После обеда – рыба гриль, сальса верде и фрукты, поданные на старинном хрустале и толстом современном фарфоре ярко-оранжевого цвета с названием яхты «Мандарин», – Стив с удовольствием пригласил меня на экскурсию по яхте. Я рассматривала площадку для вертолетов, узнала много нового о русском военном армировании корпуса, складных балконах на палубе, автоматических стеклянных дверях пассажирского салона, конструкции трапа-пасереля – что это такое, спрашивать я не стала, – а потом еще раз насладилась работами Пикассо. Матросы обходили Стива стороной, как рыбы-лоцманы держатся на почтительном расстоянии от акулы, как будто телепатически чувствуя, когда надо подхватить его под локоть на лестнице или протянуть стакан ледяной воды «Эвиан», хотя он об этом не просил вслух. Стив познакомил меня с капитаном корабля, сурового вида норвежцем по имени Ян, который профессионально улыбался, пока Стив неуклюже пытался сделать вид, что они с ним друзья-приятели.
– Покажи ей подсветку, Ян!
Загорелая рука Яна слегка коснулась моей, когда он наклонился к выключателю. Секундная вспышка эротической азбуки Морзе, но это подождет. Я послушно уставилась за борт. Несмотря на яркое солнце, темная полоска ватерлинии внезапно озарилась розовым неоновым сиянием. Ян щелкнул переключателем, и огни стали оранжевыми, потом кобальтовыми, фиолетовыми и, наконец, бриллиантово-белыми. Ночью яхта, наверное, напоминает бордель в Лас-Вегасе.
– Здóрово, правда? Недавно купил!
В его радостном воодушевлении было что-то по-детски милое, хотя по лицу Яна сразу было понятно, что он думает об этой иллюминации, которую наверняка видно из самой Генуи. Мы прошлись по каютам, и все они показались мне довольно убогими по сравнению с каютой Стива, а теперь и моей. Под конец Стив продемонстрировал свою новую игрушку: частный планетарий, установленный в рубке.
– Там лазерные излучатели, и можно проецировать созвездия прямо на небо!
Да, такие, как он, даже звезды могут переставить ради собственного удовольствия…
– Как жаль, что я не увижу его в действии, – неуверенно произнесла я. – Думаю, мне лучше сойти на берег сегодня вечером.
– У тебя есть неотложные дела?
– Нет, но… – Я одарила его смущенным взглядом из-под ресниц.
– Так оставайся! Сходим куда-нибудь, – предложил он без тени заигрывания, поэтому я тоже решила вести себя соответствующе.
– Конечно, я – с удовольствием! Спасибо! А можно я оставлю вещи у тебя в каюте?
– Без проблем.
Вот и славно!
Часть вторая Взгляд изнутри
11Я где-то прочитала, что люди стали бы куда меньше беспокоиться о том, что о них думают другие, если бы узнали, насколько редко на самом деле о них кто-то думает. Прошел день, потом три, потом неделя, за ней – еще одна, и все это время мне удавалось ему ничего о себе не рассказывать. Стив отличался поразительным отсутствием любопытства и не интересовался ничем, кроме бизнеса и своих приобретений, хотя мне было понятно, что он проделал долгий путь, чтобы выбраться из подвала, подняться по социальной лестнице и обрести некоторое подобие социального статуса. Насколько я могла судить по скупым репликам Стива, Тристан был его приятелем или, скорее, приживалой. Формально он числился сотрудником одного из фондов Стива, а на самом деле в основном занимался управлением командой яхты, бронировал столики в нужных ресторанах, доставал кокаин и модельной внешности девочек, потому что надо же получать от жизни удовольствие, правда? А удовольствие от жизни получают именно так, особенно когда ты заработал достаточно денег, чтобы Абрамович нервно курил в сторонке.
Однако иногда, наблюдая за ним с танцпола или через стол, я видела, как он достает свою платиновую карту – при этом все скромно отводят глаза в сторону, чтобы дать ему расплатиться, – и начинает тупо мотать головой из стороны в сторону с озадаченным, словно у танцующего медведя, видом. В плане секса мне пока не удалось его раскусить. В первый вечер я решила, что он просто устал. Он называл меня «дорогая» или «крошка», но даже не пытался поцеловать – поцелуи в щечку при встрече или на прощание не в счет. По умолчанию мы спали в одной кровати, молча лежа рядом, словно брат и сестра. Он не делал никаких попыток, а я не настолько глупа, чтобы лезть к нему первой, хотя вечером всегда отправлялась в постель с таким видом, будто просто мечтаю о том, чтобы заняться с ним сексом. Разумеется, мне приходило в голову, не гей ли он. Вдруг старина Трис не просто мажордом? Нет, не похоже. Тристан с радостью окучивал всех девочек, попадавшихся ему под руку. Через некоторое время я пришла к выводу, что секс Стива не интересует, что ему просто нравится, что рядом с ним красивая девушка, что он логическим путем вычислил, что у такого парня, как он, должна быть в наличии и девушка, ну как огромная яхта, самолет, четыре дома, чертова уйма автомобилей. Девушка должна быть, потому что он может себе это позволить, и точка. Надо быть не хуже других. Люди совершают ошибку, считая, что людей вроде Стива интересуют деньги, потому что, если тебя интересуют только деньги, разбогатеть просто невозможно. Если хочешь играть на бирже всерьез – а Стив с нескрываемым презрением отзывался о брокерах, перемещавших по финансовым лабиринтам незначительные суммы в пять-шесть миллиардов, – то надо быть равнодушным к деньгам. Настоящий интерес представляет только сама игра, это я поняла довольно быстро.
Чем дольше я оставалась на яхте, тем дальше она уносила меня от мертвого желеобразного тела, отвратительного бескровного лица. О Лианне я старалась особо не думать. Наша краткая дружба осталась в другой жизни, однако во многих смыслах я сейчас практически вернулась в «Гштад». Путь от Сен-Тропе до Сицилии был усыпан вездесущими девушками, словно розами и бугенвиллеями. Ни разу мне не встречалась девушка, не мечтавшая захомутать настоящего миллиардера, если уж она оказывалась с ним в одной комнате, поэтому вскоре я поняла, что мое присутствие в каком-то смысле охраняет Стива от домогательств. В компании я всегда едва заметно давала понять, что он – мой, тоже называла его милым, время от времени приобнимала за плечи, вследствие чего вызывала у женского контингента одновременно и раздражение, и восхищение, зато они держали себя в руках. За ужином мы со Стивом всегда сидели рядом, я слушала щебет девушек о том, как нынче все дорого, словно они заправские домохозяйки из пригорода, и думала, уж лучше бы он выписал им чек на миллион фунтов, только бы они заткнулись.
Тристан постоянно строчил эсэмэски, создавая для хозяина видимость светской жизни: из порта в бар, оттуда – в ресторан, потом обязательно в клуб или на частную вечеринку на одной из вилл среди холмов, возвышавшихся над курортом, однако мы никогда не встречались с figli d’oro[13], вроде тех, на кого я глазела в Портофино. Мужчины занимались финансами, банками или недвижимостью. Однажды, пришвартовавшись в тосканской Маремме, мы поехали на званый обед к одному из британских телегуру с ужасающе длинными волосами, о котором много писали в девяностые. Там собралась толпа невероятно самодовольных знаменитостей второго эшелона. Все они постоянно пытались перешутить друг друга и козыряли знакомством с настоящими звездами. Мужчины, какими бы обрюзгшими, лысыми и провонявшими сигарами они ни были, приехали со своими девушками. Ривьера не то место, куда берут с собой жен, а от любовниц никто и не ожидал блестящего умения вести светские беседы. Они ни на шаг не отходили от своих папиков, за столом садились рядом, резали для них еду и кормили с вилки, словно малышей, никогда не заговаривали первыми, на всякий случай смеялись над всем, что говорил их мужчина, чтобы не пропустить анекдот, и создавали вокруг себя силовое поле, защищавшее их любимца от посягательств других женщин. Единственным исключением на обеде у гуру была известная комедийная актриса – большая, несуразная дама, завоевавшая несколько престижных наград. Вначале она задавала тон беседе, ни на шаг не отставая от мужчин, но постепенно погрузилась в озадаченное и раздраженное молчание, когда под воздействием розового шампанского мужчины наконец перестали делать вид, что слушают ее. Мне стало жаль актрису. Лица гостей краснели, разговоры за столом становились все более шумными, и ее обычно такие культурные коллеги, завсегдатаи студий Би-би-си, неуклонно приближались к состоянию неандертальцев, с ревом обхаживающих свой гарем, и с животным наслаждением побеждали актрису в игре, в которой она по определению не могла принять участие.
Наша работа заключалась в том, чтобы надевать элегантные сандалии «К. Жак» на покрытые ровным загаром ножки, встряхивать идеальными волосами, изящно попивать вино, покручивать шикарные «ролексы» на наших узких запястьях. Мы были призом, золотой медалью из покрытой бронзовым загаром плоти, Галатеями, которые ожили от прикосновения богатства. Ничего удивительного, что актриса пришла в ярость. Мы лишили ее всякой ценности с такой же легкостью, с какой неаполитанские карманники сперли бы у нее ее скучную сумочку «Малберри». Мне стоило бы что-то сказать, попробовать встать на ее сторону и заткнуть рот этим мерзким сучкам, но я лишь улыбнулась, тряхнув локонами, и протянула Стиву крошечную порцию замороженного кокосового суфле. Смотри и учись, детка!
Богатство проникает под кожные покровы, словно яд. Оно овладевает тем, как вы сидите и ходите, как жестикулируете, как держите себя на людях. С того момента, как я поднялась на борт «Мандарина», мне ни разу не пришлось самой открывать дверь. И уж точно я ни разу не поднимала тяжелых сумок и не прикасалась к грязным тарелкам. Если цена такой роскоши состоит в том, чтобы, мило улыбаясь, повсюду сопровождать какого-нибудь престарелого невежу, разглядывающего тебя в джакузи, точно бегемот в брачный период, то взамен ты получаешь толпу молодых мужчин в униформе, с широкими плечами и чистыми ногтями, которые всегда готовы пододвинуть тебе стул, подать салфетку или солнцезащитные очки, поправить подушки на шезлонге, отнести в стирку грязные трусики, да еще сказать тебе за это спасибо. Они никогда не смотрят тебе в глаза, потому что такие, как ты, не для них. Они меняют пепельницы и моют зеркала, тактично оставляют рядом с постелью таблетку аспирина и пополняют запасы ксанакса и виагры в аптечке, исцеляя тысячи оскорблений, нанесенных твоему телу, миллионом незаметных приятных действий, когда ты шествуешь среди них недоступная, словно богиня, а потом по малейшему движению оправы твоих очков «Рэй-Бан» и царственно вздернутого подбородка просто исчезают. Однако не позволяйте этой мишуре отвлечь вас. Если вам не удастся по-быстрому заполучить колечко на безымянный палец, плохи дела. Единственная разница между красотками с Ривьеры и девочками из «Гштада» состояла в том, что местным афродитам удалось выйти на следующий уровень, а это лишь разжигало их неуемный аппетит.
В Порто-Веккьо к нам присоединился Герман – стройный, молчаливый коллега Стива из Германии и его невеста Карлотта, у которой на пальце красовался бриллиант величиной с ее более чем скромную сиську. В присутствии Германа Карлотта строила из себя воркующую принцессу, покусывала его за ушко и каждые пять минут называла его «милый». Когда мы с ней остались наедине, она оказалась совершенно бескомпромиссной особой.
– Свинья он гребаная! – доверительно сообщила она, когда мы загорали топлес на одном из огромных оранжевых матрасов на верхней палубе.
– Кто?
– Герман! Сама подумай, в прошлом сезоне я поехала в Сент-Мориц и должна была присоединиться к нему в Вербье, так он прислал за мной машину! Прикинь? Машину за мной прислал!
Судя по акценту, она была из Европы, но откуда именно, я не определила, – вполне возможно, Карлотта и сама уже плохо помнила родной язык.
– Ужас какой!
– Не говори! Мне в этом шале пришлось неделю самой кровать застилать, а он не удосужился прислать за мной гребаный вертолет! Знаешь, вообще летать можно только на частных самолетах, – серьезно добавила она. – Ну типа, чтобы поставить мужиков на место!
– Собираешься за него замуж?
– А то! Мы обручились в прошлом году, когда я залетела, но у него уже и так шестеро детей, так что он заставил меня сделать аборт.
Я с искренним сочувствием взглянула на девушку, дотронулась до ее нагретого солнцем плеча и прошептала:
– Ужас какой! Мне жаль…
– Спасибо, – театрально закусив пухлую губку, откликнулась она, – но за это он мне купил квартиру в Итон-Плейс. Видишь, не так уж все и плохо…
Только я пришла в себя от этой чудесной реплики, как Карлотта уставилась в смартфон, а потом спросила:
– Слышала про шведку из Никки-Бич?
Ну конечно я слышала про шведку из Никки-Бич! Все отдыхающие в этом сезоне от Антиба до Панареи слышали про шведку из Никки-Бич!
– Говорят, она пролежала в бассейне целый день, – ужаснулась Карлотта, хотя, по разным версиям, время варьировалось от пяти часов до двух дней, – и никто даже не заметил, что она умерла!
– Офигеть!
– Да, офигеть! Она вроде как уже… – Карлотта запнулась, подыскивая подходящее слово, – вроде как уже начала разлагаться…
Карлотта, как и я, была из простых, и я сразу поняла, что она переживает по этому поводу. Но я совсем не такая: в мои планы не входило захомутать богатого мужика и остаток жизни купаться в океанах евро. А вот как эту карту разыграть – другой вопрос. Стив, может, и не самый крутой парень из Мейфэра, но меня вполне устраивало то, что среди его немногочисленных стереотипов о женщинах присутствовало убеждение, будто шопинг необходим им как воздух. Он считал, приобретение одежды есть высшее призвание слабого пола, а поскольку мне хватало ума никогда ничего у него не просить, разве что мороженое, дела у меня шли неплохо.
Обдуваемые искрящимся морским бризом, мы медленно скользили по волнам на юг, июль уступил место августу, и в каждом порту Стив спрашивал, не нужно ли мне чего-нибудь, а потом вручал пухлую пачку купюр. Сначала я осторожничала, старалась бóльшую часть не тратить, чтобы время от времени предлагать поучаствовать в оплате коктейлей или ужина, но через несколько дней поняла, что в этом нет необходимости. Я стала покупать дорогие вещи, которые никогда не могла и, наверное, уже не смогу себе позволить: кашемировые водолазки всех цветов радуги, которых мне должно было хватить до конца дней, плащ из некрашеного льна от «Луи Вуитона», идеальную сумочку из коричневой крокодильей кожи от «Прада». Разглядывая себя в витринах бутиков или зеркальной глади воды в портах, я видела загорелую девушку в простой белой рубашке и обрезанных джинсах, на волосах небрежно повязан шарф «Дольче и Габбана», она беззаботно помахивала нарядными фирменными пакетами с очередным уловом. Происходящие со мной метаморфозы, по идее, должны были меня удивлять, но этого почему-то не происходило. Я смотрела на свое отражение в воде и наконец-то видела себя настоящую.
Филип Ларкин как-то с тоской писал о мире, где красота есть всем понятное «да». Секс может быть простым и незатейливым удовольствием, первобытным и естественным, как солено-землистый вкус оливок или стакан ледяной воды после долгой прогулки по пыльной дороге. Так зачем же себе в этом отказывать? Хотя серому большинству моногамия куда доступнее…
Проведя несколько недель в статусе псевдодевушки Стива, я на стену лезла от воздержания. Люди вроде меня быстро учатся вычислять тех, кого обуревают такие же чувства. Когда в первый день Ян с легким налетом высокомерия устроил нам экскурсию по «Мандарину», я проследила за тем, чтобы уделять внимание только Стиву, но уже через несколько дней, проходя мимо норвежца, я заметила, что он провожает меня тем самым взглядом, которого от Стива я так и не дождалась.
Некоторое время я держалась от него подальше, хотела присмотреться. Я не дура, чтобы упустить такой шанс, какой выпал мне, ради банального перепихона, но Трис, наверное, ослеп, когда нанимал норвежца, потому что капитан был поразительно привлекателен. Широкие плечи, стройная талия, голубые бездонные, словно норвежский фьорд, глаза и густые пепельные ресницы, как у мультяшного ослика. Caveat emptor: жаловаться не на что. И вот однажды вечером, когда мы скользили между островами архипелага Маддалена, я спросила Стива, не хочет ли он устроить пикник.
– Возьмем катер, поныряем с трубкой! – завлекала его я.
– Прости, дорогая, дела. Попроси Триса свозить тебя.
– Конечно, дорогой, не буду тебя отвлекать!
Я без стука вломилась в каюту к Тристану. Тот смотрел порно на ноутбуке, сидя в одних трусах, бледный и одутловатый с похмелья, несмотря на загар. Я успела разглядеть, как Джада Стивенс поворачивает прямо к камере свой знаменитый округлый зад, но тут Трис раздраженно захлопнул крышку компьютера.
– Стив сказал, что ты отвезешь меня понырять! – заявила я самым капризным голоском, на какой была способна, чтобы отбить у него всякое желание куда-либо со мной ехать.
– Извини, Лорен, мне нездоровится, – резко ответил он вместо того, чтобы просто сказать «отвали!».
Что ж, всегда приятно поиграть во власть, решила я и надула губки:
– Но мне так хочется поехать!
– Попроси кого-нибудь из ребят отвезти тебя на катере.
– Прекрасная идея! Спасибо! – радостно прощебетала я. – Поправляйся скорее!
– Ага. Увидимся вечером.
Ян драил палубу. Настоящий скандинав, он ратовал за равноправие во всем и никогда не чурался грязной работы, однако обрадовался поводу отложить швабру в сторону.
– Трис сказал, что ты можешь свозить меня понырять. Ну пожалуйста, Ян!
– Понырять? – переспросил он, выпрямляясь во всей своей двухметровой красе.
– Ну да. Пожалуйста! Он сказал, чтобы мы взяли катер.
– Ладно. Ребята без меня справятся. Поговорю с ними и соберусь. Встречаемся через десять минут.
– Отлично! Спасибо!
Катер упруго покачивался на волнах, удаляясь от «Мандарина» и двигаясь в сторону крошечных скалистых островков, мне в лицо летели мелкие соленые брызги. Ян стоял у руля, а я возлежала на подушках, опустив руку в пенящуюся у борта воду. На мне были короткие джинсовые шорты, белое бикини «Фернандес» и легкая соломенная шляпка, на которую я повязала шелковый шарф в стиле ретро от Пуччи. Ян в кои-то веки переоделся из униформы в шорты-бермуды цвета хаки и выцветшую темно-синюю льняную рубашку, которая выгодно подчеркивала его голубые глаза. Я прихватила с собой бутылку «Верментино», штопор и немного инжира.