— Ну... — нерешительно согласилась потенциальная невеста Гийома, скрипя тонюсенькой полоской мини.
— А что это значит?
— Покажи-ка письмо... Ну, это вроде бы значит, что он любит танцевать на столе с высоким дауном...
— Правда?! Идиот...
«Я понял, — ответил Петя. — Я согласен. Где спрятаны дневники, вы знаете?»
«Нас никто не подслушивает?» Петя оглянулся.
«Никто. Это закрытая линия связи. Где дневники, Мойл?»
— Да, — сказала девица в трубку, — это Международное агентство знакомств «Офелия». Кого? Минуточку. Юрий Николаевич! Вас. Голос детский — сын, кажется.
Юра Вольнов подошел к телефону:
— Але. Привет, сынуля. Что-то случилось?
Некоторое время он напряженно слушал, изредка вставляя «ага», «ну» и «понял». Потом лицо его неожиданно по серело, трубка выпала из безжизненных пальцев. Юра медленно опустился на стул.
«В полу кабинета заведующего хирургическим отделением Военно-медицинской академии есть тайник, — передавал Мойл. — Дневники спрятаны в сейфе. Шифр — буквенный. Название корабля, чье кормовое украшение находится над ; главной лестницей Военно-морского музея. В Петербурге. Это у вас в городе. Вам будет очень просто узнать его. И изъять дневники. Вы на связи, Пьеро?»
— Что случилось, Юрий Николаевич? — встревоженно спросила девица.
— Мне домой надо, — прохрипел Юра.
— С кем-то плохо, да?
— Д-да... С сыном...
«На связи», — медленно отстучал Петя.
«Ты должен найти их. Пьеро. До завтрашнего вечера. И переслать мне по факсу. Справишься?»
«За миллион баксов в Кремль проникну», — храбро пообещал Петя, испуганно взглянув на друга. Но оторваться сейчас ОТ компьютера не мог: взор его застилали зелененькие купюры.
— Я же говорил ему, чтоб никогда не трогал мой компьютер! — вдруг заорал Юра Вольнов. — Негодяй! Убью!
«В Кремль не надо, — возразил редактор, или кто там это был на самом деле. — Там нет ничего интересного. Дневники Вавилова — вот что представляет настоящую ценность. Так я могу положиться на вас. Пьеро?»
«Разумеется, Мойл».
Юра заплакал — горестно, неудержимо, навзрыд. Повернулся к Пете и сообщил:
— Этот маленький негодяй звонит мне и спрашивает:
«Папа, а что такое „ФОРМАТИРОВАНИЕ ДИСКА С:/ ЗАВЕРШЕНО“?»
Эпизод двадцать второй
30 июля, суббота, 14.07 по московскому времени.
Морская болезнь
Петя, чуть наклонясь, читал академически сухие надписи: «Банник с прибойником», «Сдвижной фалылвейерник», «Вспышечник шуфла»... Выставленное в витрине оружие казалось игрушечным. Не верилось, что, подсобляя себе этими штуковинами, каких-нибудь триста лет назад люди сеяли смерть. Старомодные, из эпохи начала восьмидесятых солнцезащитные очки-стрекозы норовили соскользнуть с носа и покончить с собой на паркете. То, что очки больше подходили для женщины, чем для мужчины, Петю смущало не очень, лишь бы бланши скрывали.
А может, выставленное в витрине оружие казалось ненастоящим потому, что вокруг, раскинув паутину ненастоящих снастей, выставляли напоказ лакированные деревянные бока модели старинных кораблей. И хотя некоторые были размером в восемь ксероксов или с настоящий катер, даже подлинные экспонаты они заражали болезнью нереальности.
А может, оружие гардемаринов выглядело фальшивым потому, что рядом с Петей топтались не седоусые румянцевские или суворовские богатыри, а горластые немцы, бесцеремонно тыкающие в экспонаты пальцами и подначивающие друг друга наверняка скабрезными шуточками. Некрасивые девицы-немки из их компании косметикой и вниманием своих и чужих мужчин не пользовались. Худые, обросшие оранжевым пухом, торчащие из шорт ноги немцев казались выточенными из светлых пород дерева, как и корпуса уменьшенных копий фрегатов, некогда принесших славу российскому флоту.
За каким чертом Петю понесло в Военно-морской музей, он и сам не смог бы ответить. Какого рожна он не уймется, для него тоже оставалось загадкой. Так ли уж он верил в обещанные деньги?
Чай, не маленький. Идиота проще убить, чем заплатить ему миллион долларов. И ведь сарацин Мойл даже не объяснил толком, как он собирается передать вереницу зеленоликих президентов. Вспомнилась невеселая кавээновская шутка: «Я тебе по факсу послал миллион долларов»...
Все. Решено. И не стоит откладывать. Сейчас Петя выходит из музея и, никуда не звоня, никому ничего не объясняя, мчится на Витебский вокзал. И отправляется на дачу. И сидит там безвылазно неделю, как улитка в ракушке. А лучше месяц. Заметано.
Но, вместо того чтобы действительно покинуть музей, Петя двинулся дальше, от экспоната к экспонату, задирая голову, чтобы лучше разглядеть развешанные под потолком выцветшие трофейные флаги.
Класса до шестого Петя любил играть в солдатики. У него были две пластилиновые армии — «наших» и французов (влияние добротно скроенных батальных сцен в «Войне и мире» Бондарчука). Каждая армия в сотню штыков. Вместо того чтобы делать домашние задания, Петя, пока родители не вернулись с работы, самозабвенно заставлял свои армии маршировать друг на друга.
И вот здесь, в музее, призраки пацаньих грез вернулись. В голову пришла эдакая фантазия: бриг «Виктория», держа нос по ветру, заходит в борт к чайному клиперу «Лаперуз». Полный абордаж. Зажав зубами кортики, при помощи абордажных крючьев пираты запрыгивают на вражеские ванты. Порох на полках кремневых пистолетов отсырел. Шпицрутены на исходе. У пиратов вплетены в косички горящие труты, чтобы поджигать запалы швырятельных бомб. Босые загрубелые пятки стучат по палубе. Испанский гранд прокусывает воротничок, в котором ампула с цикорием...
Петя опомнился, тряхнул лохмами. Ведь он сюда явился как серьезный, ответственный человек. С поручением.
Но о поручении думать не хотелось. Волны Невы вдруг стали солоней, чем воды Индийского океана, плескались в неправильно прямоугольные иллюминаторы бывшей Биржи, а ныне Музея военно-морских викторий, и шептали красивое слово «аврал»...
Ноги понесли Петю к выходу из музея. Чтобы доставить на Витебский вокзал, а далее целым и невредимым на дачу.
От греха подальше.
Однако не успел Петя поравняться с макетом двадцатипушечного брига «Улисс», как узнал входящего в зал очередного посетителя.
Нет, Петя не обознался. Не мог обознаться. Пусть на человеке вместо солидного костюма были надеты вытертые джинсы, «косуха» и черная футболка под ней. Это был именно он, собственной персоной. И хотя, если верить сообщению Мойла, сей гражданин намедни утонул в Неве, этот неприятный момент, судя по цветущему внешнему виду, не доставил ему особых неприятностей.
Самый пристальный взгляд не мог бы обнаружить во внешности Анатолия Андреевича никаких свидетельств скоропостижной смерти. Ни тебе синего отлива одутловатой кожи, ни вспученного живота, ни трупного окоченения. Странный знакомый был живее всех живых. А это значило, что беднягу Пьеро опять надули. И еще это значило, что обещанный миллион баксов тоже может оказаться эфемерным посулом. Компаньон Мойл, оказывается, любит приврать.
Бочком, бочком, вжав голову в джинсовый воротник, Петя двинулся в глубь корабельно-макетных снастей. Кажется, Анатолий Александрович его не засек. Вот и славно.
Петя обогнул греющуюся в искусственном дневном свете палубу императорской яхты «Ливандия» и добросовестно уткнулся носом в экспонаты, покоящиеся в углу под стеклом: фуражка лейтенанта Шмидта и скрипка лейтенанта Шмидта.
Так мятежный лейтенант еще и на скрипке играл? Как интересно. Петя по принципу страуса: если я не вижу, значит, и меня не видят, постарался целиком уйти в созерцание музейных сокровищ.
Но нежелательной встречи избежать не удалось. Крепкая рука уверенно хлопнула его по плечу. Петя вздрогнул, словно его застукали на воровстве фисташек в супермаркете.
— Опять ты, — устало вздохнул блондин, глядя на Петюню как на несмышленого котенка, снова нагадившего в ботинок. — Я же тебе русским языком сказал: уматывай из города подобру-поздорову!
Петя собрался что-нибудь соврать, но ничего путного в голову не приходило. Тогда он решил просто промолчать, виновато опустив глаза. Буркнул лишь, стараясь, чтоб звучало весомо:
— Тут дело у меня одно осталось недоделанным... Стилистика произнесенного покоробила самого Петра. Кроме того, виноватые глаза и достоинство в голосе выдавали юношу до покраснения ушей своей несовместимостью. Осталось только собирать несуществующие ворсинки на одежде.
— Знаю, знаю, — грустно улыбнулся блондин. — Дело на миллион долларов.
Петя вскинулся, испуганно хлопнул губами, но смекнул, что это просто шутка такая, оборот речи, и ни в чем Анатолий Рудольфович его не подозревает.
— Нет, я действительно собрался отсидеться на даче... Но тут предложили...
Он замолк и смущенно поковырял прыщ на подбородке.
Он замолк и смущенно поковырял прыщ на подбородке.
— Ага, — кивнул блондин. — Мне бы тоже побриться не мешало... Ну что с тобой делать, горе ты мое луковое? Где тебя спрятать, чтоб ты под ногами не путался?
Хутчиш повертел головой, словно собирался присмотреть убежище для юноши прямо здесь, в музейном зале.
Хотел ли Петя, чтобы его спрятали? Наверное, хотел. Лучшего выхода из положения, чем передоверить себя этому прекрасно владеющему обстановкой блондину, и выдумать нельзя было. А может, взять его в напарники и на паях оттяпать зеленый миллион? Уж Анатолия Ивановича проныре Мойлу не надуть.
Все, решился Петя. И уже рот раскрыл, чтобы про Мойловы провокации рассказать... да видимо, плохо провайдер знал себя.
— Анатолий Максимович, — готовый к скандалу, начал запасаться воздухом Пьеро, — почему вы не оставите меня в покое? Неужели так трудно оставить меня в покое!
И, как перед дракой, снял огромные солнцезащитные очки.
Он повысил голос и этим привлек внимание посетителей музея. Удивленные лица выдвигались из-за паутины игрушечных лееров и бушпритов. Очевидно, им поднадоело созерцать дары моря. Любопытно, что бы они сказали, если б узнали, что за неполный рабочий день прапорщик Анатолий Хутчиш по собственной воле перелопатил столько пластов «флотской» информации, что теперь запросто мог садиться за написание «Большой Морской энциклопедии» в двадцати семи томах? Теперь от одного слова «шпангоут» у Хутчиша могла случиться морская болезнь.
— Ты кое-что перепутал, — обдав морозом, взглянул Хутчиш в обрамленные синяками глаза провайдера. — Ты собирался рассказать мне о деле на миллион долларов, а не истерики закатывать.
Анатолий водрузил мигом заткнувшемуся скандалисту очки на нос и вывел из музейного зала. Разочарованные зрители, которым было отказано в динамичном зрелище, вернулись к созерцанию статичных форм.
Вход в зал по бокам от дверей охраняли трехметровые латунные фигуры матроса и офицера-краснофлотца. Только здесь Петя опомнился и попытался вывернуться из веско лежащей на его плече руки. Куда там.
— Не рыпайся, дурик, — подмигнул мегатонник и неожиданно для Пети сам убрал руку. — Я ведь тебе добра желаю.
— А мне сказали, вы утонули, — ни к селу ни к городу признался Петя.
— Не дождутся, — успокоил лихой знакомый.
— Кто не дождется? — с самонадеянностью ночного мотылька Петя захотел приблизиться к огоньку тайны.
— Никто не дождется, — кратко обрубил концы блондин. — Говори лучше, зачем в музей пришел.
Так я тебе все и рассказал, подумал Петя. И его прорвало. Все выложил он вагонному знакомому. И про то, как для дядюшки Мойла ломал компьютерные пароли, и про то, зачем в Москву ездил. И про миллион долларов за дневники Вавилова, и про «дело врачей», и про то, что, по сообщению израильтянина, шифром в сейфе является название эсминца, кормовое украшение которого висит над парадной лестницей музея.
— Это «Гангут», что ли?
— "Гангут", — вздохнул Пьеро, уже жалея, что выговорился.
Анатолий нехорошо прищурился, склонил голову и, глядя в упор в темные стекла Петиных очков, сурово порекомендовал:
— Не лез бы ты в эти дела, провайдер. Мой тебе совет. Если и дальше хочешь радовать мир своим существованием. Забудь о дневниках.
— Почему? — отступил на шаг компьютерщик, всеми фибрами души подозревая в знакомом нечестного игрока.
— По кочану.
Хутчиш облокотился на перила, жестом пригласив Петю сделать то же самое.
— Что ж мне с тобой, непоседой, делать... Площадка перед входом в зал находилась на втором этаже. Вниз вели две надраенные до блеска мраморные лестницы. Их белизну подчеркивали выкрашенные в цвет морской волны стены. А в пролете левой лестницы, прямо перед носом беседующих, помещался установленный вертикально экспонат нестандартного размера — десятиметровая, цвета хаки сигара первой советской баллистической ракеты Р-11ФМ. Привернутая к стальному боку табличка оповещала, что такими ракетами оснащались подводные лодки шестьсот одиннадцатого и шестьсот двадцать девятого проектов.
— Ничего себе дура, а? — кивнул Анатолий на экспонат. — Вот бы такой болванкой да по нашим супротивникам!
— А кто они, наши супротивники? — продолжал совать нос куда не следует отважный Петя. — Японцы, да?
Анатолий Николаевич сложил губы трубочкой и отрицательно покачал головой — дескать, никаких японцев больше и быть не может. Или это означало, что с японцами он уже разобрался?
Потом Хутчиш загадочно улыбнулся:
— Кажется, придумал.
— Что? — Петя решил добиться ответа хоть на один из вопросов.
— Куда тебя деть. Любишь за девушками ухаживать? — Вопрос, требующий не ответа, а очередного вопроса.
— За какими девушками?
— Не за какими, а за какой. Симпатичная девушка. Только нервная немного. Ну, это от волнения. И заметь, если ты ей скажешь, что по просьбе Копперфилда на компьютере проверял его трюки на безопасность, она тебе поверит.
При этом прапорщик подумал, что беседовать о девушке, даже о такой, как Марина, ему гораздо приятней, чем о боевых кораблях и коварных шпионах. Призрак морской болезни шелушился в горле.
— Какая девушка? — переспросил сбитый с толку Петя. — Откуда возьмется? Да что вы мне...
— Милая девушка, с фарфоровым личиком и стройными ножками. Тоже «делом врачей» интересуется. Вы с ней найдете общий язык. Она явится сюда из Эрмитажа через... — Анатолий повернулся к дающему тусклый свет окну, сделал ладонь левой руки лодочкой и приставил к ней указательный палец правой. Посмотрел на тень от пальца. — Сейчас у нас четырнадцать часов двадцать шесть минут. Значит, они появятся через три-четыре минуты. Только ты ее спутнику не хами. Очень негибкий тип.
— Она что, на вас работает?
— Боже упаси! — Анатолий как бы даже испуганно отстранился от Пьеро. — Да ты не беспокойся. Она сама тебе все расскажет. Поразительная особа, совсем не умеет язык за зубами держать.
Последние слова несколько остудили юношу.
— А она хоть в компьютерах шарит?
— Ну ведь не за тем, чтоб вы в «тетрис» на деньги играли, я вас знакомлю, — хмыкнул мегатонник.
Петя хотел спросить: «А зачем вы нас знакомите?», но Анатолий поверх Петиной головы крикнул вниз:
— Артем, друг мой, только давай сразу договоримся — без этих твоих понтовых прибамбасов!
Поднимающуюся по беломраморным ступеням и смотрящую под ноги Марину знакомый голос ужалил, точно шершень. Еще она почувствовала, как свело судорогой руку спутника, поддерживающую ее за локоть. Девушке захотелось бежать прочь. Тут мысль, блестящая, как скальпель, полоснула сознание: но разве она уже не пыталась сбежать? И разве ей это удалось?..
А Артем, ее верный Артем, загипнотизированно сделал следующий шаг по ступеням вверх. Предатель. Ей ничего другого не оставалось, как шагать вслед за ним.
И вот наконец они перестали смотреть снизу вверх на человека, которого допрашивали в неотреставрированном каземате Петропавловки. Допрашивали — и чуть не убили.
Может, Артем и собирался снова фукать ему в лицо некондиционным табачком, но Хутчиш посчитал нужным повторить:
— Ребятки, я вам не враг. Чесслово. Поэтому не надо тыкать меня кастетом в висок или дамской булавкой в печень. Лады?
И этих слов хватило, чтобы лишить киевлян остатков воли.
Марина и Артем затравленно молчали. То, что они перестали смотреть на Анатолия снизу вверх, им нисколечко не помогло.
А Петя, не очень-то вникая, о чем разговор, сквозь темные стекла во все глаза смотрел на личико девушки. И лицом, и фигурой она напоминала ему куклу Барби. Невольный страх проник в мятущуюся душу. Вдруг он не так одет или что-то не то сделал и теперь навсегда станет неприятен для обладательницы этих двух бездонных голубых лагун? Вдруг она догадалась, почему он в очках? Вдруг ей нравятся причесанные, а не патлатые?
Пальцы Марины машинально нырнули в сумочку, среди пудреницы, помады и прочей дребедени отыскали сигареты и зажигалку. Вспыхнул огонек, девушка выдохнула никотиновое облачко.
— А вот этого не надо, — укоризненно, как умудренный педагог, покачал головой мегатонник. — Музей ведь. Не поймут-с.
Пальцы Марины послушно переломили сигаретку посередине (та хрустнула сухой веточкой) и выбросили в лестничный пролет.
— Возьмите себя в руки, — наконец разозлился Анатолий. — Вы в музее, а не в конюшне!
Он посторонился, выпуская из двери насмотревшихся всякого и живо это обсуждающих немецких парней и девиц, заглянул в пролет, пытаясь углядеть, куда упала незатушенная сигарета, но мешало зеленое туловище баллистической ракеты.
— Что вам от нас надо? — разжал челюсти Артем, когда немцы удалились, и сделал шаг вперед, словно намереваясь закрыть девушку своим телом. — Почему вы нас преследуете?