— Вы в самом деле обо мне беспокоитесь? — спросила она. — Или боитесь, что я ненароком узнаю какой-нибудь секрет?
— Их и так уже раскрыто немало… — начал крылан, но капитан торопливо перебил «правую руку»:
— Не стоит так беспокоиться, Джа-Джинни. Наша гостья стремится встретиться с имперскими крысами не больше, чем мы с тобой.
— Да, я знаю, — человек-птица скривился. — Но они будут ее искать, разве нет?
Лоб Эсме покрылся холодным потом. В самом деле, отчего это она решила, что сумеет жить спокойно, словно и не было этой странной встречи?..
— Ты слишком мрачно смотришь на жизнь, дружище, — проговорил Крейн с улыбкой, которая показалась Эсме неискренней. Ведь не может он с таким безразличием относиться к столь важному делу… или может?
— Погодите, капитан, — она вдруг почувствовала сильную дрожь. — Настала пора и мне поделиться своими профессиональными секретами. Вы можете безопасно разглашать все свои тайны, поскольку перед тем, как сойти с борта «Невесты», я все забуду.
Звякнула вилка. Эсме скорее почувствовала, чем увидела, как капитан повернулся к ней.
— Что?
Она осознала, что комкает в пальцах салфетку и никак не может собраться с мыслями.
— Все именно так. Умберто, я… должна признаться в мошенничестве.
От изумления моряк застыл с открытым ртом.
— Давайте-ка я все объясню, — с внезапной решимостью проговорила Эсме. — Когда целитель погружается в чужую душу, от него ничего нельзя скрыть. Не поймите меня превратно, мы не щупачи и не читаем чужих мыслей преднамеренно, но их невозможно не касаться, а любое прикосновение ведет к тому, что чужое воспоминание становится моим собственным. Кстати, для этого вовсе не нужно дотрагиваться, достаточно просто быть поблизости. Так вот, это даже не мысли… эмоции, чувства… образы. Мыслеобразы. Очень трудно объяснить. Таково свойство материи, из которой сделаны наши души. — Она вздохнула. В каюте было тихо. — Иногда эти образы красивы и интересны, но чаще мы видим другое. Потаенные страхи, полузабытые обиды, низменные страсти… не самое приятное зрелище, одним словом. И вот для того, чтобы избавляться от этих фантомных воспоминаний, существует особое… хм… особое место в сознании целителя. Нечто вроде шкафа или сундука, в который можно что угодно положить, но нельзя достать обратно. — Она страдальчески нахмурилась и взглянула на Умберто. — Я не все воспоминания прятала. Не хочу оправдываться, но так поступают многие целители. Однажды моим пациентом стал один моряк, дока по части узлов, — вот я и зацепила из его памяти кое-что. Не думала даже, что это мне пригодится. Вот так-то…
Когда пауза затянулась, Умберто откашлялся и произнес:
— А по-моему, это ничего не меняет. Ведь вы сами сказали, что воспоминание становится вашим? Так какая разница? Все было честно.
— Я тоже так считаю, — встрял капитан. — И все-таки, какое отношение имеет это к нашему предыдущему разговору?
— Самое прямое, — Эсме не поднимала взгляда. — Я могу спрятать как чужое, так и собственное воспоминание.
— Вы это уже проделывали? — Голос Крейна показался ей странным.
«Ты пожалеешь, но будет поздно…»
— А разве у вас нет воспоминаний, от которых становится больно? — тихо спросила она, чувствуя, как затянувшаяся было черная дыра в памяти вновь начинает саднить тупой болью. — Разве вам никогда не хотелось, чтобы пришел целитель души — и избавил от боли, которая иной раз бывает страшнее всякого телесного страдания? Я… мне слишком многое пришлось потерять. Невыносимо жить с таким грузом, и я предпочла от него избавиться.
— И от этого стало легко и приятно? — поинтересовался магус столь ядовито, что Эсме ощутила во рту горький привкус. — Да? Я прав?
Она покраснела. Крейн по-прежнему сидел спокойно, вальяжно, но плясавшие в его разноцветных глазах огоньки придавали капитану довольно-таки безумный вид. Его рука безотчетно сжимала вилку, и Эсме вдруг подумала, что этот странный человек может превратить в оружие даже перышко…
— Да, вы совершенно правы, — сказала она тихо, но уверенно. — Я сама принимала решение, и мне показалось, что этот выбор лучше, чем прыжок со скалы вниз головой.
— Ага, — теперь голос капитана сделался глумливым. Он отбросил вилку и поднес руку к лицу. — Джа-Джинни, что-то у меня воспалился заусенец на мизинце. Как ты считаешь, может, лучше отрубить палец?
— Воля ваша, капитан, — откликнулся человек-птица с безразличным видом. — Нужна помощь?
— Нет, я сам. — Эсме, внутренне холодея, следила за тем, как Крейн аккуратно укладывает отставленный в сторону мизинец правой руки на столешнице, примеряется, заносит нож. За мгновение до того, как завершить начатое, Крейн обратил к ней бледное лицо: его губы кривились в усмешке, глаза светились. — Как, по-вашему, я в своем уме?
Вопрос пришелся как нельзя кстати.
— Да вы все тут ненормальные… — Эсме выскользнула из-за стола, бросила на пол салфетку. — Ненормальные!
Она выбежала из каюты на палубу, ни разу не оглянувшись.
«…а ведь тебя предупреждали, что на каждую стену найдется таран, а на каждый замок — ключ».
Она пришла в себя возле фальшборта. Темнота превратила океан в бездну без конца и края, без верха и низа; казалось, «Невеста» — это все, что осталось во вселенной. Но Эсме не испугалась, ее гораздо больше страшила совсем другая бездна.
Во тьме проплывала странная мелодия, рисуя узоры из звезд, заигрывая с ветром и волнами. Эсме закрыла глаза: целительнице хотелось, чтобы музыка вытравила из ее ума все мысли, вошла в сознание и осталась там навечно. Отчего простые и понятные вещи так сложно объяснить?
Музыка все еще витала в воздухе, когда свет фонаря на мгновение заслонила тень; по палубе прошуршали кончики крыльев.
— Я должен извиниться за свое поведение, — сказал Джа-Джинни очень серьезным голосом. — Но не ждите, что капитан поступит так же. Придется смириться.
— Нам недолго друг друга терпеть. — Эсме сглотнула непрошеные слезы. — Завтра вечером мы прибываем в Ламар?
Крылан вздохнул.
— Совершенно верно. Я бы очень хотел, чтобы там нам удалось все решить.
Она промолчала, и человек-птица вдруг добавил:
— Он слишком ценит свои руки, чтобы сделать нечто подобное. Хотя мог бы наделать глупостей, разозли вы его еще хоть чуть-чуть. Если уж он выходит из себя, то… делает это по-настоящему.
— Что такого я сделала? — со злостью отозвалась Эсме. — И отчего тогда вы его подзадоривали, а не останавливали?
— Захоти я его остановить, дело бы точно закончилось бедой. Кристобаль в этом смысле похож на ребенка — делает именно то, чего нельзя. А вот что касается того, что сделали вы… — Крылан с растерянным видом почесал затылок. — Видите ли, Эсме, капитан твердо убежден в том, что память — самое ценное богатство, которым обладает человек. Блага земные можно отнять, здоровья рано или поздно лишается каждый, даже магусы, но вот память неприкосновенна и сокрыта от посторонних. Знаю, мое объяснение звучит странно, но больше мог бы рассказать только сам капитан Крейн… однако, боюсь, до завтрашнего вечера он не станет вообще ни с кем разговаривать.
— Я все равно не понимаю…
Когтистые руки крылана легли на планшир. Эсме не видела выражения его лица, но вполне могла себе представить.
— Если я скажу, что из-за этого он поссорился с лучшим другом и тот покинул «Невесту», вам станет понятнее?
Эсме покачала головой.
— Мне казалось, его лучший друг — вы. Джа-Джинни рассмеялся.
— Это случилось очень давно, когда капитан был в большей степени… в своем уме. Теперь у него нет друзей. Его жена и любовница — «Невеста ветра», его семья — команда. Это великое благо и страшный груз, каждый миг нести ответственность за столько живых существ. Вы должны понять, что Кристобаля Крейна нельзя мерить той же меркой, что и остальных людей. Даже в своем безумии он особенный.
— И все капитаны фрегатов такие?
Крылан покачал головой.
— Я же сказал, Эсме. Он необыкновенный. Вы многого не знаете, и это хорошо. Просто поверьте мне на слово.
Поверить — это было не так уж сложно. Но кое-что из сказанного Джа-Джинни было уж слишком странным и пугающим.
— Память, — пробормотала Эсме. — Нет, это вовсе не богатство. Это проклятие, страшнее которого нет на свете…
Крылан покачал головой.
— Тогда вы никогда не сумеете найти общий язык с капитаном, Эсме.
Она, не отвечая, перегнулась через фальшборт и взглянула туда, где волны ласкали корпус «Невесты ветра». В темной воде внезапно промелькнуло что-то серебристое, большое — рыбина? Целительница уже хотела сказать крылану, что за ними следует какой-то странный зверь, как вдруг раздался звук шагов.
Хотя Эсме и не видела, кто именно вышел на палубу, она почувствовала: это капитан. Ей показалось, что ночной воздух сгустился, а плеск волн сделался тише; она спиной ощутила, как Крейн оглядывается, вздыхает, проводит рукой по волосам, — но вслед за этим прозвучали совсем не те слова, которых она ожидала.
— Вахтенный! — рявкнул капитан, и тотчас послышался голос Сандера. — Ты что, уснул? Надвигается шторм! Свистать всех наверх, да побыстрее, крысы трюмные!
Эсме оглянулась — и поняла, что крылана рядом с ней уже нет. Где-то наверху промелькнула тень, лишь чуточку более темная, чем окружавшая ее ночная мгла, а уже в следующий миг подул ветер. На палубе сделалось людно: матросы торопливо готовили корабль к приближавшемуся шторму, и Эсме стало страшно.
— Лучше вам спуститься в каюту, — сказал Эрдан, невесть как оказавшийся рядом. — Сейчас он отвлечется, а потом и поговорить сможете… по-человечески.
Взгляд старика был ласковым и понимающим.
— Откуда он знает, что надвигается шторм? — тихо спросила Эсме. Кроме чуть посвежевшего ветра, по-прежнему ничего не предвещало перемены погоды.
— На море всегда так, — ответил корабел. — Если кругом тишь да гладь, жди беды. Шторм будет тяжелый, но бояться не надо — «Невеста ветра» утонуть не может.
— Очередной секрет?
Эрдан улыбнулся.
— Лучше просто спуститесь вниз, чтобы вас не смыло за борт.
Целительница понимала, что это было бы самым разумным поступком, но почему-то именно в этот момент ей захотелось остаться на палубе. Ветер крепчал, и «Невеста» изменила курс, повернувшись носом навстречу волне. В памяти Эсме вдруг всплыло затерявшееся воспоминание, отчего-то не попавшее в сундук вместе со всем остальным: отец, сидя у камина, рассказывает Паоло о том, как надо управлять лодкой в плохую погоду.
«Как давно это было…»
Эсме забилась в какую-то щель, чтобы не попадаться под ноги матросам. Один раз мимо прошел очень суровый Крейн, но даже не взглянул в ее сторону. Ветер становился все сильнее, по палубе забарабанили крупные капли дождя, и Эсме едва успела подумать о том, что ей в самом деле пора в каюту, как кто-то бросил целительнице непромокаемый плащ. Она огляделась и увидела удалявшуюся сутулую спину музыканта Сандера.
Матросы закрепляли мачты, вязали узлы за узлами. Эсме вспомнила рассказ Пью о том, как во время шторма сильным порывом ветра фрегату сломало грот-мачту. Старый моряк тогда вдруг побледнел и сказал изменившимся голосом, что за всю свою жизнь не слышал крика страшнее, чем тот, который издал раненый фрегат.
Качка усиливалась, волны становились все выше и выше. «Невеста ветра» взбиралась на гребень очередной волны, словно усталый, но упрямый путник, вознамерившийся во что бы то ни стало добраться до цели, — а потом падала вниз, будто в пропасть. Эсме взглянула вверх: над мачтами фрегата кружила тень. Оставалось лишь удивляться, что такого находит Джа-Джинни в полетах перед штормом.
В очередной раз проходя мимо, Крейн попытался сделать вид, что только-только ее заметил, но у него это не очень хорошо получилось.
— А вы что здесь делаете? Идите вниз. Не хватало еще, чтобы вас смыло.
Эсме заметила, что моряки ходят по палубе спокойно, не боясь упасть в воду, хотя фрегат сильно качало. Конечно, всему причиной была «Невеста», именно она берегла экипаж, — но беречь того, кто не был частью команды, она не собиралась…
— Невелика потеря! — ответила девушка, но внезапно усилившийся ветер засвистел в парусах и увлек слова за собой. Крейн что-то сказал, но Эсме лишь увидела, как шевелятся его губы, — ничего, кроме ветра, слышно не было. Капитан пожал плечами и отвернулся, но не ушел.
Эсме стало спокойнее.
В темном небе сталкивались тучи; молнии сновали между небесами и водой, словно желая сшить их воедино. Дождь лил и лил, ветер крепчал — мачты «Невесты ветра» начали стонать. Эсме слышала эти странные звуки не ушами, а ощущала босыми ногами; палуба корабля то и дело содрогалась, словно в его недрах ворочалось что-то большое и страшное. «Невеста» тоже боится, вдруг поняла Эсме. Фрегат боится и борется со штормом только потому, что капитан на борту.
Это великое благо и страшный груз…
Крейн стоял неподвижно, и по его плащу ручьями стекала вода.
«Невесту» мотало из стороны в сторону, но корабль упрямо взбирался на очередную преграду, чтобы потом низвергнуться вниз. Ноги Эсме онемели от холода и скользили по мокрой палубе, но уйти она даже не подумала.
Каково это — когда тебя несет по бескрайнему морю и чья-то чужая воля служит компасом и картой? Когда ветер рвет твои паруса и ломает мачты? Когда и сверху, и снизу — лишь безжалостная бездна? «Если тебе нужны мои силы, возьми, — подумала Эсме. — Если бы Заступница услышала меня, она остановила бы шторм…»
Внезапно, словно в ответ на ее невысказанную просьбу, ветер стал стихать. Волны успокоились, и буря постепенно угомонилась — лишь слабый дождик напоминал о том, что творилось на море совсем недавно. Эсме выпрямилась, разжала побелевшие от напряжения руки и попыталась сделать шаг вперед. Чуть не упала и почувствовала, что команда вовсе не радуется неожиданному затишью.
Вот и дождь перестал, наступила тишина — такая, что у Эсме по спине побежали мурашки от страха. Клубком мокрых перьев с неба свалился Джа-Джинни; Крейн, по-прежнему неподвижный, предостерегающе поднял руку, призывая не нарушать молчание; Эсме замерла. Поверхность моря оставалась ровной, но слегка мерцала, хотя до рассвета было еще далеко. «Буря ушла?» Слух Эсме уловил отголоски далекого грома, и в тот же миг палуба под ногами дрогнула.
В тишине и при полном безветрии фрегат двинулся вперед. Волны страха передались целительнице, и она поняла, что «Невеста ветра» идет против собственной воли и уж подавно не по желанию капитана.
— Рубить тросы! — хрипло крикнул магус. — А потом все вниз! Вам лучше сделать это прямо сейчас!
Целительница не двинулась с места.
— Я спущусь только вместе с вами.
Он зло дернул плечом и больше не смотрел в ее сторону. Матросы расправились с канатами очень быстро и один за другим попрыгали в люк; последним скрылся из виду мастер-корабел. Капитан по-прежнему стоял возле фальшборта, «Невесту» несло вперед — по кругу. Эсме подошла к магусу и увидела то, что раньше ускользало от ее внимания: поверхность моря больше не была ровной, на ней обрисовался большой круг, внутренняя часть которого медленно опускалась… и «Невеста» опускалась тоже.
Водокрут!
Ноги Эсме подкосились, и она упала бы, не подхвати ее Крейн. Фрегат полностью попал под власть водоворота, и теперь ничто не могло им помочь: Эсме слышала не раз рассказы моряков о том, сколько кораблей пропадают без следа в океане, сколько моряков уходят считать острова. Кархадоны, кракены и прочие опасности голубой бездны — их угораздило встретить ту, от которой не спастись…
— Вот! — Разноцветные глаза капитана сияли, он словно не понимал, что происходит. — Раз уж мы здесь, не стоит упускать такую возможность… сейчас… сейчас он появится…
Эсме не сопротивлялась и послушно смотрела туда, куда он указывал, — хотя ей меньше всего хотелось любоваться на сплошную стену воды, которая вставала над левым бортом «Невесты». Происходящее было похоже на сон, но целительница понимала, что снов в этой жизни ей больше увидеть не суждено. Фрегат медленно опускался к жерлу водокрута — туда, где чудовищная сила должна была расплющить его, разорвать в клочья. Эсме казалось, что все ее чувства умерли, остались лишь зрение и слух.
Чтобы слышать, как плещется вода о борт «Невесты».
Чтобы видеть смерть на дне колодца.
Чтобы видеть…
…огромный молочно-белый фрегат, похожий на плавучий остров, идущий поверх водокрута. Против течения. Его слепые глаза серебристо мерцали, борта обросли кораллами и водорослями, а над мачтами кружила целая стая буревестников. Самих мачт было непривычно много — не меньше семи, да еще и на бортах красовались непонятные отростки, похожие на плавники. В полной тишине Эсме смотрела на чудище из легенд, величаво проплывавшее над ними. «Именно это видят все моряки перед смертью?» Она закрыла глаза.
— Идем! — хрипло каркнул магус. — Нам нельзя здесь оставаться.
— Какой смысл куда-то идти? — Эсме показалось, что все кости в ее теле расплавились. — Это смерть. Нас спасет только чудо.
— Значит, будет чудо! — Крейн, устав пререкаться, схватил ее за руку и увлек за собой…
Корпус «Невесты» дрогнул.
— Пойдемте, — в темноте коридора она едва различила силуэт Эрдана. — Не стоит мешать капитану.
— Но я… — Эсме оглянулась. Крейна рядом уже не было. — Что происходит?