— Петр Петрович! — к нам, запыхавшись, без верхней одежды, подбежала тучная Дора Гордеевна. — Пока вы тут барышень лапаете, там… — она пальцем-сосиской ткнула куда-то вверх.
Я закрыл собаку в сарае и побежал к школе.
* * *В оконном проеме четвертого этажа стоял Ванька Глазков.
— Геру мне или сброшусь!
На нем была все та же потертая джинсовочка и сомнительные штанцы.
— Слава богу, проверяющие уехали, — тихо сказала Лилька, подбегая к нам. Внизу собиралась толпа из учеников, учителей и прохожих.
— Геру мне! — орал Глазков, и нога его опасно скользила вниз, нащупывая карниз.
— Эй! — крикнул я. — А где мы тут геру-то тебе возьмем?!
Ванька помолчал секунду и снова заорал:
— Геру мне!
— Звоните в милицию! — сказал кто-то сбоку.
— Нет, это не школа! — подбегая, озвучила свои мысли Аллочка Ильинична. — Это зона! Колония общего режима!
— Геру мне!
— Надо же! — ко мне быстрым шагом подошла Ритка. — И когда это Глазков на героин успел подсесть? Он все больше по кашке из конопли прикалывался, летом его пару раз к нам в инспекцию невменяемым доставляли.
— Легкие наркотики всегда провоцируют попробовать более сильные! — громко и назидательно, чтобы слышали дети, сказала математичка Валентина Антоновна и смахнула крупную материнскую слезу. — Эх, Ванечка! Без мамы, без папы растет, бабушка тянет!
Я прикинул: Ванька стоял на краю углового окна четвертого этажа, в кабинете химии. Заходить в кабинет и начинать с ним переговоры — опасно. С психикой у него явно проблемы, один неверный шаг — поскользнется и рухнет вниз на глазах у всей толпы. И хотя наша школа начинает потихоньку привыкать к мертвым мальчикам, нужно любым способом избежать трагедии. Можно попробовать тормознуть его с крыши.
— Геру мне!
— Будет тебе гера! — заорал я, и Глазков замер, выжидательно уставившись вниз, на меня.
— Говори, где геру брать! В школе геры нет!
— Видите, дети, до чего доводит ломка! — Валентина Антоновна продолжала использовать момент в педагогических целях.
— Адрес! — крикнул я.
— Березовая шестнадцать, квартира два! — проорал Ванька.
— Давай, Ритка, шуруй по адресу, заодно и хата тебе для галочки, где отравой торгуют!
— Деньги! — Ритка проявила полную готовность сгонять на своей «Оке» куда угодно, лишь бы Глазков хоть на шаг отступил назад с опасного карниза.
Я сунул Лильке ключи от директорского кабинета и сейфа.
— Выдай Маргарите Георгиевне на дозу!
Ритка с Лилькой умчались в школу. Я видел, как они через пару минут выбежали оттуда, запрыгнули в машину, и «Ока», стрельнув глушаком, умчалась в неизвестном направлении. Надеюсь, Ритка знает город лучше, чем я, и быстро найдет нужную улицу.
Полчаса я вместе с толпой болтался у школы. Глазков сидел на подоконнике, свесив ноги вниз. Ни «Скорая», ни милиция, вызванные сердобольной математичкой, все не приезжали. Я не стал упражняться в психологических этюдах и вступать в переговоры с юным самоубийцей. Я сел на лавочку и почувствовал, что очень хочу курить. Очень. Просто сил нет, как хочу курить. Я пару раз набрал Беду, но ответ был один: «Абонент отключил телефон». Голос, сообщивший мне это, уже не казался равнодушным, он был издевательским. Хоть бы она завела любовника! Я мысленно закурил воображаемую сигарету и глубоко затянулся.
Время шло, уроки опять были сорваны, Ритка с Лилькой не приезжали, и Ванька занервничал.
— Геру мне! — снова заорал он, и теперь уже обеими ногами встал на карниз. За эти тридцать минут успел подняться сильный, пронизывающий ветер и худого, как щепка, Ваньку, могло просто сдуть вниз. Я затушил воображаемый окурок и решил, что пора действовать.
Я сгонял в спортзал, взял толстую веревку, почти канат, накинул его на шею и полез по противопожарной лестнице на крышу. Я лез с торца здания и Ванька видеть меня не мог. Только бы стоявшая внизу толпа меня не выдала, но все внизу все поняли, стояли тихо и ничем не выдали мой маневр. Одна Марина пискнула «ой!» и побежала на своих шпильках ко мне, задрав голову. Я показал ей кулак, она заткнулась, опустила голову и, кажется, заплакала.
Я лез вверх, ветер хлестал меня по щекам, лестница была скользкая, но я ни на минуту не сомневался, что этот трюк у меня получится — с крыши схватить Ваньку за шиворот и устроить ему на свежем воздухе такую прилюдную трепку, что он навсегда забудет и про геру, и про ганджубас.
Крыша была обледенелая, ботинки скользили, и я решил передвигаться ползком. Меня вдруг осенило позвонить отсюда Беде, мне показалось романтичным — набрать ее номер, рискуя свалиться с крыши. Я это сделал, но зря старался, сеть почему-то здесь потерялась. Я пополз тихонечко, держа наготове веревку. Только бы не случилось очередного землетрясения, а то я скачусь отсюда, как бильярдный шарик. Скользко. Так скользко, что кажется, сдует ветром. Но я служил в десанте, а круче нас только морпехи, и то не факт.
Я нашел выход на чердак, закрепил веревку за трубу отопления, а другим концом обвязал себя. Стало легче передвигаться, и до края крыши над окном, где на карнизе стоял Глазков, я добрался быстро.
— Геру мне! — услышал я истеричный вопль, нагнулся и увидел клочкастую, плохо стриженую голову Ваньки. Он был близко, казалось, если перегнуться через невысокое ограждение, можно дотянуться рукой до его затылка. Снизу на меня смотрели десятки глаз, и я боялся, что невольно они выдадут мое присутствие.
— Где гера? — крикнул Ванька и поскользнулся.
Я кинулся вниз, перебросив корпус через ограждение. Видимо, оно давно сгнило, потому что под ударом моего тела решетка треснула, сломалась, и полетела вниз, разгоняя толпу. Веревка оказалась неожиданно короткой и я повис на ней, с трудом дотянувшись до Ванькиного загривка. Я схватил его за шиворот и проклял его бабку, которая наверняка покупала ему вещи в комиссионке. Ветхая джинсовочка затрещала по швам, но я успел зашвырнуть Ваньку на крышу, как паршивого котенка, подтянулся сам, и первое что сделал — вмазал ему по шее с риском ее сломать. Ванька отрубился и это было к лучшему: я беспрепятственно смог дотянуть его до входа на чердак, отвязал там веревку, и, взвалив нетяжелую ношу на плечо, стал спускаться на школьный чердак. В темном помещении, пахнувшем пылью и голубиным пометом, Ванька шумно всхлипнул и зашевелился. Я скинул его с плеча.
— Что, герой Чубаровец, подвиг не получился?
— Где я? — прошептал Ванька и я понял, что он может и не помнить своего чудесного спасения.
— На том свете, — зашипел я.
Ванька заорал так, что у меня заложило уши. Я решил, что роль Господа Бога выдается не каждый день, и взял быка за рога.
— Ну что, Иван, наркота не довела до добра? — спросил я замогильным голосом.
Ванька опять заорал.
— Да не визжи ты, как девица, а то на сковородку посажу и жарить буду без масла. Слышал про такие забавы?
Глаза стали привыкать к темноте, появились проблески света сквозь щели крыши. Пока Глазков не очухался, нужно его прессовать.
— Давно наркота по школе гуляет?
— Не, с месяц. Как мужские классы появились. — Ванька стал послушным.
— Кто, кроме Грибанова, торговал отравой в школе?
— Никто. Один он.
— Многие у него покупали?
— Человек десять, я всех не знаю.
— Чей адрес ты дал?
— Геры.
Ладно, с этим Ритка разберется.
— Что знаешь про Грибанова, почему его убили? Кто мог знать, что в это время он вышел в туалет из класса?
— Ничего не знаю! — снова истерично заорал Ванька. — Меня уже допрашивали! Мы с ним каждый день в туалете встречались, каждый раз в разное время. Во время уроков в туалете никого. Он мне утром говорил, во сколько с урока отпросится, я на часы смотрел и тоже отпрашивался. Никто об этом не знал! Я все это говорил следователю… следователю…
— Питрову.
— Да.
— Кто бомжей ночами избивал в белых повязках с черными крестами? Грибанов? Ты? Кто еще?
Ванька замолчал. Наверное, он увидел свет и понял, что он не в преисподней. Я легонько дал ему по шее.
— Я. Грибанов. Из мужского одиннадцатого три человека: Сорокин, Малявин и Башмаков, и из шестой гимназии трое.
— И зачем вы их били? — искренне удивился я.
— Грибанов сказал, что всех убогих убивать надо. Старые и больные занимают место молодых и здоровых. Сказал, что мы чистим город от падали. А повязки с крестами затем, что мы не бандиты, а санитары. Хабаров, которого поезд зарезал, был его лучшим другом.
— Откуда у Грибанова оружие было?
— Не знаю, где он обрез достал.
Какой-то голубь взметнулся рядом с нами, захлопал крыльями, и Ванька, махнув рукой, утер лицо рукавом.
— А говорите — сковородка! Да тут говно на голову падает!
— То ли еще будет! — Я потянул его на выход, вниз, и он послушно спустился за мной по чердачной лестнице на площадку четвертого этажа.
— Откуда у Грибанова оружие было?
— Не знаю, где он обрез достал.
Какой-то голубь взметнулся рядом с нами, захлопал крыльями, и Ванька, махнув рукой, утер лицо рукавом.
— А говорите — сковородка! Да тут говно на голову падает!
— То ли еще будет! — Я потянул его на выход, вниз, и он послушно спустился за мной по чердачной лестнице на площадку четвертого этажа.
Навстречу нам бежали Дора Гордеевна, Валентина Антоновна, Марина и два громадных санитара в белых халатах. Кто-то догадался вызвать скорую психиатрическую помощь. Один из бугаев, обняв Ваньку за плечи, повел его вниз. Ко мне подошла Марина и стряхнула с моих плеч чердачную пыль. Я мягко ушел в сторону и стал спускаться вместе со всеми.
Едва мы вышли на улицу, в школьные ворота на бешеной скорости влетела «Ока». Почти на ходу из нее выпрыгнула Лилька, за ней выскочила Ритка, и они вместе вытащили из салона какую-то девушку без шапки, с длинными черными волосами и испуганным лицом. Увидев живого невредимого Ваньку, которого в обнимку вели санитары, Ритка громко рассмеялась.
— Гера! — С Ванькой снова приключилась истерика.
Черноволосая девушка заплакала.
— Ну что, где доза? — усмехнувшись, спросил я у Ритки.
— Да вот же она! — Ритка указала на девицу. — Поругались они. Любовь у них!
Девица кинулась к Глазкову, но санитары отстранили ее.
— Гера! — орал Ванька.
— Ваня! — орала Гера.
Все кругом засмеялись: дети, санитары, Ритка, учителя. Только я не смеялся, я закурил воображаемую сигарету.
— Все равно подлечим! — сказал один из санитаров и повел сопротивлявшегося Ваньку в белую машину.
Права была вчера бабка — всем героям место на Владимирской.
* * *Я снова набрал Беду.
«Абонент отключил телефон».
«На твоем месте я бы не беспокоилась», — сказала Ленка. Жаль, я не уточнил, что она имела в виду.
В четыре у меня был урок автомеханики. Я проводил его в гаражах: договорился с мужиками, которые занимались автоуслугами по ценам гораздо ниже тех, которые драли на СТО. Мужиков было двое — Сашка и Серега, специализировались они на «костоправстве» — кузовном ремонте, поэтому часто красили машины и в гараже у них, да и от них самих постоянно воняло краской, растворителем и прочей химией. Сашку прозвали Ацетон, а Серегу — Запах. Клички приклеились к ним намертво, и уже никто не помнил точно, как их зовут на самом деле. Клиентов у них было много, они не успевали, не справлялись со всем объемом работы, и я предложил, чтобы мои пацаны им помогали под моим присмотром.
Все бы ничего, да только квасили мастера по-черному. Пивная точка под завлекательным названием «Карасик» находилась прямо в гаражах, и какая тут работа, если мимо дефилирует народ с канистрами и пластиковыми бутылками, заполненными холодным, янтарным разливным пивом. Хозяева пивного ларька небанально подошли к рекламе заведения. На въезде в гаражи они поставили самодельный щит, на котором написали «За пивком? Чудненько! Не к нам? Странненько!» Пить пиво стали даже те, кто его не очень любил.
Ацетон и Запах гоняли за пивом по узким гаражным проездам на тех машинах, которые им отдавали в ремонт. Частенько они уезжали на тачке, у которой было помято только крыло, а приезжали с разбитым в хлам передком или задницей. Потом они быстро и старательно выправляли новые раны на битых машинах; все-таки мастера они были хорошие, только пили по-черному. Поэтому занятия проходили исключительно под моим присмотром. Ацетон и Запах немного приплачивали моим парням из денег клиентов и все были довольны.
Запах, встретивший меня в гараже, был уже хорошо поддатый. В углу валялась пустая канистра, в которой они таскали пиво из «Карасика», и воняло в гараже не краской, а пивным перегаром. Вместе с мужиками в гараже практически жил ученик моей школы Санька Панасюк. Из всей образовательной программы его интересовали только машины и возня с ними. Я долго боролся за его посещаемость уроков, но потом плюнул и решил, пусть посещает, как хочет. Главное — он теперь не на улице ошивается, а в гаражах машины ремонтирует. За последние два месяца у него не было ни одного привода в детскую комнату милиции, и это была победа.
— Здрасьте, Глеб Сергеевич, — вылез из-под машины Панасюк. На нем был замасленный комбинезон и даже рыжие кудри его были замаслены.
— Что сегодня? — спросил я у него.
— Да вот, тачку поцарапанную пригнали, красить надо. И подвеску подшаманить — разбита.
Я посмотрел на объект ремонта и снова в уме закурил сигарету. Передо мной во всей красе стоял белый «Ланцер», на котором мы с Бедой куролесили позапрошлой ночью. Это точно был он — правый руль, знак «инвалид за рулем», на месте простреленного колеса стояла запаска. У «Ланцера» был сильно поцарапан бок: все-таки Беда бортанула один из «Уралов».
— Ну, ерунда работка! — нарочито весело сказал я парням. Пока я осматривал машину, подошли еще пятеро моих учеников и начали переодеваться в рабочую одежду.
— Кто пригнал? — небрежно поинтересовался я у Ацетона.
Ацетон пьяно улыбнулся, зажал себе рот рукой и сказал сквозь грязные пальцы:
— Авторитет один. Смех, а не история. Остальное — секрет! Клиент серьезный, попросил не распространяться.
Я затушил воображаемый окурок и закурил новую сигарету. Этак я сегодня целую пачку высажу.
— Тачка только с виду скромненькая, на самом деле она по полной программе заряженная: движок турбированный, два глушака прямоточных…
— Кожаный салон, — зачем-то сказал я.
— А ты откуда знаешь? — удивился Ацетон и я заткнулся.
Работа закипела, я пообъяснял своим парням, что и как делать, вытер руки ветошью и засобирался.
Ситуация с Бедой засела у меня в печенках. Я решил заехать к ней на работу, заехать домой, к Ленке, я хотел найти ее хотя бы для того, чтобы узнать, где она с собакой нашла такую грязь. Еще нужно было решать, что делать с Женькой. Я понятия не имел, что с ним делать. Прятать? Сдавать его и сдаваться самому? Рассказать ментам все как есть? Ритка что-то подозревает — что? Может, меня скоро выловят как угонщика, как сообщника убийцы Грибанова, как… Ужас.
Нужно срочно найти Беду.
Есть же кто-то, кто нашел мой «Макаров», кто решил свалить вину за убийство на меня. Я сел в «аудюху» и завел движок, но дверь салона открылась и на переднее сиденье, рядом со мной, прыгнул замасленный Панасюк.
— Ну, что, прогульщик? Я тороплюсь.
— Вы же хотели узнать, кто «Ланцер» пригнал.
— Да не особо и хотел. Так спросил.
— Хотели.
— Так спросил.
— Никогда не спрашивали, чью тачку делаем, а тут спросили. И потом, я видел, как вы на нее смотрели. Ну, ладно, не надо, так не надо! — Панасюк открыл дверь и хотел уйти.
— Стой! Кто «Ланцер» пригнал?
— Четверка по истории во второй четверти.
— Тройка, гад!
— Четверка. А еще пятерки по физре и ОБЖ.
Я заржал.
— Не поверит никто!
— А вы всем расскажете, какой я хороший стал. Уроки дома делаю.
— Тебя же в школе не видит никто!
— Ладно, пошел я, работы невпроворот.
— Стой! По физре и ОБЖ тоже четверки. Или катись.
— Идет. «Ланцер» пригнал Лешка Гон. Лешка свою карьеру на угонах сделал, за что отсидел немеренно и все такое. Все думают, Гон — это погоняло, а это фамилия, чесслово! Его весь город знает. Он сильно хромает, где-то когда-то словил пулю и теперь еле ходит. Потом он, конечно, официальным бизнесом обзавелся — СТО и все такое, но начинал с того, что тачки дорогие под заказ угонял. Он крутой, Лешка этот, его все боятся, а тут он приехал на квартиру к бабе своей и пока у нее кувыркался, его «Ланцер» угнали! — Панасюк загоготал, показав щербатую пасть. — У него сигнализации отродясь не было! Его тачку все в городе знают и подальше обходят. Да он и не закрывал ее толком никогда. В общем, вышел он от бабы, а «Ланцера» нет! Угнали. Я слышал, как он Запаху все это рассказывал. Запах — племянник его какой-то двоюродный. В общем, он и заявлять-то никуда не стал, решил — сам разберется. Вернули ему машину часа через два поцарапанную и с простреленным колесом. За квартал от дома его бабы подбросили. Говорит, подстреленная машина. Гайцы его тачку по шоссе гнали, но он им бабки отстегнул, чтобы они там лапами не сучили и все такое. В общем, рвет он и мечет, кто посмел у Лешки Гона машину угнать? Говорит, это была показательная акция, вызов ему, и все такое. Говорит, найдет и убьет того, кто это сделал. Он в свои СТО ее даже на ремонт не погнал — стыдно, разговоры пойдут. Он машину Запаху подсунул. Сказал, подшамань, чтоб никто не знал, а я этого урода найду и разберусь. Вот, что я слышал, Глеб Сергеевич, если вам это интересно. Не забудьте про оценки.
— Лучше не забудь, что мне это было неинтересно.
— Понял, — скосил на меня Панасюк хитрый глаз и вышел из машины.