Повернувшись спиной к Рику, Мэдди послала Броуди предостерегающий взгляд. Он сделал вид, будто не заметил.
– Я остаюсь с женой.
Броуди улыбнулся ей. Улыбнулся так нежно и ласково, что у Мэдди защипало в глазах.
Конечно, ей приходилось видеть его улыбку: теплую и радостную, когда он общался с Ноа или Шейном; победную, торжествующую, когда ему удавалось починить очередной, сотый или тысячный по счету, самолет, а еще дерзкую, озорную, игравшую на его губах прошлой ночью, перед тем как он открыл для нее новый, неизведанный мир наслаждения, – но никогда прежде Мэдди не видела, чтобы Броуди улыбался так… будто встретил любовь всей своей жизни. В этом было что-то головокружительное, пьянящее… и Мэдди пришлось напомнить себе, что он всего лишь играет роль влюбленного мужа. Она повернулась к Рику.
– Он остается.
Рик не слишком обрадовался, но кивнул, сделав приглашающий жест в сторону двери.
– Что ж, тогда входите.
Он подал знак очередному мускулистому здоровяку дюйма на два выше Броуди и вовсе без шеи. Судя по его виду, он был из тех парней, что не могут жить без стероидов.
Громила, откликавшийся, как выяснилось, на прозвище Крошка Тим, провел их в холл. Убранство дома изменилось с тех пор, как Мэдди видела его в последний раз. Теперь он был оформлен в модном стиле декаданс с налетом небрежности.
У Мэдди перехватило дыхание. Все, на что падал ее взгляд, пробуждало в ней воспоминания. Здесь она, играя, съезжала вниз по широким изогнутым перилам парадной лестницы, а однажды упала на белые плиты пола в холле и сломала руку. Тут Мэдди любила прятаться за двумя мраморными статуями, пока как-то раз не уронила одну из них. По этому холодному гладкому полу она скользила в домашних тапочках, изображая фигуристку…
Крошка Тим вытянул руку, преграждая им путь, и достал металлодетектор. Так нынче встречают дорогих гостей на Стоун-Кей? Радушный прием, нечего сказать! Подняв прибор словно ружье, он зашел Броуди за спину. Вернее, попытался зайти, поскольку тот повернулся к нему лицом.
– Я проверю, нет ли на тебе оружия, – объяснил здоровяк, жестом велев Броуди встать к нему спиной.
Мэдди стиснула пальцы Броуди с такой силой, что самой стало больно, и тот неохотно повернулся, метнув в ее сторону выразительный взгляд. Он застыл, не сводя глаз с ее лица, пока Крошка Тим выполнял свою работу.
– А теперь встань лицом ко мне, – потребовал подручный. – Разведи руки в стороны.
Угрюмо стиснув зубы, Броуди повернулся, поднял руки и позволил себя обыскать.
Наконец Крошка Тим сделал ему знак отойти в сторону и повернулся к Мэдди.
Настала ее очередь. Мэдди с ужасом подумала о спрятанном в сапоге ноже и пистолете в сумке. Довольно одного ножа, чтобы детектор вспыхнул как рождественская елка.
Мысли беспорядочно заметались в ее голове. Мэдди развела руки. Она отчаянно пыталась найти объяснение возможным находкам, но, к ее удивлению, Крошка Тим отложил металлодетектор и подступил ближе. Глаза его маслено блеснули. Он собирался ее обыскать.
Мэдди почувствовала биение сердца где-то у самого горла. У нее появилась лазейка. Если здоровяк не заставит ее раздеться, то едва ли найдет нож. Крошка Тим принялся беззастенчиво обшаривать ее тело руками. Посмотрев поверх его опущенной головы, Мэдди встретилась взглядом с Броуди.
В его глазах полыхала такая ненависть, что Мэдди показалось, будто ее опалило огнем. Броуди шагнул вперед, и в одно мгновение вся жизнь пронеслась перед ее глазами.
– Нет, не надо! – беззвучно прошептала Мэдди одними губами.
Броуди замер, лицо его исказилось от мучительного усилия, по телу прошла судорога.
Не подозревая об этой безмолвной сцене, Крошка Тим продолжал ощупывать бедра Мэдди, ноги…
Играя желваками на скулах, Броуди сунул в карманы сжатые в кулаки руки. Похоже, ему стоило немалого труда удержаться и не вцепиться наемнику в глотку. Мэдди взглядом умоляла его держать себя в руках и не двигаться.
Крошка Тим даже не посмотрел в сторону ее «мужа», а ему следовало быть настороже. Броуди едва сдерживался. Его угрюмый взгляд словно говорил: если этот тупой орангутанг зайдет слишком далеко, ему конец.
О господи! И что тогда?
Но Крошка Тим прервал увлекательный процесс и выпрямился. Мэдди облегченно перевела дыхание. Слава богу, пронесло. Осталось уже немного…
Но радость ее оказалась преждевременной. Огромные руки Крошки Тима обхватили ее талию и двинулись вверх, похотливые глаза уставились на грудь.
Глаза Броуди сузились, превратившись в темные щели, он двинулся на наемника, но тут случилось чудо: в кармане Крошки Тима заиграла мелодия звонка, и тот отвернулся, чтобы ответить.
Мэдди медленно выдохнула, бросив умоляющий взгляд на Броуди, но прежде, чем она успела произнести хоть слово, громила повернулся, сунул телефон в карман и грубо скомандовал:
– За мной.
Не удостоив «мужа» даже взглядом, он зашагал вверх по широкой изогнутой лестнице.
Оружие удалось сохранить. Мэдди устремилась следом за Тимом, Броуди замкнул шествие. Она молчала, зная, что за холлом ведется наблюдение. Камеры были установлены во всех общих помещениях дома и рассеяны на прилегающей территории. Исключение составляли лишь спальни и ванные.
– Куда мы идем? – спросил Броуди, не подозревавший о прослушке.
В его убийственно спокойном голосе не было ни мягкости, ни добродушия.
– В комнату Линн, – отозвался Крошка Тим. – Там ты останешься, пока не понадобишься.
– А Линн?
– Она займется работой.
Броуди не произнес ни слова, но нежелание следовать плану Рика так отчетливо читалось на его лице, будто он громко выкрикнул свой протест.
Поднимаясь по лестнице в спальню сестры, Мэдди начала всерьез задумываться, не повредилась ли умом, отправившись прямиком в логово Рика. В доме, как всегда, царила безупречная чистота, и Мэдди невольно вспомнила Розалин, экономку Рика, единственная отрада в их с Линн жизни. Работает ли она здесь по-прежнему? Единственная женщина в их окружении, Розалин была всегда добра и внимательна к девочкам. Удивительно, как она только могла столько лет терпеть Рика…
Шагая рядом с Мэдди, Броуди разглядывал роскошную обстановку дома: изысканную мебель и произведения искусства, достойные занять место в музее. Выражение его лица становилось все более мрачным и хмурым. Поднявшись на вершину лестницы и пройдя в глубину широкого коридора, Крошка Тим открыл дверь комнаты, а затем коротким жестом велел им войти.
– Я скоро вернусь за тобой, – предупредил он мнимую Линн.
После его ухода в комнате повисло молчание. Снова оказавшись в детской спальне сестры, Мэдди почувствовала, как воспоминания навалились на плечи тяжелым грузом, пригибая к земле. Она не удивилась тому, что комната почти не изменилась. Те же бледно-желтые и белые тона, та же дорогая викторианская мебель, которую так любила Линн.
Сделав несколько шагов, Броуди задел широким плечом угол шкафа и едва не свалил стоявшую на нем вазу. Ловко поймав хрупкую вещицу в последний момент, он с опаской поставил ее на место, чувствуя себя слоном в посудной лавке. Потом осторожно отошел от шкафа и облегченно перевел дыхание.
– Эта вещица, наверное, стоит дороже моего автомобиля. Черт возьми, да все в этом доме стоит дороже моего «камаро».
Броуди говорил непринужденно, но язык тела и сухой блеск в глазах выдавали тревогу и гнев.
Он верно оценил стоимость вазы. Все вещи в этом доме были баснословно дорогими. А то и вовсе бесценными. Рик любил окружать себя роскошью.
Автоматически, словно робот, Мэдди подошла к раздвижной двери, скрытой комодом, и толкнула ее. Дверь отъехала в сторону, и на Мэдди, точно ураган, обрушилось прошлое: она заглянула в свою детскую комнату.
Глава 19
Броуди посмотрел на Мэдди, стоявшую у открытой двери в смежную комнату. Плечи ее замерли, сведенное судорогой тело, казалось, звенело от напряжения словно натянутая струна. Проклятье! – выругался про себя Броуди. Все слишком далеко зашло. Почему он не помешал ей приехать сюда? Броуди ясно видел, как Мэдди борется с обступившими ее демонами. Черт возьми, он с радостью прикончил бы их одного за другим, если бы знал, с кем сражаться.
Его неотразимая Мэдди, бесстрашная воительница и великолепный администратор, хранила бесконечное количество секретов. Броуди и представить себе не мог, сколько их у нее.
Да и дом ее дяди был полон тайн. Броуди никогда прежде не видел ничего подобного. Одних картин на стенах хватило бы, чтобы оплатить государственный переворот в какой-нибудь стране «третьего мира». А если прибавить сюда мебель, ковры… Даже воздух здесь наполнен особым шиком.
Глядя на Мэдди, Броуди всегда понимал, что она из высшего общества. В ней чувствовался тот самый шик. Броуди миллион раз говорил себе держаться от нее подальше. В основном ему это удавалось. До прошлой ночи.
А теперь Броуди оказался здесь в роли ее мужа. Мужа. Но даже это было не так ужасно, как дядюшка Рик и его наемники.
Да, Броуди предстояла нелегкая задача. Он знал, что не сможет сдержаться, если кто-то снова попытается угрожать Мэдди или дотронется до нее. Особенно если дотронется.
Мэдди стояла, вцепившись в дверной косяк так крепко, что костяшки ее пальцев побелели. Ее спина и плечи застыли в напряжении: казалось, она вот-вот взорвется, разлетится на тысячу осколков. Броуди хотел ее окликнуть, произнести ее настоящее имя, но не решился. Только не здесь.
– Ты в порядке?
– Конечно.
Мэдди была лгуньей. Прекрасной, сильной, удивительной женщиной, и все же лгуньей. Возможно, Броуди не знал и половины того, что творилось здесь, в этом проклятом доме, но того, что ему было известно хватало, чтобы составить вполне ясную картину происходящего. Мнимая Линн должна выполнить работу и держать рот на замке, а не то Рик доберется до Мэдди.
Угроза. Броуди терпеть не мог угроз. Но еще больше его мучило отчаяние Мэдди. Ее застывшая фигура выражала страдание, тоску, ужас. Пусть они изображали здесь принцессу со слугой, но Броуди вовсе не был глупцом. Он видел: возвращение в дом дяди медленно убивает Мэдди. Больше всего на свете ему хотелось вытащить ее из этой истории и увезти в безопасное место. Подальше от проклятого острова, от Рика и его подручных.
Пока у Броуди не было ни малейшего шанса. Сказать по правде, сейчас ему выбирать не приходилось, и от этого он чувствовал свою беспомощность и бессилие. Броуди ненавидел эти чувства. Всегда ненавидел. Шагнув к Мэдди, он положил руки ей на плечи. Его не удивило, что она вздрогнула и поежилась от его прикосновения.
– Это я.
Броуди настороженно замер. Опыт подсказывал ему: никогда нельзя знать наверняка, как поведет себя Мэдди. Она запросто могла ударить его с размаху кулаком. Могла и поцеловать. Броуди предпочел бы последний вариант, однако, не дождавшись поцелуя, вел себя осторожно, готовый к любому повороту событий.
Погруженная в свои мысли, Мэдди слегка толкнула его локтем. Но Броуди не собирался сдаваться. Обняв Мэдди за плечи, он заглянул поверх ее головы в комнату, от которой она не могла отвести взгляда. Он увидел еще одну спальню, не бледно-желтую, нежную, девичью, а синюю с белым. Броуди обвел глазами изящную сосновую мебель – несомненно, очень дорогую. В этой комнате, обставленной со спартанской строгостью, не было видно ни одной личной вещи, но Броуди и без того догадался, что это за комната.
Детская спальня Мэдди. Изысканно-элегантная, лучше не представить.
Да, они выросли в разных мирах. Склонив голову, Броуди заглянул Мэдди в лицо. Оно напоминало застывшую маску. Мэдди молчала, но ей и не нужно было говорить. Ненависть и отвращение к себе исходили из каждой ее клетки, и это встревожило Броуди больше, чем все, что он узнал за последние два дня.
Охваченная ужасом и позором, Линн замерла на ступенях художественной галереи. Бен смотрел мимо нее, будто она ничего для него не значила. Даже меньше, чем ничего.
Воспоминания о Бене – все, что у нее оставалось в жизни. Никогда прежде Линн не встречала такого привлекательного мужчины. Бен не был красавцем с обложки глянцевого журнала, а настоящим, потрясающим, замечательным парнем. С живыми карими глазами и растрепанными волосами, которые он в лучшем случае причесывал рукой. Заляпанные краской потертые джинсы и футболка не могли укрыть великолепного атлетического телосложения, которое бессонными ночами пробуждало самые смелые фантазии Линн.
Когда-то одна его улыбка могла растопить лед в ее душе. Но теперь Бен не улыбался.
– Это мне? – спросил он, указав на письмо у нее в руках.
Как всегда, Бен говорил с легким ирландским акцентом. Линн не ответила, и он потянулся за конвертом, однако у нее хватило ума отступить на шаг.
Да, письмо предназначалось ему. Разумеется. Но видеть, как Бен читает его… Нет, Линн не могла этого вынести. Не хотела видеть холодного, отчужденного взгляда Бена. Безумием было явиться сюда. О чем она только думала?
Линн безумно тосковала по нему, но надеялась, что их пути больше не пересекутся. Она боялась увидеть лицо Бена, когда он узнает правду о ней. Нет, только не это.
В самолете по пути в Новый Орлеан Линн поняла, что не отдаст письмо ему в руки, а опустит конверт в ящик для писем и сбежит как можно дальше. Это единственный путь.
Линн безмолвно замерла, неотрывно глядя на Бена, не в силах уйти или даже пошевелиться. Он подошел ближе, спустившись на две ступеньки.
«Беги», – сказала Линн себе, но ноги ее не слушались.
Бен медленно протянул руку, но не выхватил письмо, а сжал ее запястье. Потом, к замешательству Линн, повел ее за собой вверх по лестнице в галерею.
– Я не могу остаться. Мне нужно идти, – с усилием произнесла она, покорно следуя за Беном.
– Хорошо.
Глядя на нее, как смотрят на оленя, выскочившего на шоссе и застывшего в ярком свете фар, он осторожно вынул конверт из ее пальцев. И Линн позволила. Она безропотно отдала письмо, потому что не могла отказать. Линн предстояло пережить это унижение до конца.
– Не думал, что увижу вас снова, – произнес Бен.
Линн не собиралась встречаться с ним… Ей не следовало входить в галерею. Не следовало приезжать…
– Бен, я должна…
– Подождите.
Он крепко держал ее за запястье, не причиняя боли – он никогда бы такого не сделал, – но и не желая отпускать. Глядя ей в глаза, Бен вскрыл зубами конверт и бросил на пол, оставив в руке листок с письмом.
Линн попыталась вырваться, но Бен только усилил хватку, бегая глазами по строкам, не произнося ни слова.
Ни единым жестом не выдавая своих мыслей, он читал признание. Слова, идущие из глубины сердца, срывали с Линн все покровы, оставляя ее нагой и беззащитной. Когда наконец Бен поднял глаза, лицо его по-прежнему ничего не выражало. Темные глаза казались непроницаемыми.
– Значит, вы знали о камнях, – проговорил он. – Этот вопрос не давал мне покоя. – Линн кивнула, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. – Вы знали, что камни фальшивые, и ничего мне не сказали. – Линн снова кивнула. – Бен посмотрел на нее бесконечно долгим взглядом. – Похоже, я должен задать себе вопрос: почему бы мне не наказать вас за мошенничество?
Прежде Бен всегда держался с ней тепло и непринужденно: Линн покоряла его очаровательная легкость, обаяние, располагающая улыбка и открытость, – но теперь в его обращении не было и следа прежней теплоты. Он выглядел сдержанным и отстраненным.
Линн никогда прежде не видела Бена таким. Его лицо казалось лишенной всякого выражения маской. И виновата в этом была она. Линн причинила ему боль. Она открыла было рот, чтобы объяснить, как горько она сожалеет, но в этот миг в галерею вошли двое мужчин. Крупные, плечистые, с мощными шеями и бицепсами, оба одетые в черное с головы до ног. У Линн упало сердце: это были Эд и Сол – парни Рика.
Эд направил на нее тяжелый взгляд, закрыв за собой дверь.
– Привет, Мэдди. Мы следили за тобой.
Мэдди?
– Хорошо, что ты воспользовалась наконец своей кредиткой. Спасибо тебе за это.
Верно. Линн расплатилась кредитной картой Мэдди, чтобы прилететь сюда. Но почему люди Рика преследовали Мэдди?
Сол посмотрел на Бена, потом обратился к Линн:
– Ты отправишься с нами на Стоун-Кей.
– Что? Зачем?
– Для подстраховки.
Линн внезапно поняла. Подстраховка могла понадобиться Рику только в одном случае: он хотел заставить Линн слушаться. Поэтому Рик и решил заполучить Мэдди.
Это означало… Дядя думал, что Линн с ним, на острове. То есть он схватил Мэдди.
Но как же такое могло случиться? При одной мысли об этом у Линн закружилась голова и скрутило живот. Ее охватил страх, и к горлу подступила тошнота.
– Я никуда не поеду.
Не выпуская ее руки, Бен придвинулся ближе, и Линн почувствовала тепло его сильного тела.
Сол покачал головой.
– Нам нужна только Мэдди.
Но Бен не собирался отступать.
– Она сказала, что никуда не поедет.
– Послушай, приятель. Мы не хотим тебя трогать, так что не вынуждай нас. Она пойдет с нами.
– Нет, не пойдет.
Ирландский акцент Бена усилился. В его резком голосе и ледяном тоне слышалась угроза.
Сол вздохнул и достал пистолет.
– Нет! – воскликнула Линн и, выскочив вперед, заслонила собой Бена. – Не надо! Я пойду с вами.
– Нет, – повторил Бен, дернув ее к себе.
– Заканчивайте с этим.
Сол поморщился: поведение Бена не произвело на него впечатления.
– Я не шучу, парень, убери от нее руки.
Бен не шелохнулся, и Сол навел на него пистолет.
– Нет! – вскричала Линн. – Не стреляй! Я его даже не знаю!
– Заткнись.
Сол направил на Бена долгий, изучающий взгляд.
Ничуть не испугавшись, Бен с ледяным спокойствием смерил глазами наемника.
– Она останется со мной, – повторил он.
– Ради бога, замолчите. Вы что, не понимаете? – прошипела Линн сквозь сжатые губы.