лице играет клыкастая улыбка. Одна штанина свободных брюк цвета хаки подогнута, другая отпущена, белые, извилистые подошвы кроссовок мелькают на бегу. Капюшон бежевой футболки ритмично бьется о спину.
Женщина улыбается тоже, лохматит густую черную шевелюру ребенка, приобнимает и ведет в сторону булочной. Оттуда ветер приносит запах свежей сдобы и сытного черного хлеба. Но у меня ни копейки. Да и нужны ли тут они, мои копейки?
Как вообще жить без работы, без денег, без квартиры в чужом мире? Голодать? Ночевать под забором? Просить милостыню?
Сиреневый туман вьется вокруг ног, словно хочет что-то сказать.
Страх забирается в желудок холодом, ледяной волной спускается вдоль позвоночника.
Я озираюсь снова.
Косматый темноволосый громила, килограмм под сто двадцать, если не больше, в мешковатых черных джинсах и угольной рубахе, покупает букет больших красных ромашек в белом магазинчике.
Юркая, белокурая, с рыжиной девушка, с острым носом и подбородком, торопится куда-то, постоянно поправляя коротенькую желтую юбку и серую блузку.
Что-то выглядывает в окне ближайшего белого дома немного нескладная, непривычно мускулистая девочка. Ветер треплет ее зеленый сарафан с клубничками и темно-русые косы с громадными красными бантиками. Девочка привстает на цыпочки и зычно кричит:
— Аля-я! Выходи-и!
Все вокруг знают зачем они и что тут делают… Все, кроме меня.
— Еще одна потеряшка-гостья? — мелодичный, приятный мужской голос заставляет вздрогнуть.
Я оборачиваюсь и встречаю синий взгляд на красиво выточенном, мужественном лице.
— Валькирия, — констатирует незнакомец, расплываясь в кривой улыбке. — Такая мне и нужна. Идем, я все устрою.
И я шагаю за ним, отмечая гибкую, но мощную фигуру, длинную иссиня-черную косу, что бьется о крепкие круглые ягодицы.
А он хорош! Думаю зачем-то.
Сладко сосет под ложечкой, в животе растекается тепло.
И неприятности улетучиваются. Ощущение потерянности пропадает. Словно я прибыла сюда специально для этой встречи и теперь все будет хорошо…
Словно я могу доверить синеглазому незнакомцу всю себя без остатка — жизнь и будущее в придачу…
Господи! Как же я потеряла из виду, забыла об этих ощущениях? О том, что именно Рик нашел меня, обеспечил жильем, работой, устроил в ВУЗ и каждый день заботился, оберегал, учил.
Круговерть нового мира, непростое вхождение в очень трудную для меня профессию, растерянность, не понимание — как и что тут устроено… Вот что сбило меня на долгие два года, пока опыт не перерос в умение, а обучение — в повтор того, что я отлично знала и так.
…С трудом вынырнув из воспоминаний, я засобиралась дальше.
Надела очередные серые лосины с длинным черным кардиганом и заплела волосы в тугую косу. Высунулась в окно — погода безветренная, но прохладная. Сумерки уже подернули перекрестье серовато-синей дымкой, поземкой стелился по брусчатке старый знакомый — сиреневый туман. На улице пахло сыростью, сдобой с карамелью и свежесрезанными лилиями. Жуткая смесь, я аж поморщилась.
Накинула серую шерстяную кофту, нырнула в черные кроссовки с серебристыми узорами и отправилась в больницу.
Закончив свои дела на проклятых болотах, Рик обязательно придет туда. Он обещал, а василиск еще никогда меня не обманывал. Я ждала рассказа Рика про вскрытие, про то, что он обнаружил. Латифа уже почти все поведала, но я хотела узнать, что собирается предпринять Рик по поводу Маллеса. Вдруг вербера ждет участь мальчика? А если нет — сможем ли мы спасти его?
Я усердно гнала прочь мысли о том, как сильно рискует василиск, запретила себе думать о плохом.
Рик вернется. Хотя бы для того, чтобы уточнить — что вынесла я для себя из брошюры, как отношусь к нему.
Я так погрузилась в собственные переживания, что не заметила, как больница выросла впереди голубой каменной громадой.
Дверь пыталась открыть светловолосая верпантера на костылях, с фиксирующей повязкой на лодыжке. До боли знакомая ситуация — крупные оборотни вечно подворачивают ноги. Кто до растяжения, кто до вывиха, а кто и до перелома. В человеческом обличье подошвы у грозных хищников слишком малы, почти как у детей других рас, связки слабые, а вес мускулистого тела приличный — что у женщин, что у мужчин.
Я открыла пациентке дверь. Она улыбнулась, поблагодарила и заковыляла к перевязочной.
В приемном было шумно, людно, но не настолько, как вчера.
По счастью, очередных глобальных катаклизмов пока не случилось, и посетители прибывали в обычном режиме.
У регистрационной стойки крутились три мамочки-пантеры. Гибкие, изящные, грациозные как настоящие кошки темноволосые и голубоглазые женщины казались невероятно красивыми. Крупные черты лица, массивные носы их не портили — все равно первым делом притягивали взгляд огромные, миндалевидные глаза, в окружение пушистых ресниц.
Женщины явно собирались наспех — серая рубашка одной была криво застегнута, ремень на синих джинсах заправлен только в две штрипки.
Другая мамочка и вовсе прибыла в чем-то вроде домашнего халата — фланелевого, розового, в ярко-желтых цветах.
На бедрах третьей висели черные спортивные брюки, с подранной коленкой. Канареечная футболка была завязана на животе узлом.