Джа-Джинни оторопел. Уж не подслушал ли кто-нибудь их разговор, спрятавшись за розовыми кустами? Вполне возможно. Как он мог быть столь невнимателен…
— Я всегда знал, что дети унаследовали твою хитрость, Скодри, — сказал Крейн с добродушной усмешкой. — Это интересный ход, Марта. Поскольку точно год своего рождения я не знаю, отвечу так: в женихи ни тебе, ни Лоре я не гожусь. Слишком я для вас обеих старый!
Марта рассмеялась, а старшая сестра, не сдержавшись, отвесила ей подзатыльник. Агнес нахмурила брови, и девочки с трудом угомонились.
— Они чрезмерно болтливы, — сказала Агнес, извиняясь. — Люс обычно их сдерживает…
— Да-да, а где же он сегодня? — с легкой тревогой спросил Крейн. — Неужто я в прошлый раз его обидел? Или что-то случилось?
Жена Скодри опустила голову, и по ее щеке скатилась слеза.
— Случилось… — шумно вздохнул старый пират. Только теперь Джа-Джинни понял, что с самого начала не давало ему покоя: слишком веселыми казались эти двое, слишком беззаботными. Так не бывает. — Собственно, я поэтому хотел, чтобы целительница пришла с тобой. Мы…
Фразу он договорил в один голос с женой:
— …хотим попросить о помощи.
Джа-Джинни перевел взгляд на Эсме — она тотчас выпрямилась, подобралась, словно перед прыжком и ледяную воду.
— Я готова помочь. Что произошло?
…В самом начале минувшей весны Люс упал с дерева. В этом не было ничего необычного — мальчишкам его возраста свойственно лазать где ни попадя и, конечно, падать. Даже то, что он сломал руку, не так уж сильно испугало Агнес: в годы своей юности она видела немало по-настоящему страшных ранений. Приглашенный лекарь — постоянного целителя в Лейстесе не было, служители Эльги появлялись и уходили с попутными фрегатами — соорудил лубки из тонких дощечек и выразил надежду, что через пару месяцев от перелома останутся только воспоминания. «Молодые кости срастаются быстро», — сказал он и исчез в неизвестном направлении.
К концу весны стало понятно: кость срослась, но как-то странно — Люс с трудом мог разогнуть руку. Скодри забеспокоился, стал приглашать целителей, но они лишь головами качали. Слишком поздно, надо было сразу, мы ничего не можем сделать…
Время шло, рука мальчишки все больше теряла подвижность, пока не перестала шевелиться вовсе. Но всю глубину несчастья они осознали, лишь когда заметили, что больная правая рука стала тоньше левой…
— Мне нужно его осмотреть, — сказала Эсме и поднялась из-за стола. От ее смущения и робости не осталось и следа. — Где он?
— Наверху. — Скодри тоже встал. — Пойдемте.
Когда они вошли в небольшую комнату на втором этаже, Люс сидел за столом, неудобно изогнувшись, и левой рукой старательно выводил что-то на листе бумаги, от сосредоточенности прикусив кончик языка. Он так увлекся, что не сразу заметил посетителей.
Мальчишка был похож на мать — такой же худощавый, маленький, с тонкими чертами лица. Он заметно подрос со дня их последней встречи. Джа-Джинни вдруг подумал, что ребенок вряд ли знает правду о бурной молодости Скодри: видно было по глазам, что Люс души не чает в своем отце, как и в матери. Их вполне можно было бы назвать счастливой семьей, если бы не увечье, отравлявшее жизнь не только мальчику, но и его родителям.
Люс поначалу оробел от неожиданности, но быстро пришел в себя — встал из-за стола, поклонился. Его правая рука была согнута в локте и прижата к груди; пальцы чуть заметно шевельнулись, но не более того. Когда, поклонившись, Люс выпрямился, рукав соскользнул, и крылан увидел: мышцы от локтя до запястья усохли, кожа потемнела.
«Его лицо — сама доброта. Никогда бы не подумал, что Зубастый Скодри родит воплощенную невинность…» — подумал крылан, и ему тотчас сделалось совестно за сарказм.
— Люс, мы привели гостей! — От волнения голос Агнес сделался хриплым. — Мы решили, ты обрадуешься…
— Капитан Крейн! — восхищенно проговорил мальчик. — И Джа-Джинни! Я… я так рад! Я так давно вас не видел, капитан!
— Прости, я был слишком занят, — Кристобаль виновато развел руками. — Но у меня есть в запасе кое-какие новые истории.
— С удовольствием их послушаю! — Улыбка Люса померкла. — Только вот записать не смогу. Я никак не могу научиться держать перо в левой руке.
Краем глаза Джа-Джинни заметил, как Агнес отворачивается и украдкой вытирает слезу. Скодри тронул локоть жены, и на его лице отразились такие тоска и беспомощность, что Джа-Джинни почувствовал озноб. Даже будь пират сейчас моложе на двадцать лет, в зените славы, — он не сумел бы помочь собственному сыну, хотя не остановился бы ни перед чем. Просто есть в мире вещи, которые не купишь за золото и не заставишь отдать под угрозой страшной смерти.
Но существуют целители, которых можно попросить о невозможном…
— Позволь мне осмотреть тебя? — Эсме, до этого скромно прятавшаяся за широкой спиной капитана, скользнула к мальчику. Люс удивленно заморгал, только теперь заметив девушку. — Я целительница.
На мгновение лицо Люса стало больше похожим на отцовское.
— Пожалуйста, — с горькой иронией сказал он, протягивая Эсме руку. — Мне не привыкать к осмотрам… — тут он отвернулся, чтобы скрыть предательский блеск в глазах.
Эсме усадила пациента на кровать, сама опустилась рядом. Ненадолго в комнате стало очень тихо: целительница, закрыв глаза, ощупывала руку Люса; мальчик сидел тише мыши, а остальные наблюдали затаив дыхание.
Наконец Эсме закончила. Выражение ее лица показалось крылану странным: она словно разговаривала с кем-то в мыслях, пыталась кого-то убедить…
— Я… — начала она и смущенно замолчала, взглянув на Люса, а потом на Скодри и Агнес. Старый пират не успел ответить на невысказанный вопрос Эсме — сын опередил его:
— Прошу вас, не скрывайте ничего! Я не маленький уже и хочу все знать! Пожалуйста…
Скодри еле заметно кивнул.
— Хорошо. — Эсме опустила взгляд. — Сломанная кость неправильно срослась. С каждым днем мышцы руки отмирают, и если оставить все как есть, ты вскоре не сможешь шевелить и пальцами.
При этих словах Люс сильно побледнел, но ничего не сказал.
— Собственно говоря, есть один-единственный способ… я не знаю даже, как начать… — Эсме шумно вздохнула, собираясь с духом. — Можно заново сломать руку в том же месте, и тогда я сумею ее срастить правильно. — Завидев проблеск надежды на лице мальчишки, она торопливо добавила: — Но есть одна сложность. Перелом слишком близко к локтевому суставу, и если его повредить, то… в общем, может оказаться, что ты будешь страдать напрасно… или все станет еще хуже, чем сейчас.
Люс мгновенно сник.
— Значит, все зря… — скорбно прошептала Агнес. — А я так надеялась…
— Погодите! — перебила Эсме, хмуря брови. — Я еще не закончила. Все дело в том, что нужно ломать точно в том месте, где я покажу… а для такой точности нужны сильные руки… сильные пальцы… — Она снова умолкла на мгновение. — Пальцы магуса.
Ухмылка Скодри напомнила Джа-Джинни о том, кто перед ним стоит.
— Значит, надежды нет, — сказала Агнес. Ее супруг молчал. — Единственный магус на острове — Ворон-алхимик. Я попросила бы его, но этот старик ни с кем не разговаривает… он то ли дал обет, то ли просто сошел с ума. Никто не знает даже его имени…
Джа-Джинни оторопел. Он слышал о Вороне, который отказался от собственного имени и покинул клан: это был очень старый магус, знавший еще покойного Капитана-Императора, отца Аматейна. Никто понятия не имел, отчего влиятельный алхимик вдруг оставил дом, семью, друзей и пустился в странствия, не взяв с собой ни единой книги. «В чем был, в том и ушел!» — рассказывали потом немногие очевидцы этого странного поступка. И с тех пор, вот уже больше сорока лет, он перебирался с острова на остров, нигде не задерживаясь надолго…
«Безымянный алхимик здесь?!»
Крылан задрожал. Он узнал о Вороне четыре года назад, когда совсем отчаялся обнаружить хотя бы одну ниточку, ведущую к цели его поисков. «Ищи Безымянного! — сказали ему. — Если кто и может помочь тебе, то только он!» Но в самом ли деле это тот самый магус? Существовала одна примета, и Джа-Джинни торопливо спросил, хотя и понимал, насколько неподходящий момент выбрал:
— Агнес, а у него… у него случайно нет шрама на лице?
— Есть, — ответила женщина. Она была так поглощена словами Эсме, что даже не удивилась. — Большой ожог на правой щеке… напоминает щупальца кракена.
«Я нашел его!» Джа-Джинни отвернулся, чтобы никто не заметил на его лице внезапную радость. «Нашел!» Крылану хотелось танцевать. Он вовсе не был уверен, что Безымянный окажется полезен, но надежда, столь неожиданно обретшая второе дыхание, теперь билась и рвалась на волю, словно обезумевшая лошадь в стойле…
— Но он слишком высокомерен, чтобы согласиться. А пока судьба занесет в Лейстес другого небожителя, времени пройдет немало… — прошептала убитая горем женщина.
— Гораздо меньше, чем вы думаете. — Крейн обращался к Скодри, но смотрел на целительницу — пристально, не мигая. — Я готов помочь, если вы не против.
«Проклятье…»
Джа-Джинни прикусил язык, едва не выругавшись вслух: теперь ему стало понятно, отчего целительница так странно себя вела. Она все сделала правильно, дала капитану возможность самому выбирать… и он выбрал.
— Делайте, что надо, — тихо проговорил Зубастый с каменным выражением лица.
Его жена ничего не сказала, но ее взгляд, устремленный на Кристобаля Крейна, был весьма красноречив. Джа-Джинни посмотрел на капитана — тот снял куртку и подворачивал рукава рубашки. Эсме сидела спокойно — прямая, сосредоточенная. «Что творится у целительницы в голове, когда она вот так смотрит?» Крылан подсел к Люсу; мальчик всячески старался сохранять спокойствие, но в его взгляде то и дело пробивалась паника. Он очень хотел показать себя настоящим мужчиной, но отчаянно боялся боли…
— Капитан рассказывал тебе, как ему пришлось однажды охотиться на самого себя? — Когтистый палец человека-птицы аккуратно прикоснулся к подбородку Люса и заставил мальчика повернуть голову. «Вот так. Нечего тебе на них смотреть».
— На самого себя? — удивленно повторил ребенок, и любопытство пересилило страх. — Это как же?
— А вот так… — Эсме что-то объясняла капитану — так тихо, что Джа-Джинни видел только ее шевелящиеся губы. Крейн кивал; выражение его лица выдавало напряженность и сосредоточенность. — Ты ведь знаешь, что в имперских портах у капитана Крейна другое лицо и другое имя? Как-то раз в порту Кейлис нас нанял один человек. Он сказал, что торгует шанисскими коврами и что его обманули компаньоны… дескать, мы нужны, чтобы помочь в розыске этих людей. Он хорошо заплатил, а взамен поставил очень интересное условие: в каждом порту он будет называть следующий город, и только. Все прекрасно, возим мы его из порта в порт, а на пятой остановке…
— На шестой, — послышался голос Крейна. Собственно, эту историю должен был рассказывать он, потому что Джа-Джинни все время, пока на борту находился чужак, просидел в трюме, изнывая от скуки.
— Да, на шестой… этот человек заболел, и очень серьезно. — Джа-Джинни не стал уточнять, что причиной болезни была некая сушеная трава, которую пассажиру подсыпали с молчаливого согласия капитана. — Мы решили на всякий случай проверить его бумаги и обнаружили, что честный купец — на самом деле имперский агент, который выслеживает — кого? Правильно. Кристобаля Крейна и его фрегат. Самое интересное, агент, хоть и был весьма умен, искренне верил, что находится на фрегате обыкновенных контрабандистов, хотя и жуликов, но мелких. Ему нужна была рыбка по крупнее. И тут капитан…
Щелк!
Краем глаза Джа-Джинни успел разглядеть, как Крейн едва прикоснулся к руке мальчишки: она сломалась легко, словно сухая ветка. Тело Люса выгнулось дугой, по подбородку побежала струйка крови — он прикусил губу, — но в этот миг за дело принялась Эсме.
Из-под ладоней целительницы вырвалось такое яркое сияние, что крылан на мгновение зажмурился. Когда он открыл глаза, то первым делом увидел, как Люс смотрит на Эсме и недоверие в его взгляде сменяется надеждой.
— Мне не больно… — прошептал мальчик. — Совсем не больно…
Отблески золотистого света ложились на неподвижное лицо Эсме, придавая целительнице совершенно неземной вид.
— Смотрите! — вдруг восхитился Люс. — Она же… она похожа на статую Заступницы в портовой часовне! Правда?
Скодри, а потом и Агнес приблизились к кровати сына.
— Ты прав… — слегка растерянно проговорила Агнец. — Они так похожи, словно эту статую с нее ваяли. Капитан, вы ведь были в нашей часовне?
— Очень давно, — лаконично отозвался Крейн.
«Врешь ты все, — подумал крылан с беззлобной усмешкой. — Не был ни разу, и я даже знаю почему». А вот сам Джа-Джинни был — но в тот год еще никакой статуи Эльги там не оказалось. Вероятно, ее установили потом: не иначе кто-то из богатых пиратов исподволь замаливал грехи.
— Обязательно отведите туда Эсме! — попросила Агнес. — Это просто чудо… сходство необыкновенное…
Исцеление между тем продолжалось: рука Люса менялась на глазах — болезненный желтый цвет кожи сменился здоровым загаром, в отмершие мышцы возвращалась жизнь. Мальчик, сосредоточенно нахмурившись, уставился на свои пальцы, словно хотел взглядом заставить их шевельнуться.
— Все! — выдохнула Эсме и упала без сил. Крейн еле успел ее подхватить.
— Ну же, Люс! — Агнес стиснула локоть мужа, но не двинулась с места, как будто неосторожное движение могло спугнуть птицу удачи, ненароком залетевшую в их окно. — Люс…
Он вытянул руку, согнул пальцы. Сжал кулак. И заплакал.
…Эсме пришла в себя и оглядела собравшихся в комнате людей. Поначалу ее взгляд не понравился крылану — уж слишком он был сонный, смурной, — но постепенно силы к ней возвращались.
— Ты в порядке? — спросил магус, сидевший на корточках возле кровати. Девушка кивнула. Джа-Джинни ясно видел по ее лицу: Эсме считает себя виноватой в том, что капитану пришлось выдать свою тайну, но слишком устала для угрызений совести. Кристобаль, сохранявший невозмутимый вид, помог ей встать.
Люс, которого обнимали родители, восторженно глядел на своих спасителей, но постепенно он осознал, что тишину, повисшую в комнате, иначе как напряженной назвать нельзя. «Капитан…» — начал он и осекся.
Скодри и Крейн смотрели друг на друга, почти не мигая. Магус первым отвел взгляд; взял со спинки кровати свою куртку, небрежно перебросил ее через плечо.
— Я рискну попросить вас всех, чтобы произошедшее в этой комнате не покинуло ее пределов, — сказал он с легкой улыбкой. — Хотя, конечно, вы вольны мне слова не давать.
— Мы никому не скажем, — быстро проговорила Агнес. — Это останется тайной. Правда?..
Скодри прищурился.
— Из какого ты клана?
— О, Заступница! — Крейн скривился. — А раньше это для тебя не имело значения…
— КЛАН! — зарычал Скодри. — Назови свой клан! Джа-Джинни отступил к окну и увлек за собой Эсме — целительница была слабой и безвольной, словно тряпичная кукла. «Второй этаж… взлететь не сумею, наверное… хоть попытаюсь…»
— У меня нет клана, — бесстрастно ответил Крейн. — Я сам по себе, устраивает тебя это или нет. А теперь разреши мне уйти или прикончи прямо сейчас!
Невыносимо долго они снова сверлили друг друга взглядами, а потом Скодри отступил, увлекая за собой жену и сына.
— Благодарю. — Магус склонил голову. — Что ж, спасибо за интересный вечер, но пора и честь знать.
Он прошел мимо хозяев дома, не забыв улыбнуться Люсу.
Джа-Джинни и Эсме последовали за своим капитаном.
Когда они вышли на улицу, Крейн вдруг замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Джа-Джинни замер, сжимая запястье Эсме: он увидел, как руки магуса от кончиков пальцев до локтей покрылись искрами — теперь их было намного больше, чем тогда, в таверне.
— Джа-Джинни… — хрипло проговорил Крейн. — Мне нужно… побыть одному.
— Не вопрос, капитан, — сказал крылан, с трудом заставив себя говорить спокойно. — Мы доберемся до гостиницы и сами.
— Отлично. Присмотри… за всем…
И он растворился в темноте, не дожидаясь ответа. «Присмотри за всем» — значит, капитан исчезает не на одну ночь. Что ж, такое уже случалось раньше. Джа-Джинни взглянул на Эсме — что она сделает? О чем спросит? Но девушка промолчала.
Крылан и целительница молча шли по темной безлюдной улице. Негромко цокали по мостовой когти Джа-Джинни, да постукивали деревянные подошвы сандалий Эсме; над спящим Лейстесом разносилось мелодичное пение цикад, а где-то впереди море ворчливо билось о каменный пирс.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Джа-Джинни и тотчас понял, насколько глупо прозвучал вопрос. Прохладный ночной воздух помог Эсме немного взбодриться, но она по-прежнему выглядела уставшей.
— Спать хочется, — тихо ответила целительница. — Интересно, сколько дней ушло…
Крылан резко остановился.
— Ты о чем?
Эсме криво улыбнулась, вздохнула — она выглядела как человек, которой ненароком выдал свой секрет и теперь понимает, что придется объяснять слишком многое.
— Моя сила делится на две неравные части. Большую я использую, когда исцеляю больных, а меньшая необходима мне самой, чтобы жить. Понимаешь?
— Не очень… — честно признался крылан.
Она опять вздохнула.
— Целители для того и пьют снадобья, чтобы не черпать силу из собственного тела, поскольку она быстро закончится, и тогда… все еще не понял?