Вискикурня примостилась в относительно узком месте: она прижата к скале и отделена главной дорогой от бывших складов, перестроенных под довольно симпатичные муниципальные жилые дома. Главная дорога, ведущая к центру городка, проходит прямо под окнами квартир, но гул машин, видимо, частично заглушается бурлением, исходящим от источника воды для вискикурни – реки Тобермори, которая впадает в глубокое, ступенчатое русло искусственного канала, разделяющего жилой квартал и дорогу. А продукцию теперь увозят для созревания в Динстон (Deanston), на бывшую мельницу, стоящую на реке Тийт (Teith) близ Дуна (Doune). Сведущие люди говорят, что такая практика изменила (что неудивительно) характер виски: он лишился прежних ноток водорослей и теперь по вкусу больше напоминает не островной, а равнинный молт.
Вода настолько богата торфом, что его не приходится добавлять в солод для послевкусия готового напитка; тем не менее торфяной солод используют для придания выразительности виски «Ледчиг» (Ledaig). «Ледчиг» в переводе с гаэльского означает «тихая гавань» – так раньше назывался Тобермори, который – подобно Обану, защищенному от прибрежных ветров островом Керрера (Kerrera), – прячется за островом Калв (Calve). Чаны для промывания установлены в здании с мансардными окнами «велюкс», которое приткнулось к крутому склону, поросшему деревьями, чаны изготовлены из дугласовой пихты, более известной как орегонская сосна.
У каждого дистиллятора необычная труба – «шея лебедя», – которая выглядит как лежащая на боку вытянутая буква. Если люди будут и дальше делать фото со вспышкой на этой вискикурне, то, чего доброго, Тобермори взорвет всю планету и отправит ее, как шутиху, прямиком на солнце. Очевидно, люди не понимают, с какими первородными силами имеют дело. Ну, ладно, просвещать несчастных дураков – не мое дело, поэтому буду помалкивать и щелкать своей «Минолтой».
«Ледчиг» пятнадцатилетней выдержки, который я покупаю на вискикурне, – прекрасный напиток с копчеными торфяными нотками, нечто среднее между стандартным островным виски и равнинным, так сказать, полуостровной. Сначала ощущаешь насыщенный резкий вкус, который затем переходит в пряный шоколадный букет. Виски «Тобермори», обычно разлитый после десятилетней выдержки, не такой крепкий, но с теми же торфяными и морскими нотками; острая пряность «Ледчига» заменена в нем более мягкими, пикантными оттенками.
Не в осуждение тем, кто поселился в домах напротив вискикурни, но хочется все-таки понять, какой вкус был бы у виски последних двадцати лет, если бы его выдерживали у самого моря.
Напоследок покупаем сыр «малл чеддер» (Mull Cheddar) – один из лучших сыров, с самым острым и ярким вкусом – и загружаемся на паром.
Через пару недель, в жаркий и ясный солнечный день, мы с Энн едем на небольшом автомобиле через Глен Девон (Glen Devon) в Крифф (Crieff) и Гилмертон (Gilmerton), а затем сворачиваем еще раз в Глентуррет, на Фэймос Граус. Посещаем крошечную, тихую часовенку Туллибардин (Tullibardine); эта старая домовая часовня больше не используется по назначению, но в окружении стройных шотландских сосен смотрится очень красиво; внутри даже в такую жару царит приятная прохлада.
Путь наш также пролегает через Глениглс (Gleneagles), где имеется огромный и роскошный, но очень гостеприимный отель. На большой барной стойке в стиле ар-деко, по правую руку от главного входа, там лежит очень толстая коричневая книга с широким ассортиментом виски. Есть старинные, редкие сорта. Есть старинные, редкие, очень дорогие сорта. Есть старинные, редкие и настолько дорогие сорта, что при виде цены начинаешь моргать, подозревая обман зрения, поскольку за стакан здесь запрашивают такие деньги, на которые можно купить целый ящик вполне приличного виски. Стакан, конечно, внушительный, в смысле его объем – двойная пятидесятиграммовая порция. Но тем не менее.
До крайней степени помешательства эта большая коричневая книга меня не доводит, но даже скромные по здешним меркам сорта настолько интересны и редки, что при тщательном выборе можно составить себе общее представление, а сам факт, что ты находишься в том месте, где подают виски экстремальной стоимости, просто греет душу. Надеюсь только, что те, кто выкладывает сотни фунтов за стаканчик-дрэм, делают это не ради того, чтобы пустить пыль в глаза реальным или потенциальным деловым партнерам. И не разбавляют чистый продукт голимой «колой».
В Глениглсе мы останавливались три года назад в компании с Макфарланами во время длинных выходных. В отеле замечательный персонал, превосходные блюда и напитки, масса возможностей для активного отдыха и занятий спортом – и вообще изумительный комфорт. По-моему, есть там и поле для гольфа, на котором иногда кто-то играет.
После праздников наши пути разошлись: мы отправились на юг, в Норт-Куинсферри, Макфарланы – на север, в Гленфиннан. Мы с Энн путешествовали тогда на «дефендере», купленном примерно за неделю до поездки. Ни одной царапины, лошадиных сил, как водится, немного. Когда мы выезжали на дорогу к Глен Девону, впереди оказался новенький серебряный «Порше 911 Турбо». Я был абсолютно уверен, что через пару секунд, едва сорвавшись с гостиничной парковки, этот зверь исчезнет из поля зрения и оставит за собой размытый красный след, но вышло совсем иначе. «Порше» тащился со скоростью, редко превышавшей пятьдесят миль в час. Мы пристроились за ним в своем «Лендровере», не дергались, но и не отставали. Клянусь, пару раз я мог без труда обогнать этого водителя. Но не обогнал – это было бы признаком неуважения, равносильным агрессивной, кичливой выходке, – но все-таки мог бы. Не понимаю, почему тот человек ехал так медленно, но вот вам и доказательство: дело не в том, какова машина, а в том, каков водитель.
«Глентаррет» (Glenturret) – одна из самых миниатюрных вискикурен Шотландии (всего лишь с двумя дистилляторами) и одна из старейших: она основана в 1775 году, при этом она относится к числу наиболее современных и гостеприимных. Расположенная среди деревьев у реки Таррет, в паре миль от Криффа, она способна принимать большое количество посетителей благодаря инфоцентру, который блещет новизной и демонстрирует реформированный местный язык и стиль инфоцентров: светлое дерево, множество крошечных галогеновых лампочек, стекло и стальные стойки с натянутыми канатами. Как ни странно, сами дистилляторы – наименее привлекательная часть антуража: они лишены элегантности, неуклюжи, но, как мне кажется, для дистилляторов это не так уж важно. В тематически оформленном ресторане подают хорошо приготовленные традиционные блюда шотландской кухни. Повсюду – разные аудиовизуальные примочки. В магазине – богатый ассортимент. Красуются две статуи: одна, у входа на автостоянку – гигантская куропатка (в честь сорта Famous Grouse Experience – этот бренд, как и сам «Глентаррет», сейчас принадлежит группе «Эдрингтон»), а другая, поменьше – памятник старому коту Таузеру, который вошел в Книгу рекордов Гиннесса, поймав без малого двадцать девять тысяч мышей. А именно – 28 899 мышей. Подозрительно точное число.
Это, если вдуматься, примерно такая же лажа, как боеголовки сорокапятиминутной готовности.
Вискикурню стоит посетить, а ее продукцию стоит попробовать. Я останавливаю свой выбор на двенадцатилетнем варианте, в котором преобладает фруктовый и ореховый вкус – прямо алкогольная шоколадка Fruit and Nuts. В послевкусии ощущается некоторая суховатость, а также резковатые травянисто-цветочные нотки. Да, шоколадка на солнечном лугу. Мечта делового администратора семидесятых.
Вероятно, этот виски выиграл бы от вертикальной дегустации, когда дегустаторам предлагается скотч одного и того же сорта, но разной выдержки. Если почитать отчеты о старых экспрессиях «Глентаррета», станет ясно, что с годами этот напиток сильнее других развивается и меняется в лучшую сторону. Вот бы и нам так.
14. Страна из конца в конец
Добро пожаловать в свободный мир
В газете «Гардиан» за 17 июля 2003 года опубликована статья «Теперь мы – государство-сателлит», в которой журналисты Дэвид Ли и Ричард Нортон-Тейлор аргументированно доказывают, что Тони Блэр в конце концов не устоял перед Соединенными Штатами Америки и уступил им большую часть последних обломков британского суверенитета.
Журналисты подчеркивают, что Британия не вправе наводить, обслуживать и применять крылатые ракеты «Томагавк» без разрешения США, такое же ограничение последние полтора десятка лет распространялось и на ракетную систему «Трайдент» («независимых» ядерных средств устрашения у государства никогда и не было, деньги британских налогоплательщиков шли на оплату по меньшей мере одной спицы гигантского ядерного «зонта» США), всевозможные британские континентальные базы и некоторые базы, расположенные в других концах света. Примером может служить база бомбардировочной авиации на острове Диего-Гарсия в Индийском океане, откуда еще тридцать лет назад выселили коренных жителей и забыли в портах Восточной Африки. Говорится в статье и о том, что в штабе правительственной связи огромная масса денежных средств тратится на сбор разведывательной информации, а все данные предоставляются разведслужбам США – истинным поборникам бдительности, которые прекрасно выполнили свою работу, предотвратив кровавые теракты 11 сентября. В свою очередь, эти разведслужбы не обязаны сообщать нашей стороне имеющуюся у них информацию. В статье также отмечается, что Британия (и это прослеживается по последним решениям в сфере закупок и стандартизации оборудования) до такой степени стала винтиком чужой боевой машины, что уже не в состоянии вести войну без согласия и дозволения США, но при этом, разумеется, должна ввязываться в любые американские военные авантюры, если ее участие позволит представить нынешнее вооруженное вторжение как меньшее проявление неприкрытого империализма, чем есть на самом деле.
Журналисты подчеркивают, что Британия не вправе наводить, обслуживать и применять крылатые ракеты «Томагавк» без разрешения США, такое же ограничение последние полтора десятка лет распространялось и на ракетную систему «Трайдент» («независимых» ядерных средств устрашения у государства никогда и не было, деньги британских налогоплательщиков шли на оплату по меньшей мере одной спицы гигантского ядерного «зонта» США), всевозможные британские континентальные базы и некоторые базы, расположенные в других концах света. Примером может служить база бомбардировочной авиации на острове Диего-Гарсия в Индийском океане, откуда еще тридцать лет назад выселили коренных жителей и забыли в портах Восточной Африки. Говорится в статье и о том, что в штабе правительственной связи огромная масса денежных средств тратится на сбор разведывательной информации, а все данные предоставляются разведслужбам США – истинным поборникам бдительности, которые прекрасно выполнили свою работу, предотвратив кровавые теракты 11 сентября. В свою очередь, эти разведслужбы не обязаны сообщать нашей стороне имеющуюся у них информацию. В статье также отмечается, что Британия (и это прослеживается по последним решениям в сфере закупок и стандартизации оборудования) до такой степени стала винтиком чужой боевой машины, что уже не в состоянии вести войну без согласия и дозволения США, но при этом, разумеется, должна ввязываться в любые американские военные авантюры, если ее участие позволит представить нынешнее вооруженное вторжение как меньшее проявление неприкрытого империализма, чем есть на самом деле.
Журналисты отмечают, что отдельный британец не может больше полагаться даже на защиту (временами сомнительную) законодательной системы, хотя она финансируется за счет наших налогов и – по крайней мере номинально – регулируется за счет демократической системы нашей страны. Британские граждане, томящиеся, будто в параллельной реальности, в лагере «Дельта» тюрьмы Гуантанамо на Кубе (собственность Джорджа Саурона Буша), благополучно забыты и монархией и правительством, которые, по идее, должны их защищать (нет, в самом деле: у них даже не хватает благоразумия быть белыми – они сплошь новообращенные мусульмане, то есть, по мнению Буша-младшего, «плохие парни», а потому, конечно же, не стоят внимания).
В результате, пока мы все были увлечены пламенной борьбой, оказалось, что в марте министр иностранных дел Британии Дэвид Бланкет подписал договор с США, согласно которому любой гражданин Британии, проживающий в Соединенном Королевстве, может быть экстрадирован в США, чтобы понести ответственность за любое преступление, которое инкриминирует ему американский суд. Иными словами, Британия выдает человека по первому требованию, и для этого в британские судебные инстанции вовсе не нужно заранее представлять достаточно серьезные доказательства. В этих оскорбительно неравных отношениях американцы – это большой агент ФБР по прозвищу Дядя Сэм, рядом с тварью дрожащей – Британией. У них (что разумно) есть написанная Конституция, которая запрещает такой произвол, и, конечно, на них подобные обязательства не распространяются, более того, по закону Соединенные Штаты не могут выдавать своих граждан.
Итак, британская законодательная система и личные права каждого отдельно взятого британца теперь полностью подчинены прихотям целой орды госслужащих и судей из Соединенных Штатов, где заправляет Дубья-Узурпатор со своей нелепой кликой последышей холодной войны. Наше Министерство внутренних дел в пресс-релизе, посвященном встрече глав двух государств, словом не обмолвилось, что на этой встрече свершился исторической и беспрецедентный отказ от суверенитета. Постеснялось, наверное, предполагают Ли и Нортон-Тейлор.
Когда условия этого договора все же выплыли на свет, все правые британские газеты словно воды в рот набрали, а ведь они с пеной у рта бросаются в бой, если только заподозрят, что Британия собирается отказаться от контроля за формой фруктов в пользу Брюсселя. Только намекните, что целесообразно было бы ввести общеевропейское определение таких терминов, как «мороженое» и «шоколад», – и эти кудесники, брызгая слюной, начнут клеймить бесхребетных еврократов, довершивших то, что не удалось Наполеону и Гитлеру, и сыпать мрачными предсказаниями о выходе из Евросоюза. Но отдайте всех нас на милость протофашистского государства-негодяя за три тысячи миль отсюда, из-за которого мы лишились демократического и юридического контроля над чем бы то ни было, – и никто не пикнет.
Проверено: среди членов Европарламента действительно есть мой представитель, которого я могу информировать о любых нарушениях внутри европейской системы и которого, объединившись с другими избирателями, могу отозвать. Интересно было бы узнать, кто же представляет мои интересы в Конгрессе США.
В своем выступлении перед Конгрессом США 18 июля 2003 года (как раз когда ученый по имени Дэвид Келли [75]в последний раз прогуливался по тропинке в Оксфордшире) Тони Блэр практически признает, что и он сам, и Буш лгали об иракском оружии массового уничтожения, и выражает надежду, что история их простит. Ну, наверное, простит, но не раньше, чем она простит Квислинга, Петэна, Милошевича (я бы включил сюда и Муссолини, но при Берлускони итальянцы, похоже, сами наполовину простили этого отъявленного подонка). Затем Блэр указывает Америке – точнее, незаконной, крайне правой фундаменталистской администрации Буша-младшего, – что ее миссия заключается в том, чтобы искоренять зло везде, где только оно ей померещилось, и подавать свои действия под соусом мира во всем мире. «Судьба определила для вас это место в истории, это место во времени, – вещает он. – Ваша задача… Наше дело – быть вместе с вами». Думаю, единственное, что может на это ответить ему любой здравомыслящий британец, звучит так: «Какого черта, вы, самодовольные мерзавцы-милитаристы?!»
В Аберфелди – с отцом и дядей Бобом. Двигаемся к северу в отцовском BMW 528i-автомате. Это наш старый автомобиль, чем-то похожий на М5, поэтому я справляюсь неплохо и только один раз хватаюсь за ручку в тщетной попытке переключить передачу. Старшие деликатно воздерживаются от саркастических замечаний.
Моему отцу восемьдесят пять лет, его младшему брату дяде Бобу всего семьдесят, он в расцвете сил. Живет в нашей деревне, только ниже по склону. С прошлого года еще не вполне оправился после смерти жены, чудесной, веселой Изабел. Тетя Изабел – гламурная тетя Изабел, по меткому выражению одной из племянниц Энн – всегда выглядела лет на пятнадцать моложе своего возраста, отличалась жизнелюбием и сердечностью. Она скоропостижно скончалась прошлым летом, оставив Боба и детей: Вики, Донну и Бобби. Нам всегда хочется, чтобы близкие перед смертью не мучились и ушли быстро, но при этом мы забываем, что их внезапная кончина будет тяжелейшим ударом для родных.
Ни одним человеком я не восхищаюсь так, как отцом. Нет, объективно Нельсон Мандела заслуживает, наверное, еще большего восхищения, но из всех, кого я встречал, кого знаю лично, отец – на первом месте. Как я уже говорил, папа с мамой окружили меня заботой и вниманием, я всем обязан родителям.
Среди нашей родни дядя Боб, думаю, самая художественная натура. Лет тридцать он профессионально писал акварелью, опубликовал в журналах множество стихов и рассказов (года два назад мне пришло в голову, что теперь и мама может считаться профессиональным литератором, поскольку некий журнал опубликовал ее стихотворение и выплатил гонорар). Боб работал монтажником на строительстве моста Форт-Роуд, и благодаря ему я дважды забирался на самый верх. С высоты пятисот двенадцати футов (сам-то мост всего триста шестьдесят пять футов в высоту) открывался такой вид, от которого захватывало дух. В первый раз я поднялся туда в начале семидесятых; стояла прекрасная солнечная погода, и я на один день приехал к нему в Ферри из Стерлинга. Я посчитал, что отщелкал на верхотуре целую пленку, но мой фотоаппарат посчитал иначе. Во второй раз я поднялся туда вместе с Лэсом, незадого до того, как Боб вышел на пенсию, и тоже в тихий погожий день. Тогда я на всякий случай взял с собой два фотоаппарата. Снимков – куча.
Держим путь прямо по M90/A9 и только один раз сворачиваем к деревне Логьерат (Logierait), чтобы осмотреть старый железнодорожный мост, по которому больше не ходят поезда. В прошлом году мы с Энн узнали, что теперь он приватизирован, но все еще служит переправой через реку Тей (Tay). Наш BMW 528 грохочет по настилу из деревянных досок, двигаясь с черепашьей скоростью, и один раз задевает поддоном картера угрожающего «лежачего полицейского» (другой такой же виднеется в дальнем конце моста).
До дистиллерии «Аберфелди» и музея «Мир виски Дью́ара», которые находятся на окраине городка Аберфелди, еще несколько миль по шоссе.