«Надо было пойти работать в милицию», — вдруг подумал Дронго. Еще тогда, когда полиция в Баку называлась милицией. Нужно было настоять на этом. Однако он точно знал, что долгая работа в полиции неизбежно приводит к определенным штампам. Десятилетиями имея дело с преступниками, профессиональные сыщики превращаются в опытных специалистов по расследованию преступлений, но успех им сопутствует только тогда, когда преступники действуют по хорошо знакомой схеме. А так как в 99 процентах случаев они именно так и поступают, установить истину и задержать нужного человека совсем не трудно. Другое дело, когда обычный следователь или замороченный инспектор уголовного розыска сталкивается с неординарным, умеющим мыслить негодяем. Тут наработанные схемы не подходят, только сыщик об этом даже не подозревает. За много лет он приобретает свой собственный опыт, и ему бывает трудно перестроиться.
Хорошо, если среди коллег попадается такой выдающийся аналитик, как Доул, или такой понимающий человек, как Брюлей. Но чаще следователи — обычные люди. И они не любят и не хотят применять нестандартные приемы, как комиссар Террачини, который явно негативно относится ко всем предложениям Даббса и Дронго. И его можно понять — все эти модные интернетовские приемы не для него. Он даже не догадывается, что незаметно остался в двадцатом веке, не принимая разнообразные технические новинки в виде Интернета и компьютерных сообщений.
А «джеки-потрошители» появляются и в новом веке. Казалось бы, наука достигла уже такого прогресса, что о человеческом характере, его отклонениях, его возможных мутациях известно все. Но маньяки с пугающей регулярностью возникают снова и снова, заставляя остальных задумываться над тем, откуда они берутся и что их порождает.
Лондонский «потрошитель» девятнадцатого века стал широко известен. Наверняка такие же маньяки были и в другие времена, в других городах, только их «подвиги» не получили столь же громкой огласки. Люди приписывали их Сатане. Позже Фрейд объяснил, что причины, способные толкнуть на подобные зверства, надо искать в детском подсознании, но кто в Средневековье мог над этим задумываться? А теперь каждое убийство многократно тиражируется средствами массовой информации. И убийца становится таким же популярным, как известный актер или знаменитый спортсмен. Может, и наш «мясник» хочет такого же признания? Может, поэтому так настойчиво и старается привлечь к себе внимание? И все его письма, сообщения — это попытка преуспеть столь нелепым способом? Нет, нет и еще раз нет. Тогда он просто убивал бы, не доставляя своим жертвам ужасных страданий, не устраивая этих нелепых ритуалов. Нет, он психопат, и бессмысленно искать мотивы его поступков. Ясно, что у него сильные психические отклонения, которые нужно лечить. Правда, ни один суд в мире не согласится отпустить его на лечение. Как не отправили на лечение «чудовище из Шарлеруа» Марка Дютро и ростовского Чикатило, хотя, конечно же, судьи понимали, что перед ними абсолютно больные люди. Но они точно так же знали, что перед ними не просто больные, а настоящие нелюди, не имеющие права на существование. Поэтому и приговаривают-таки маньяков к высшей мере — не важно, пожизненное ли это заключение или смертная казнь, — фактически абсолютно нарушая закон, попирая все нормы права. Но с человеческой точки зрения судьи действуют правильно. Как и врачи-психиатры, не позволяющие маньякам укрыться за своей болезнью. Они признают их вменяемыми и позволяют безжалостно уничтожить. Это и есть месть общества таким типам. Попробуйте сказать родственникам жертв маньяков или обычным обывателям, что этих несчастных надо лечить, а не судить. Никто не поймет такой точки зрения даже в «просвещенной» Европе. Люди еще не готовы отказаться от мести и от варварского принципа «око за око». А может, и правильно, что не готовы? Никто не знает точного ответа на этот вопрос…
Дронго услышал, как открывается дверь. На пороге стояла Луиза. Она прошла в ванную комнату в костюме Евы, даже не накинув на себя простыни. У нее было красивое, тренированное тело никогда не рожавшей женщины. Глядя ему в глаза, она подошла ближе и сказала:
— Ты мог бы меня и разбудить.
Ему всегда было неудобно стоять голым перед женщинами. Даже перед очень близкими женщинами. Моральные установки, глубоко заложенные в детстве, не позволяли появляться перед ними в таком виде. Он неловко повернулся боком, понимая, насколько смешно выглядит. Луиза улыбнулась:
— Я-то думала, что у тебя нет комплексов.
— Когда на меня смотрит такая красивая женщина, у меня появляется масса комплексов, — проворчал недовольный Дронго.
— Увы, здесь слишком маленькая ванна, а то я попыталась бы побороться с твоими комплексами, — Луиза повернулась, чтобы выйти, но он окликнул ее. Она обернулась.
— Подожди, — попросил Дронго, стараясь не обращать внимания на свой вид. — Ты можешь ответить мне искренне на один вопрос? Только не смейся. Почему ты выбрала меня? Почему не Маурицио? Почему не кого-то другого? Здесь был мой белорусский коллега. Он гораздо моложе, примерно твоего возраста.
— О, у вас очень серьезные комплексы, синьор Дронго, — заметила Луиза.
— Понимаю. Но мне это важно знать. Только не говори, что тебе нравятся мужчины моего возраста. Я все равно не поверю.
— Ты остановил меня, чтобы обидеть? — спросила она достаточно ровным тоном.
— Нет, но я хочу знать.
— Психологический опыт явно не удался. Я не знаю ответа на этот вопрос. Мне либо нравится мужчина, либо не нравится. Безо всяких причин. Разве у тебя не бывает так по отношению к женщинам? Надеюсь, ты не думаешь, что с твоей помощью я собираюсь устроить свою карьеру или хочу выйти за тебя замуж? Тем более что ты уже женат, а у нас в Италии таким фактам придают большое значение. Это невозможно объяснить, но я столько слышала о Дронго, что ты казался мне столетним старцем, который сидит на стуле и выносит свои решения. А ты оказался милым и умным человеком, с чувством юмора и подвижным телом. Я сказала обо всех твоих достоинствах или мне нужно продолжить?
— Извини, — улыбнулся он, — теперь я все понял.
— И насчет Маурицио… — добавила Луиза. — У него есть подруга, с которой он вел многочасовые переговоры по телефону. И кстати, она дико ревновала его ко мне. Поэтому он боялся подойти ко мне ближе чем на метр.
Луиза вышла из ванной, не видя, что Дронго счастливо улыбнулся. А еще через полчаса они уже сидели перед Террачини, который хриплым голосом давал указания. Было ясно, что преступник, пропустивший вчерашнюю ночь, попытается взять реванш именно сегодня. Поэтому из Рима были срочно вызваны еще два вертолета, снабженные приборами ночного видения. Террачини разъяснял полицейским, где и как им следует патрулировать. За каждой группой закреплялся определенный участок. Брюлей, не расставаясь со своей трубкой, молча наблюдал за своим итальянским коллегой. Когда Террачини закончил и поднял голову, французский комиссар неожиданно добавил:
— И обращайте внимание на все пары, которые будут проходить мимо вас. Если заметите, что мужчине за сорок или в районе сорока, это должно вас насторожить. В таком возрасте обычно не ходят на любовные свидания. Приглядитесь, как он себя ведет, как относится к своей спутнице.
При этих словах комиссара Брюлея Дронго глянул на Луизу. Она закусила губу, словно эти слова были продолжением их разговора в ванной.
— Я не стал бы так решительно ставить крест на сорокалетних мужчинах, — вмешался Даббс, — среди них встречаются и нормальные люди, которым нравятся молодые женщины.
— Разумеется, — спокойно согласился Брюлей, — я думаю, синьор Террачини даст на этот счет специальные указания. Если в городе встретят вас или мистера Дронго, прогуливающихся с молодыми женщинами, думаю, для вас будут сделаны исключения. — Он посмотрел на Дронго, и тому показалось, что Брюлей уже знает обо всем. И не только об их отношениях с Луизой, но даже каким-то неведомым образом о состоявшемся лишь полчаса назад их разговоре в ванной комнате. Или у великих сыщиков особый дар все знать?
— По местам! — приказал Террачини.
Все шумно поднялись. Дронго почувствовал на своем плече тяжелую руку Брюлея.
— Красивая женщина, — сказал он, кивая в сторону уходящей Луизы. — Но учти, она сотрудник полиции и сегодня будет выполнять такое же ответственное задание, как и ты. Понимаешь, о чем я говорю?
— Не совсем, — признался Дронго.
— Твоя задача вычислить сегодня «стаффордского мясника» и меньше думать о бедрах этой прекрасной синьориты. Ты меня понял?
Дронго улыбнулся. Да, Брюлей умеет видеть и слышать сквозь стены. А может, его номер по соседству? Нужно будет узнать, где он остановился. И хотя было совершенно ясно, что даже в соседнем номере комиссар не мог услышать их разговора, это невольно прибавило ему оптимизма. С таким мастерством комиссара Брюлея они непременно найдут преступника.
Глава 15
Очевидно, Террачини обладал своеобразным чувством юмора, поскольку и на этот раз отправил Дронго дежурить у дворца Питти, на противоположном берегу реки. Обойдя дворец, можно было увидеть самую высокую башню Флоренции — башню Синьории, но отсюда было слишком далеко до центральной площади, где мог появиться преступник. С другой стороны, именно Дронго предложил особенно внимательно проверить сады Боболи, находящиеся за дворцом. Вероятно, поэтому комиссар Террачини и решил, что неугомонному гостю будет полезно отправиться на другой берег, а заодно и Даббса оставил в центральном участке, поручив ему систематизировать поступающие данные. Комиссару Брюлею он доверял, считая его своим коллегой, а остальных гостей лишь терпел и делал все, чтобы они поменьше вмешивались в ход расследования.
В Италии, где сосредоточено больше половины всего мирового культурного наследия, в любое время года полно туристов. Не стала в этом отношении исключением и холодная весна 2004 года, когда по всей стране была объявлена охота на «стаффордского мясника».
Во Флоренции большинство туристов в вечернее время находились в центральной части города, заполняя закрытые рестораны и кафе, гуляя по улицам вокруг площади Республики. Отсюда до галереи Уффици, где находится башня Синьории, можно дойти за несколько минут. Именно поэтому этот район считался наиболее опасным, и тут чуть ли не на каждом шагу дежурили переодетые сотрудники полиции. Нужно отметить, что, несмотря на почти зимнюю погоду и вечернее время, многие магазины работали допоздна.
Дронго вместе с двумя сотрудниками полиции бесцельно мерз, обходя со всех сторон Палаццо Питти. Было восемь градусов тепла, но ему и его спутникам-итальянцам такая температура казалась слишком низкой. Хорошо хоть не было снега, как в Болонье, где его столько намело — Дронго это видел по телевизору, — что встали все автомобили. Его не спасал даже новый плащ, купленный в Риме. В такую погоду нужно ходить либо в пальто, либо в дубленке. Итальянцы в их легких куртках мерзли еще больше. Но оба офицера полиции героически сопровождали эксперта в его «экскурсиях» вокруг дворца.
В десятом часу вечера один из них предложил выпить горячего кофе. Дронго не очень любил кофе, но согласился, чтобы не отказывать молодым коллегам. В небольшом кафе они сели за столик. Пока ждали кофе, Дронго смотрел на улицу и обратил внимание, как мерзнет пожилой афроамериканец, неизвестно каким образом попавший во Флоренцию. Это заставило его вспомнить, что еще десять-пятнадцать лет назад в Италии крайне редко можно было встретить темнокожего человека. Только если это был иностранец. Но все стремительно меняется. Теперь уже почти во всех крупных городах Италии есть арабские, пакистанские, китайские, индийские, африканские мини-колонии. Такие же изменения Дронго видел и в других странах. Особенно они заметны в Англии, Франции, Германии. На улицах немецких городов ныне даже преобладают русский и турецкий языки, поскольку эмигрантов из России и Турции сюда перебралось несколько миллионов.
Дронго понимал, что происходит глобальное перемещение народов и дряхлеющая Европа просто вынуждена принимать такое количество эмигрантов, чтобы выжить. И абсолютное большинство переселившихся сюда из других стран людей будут трудиться на благо новой родины. Но Европа при этом становится другой, совсем другой, не похожей на старую, уютную и такую понятную. И к ней нужно приспосабливаться.
Однако эта миграция вызывает ненависть ретроградов, которые не желают видеть реалии нового времени. Они голосуют за националистов, призывают к жесткой эмиграционной политике, не понимая, что невозможно остановить движение времени. Дронго представил, какие выступления прозвучат в Европарламенте, когда станет широко известно о «стаффордском мяснике». Это сразу даст повод правым партиям обвинить левых в популизме при принятии Шенгенского законодательства и объединении континента.
— Сегодня очень холодно, — осторожно заметил один из офицеров полиции.
— Да, — согласился Дронго, — холодно. — И снова посмотрел на афроамериканца, стоящего перед кафе в легкой синей куртке и поношенных джинсах. «Говорят, в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выпустит. Кажется, так звучит эта пословица. В такую погоду… в такую погоду… Этот маньяк должен получать удовольствие от самого процесса. А значит, не станет мерзнуть в такую погоду. Ему понадобится помещение. Помещение, чтобы сделать свое дело… В такую погоду…»
— Дайте рацию, — приказал он офицеру и, схватив ее, громко произнес: — Комиссар Террачини, говорит Дронго. Полагаю, что сегодня он не выйдет на улицу. Ему понадобится помещение. Вы слышите меня? Нужно обратить внимание на все помещения, в которых…
— Прекратите! — прохрипел разгневанный Террачини. — Сначала вы сами называете Флоренцию, а потом отказываетесь от своих слов. Нас слышат четыреста офицеров полиции, которые дежурят по всему городу. Не нужно ничего говорить. — И он отключился.
— Пойдемте, — мрачно предложил Дронго, возвращая рацию, — пора на дежурство.
Офицеры торопливо поднялись.
На улице стало еще холоднее. Дронго поежился, поднял воротник плаща. Наверное, он первый и последний человек в мире, вышедший на дежурство в плаще от Бриони. Все-таки пижон. Кажется, «Бриони» любил Уорд Хеккет. Дронго встречался с ним в 97-м. Как давно это было! Словно за эти годы прошло несколько эпох. Хеккет тогда выстроил безупречную комбинацию, чтобы скомпрометировать одного из ведущих бизнесменов России. Все, казалось, рассчитали до мелочей и все-таки допустили одну оплошность. Не учли движения солнца и смонтировали свой провокационный ролик, игнорируя этот важный факт. Хеккет тогда проиграл и уехал из Москвы. Теперь все это кажется детскими шалостями по сравнению с тем, чем Дронго с коллегами приходится заниматься сейчас. И даже убийство девушки в московском отеле было всего лишь единичным актом драмы, а не такой многоходовой трагедией, которая разыгрывается здесь.
Возможно, когда-нибудь кто-нибудь напишет об этих их приключениях, сделав его главным героем, выследившим преступника. В романе в последний момент они, конечно, спасут женщину и накажут злого маньяка. И никто при этом не вспомнит, как он мерз на другом конце города, пока основные события разворачивались совсем в ином месте.
До чего же складно и красиво все происходит в фильмах и книгах о таких злодеях. И как страшно и больно, когда это случается на самом деле. Наверное, ни один писатель, описывающий ужасы подобных преступлений, не видел настоящих жертв, не чувствовал особого запаха разлагающегося тела, не дотрагивался до убитых. Может, так и должно быть? И обывателю ни к чему знать все эти жуткие подробности. Но с другой стороны, знать — значит понимать ситуацию. Почему молодые женщины так легко знакомятся с маньяками? Неужели они не понимают, как могут быть опасны случайные знакомства? Почему дети так легко идут на контакт с чужими взрослыми? Неужели дома их не учат, что так нельзя делать? Сколько подобных преступлений можно было бы избежать, если бы люди были немного более внимательны, более ответственно относились к собственной жизни.
— Внимание, — услышал Дронго по радио, — мы слышим женские крики на виа дель Проконсоло. Все мобильные группы быстро в ту сторону. Мы слышим женские крики.
— Там что-то случилось, — сказал один из офицеров, в руках у которого была рация.
— Может, они его наконец схватят, — предположил второй.
Все придвинулись поближе к рации. Но слышны были только приказы, которые отдавались мобильным группам, стягивающимся вокруг той улицы. Дронго нахмурился. Неужели «мясник» нарушил собственные правила? Ведь никто никогда не слышал криков женщин. Почему всех оттягивают на одну сторону?
— Где находится эта виа дель Проконсоло? — спросил он.
— Если смотреть с нашей стороны реки, то справа от площади Синьории, — пояснил офицер с рацией, — примерно метрах в ста за площадью Флоренции.
— Там строится новое здание, — добавил второй. — Уже третий год.
— Стройка? — возбужденно переспросил Дронго. — Заброшенная стройка?
— Почему заброшенная? — удивился офицер. — Я же говорю, что там строят новое здание. В центре города запрещено строительство новых зданий, но там разрешили, уж очень ветхим было старое строение…
— И по ночам строят?
— Нет…
Дронго почти выхватил рацию из рук офицера.
— Будьте осторожны! — крикнул он.
Офицер изумленно смотрел на него, ничего не понимая. Рация доносила только треск и шум, но никаких приказов больше не было слышно. Все ждали сообщения.
— Здесь никого нет, — раздался наконец чей-то голос, — мы все осмотрели.
— Но там слышались женские крики, — возразил Террачини. — Я хочу, чтобы вы все внимательно проверили. Понятно? Очень внимательно. Минуту назад в полицию позвонил хозяин пиццерии, которая находится напротив стройки. Он тоже слышал крики женщины о помощи. Оставайтесь на месте, мы вышлем к вам еще несколько человек. Нужно осмотреть всю стройку более внимательно. Найдите инженера, который занимается этим проектом, и строителей…