— Куркин откашлялся и изложил свое понимание проблемы, над которой полчаса назад он бился вместе с разработчиком «Паровоза».
— Таким образом, я, опираясь, разумеется, на мнение разработчика и инициатора «Паровоза», прошу руководство утвердить план мероприятий по обсуждаемой операции.
Я остаюсь при своем, ранее доложенном мнении: драгоценный опыт военной разведки России учит нас: спешка нужна в трех случаях, и только. Обстановка всегда была сложной и никогда не будет простой; информации всегда не хватало, и она никогда не будет исчерпывающей. Мои ребята сделали подборку документов за все направление, и вот, пожалуйста, просматриваются тенденции. С Вашего разрешения, Валентин Владимирович, хотел бы их озвучить.
Корабельников кивнул.
— Предлагаю одну, но наиболее ярко характеризующую ситуацию на моем направлении. Более года назад оперативный офицер Берлинской дипломатической резидентуры засек размещение небольшого военного заказа Польши на одном из немецких предприятий. Внимание резидента привлекло следующее: первое — заказ пустяковый — четыреста тысяч евро; второе — радиостанции малой мощности, Польша, не обремененная валютой, могла легко организовать сборку у себя; третье — серьезный ажиотаж: в прессе это подавалось как нечто эпохальное — новая страница в польско–германских отношениях, прежде всего между Вооруженными силами. Что по определению невозможно, как ни милуются политики!
В это же время Варшавская резидентура вскрыла следующее: подписывал договор начальник войск связи Войска Польского, но в это же время в Легнице — полевой ставке польской армии — был собран весь главный командный состав, руководство разведок и — главное — руководство МИДа. Для чего они собрались? Чего ждали? Разумеется, совпадения мы отвергли сразу. Кстати, связь с источником, который навел на это дело, была потеряна в апреле. Мы до сих пор не знаем, что с ним, где он и причины потери связи. Потеря связи выглядела как случайность. Возраст позволяет мне напомнить о своем особом мнении: если посреди Берлина или Ивановки на голову кому–то упал кирпич, этому должны быть причины! Этим делом надо заниматься со всем вниманием. И я не сомневаюсь, о чем пойдет речь.
Но к делу. Анализ добытых сведений, информация других источников и видов разведки была обобщена нами. Сделанные мной выводы были доложены командованию, и я приказал открыть литерное дело «Багдад», документы которого и план реализации готов доложить.
При обработке накопленной информации четко просматривается устремление Польши реализовать свои амбиции за наш счет, за счет территории России! Историческую тоску по реанимации Речи Посполитой планируется исполнить на практике. На это указывает поиск союзников там, где их по жизни быть не может. Представить в союзе холодную Германию и трепетную Польшу ни в каком сне не возможно. История ничему не учит шляхту, но преступно закрывать глаза на благоприятствующие полякам факторы в нынешней политической, экономической и — что нас больше всего интересует, в зоне нашей, так сказать, ответственности — военно–политической ситуации.
Хочу обратить ваше внимание: в реализации «Багдада» огромную роль играет «Паровоз». Любое — я подчеркиваю, любое — вмешательство извне в естественный ход операции приведет к жестокому провалу, поверьте старику!
Это было бы оправданно в особый период, но, на мой взгляд, как ни мрачны горизонты, реальные угрозы еще не сформировались. Идет подготовка, нам известны инициаторы и побудительные мотивы: как политические, так и чисто экономические. Мы внимательно следим за военными инструментами. В освещении этих процессов «Паровоз» пока незаменим, к сожалению. И тут есть над чем подумать: на одной ноге стоять не очень удобно.
Лично я готовлю доклад по перспективным идеям и наработкам наших ребят «в поле». Кроме того, здесь, в Центре, в любой день и час после первого ноября, я буду готов предложить кое–что более существенное, чем повышенные социалистические обязательства.
Резюме. Польша и позиция Польши, вернее, руководства нашего склочного соседа — это не запал гранаты, это просто оболочка, тупой кусок железа. Инициирующее взрыв устройство — наш газ. Благополучие Европы в наших руках, но политические лидеры Европы, остающиеся за бортом сделки, с возвращением России в клуб Великих Держав не смирятся. Следует ожидать усиления военной составляющей политики ведущих стран Европы. Грозы еще нет, но двадцать второе июня наступило вполне внезапно!
Товарищ генерал армии, генерал–майор Куркин доклад закончил.
— Спасибо, Виктор Владимирович! Как всегда исчерпывающе. Мне совершенно понятно Ваше беспокойство о безопасности Берлинской резидентуры, — превентивные меры защиты были приняты немедленно. А для более пристального изучения ситуации я и пригласил Михаила Антоновича. Вы еще услышите его голос сегодня, — боюсь, Вашему нежному ученику это не очень понравится. Но про соцсоревнование крайне актуально.
Большая, искренняя и чистая любовь старого генерала к политработникам вообще, дуракам и бездельникам в частности была широко известна и давно заняла достойное место в летописи ГРУ.
Самая значимая, наиболее ярко характеризующая светлые чувства генерала Куркина история произошла достаточно давно, в те еще времена, когда правящий президент разрывался своей светлой душой между необходимостью не только работать с документами, — видимо, детской мечтой о дирижерском пульте и совершенствованием системы «сдержек и противовесов». В те дивные времена чудо превратилось в банальность.
Как следствие, неблагодарные россияне перестали чему–либо удивляться, то есть ставили под сомнение самое существование и власти и ее олицетворения, что называлось гарантом Конституции. Эта биологическая субстанция имела вместо извилин загогулины и вела примитивно деятельный образ жизни, помалу впадая в детство, — забавлялось куклами.
Это было время выдвиженцев. Человечки с потными ладошками ради всего были готовы на все. Буквально. Соглашались, чтобы их называли куклами, но требовали звания «Кукол президента», подразумевая твердый материальный и осязаемый духовный контакт с Вседержителем на любом отрезке времени. Видимо, с этим и связано возведение содомского греха в добродетель. Наличие пороков стало платой за выдвижение и самой веской рекомендацией. Сумма и качество извращения служили пропуском «наверх». Оптимисты чаяли отделаться имитацией, ну как дети малые! Таких безжалостно изгоняли с олимпа. Но все равно портили. В назидание и в нужде к новизне ощущений.
И правильно! Коллективизм, взаимная поддержка, человек человеку не только друг, но и нечто значительно большее! За все надо платить, и, поговаривают, среди близких и дальних кукол возникали формальные и неформальные союзы, где присутствовал не только совет, но и любовь.
Движение жидкости по пищеводу, а биотоков по загогулинам превращало заурядного алкоголика в незаурядного мерзавца, который, реализуя инстинкт самосохранения, приступил к размножению. Наиболее простым и действенным способом плодить себе подобных был способ вознесения с последующим наблюдением.
Возносим и наблюд–а–а-ем?
В новой системе ценностей должны жить тоже новые.
Несоответствие определялось просто и эффективно: цепляешься за стул, доказал делом — способен на всё. Всё! Ставим вопрос о зачислении в куклы! Не тянешь на простого негодяя, — милый друг, ну какой из тебя номенклатурный кадр? Паршивую область разворовать не сумел. Ходит тут, рожу кривит, а люди работают. Пшел вон!
Принципиальный товарищеский подход! Практика — критерий теории. Кадры решают всё! Пусть и несколько нескромно, но есть что–то в этом большевистское. Принципиальность и чистота?! В общем, в Генштабе, мало того — в Главном оперативном управлении, появился кандидат. Может, кукла, может, негодяй, а может, случайный человечек попал под раздачу. Вознесли и, видимо, наблюда–а–а‑ли. Бедняга решил подсуетиться, благородно облегчая наблюдение применительно к прошлому жизненному опыту: а он был из журналистов, и фамилия была такая добротно- литературная. И начал человечек осуществлять разную деятельность: ходить туда–сюда и задавать разные вопросы. По–человечески понятно — интересуется человек. Чем вы тут, ребята, занимаетесь, как служится, хорошо ли кормят, не обижает ли начальство, как с дедовщиной, пишите ли домой, и как там дома мамка: скучает, поди? В общем, большого вреда от него не было, так ходил…
Человечка, видимо, заметили. И приподняли — и весьма ощутимо — на такую высоту, где всё как у взрослых!
Литератору бы сидеть тихо. Да куда там — опять пошел в народ. Решил поинтересоваться, знают ли его подчиненные вероятного противника? А где в ГШ лучше других знают о вероятном противнике? Правильно!
На свою беду Литератор нарвался на генерала Куркина.
Прямой вопрос, кто его противник, в общем смысле старый генерал не сумел перетолмачить и потащил Литератора в свой кабинет, где выволок кипу фотографий своих визави на Западе, Юге и Востоке и показал шкаф с жизнеописанием. Не умел старина докладывать «в общем».
Литератор и тут мало что понял, но вида не подал и поинтересовался: как меняются отношения, что делается для дальнейшей гуманизации отношений бывших смертельных врагов? Сближения позиций сторон? Какие вообще есть контакты на Вашем, генерал, уровне?
Куркин долго соображал, кто из них двоих сумасшедший, и осторожно так заявил: «Обмениваемся разнообразными презентами» — «Значит, и переписка есть?» — «Ну, какая–то есть, помятуя о последней дешифровке радиоперехвата» — «Какая и с кем? Где учтена? Покажите». Куркин выудил из стола какую–то бумажку с почеркушками и отдал Литератору: извините, мол, только черновик сохранился.
Назначенный главным теоретиком и практиком военного искусства, знаток начал вставлять: «За запущенный учет важнейших документов на важнейших, открывающих новые горизонты направлениях, в новом мышлении и в сотрудничестве бывших противников, трансформацию их былой вражды в важнейшие условия победы дела мира, что важно для всего мира и во всем мире… как его огорчает, что ответственный сотрудник такого ответственного учереждения так безответственно относится к доверенному ему пар… тьфу, почти лично нашим великим президентом ответственному и важнейшему из дел».
Именно так — в одно предложение, литературная жилка.
И тут старика точно бес попутал. Генерал всучил Литератору фото старшего офицера РУМО, своего коллеги по ту сторону океана.
Проделка получила большой резонанс — Литератор на одном из приемов через легального представителя РУМО(Разведывательное Управление Министерства Обороны) передал привет от Куркина его коллеге. Бедолагу уволили за несанкционированную связь с офицером Российской армии.
Вот! Зачем интересоваться возможностями офицера? И на любой должности надо приносить пользу!
Ведь можем, когда захотим!!!
Корабельников с удовольствием вспомнил эту хохму.
— Однако, товарищи, здесь присутствует генерал–майор Куприенко. Я полагаю, есть смысл выслушать его. Пожалуйста, сидите, генерал. Вопросы?
Куприенко очень не понравился эпитет «нежный» в совокупности с уже очевидным кротом в резидентуре. Изменник? Но начальство изволило шутить, — возможно, все не так трагично, как ему кажется.
Начальник Куркина и Куприенко вопросов не имел, а то, что интересует его управление, знал прекрасно. Но какие вопросы задаст его сосед? Тема предательства в разведке всегда стояла очень остро.
Дело в том, что ГРУ недавно обзавелось собственной контрразведкой, и с очень широкими полномочиями. По положению контрразведка ГРУ получило те же права, что и внешняя контрразведка СВР.
Генерал–лейтенант Денисов Михаил Антонович пришел в ГРУ с должности заместителя начальника внешней контрразведки СВР. Был известен как высокий профессионал, разработчик и руководитель ряда операций по выявлению предателей и в ГРУ тоже. С его подачи отловили троих скотов, допросили, осудили и, к сожалению, просто посадили. Еще один успел сделать ноги, но потратить «иудины серебрянники» не успел. Заболел и в одночасье помер. Тут было непонятно — отчего вдруг? Совесть замучила, Высший суд состоялся, но многим хотелось верить в длинные руки генерала Денисова. Как на самом деле — нам знать не дано.
И новенький спросил:
— Сергей Игоревич! Как Вы лично оцениваете устойчивость и сопротивляемость личного состава резидентуры к проникновению наших оппонентов? За терминологию извините — я несостоявшийся врач.
— Сопротивляемость очень высокая, устойчивость тоже на высоте. Но я отдаю себе отчет: от инфильтрации не застрахован никто. В остальном — все плохо. Перечислять по пунктам?
Начальник ГРУ, поддерживая своего нового зама:
— Мы не торопимся, перечисляйте.
— В резидентуре двадцать семь добывающих офицеров, включая меня. Обеспечение — еще пятьдесят один, некомплект — двадцать два процента, причем по ключевым должностям. По базовому образованию и приобретенным специальным навыкам офицеры обладают дефицитными специальностями. Два языка, не считая командного, — все–таки большинство закончили военные училища и послужили в войсках. При любом уровне развития товарно–денежных отношений это штучный товар. Для любой страны и любого строя. Сколько они получают и какими льготами пользуются, Вы знаете. Перспективы Вам тоже известны.
Возможно, в Центре неизвестно: все без исключения офицеры резидентуры страдают неврозами! Медики характеризуют эпикриз однозначно — перегруженность работой в условиях стабильно жесткой стрессовой ситуации! Я трачу оперативные деньги на покупку витаминов и природных стимуляторов: женьшень, радиолу и что там еще подвернется. Меня аптекари очень уважают. Сколько мы еще продержимся на одном кофе? Только пониманием проблем всей системы! Товарищи начальники! Надо что–то делать.
— Хотите, скажу, как начинается отпуск у моих ребят? Первую бутылку водки отпускник приканчивает еще до посадки в самолет. Но расслабление начинают ощущать только на третий–четвертый день, уже на Родине. И это медицинский факт. Кто посмеет осудить моих офицеров или назвать их пьянью? Не потому, что я сам такой, только начинаю уже дома. Но на меня и нагрузка меньше. Я не про груз ответственности. Я — командир, и это моя работа. Я просто о физической, эмоциональной и, если угодно, нравственной нагрузке!
Так вот, меня как резидента и беспокоит снижение активности иноразведок, проверяющих устойчивость и сопротивляемость, мою и моих подчиненных.
О вербовочных подходах мне докладывают лично и незамедлительно. Вот только о всех ли… За шестнадцать месяцев, как я принял дела и должность, случаев предательства не было. Вернее, пока не выявлено. Отмечен ряд весьма тревожных признаков, связанных, возможно, с утечкой информации. Предполагаемые негативные последствия нейтрализованы.
Но никого в каких–либо предосудительных поступках не засекли, следствие не привело нас к возможному предателю, но и не прояснило причины потери двух тайников и, следовательно, информации. В известном смысле, я самый подходящий объект для вербовки, но все мои подвиги санкционированы Центром, и на каждый мой грешок мной же написан подробнейший отчет. И если там опущены некоторые особо острые моменты, так они сути проделанной мной работы не меняют, а тактика исполнения прописана во всех учебниках, и в наших тоже.
Далее: траты офицеров и членов семей в пределах возможностей семейного бюджета. Ну и что?
За мою бытность резидентом четыре офицера доложили мне о предложениях, как они были мотивированы — это дело десятое. Предложения были сделаны. Каждому двадцатому получается? А остальные? Они чем хуже? Складывается впечатление, что наши противники активность своих служб как бы сдерживают. Вы понимаете, что я хотел сказать?
Если опустить лозунги, я, что мог, сделал. План мероприятий по защите информации и агентуры рассмотрен начальником Первого Управления, утвержден и мной выполнен. План регулярно обновляется.
Мы несем потери. Первопричину Вы знаете. После чудовищных измен восьмидесятых — девяностых, ухода всех случайных людей и партийной сволочи к врагу помалу восстанавливается доверие, но ломать просто, а мы — строим: строя на обломках! Обломках чего? Там предатель на предателе: это инфильтрация! И как мне служить Родине я пока не знаю?!
Как резидент отдаю себе отчет, чем грозит проникновение, знаю, кто крайний, коли подтвердится, не дай Боже, и считаю — это правильно. Я командир точки, с меня и главный спрос.
Мне в последнее время очень нравится Ясса Чингисхана. Хан считал предательство пороком наследственным.
Это всё! За резкость извините, по первой специальности я строевой офицер, — надеюсь, состоявшийся.
Предателей надо карать. В дерьме топить!
Присутствующие мечтательно вздохнули.
— Ну что ж. Подведем итоги. «Паровоз» трогать нельзя, и мы пока этого делать не будем. Резидент развитию этой операции будет уделять особое внимание.
— Я жду от Вас, генерал, до четырнадцатого ноября план мероприятий и Ваши соображения по этому делу применительно к возможному резкому изменению обстоятельств в известном Вам направлении. В предложениях учитывайте только возможности резидентуры. Центр поможет Вам кадрами.
Куприенко насторожился:
— Мне будет дано право выбора?
Корабельников ухмыльнулся:
— Обязательно! Всех лучших отзываем в Центр и завтра — нет, сегодня — передадим Вам. Пишите заявку — у меня горит план сдачи макулатуры.