Мы прошли несколько шагов и уже собирались вернуться, так как было совершенно ясно, что в саду никого нет, когда Ритка неожиданно дернула меня за рукав.
– Смотри, что это?
Я оглянулась и увидела вывороченный из земли камень, глубокую, свежевырытую яму и небрежно брошенную лопату с уже подсохшими комьями земли, приставшими к краю.
– Он что, картошку сажать собрался? Так поздновато вроде… – мрачно пошутила Ритка. Мы обе стояли и тупо пялились на яму, не решаясь сдвинуться с места.
В конце концов я сделала первый шаг и сразу же увидела стоящий на земле ларец. Старый и ржавый, весь в налипших комьях грязи, он выглядел крайне неуместно посреди зеленой лужайки.
– Кажется, у нас клад, – прошептала Ритка восхищенно. Теперь и она увидела ларец.
– Кажется, у нас труп, – сообщила я, взглянув немного дальше.
– Где? – оторопела Ритка.
– А вон, под кустиком, – я нервно рассмеялась. Кажется, у меня начиналась истерика. Ничего себе каникулы во Франции!
– Прекрати, – прошипела Ритка, и я перестала смеяться так же внезапно, как начала. – Надо посмотреть, кто это.
Разумное предложение. Со своего места мы видели только часть ноги в стоптанном башмаке. Остальную часть тела скрывали кусты. Но кто пойдет смотреть? Только не я. В жизни не видела трупов и не собираюсь на них смотреть!
– Как всегда, самое неприятное достается мне, – констатировала Ритка, скептически взглянув на меня, и решительно отправилась к кустам. Я тут же устыдилась и засеменила за ней следом.
Труп лежал лицом вниз, но нам и так было понятно, что это месье Лепаж. Мы не решились до него дотронуться, хотя причина смерти была очевидна – старик был убит выстрелом в затылок. Зрелище крайне непривлекательное, если учесть, что калибр пули был приличный. Стреляли явно не из дамского пистолета. Вокруг ужасной раны уже жужжали толстые зеленые мухи. Мне стало плохо, и я бросилась в соседние кусты, но тут же с воплем вылетела обратно.
– Ритка! – трясущимися губами прошептала я. – Там еще один!!
– О господи! – подруга заглянула туда, откуда я только что вылетела, и констатировала: – Это Сергей… – Ее лицо при этом выражало полное удовлетворение. – Все замечательно. Мы больше никуда не торопимся. Можно распаковывать чемоданы.
– О чем ты говоришь, ненормальная! – взвыла я. – Мы только что нашли два трупа! Что теперь будет? Полиция, допросы, нас посадят в тюрьму!
– Остынь, – отрезала Ритка. Единственный человек, которого она боялась, был мертв, и она снова обрела равновесие. – Никто нас никуда не посадит. Просто потому, что никто не узнает, что мы были здесь. Конечно, если ты не собираешься остаться и дожидаться приезда полиции.
Я замотала головой, выражая энергичный протест.
– Тогда все в порядке, – удовлетворенно кивнула Рита. – Все, в общем-то, понятно. Сергей вчера говорил о каком-то деле. Учитывая то, чем он занимался у Чухутина, мы видим перед собой конечный результат этого дела. – Она мотнула головой в сторону месье Лепажа, неподвижно лежащего на земле. – Между прочим, пистолет, из которого он застрелил несчастного, валяется в кустах. Догадываешься, чьи на нем отпечатки?
– Но разве Сергей не телохранитель?
– Проснись. Он – киллер! Почему, ты думаешь, я его так боялась?
– Киллер? – глупо переспросила я. – Но тогда я вообще ничего не понимаю. Кто же убил его самого?
– Не знаю и знать не хочу, – пожала Ритка плечами. – Но кто бы он ни был, ему надо поставить памятник за избавление общества от такой гадины.
– Как он умер?
– Я не рассматривала. Если любопытно – сходи и посмотри. Только побыстрее. Нам пора сматываться.
Должно быть, у меня совсем отказал разум, потому что я повернулась и пошла в указанном направлении. Ритка проводила меня изумленным взглядом, но двинулась следом.
Сергей лежал на спине, неловко подвернув под себя одну руку. Его лицо искажала гримаса, кожа была совершенно белой, хотя я помнила, что прежде ее покрывал густой загар. Никаких повреждений или следов крови я не заметила. Только странные синие полосы на руках и шее.
– Ну что, убедилась? – устало спросила Ритка, стоя позади меня.
– Он умер от страха, – деревянным голосом произнесла я.
– Ага. То-то, я помню, он был очень пугливый.
– Посмотри на выражение его лица. Что это, по-твоему?
– Да не хочу я на него смотреть. И тебе не советую. Пойдем.
Я с трудом отвела глаза от ужасного зрелища и тут увидела такое, что от неожиданности громко икнула.
– О черт, что еще? – нетерпеливо спросила подруга.
– Там, возле трупа, видишь?
– Где? Ах, это. Подумаешь, роза.
– Но она голубая! – появление цветка напугало меня еще больше.
– Ну и что, что голубая. Подожди, голубая роза? А разве такие бывают?
Ритка подошла поближе и наклонилась над цветком, желая получше рассмотреть его. Она даже протянула руку, но я вскрикнула:
– Не трогай! Пойдем быстрее отсюда.
– Давно бы так, – Ритка оставила розу в покое и подошла ко мне. Возле ларца она притормозила и присела на корточки. Некоторое время она о чем-то размышляла, то и дело переводя взгляд с ларца на камень, около которого он лежал, а потом произнесла удивленно:
– Ты знаешь, мне кажется – этот замок от твоего ключа.
– Не может быть. Ларец довольно большой, а ключик крошечный.
– Ларец – да, но замок очень подходящий. Кроме того… впрочем, смотри сама.
Я присела рядом с ней и увидела выбитую на камне надпись:
«Христос правит. Христос властвует.
Христос побеждает. А.О.М.P.S.»
В подписи к тем двум буквам, что были выгравированы на моем ключе, прибавились еще три, но понятнее от этого не стало. Видимо, буквы имеют какое-то отношение к религии, текст на камне имеет явно библейское происхождение.
Ритка была права, у внушительного на вид ларца была крошечная замочная скважина, как раз подходящая к ключику, находящемуся в медальоне.
– По-моему, стоит прихватить ларец с собой, – заявила Ритка.
– Ты рехнулась? Он же чужой, и потом, он – вещественное доказательство.
– Доказательство чего? Какая разница, из-за чего произошло преступление. Есть жертва, есть убийца – для полиции достаточно, а ларец им вовсе ни к чему. Так что давай, снимай кофту.
– Это еще зачем?
– Ну не тащить же его у всех на виду? А с меня, как видишь, снимать нечего, иначе останусь голая. Снимай быстрее!
Я послушно стянула кофту, и Ритка заботливо укутала ларчик. К счастью, он оказался совсем легким и легко уместился у нее под мышкой.
– В дом лучше лишний раз не входить. Пошли вокруг дома! – скомандовала Ритка, и мы тихо покинули место происшествия, унося с собой ларец.
Глава 17
На мое предложение немедленно вызвать полицию Ритка резонно возразила, что торопиться не имеет смысла: те двое на лужайке никуда не убегут. Она настояла, чтобы мы вначале отнесли ларец домой и спрятали в надежном месте, и только потом отправилась звонить.
Пока ее не было, я не могла найти себе места от волнения. Кто мог убить такого опытного бандита, каким был Сергей?! И, главное, непонятно, как его убили! Смерть библиотекаря, конечно, ужасна, но хотя бы объяснима. Сергей, по-видимому, следил за нами, и именно он был тем человеком, который подслушивал под окнами наш разговор с месье Лепажем.
Выходит, Чухутин не просто так заинтересовался виллой Тонье. Он рассчитывал найти там что-то исключительное. И, возможно, ларец, преспокойно лежащий сейчас под кроватью, заботливо завернутый в мою кофту, и есть ключ к разгадке. Но что такого важного может быть в этом ларце? Не драгоценности – для этого он слишком легкий. Тогда что же? Что могло показаться Чухутину настолько важным, что он решился на убийство в чужой стране?
Мне не терпелось разрешить свои сомнения. Несколько раз я подходила к месту, где был спрятан ларец, с намерением открыть его, если ключ и в самом деле подойдет, но всякий раз останавливалась. Нет, я должна была дождаться Ритку.
Наконец она появилась, довольно потирая руки.
– Порядок, полиция, наверное, уже на месте, – объявила она.
– Тебя никто не видел?
– Никто, если не считать забавного толстяка, который крутился возле телефонной будки. Но он не опасен. Скорее всего просто любитель молоденьких девочек…
Упоминание о случайном свидетеле мне не понравилось, но я поспешила себя успокоить: Ритка знает, что делает, и если она сочла его неопасным, то, стало быть, так оно и есть.
– Ну, где наши сокровища? – возбужденно воскликнула подруга.
– Не думаю, что они там находятся, – на всякий случай предупредила я, доставая ларец из-под кровати.
– Но что-нибудь ценное там наверняка есть, – не согласилась Ритка. – Иначе зачем бы его закопали в землю?
Ну что ж, возможно, она и права…
Замочек поддался не сразу, но после того как Ритка залила его растительным маслом, которое выпросила у мадам Габриэлы, попутно сочинив что-то про невероятно эффективную маску для лица, он наконец-то открылся. Мы с подругой переглянулись, не решаясь заглянуть внутрь.
– Давай, – подбодрила меня Ритка. – Предоставляю тебе честь первооткрывательницы.
Я откинула крышку, и мы увидели старую полуистлевшую ткань, в которую было завернуто содержимое ларца. Ритка не утерпела и, брезгливо морщась, принялась быстро разматывать тряпку. Ее разочарованный вздох подтвердил мои предположения: в ларце хранились бумаги. У Ритки еще теплилась надежда, что это только маскировка и у ларчика имеется второе дно, но после тщательного осмотра мы убедились: бумаги – его единственное содержимое.
– И из-за этого отправили на тот свет бедного библиотекаря? – возмущенно вопила Ритка, потрясая в воздухе плотно свернутым в трубочку свитком.
Я отобрала у нее бумаги, опасаясь, что она их просто разорвет.
– Надо посмотреть, что это за бумаги. Вдруг это план? – сказала я, чтобы немного утешить подругу, сама ни минуты не веря в подобную возможность.
– Как же! Наверняка какие-нибудь душещипательные вирши, которые пылкий поклонник посвятил этой красотке на портрете и ключик вручил, мол, захочешь прочесть о моей любви – бог тебе в помощь и лопата в руки.
– Не кощунствуй! – упрекнула я и осторожно развернула пергамент.
Нет, любовных стихов там не было. А было нечто совершенно невероятное: несколько страниц, исписанных красивым почерком. Текст был явно на латинском, в котором мы обе ничего не смыслили.
В дверь осторожно постучали. Ритка крикнула: «Входите!» так быстро, что я не успела убрать рукопись со стола. Дверь приоткрылась, и в нее протиснулся Марк. Выражение лица у него было виноватым, глаза с немым обожанием смотрели на Ритку.
– А, это ты, – разочарованно протянула она.
Марк уловил интонацию, и его лицо сморщилось, как от боли.
– Мадемуазель Рита, вы не забыли о своем обещании? – робко напомнил он.
– О каком еще обещании? И запомни: меня зовут Рита. Просто Рита без всяких этих мамзелей, ясно?
– Да, ма… Рита. – Марк покраснел, мне стало его жалко.
– Что ты ему обещала? – спросила я.
– Портрет он мой хотел нарисовать. Договорились на сегодня позировать. Кто же знал, что все так выйдет? Может, прогнать его? – спросила она по-русски.
– Оставь. Пожалей ребенка.
– Тоже мне ребенок. Всего на год младше меня. Ладно, пусть подождет. Сначала – рукопись. А кстати, ну-ка, Марк, иди сюда! – позвала она парня.
Марк подошел поближе.
– Посмотри-ка сюда, – приказала Ритка, указывая на рукопись. – Ты мне вчера лепетал что-то насчет того, что учишься в университете. Если не соврал – сможешь определить, что это такое.
Марк мельком взглянул на листы пергамента и сказал, даже не притрагиваясь к ним:
– Это страницы из Евангелия. Очень редкий экземпляр. Не позднее тринадцатого века. Удивительной сохранности.
Он вопросительно посмотрел на нас. Я догадалась, что он хотел спросить, откуда у нас бумаги, имеющие музейную ценность, но так и не решился задать этот вопрос. Его деликатность вызвала мое уважение. И чего Ритку все время тянет на каких-то сволочных типов? Вот Марк, другое дело, а ей хоть бы что!
– Ну это ж надо так лопухнуться! – тем временем причитала Ритка. – Знай я, что в этом ящике, сама лично доставила бы его Чухутину! Ему давно пора грехи замаливать!
– Подожди ты расстраиваться, – покачала я головой. – Тут что-то не так. Подумай, зачем закапывать в землю библейские тексты и почему ключ оказался в медальоне с изображением девушки?
– Да мало ли на свете чудаков? Какая разница, зачем, если нам от этого никакой пользы?
– Разница есть, – настаивала я. – В библиях я не разбираюсь, равно как и в латыни, но вот с ларцем явная нестыковка – он вовсе не тринадцатого века, его изготовили гораздо позднее.
– Ну и что?
– Не знаю, но кому-то столетия спустя понадобилось спрятать несколько разрозненных страниц. Я правильно поняла? – обратилась я к молчавшему Марку. – Эти страницы идут не подряд?
– Нет, – ответил Марк. Он разложил страницы на столе, внимательно просмотрел текст и минуту спустя уложил их в правильном порядке. – Вот так они располагались в оригинале. Эти шесть страниц, – он показал на стопку в центре, – идут подряд, а первая и последняя – нет. То есть между первой страницей и основным текстом не хватает несколько листов. То же самое можно сказать и о последней.
– Короче, мусор. Можно, конечно, попытаться продать их какому-нибудь коллекционеру как раритет, но уж больно они неаккуратно написаны. Вон, буквы так и скачут: то большие, то маленькие. Не могли ровненько написать?
Я еще раз посмотрела на текст. Ритка верно заметила: некоторые буквы и в самом деле были крупнее остальных, причем это было не в начале предложения, как у нас принято, а в произвольном порядке. Иногда даже в середине слова. Но так было не на всех страницах. Только на первой и последней.
– А что, если это шифр? – предположила я. – Давайте попробуем выписать все большие буквы. Марк знает латынь и попытается прочесть. Вдруг получится?
Мое предложение поддержали. В результате получилась длинная строка, на которую в нетерпении уставились три пары глаз.
– Никакая это не латынь, – подала голос Ритка. – Самый что ни на есть французский. Может, я чего не так поняла, но смысл текста просто невероятный.
Она примолкла, словно не решаясь произнести вслух то, что у нее получилось. Тогда Марк пришел ей на помощь и отчетливо произнес по-французски получившуюся фразу. Моих познаний хватило, чтобы уловить жутковатый смысл послания:
«Царь мира дьявол, князь тьмы»…
Глава 18
– Ничего себе Евангелие! – присвистнула Ритка.
– Каким образом в священный текст могла попасть подобная гадость? – встревоженно спросил Марк, почему-то глядя на Риту.
– Это ты меня спрашиваешь? – взвилась она. – Это ваши французские предки намудрили, у них и выясняй. У нас в России такого отродясь не водилось.
– Действительно, абсурд какой-то получается, – сказала я. – Ничего не понимаю.
– Тут и понимать нечего, – усмехнулась Ритка. – Сидел какой-нибудь тогдашний писарь, кропал текст, заскучал и для смеха зашифровал эту ересь, так сказать, на память потомкам. Позднее кто-то обнаружил хулиганскую выходку, выдрал испорченные страницы, но уничтожить не решился, – Евангелие все-таки, – ну и зарыл поглубже!
– Объяснение правдоподобное, – кивнула я. – Но почему вместе с испорченными в ларце лежали и совершенно безобидные страницы?
– Не знаю, – вздохнула Ритка. – Ну что, дальше расшифровывать будем?
Мы молчали, опасаясь, что на второй странице окажется еще что-нибудь похлеще. Но в конце концов любопытство взяло верх, и мы принялись за расшифровку.
В результате наших стараний появилась еще одна фраза:
«Это сокровище принадлежит королю Дагоберу и городу Сиону».
– Ура! – запрыгала Ритка. – Все-таки есть сокровище! Я так и знала!
– Подожди радоваться, – остановила ее я. – Ничего же не ясно. Кто такой король Дагобер, Марк?
– Не знаю, – развел Марк руками. – Никогда о таком не слышал.
– И чему вас только в университете учат! – не удержалась от язвительного замечания Ритка. Марк огорченно вздохнул и уставился на свои кроссовки.
– Вторая загадка, – продолжала я, – это Сион. Если я не ошибаюсь, Сион – это Иерусалим. Но ведь мы во Франции, а не в Израиле?
Ни Марк, ни Ритка не могли придумать подходящего объяснения. Наши коллективные страдания были прерваны Габриэлой. Она заглянула в дверь и сообщила, что нас хочет видеть какой-то мужчина.
– Что за церемонии? – удивилась Ритка. – Скажите ему, пусть заходит.
Когда неизвестный посетитель появился на пороге нашей комнаты, я буквально остолбенела: передо мной стоял тот самый толстяк, которого я видела возле церкви. Ритка тоже узнала его.
– Э, да это тот самый тип, что крутился возле телефонной будки. Вот так встреча! – вполголоса сказала она.
Теперь, когда я смогла рассмотреть толстяка получше, его внешность удивила меня еще больше, чем в первый раз. У него было необычное лицо: полустарик-полуребенок. Пухлые розовые щеки, удивленно приподнятые брови, маленький рот и яркие голубые глаза, с любопытством изучающие нас сквозь круглые стекла старомодных очков. Совершенно седые, но по-прежнему густые волосы были взлохмачены, словно никогда не знали расчески.
Со своей одеждой, насколько я могла судить, толстяк обращался весьма бесцеремонно: светлые льняные брюки на коленях были испачканы, словно их хозяин только что ползал по земле. Шляпа, которую он держал в руках, выглядела настолько мятой, что трудно было сказать, какой формы она была, пока не попала в руки странного человечка.
– Простите за незваный визит, милые дамы, – начал толстяк, явно испытывая смущение, – и позвольте представиться: Михаил Семенович Тапельзон, профессор истории.
– Вы – тот самый Тапельзон, знаменитый исследователь ордена «храмовников»? – не поверила я.