Согласитесь, куда веселее, чем натужные творения нынешних юмористов! Стоит представить себя, выполняющей эти рекомендации, и настроение взлетает до небес. Что касается рая, мне тут же вспомнился один интересный эпизод. Нам с мамой ремонтировал кухню рабочий-таджик, который вдруг возымел желание обратить нас в свою веру. Я сообщила ему, что не согласна, поскольку по мусульманским представлениям у женщин нет души и, соответственно, загробной жизни (где-то я подобное вычитала). Он удивился, сообщив, что не думал раньше на эту тему, а теперь подумает. На следующий день он гордо заявил: «Есть, есть у женщин душа и загробная жизнь! Женщина попадает после смерти туда, где ее муж». Помешкав, добавил: «Где ее первый муж». Я коварно осведомилась: «А если мужа вообще не было?» Не желая сдаваться, ремонтник с сомнением ответил: «Наверное, для таких женщин тоже есть какое-нибудь место, и им там даже мужчин каких-нибудь дают…» Я не стала смущать беднягу вопросом, каким именно мужчинам в наказание достаются одинокие женщины, поскольку он и без того сник и о религии больше не заговаривал.
Но вернемся к «Тремстам шестидесяти пяти способам знакомства» (ох, какая насыщенная, оказывается, должна быть жизнь: ни дня без новых впечатлений). Вчера на совершенно ненужную книгу мне было жалко денег, и я с сожалением ушла. А теперь вот обнаружила достойный повод не скупиться. Подарю шедевр Насте — пусть гоняется за мужской энергетикой не по-дилетантски, как сейчас, а высокопрофессионально.
На всякий случай я снова полистала страницы. «Собираясь в библиотеку, помни: ты пришла не за книгой! Встретив мужчину, идущего по коридору или вестибюлю, ты можешь обратиться к нему с вопросом: „Вы не подскажете, где здесь туалетная комната?“ Получив ответ, надо рассмеяться и добавить: „Вы всегда такой обворожительный?“»
Сами понимаете, я тут же достала кошелек.
* * *На следующий день мы с Настей снова отправились в фитнес-центр. Я полагала, что вряд ли встречу там Анну Сергеевну. Даже если она будет заниматься одновременно со мной, на сей раз Денис не даст ей повода покинуть вип-зону. Но я ошиблась. Едва мы появились в тренажерном зале, я увидела свою несостоявшуюся работодательницу, машущую мне рукой. Я автоматически подошла, и она завлекла меня в какую-то дверь, моментально захлопнув ее за нашими спинами.
— Екатерина Игоревна, — быстро произнесла Анна Сергеевна, — я вчера была неправа. Я выяснила — ваша подруга купила абонемент в фитнес-центр еще до того, как мы с вами познакомились. Ей только на днях сообщили про гостевую визу, и она сразу вас пригласила. Вы действительно за мной не следили.
Меня немного насмешило, что собеседница считает своим долгом подробно разъяснить, почему мне поверила. Очевидно, просто взять и поверить свыше ее сил. В любом случае, мне симпатичен человек, способный признать свою ошибку, так что я не мешкая ответила:
— Хорошо. Ничего страшного.
— Простите меня за вчерашнее, — дрогнувшим голосом продолжила собеседница. — У меня нервы на пределе, потому и раскричалась. И потом, у нас не обращают на такие вещи внимания, а мат — просто производственная необходимость. Как еще показать подчиненным, что пора, наконец, браться за дело? — Она неловко улыбнулась. — Только увидев вчера выражение вашего лица, я поняла, как сильно я изменилась за последние годы. Поверьте, и меня когда-то коробило любое грубое слово. Впрочем, уже давно никто не рискует мне их говорить…
Я смотрела во все глаза. Это была словно другая женщина, не та, с которой я общалась раньше. Причем она казалась совершенно искренней… вот уж, богатые тоже плачут. Однако в пользу Анны Сергеевны скажу, что она вряд ли позволила бы себе заплакать при посторонних. Что ни говори, а характер у нее был. Мне, наконец, стало понятно, зачем ей пресловутая книга. Достигнув высот, о которых мечтала, известная телеведущая обнаружила, что даром в этой жизни не дается ничего. Ей пришлось пожертвовать многим из того, что она ценила… да что там, скорее вообще сменить систему ценностей. Но в самой глубине души остался след романтической девочки, которая считала, что главное в жизни — быть тонко чувствующей, умной и доброй. В реальности это, увы, непрактично, так хотя бы в романе…
— Мне надо с вами посоветоваться, — прервала мои размышления Анна Сергеевна. — Нет, не сейчас. Сейчас наверняка кто-нибудь отслеживает длительность нашей встречи. Приходите вечером, часов в девять. Сможете?
— Ну, — замялась я, — у меня есть планы на вечер…
— Это вопрос жизни и смерти. Я не шучу — это правда вопрос жизни и смерти, моей, понимаете? — горячо пояснила телеведущая. — Я должна кому-нибудь довериться, а в моем окружении нет лузеров, все успешные, и за хороший куш меня наверняка продадут. Вся надежда на вас. Помогите мне!
Конечно, я не восприняла заявление о жизни и смерти всерьез, скорее как фигуру речи. Однако то, что собеседница прямо в лицо назвала меня неудачницей, причем явно во мне нуждаясь и не желая оскорбить, указывало, что она вне себя. Я не из тех, кто способен всерьез огорчаться по поводу тяжелой судьбины гламурных персонажей (так и хочется дать им радикальный совет — поживите пару месяцев на зарплату доцента, и ваши проблемы покажутся мелочью), но в данном конкретном случае мне стало собеседницу жаль.
— Ладно, — согласилась я, — приду, если надо.
— Только не через общий зал — сразу идите сюда, чтобы никто не видел. Вход с другой стороны, там надпись «Служебное помещение». Я оставлю дверь незапертой. А сейчас нужно запудрить им мозги. Извините, придется.
Не успела я глазом моргнуть, как Анна Сергеевна выволокла меня в тренажерный зал, громко вопя:
— Чтоб больше этого не было, блин! Иначе я тебя по стенке размажу! Поймешь, с кем имеешь дело! Кто ты и кто я! Я тебе не тетя Маня из овощного ларька, я — Алина Алова!
Потрясенная публика с упоением слушала, включая Настю, стоящую на весах. Наконец, Анна Сергеевна удалилась, а нам пришло время спешить на йогу.
О занятии скажу одно — питаться упавшими с дерева листьями йога не помогает. Наоборот, мне страшно захотелось мяса (это не означает, что я собиралась отказаться от взбитых сливок. Сперва требовалось мясо, а потом они). Но не могу не отметить другой поразительный факт. Мы с Настей добросовестно взвесились дважды — до процедуры и после. За ночь, оказывается, Настя сбавила триста грамм, а я их прибавила. После йоги я прибавила еще триста, Настя же — сразу полкило.
Я поняла любимую Бриджит Джонс, измеряющую вес ежедневно. Этот процесс завораживает непредсказуемостью результата — что-то вроде лотереи. Правда, Настя восприняла ситуацию несколько более мрачно и, бурча, повлекла меня к загадочному агрегату в углу.
— Лучше будем не взвешиваться, а измеряться, — непререкаемым тоном заявила она. — Это более надежно. Становись сюда.
— Сама сперва становись, — потребовала я, опасаясь, что странная штука является орудием пытки.
Настя, как ни странно, не возражала. Что касается ее данных, я деликатно промолчу, а мои настолько меня поразили, что скрывать их не стану. Девяносто девять— шестьдесят девять — девяносто девять — согласитесь, очень напоминает цену на праздничной распродаже. Никак не ожидала от своей фигуры подобной хитрости. Если округлить вниз (я-то, как математик, девяносто девять всегда округляю до ста, а, например, моя простодушная мама часто радуется: смотри-ка, было сто, а теперь всего девяносто с чем-то, ах, какая скидка!), так вот, если округлить вниз, получится идеал пятидесятых: девяносто-шестьдесят-девяносто. Есть чем гордиться!
После этой садомазохистской процедуры мы пошли в кафе, где набросились на мясо.
— Извини, — утолив первый голод, произнесла Настя, — я не думала, что Алина Алова такая вредина. Знала бы, я бы тебя сегодня в фитнес-центр не потащила. Специально она, что ли, выскочила, чтобы снова на тебя поорать?
— Это еще что, — махнула я рукой. — Вечером она собирается открыть мне страшную тайну. Наверное, что-нибудь из жизни олигархов. Сама понимаешь, как мне это необходимо… Других забот у меня нет!
Разумеется, Настя заинтересовалась, а я ей тут же все рассказала. Ведь на сей раз от меня не требовали молчать!
— И ты пойдешь? — уточнила Настя.
— А что делать? Я ж обещала.
— А вот я бы на твоем месте не пошла. Мне ее поведение очень подозрительно. Она наверняка хочет втравить тебя в какую-нибудь историю.
Я вспомнила выражение лица Анны Сергеевны, ее голос и покачала головой.
— Нет. Она говорила искренне.
— Тем более, — не сдавалась Настя. — Охота тебе влезать в чужие неприятности?
— В целом неохота, — призналась я, — но я пообещала. Ну, приспичило человеку выговориться перед таким лузером, как я, — вполне естественное желание. Выслушивать всякий бред — моя специальность. Причем, в отличие от психоаналитика, мои услуги бесплатны. Лучше держи — это тебе от меня безвозмездный подарок. От сердца отрываю! Учти — если студенты перестанут делиться со мною мужской энергетикой, буду звонить тебе и консультироваться. Очень часто.
— А что делать? Я ж обещала.
— А вот я бы на твоем месте не пошла. Мне ее поведение очень подозрительно. Она наверняка хочет втравить тебя в какую-нибудь историю.
Я вспомнила выражение лица Анны Сергеевны, ее голос и покачала головой.
— Нет. Она говорила искренне.
— Тем более, — не сдавалась Настя. — Охота тебе влезать в чужие неприятности?
— В целом неохота, — призналась я, — но я пообещала. Ну, приспичило человеку выговориться перед таким лузером, как я, — вполне естественное желание. Выслушивать всякий бред — моя специальность. Причем, в отличие от психоаналитика, мои услуги бесплатны. Лучше держи — это тебе от меня безвозмездный подарок. От сердца отрываю! Учти — если студенты перестанут делиться со мною мужской энергетикой, буду звонить тебе и консультироваться. Очень часто.
И я вытащила «Триста шестьдесят пять способов знакомства».
Слава богу, Настя не подкачала. С присущей ей основательностью она не открыла, подобно мне, книгу наугад, а полезла в оглавление, обнаружив там целый огромный раздел «А я люблю спортсменов, красивых непременно», с подпунктами «Водные процедуры не только полезны» (двусмысленное заявление), «Поза лотоса и все такое» и много чем еще. Разумеется, по причине йоги мы тут же вцепились в «Позу лотоса и все такое». Оказывается, «хорошим поводом для знакомства на йоге послужит вопрос о специальном питании» (подозреваю, я бы ошеломила любого мужчину, спросив, питается ли он упавшими на землю листьями). Еще можно поинтересоваться: «Я слышала, занятия йогой увеличивают сексуальный потенциал мужчин. Это правда?» Дальше мы читать не смогли, потому что Настя от смеха выплеснула половину сливок из своей вазочки, а продукт было жалко.
Дома я прежде всего включила телевизор. Как раз сегодня в программе значился «Мур-мур-гламур», а эта передача теперь весьма меня интересовала. На экране и впрямь предстала Анна Сергеевна — почему-то я до последнего в это не верила. Шла встреча с каким-то певцом. Я слушала и поражалась. Когда дурак пытается выдавать себя за умного — это мне понятно. Но Анна Сергеевна с удивительной ловкостью изображала круглую дуру! Правда, она не стреляла глазками и не двигала бровками так замечательно, как ее гость, но тут уж не ее вина, что в нем оказалось куда больше женственности. Зато она задавала совершенно дурацкие вопросы и с упоением воспринимала еще более дурацкие ответы. Пожалуй, мне не мешало бы у нее поучиться, тогда все экзамены будут проходить «на ура», даже пересдач не понадобится. Но, увы, у меня идиосинкразия на глупость, поэтому я была вынуждена выключить телевизор. Тем более, пришла пора ехать в фитнес-центр.
* * *Я сама была не рада, что согласилась, однако ничего не поделаешь — терпеть не могу нарушать обещания. Поэтому через полчаса я уже дергала служебную дверь, которая и впрямь оказалась не заперта. Поднявшись на лифте, я зашла в комнату, где сегодня днем беседовала с Анной Сергеевной. Там царила кромешная тьма. Разумеется, я совершенно не помнила, где выключатель, и долго безуспешно ощупывала стены. В какой-то момент я вдруг почувствовала, что наткнулась на нечто странное. Вроде бы человек, но при моем прикосновении он не издал ни звука. К тому же я испачкалась чем-то липким и теплым. Сердце глухо ухнуло от совершенно нерационального, непонятного страха, и потрясенный мозг неожиданно сообщил, что выключатели сейчас размещают не наверху, как я привыкла, а где-то на уровне живота (живота — это еще деликатно сказано). Пошарив на нужной высоте, я и впрямь обнаружила какую-то блямбу, нажала на нее — и в ужасе попятилась. Мои руки были в крови, а прямо передо мной на тренажере лежала мертвая Анна Сергеевна.
Скажу сразу: мои способности к медицине равны нулю. Я бы, как математик, даже охарактеризовала их как отрицательные. Еще собственную кровь я с грехом пополам терплю, но при виде чужой меня просто выворачивает наизнанку. Я почувствовала, что падаю в обморок, однако в последний момент подумала: вдруг Анна Сергеевна жива и ей нужна помощь? — поэтому усилием воли сохранила сознание, даже приблизилась к телу. Господи, какой ужас! Белая футболка несчастной женщины стала красной, на груди — страшная рана, а на полу валяется пистолет. Почему-то мне безумно захотелось этот пистолет подобрать, хотя из детективов твердо знаю, что этого делать не стоит.
Косясь на пистолет, я, подвывая от ужаса, прикоснулась к руке Анны Сергеевны. Ну, и что я надеялась узнать? Разве я отличу живого от мертвого? «Господи, да я же в фитнес-центре! — вдруг сообразила я. — Тут наверняка есть врач!»
Я рванула к двери в общий зал, но та оказалась заперта. Не в силах с этим смириться, я билась в нее, словно ошалевшая бабочка, тем более что из-за двери доносились голоса. Наконец, ко мне вернулся рассудок — по крайней мере, какая-то его часть. Надо позвонить в милицию или в скорую. Если Анна Сергеевна мертва, то в милицию, а иначе в скорую.
Вытащив мобильник, я оптимистично набрала номер последней.
— Скорая слушает, — раздраженно ответили мне.
И тут обнаружилась новая напасть. Я потеряла голос! Эта пакость происходит со мной отнюдь не впервые. У меня на нервной почве что-то случается с голосовыми связками — они отказываются служить. Я могу шипеть или шептать, а говорить нормально не в силах.
— Тут лежит застреленное тело, — зашептала я.
— Вас не слышно.
— Тело…
— Перезвоните, вас не слышно.
Я мрачно стояла с телефоном в руке. Вызвать милицию я тоже не сумею — вряд ли у них слух намного лучше, чем у врачей. Господи, что же делать?
Проблема разрешилась сама. Дверь, ведущая в общий зал, неожиданно открылась, на пороге стоял красавец Денис.
— Вот, — прошептала я, окровавленной рукой указывая на труп. И, сняв, наконец, с себя ответственность, удовлетворенно потеряла сознание.
Очнулась я в комнате, похожей на место убийства, но немного иначе обставленной. Очевидно, вип-зона состояла из нескольких небольших залов.
— Ну, вот и славно, — приветствовал меня мужчина средних лет. — Отдел по раскрытию умышленных убийств, подполковник Степанов. Ну, что вы нам расскажете, девушка? Советую быть откровенной. Почему вы ее убили?
Мне страстно захотелось снова потерять сознание — увы, не получилось.
— Я не убивала, — жалобно прошептала я.
— Что? — не понял подполковник. — Говорите нормально.
— Не могу, — зашипела я. — Исчез голос. Нервное.
Ситуация вынуждала выражаться лаконично. Впрочем, подобным искусством я владею в совершенстве. Во время лекции я вечно выискиваю самые короткие слова, поскольку очень не люблю писать на доске.
Степанов посмотрел на меня, словно я на занудливого двоечника, из-за которого вынуждена торчать на работе вместо того, чтобы быстренько со всеми разобраться и бежать домой ужинать.
— Значит, нервное, — с отвращением повторил он. — Больная, значит?
— Здоровая, — опровергла поклеп я. Хотя, конечно, при более благоприятных обстоятельствах могла бы ответить куда более обстоятельно и не столь категорично. Спина вот после четырехчасовой лекции болит! Еще ноги. И даже руки иногда.
Однако, на счастье милиционера, узнать о моей спине ему не довелось.
— Документы при себе есть?
Я, порывшись в сумке, вытащила пропуск в университет.
— Доцент, — удивленно прочел мой собеседник. — Правда, что ли?
Я молча кивнула.
— И что же вы, Екатерина Игоревна, вот так вот?
Я развела руками.
— Значит, говорите, не убивали?
Я закивала со всей доступной мне убедительностью.
— Ну, расскажите, как вы сюда пришли, зачем, почему…
Я укоризненно глянула на жестокосердного представителя власти. Можно подумать, он не понимает: рассказать что-либо выше моих нынешних физических возможностей. А промолчу, на меня сейчас же наденут наручники и поволокут в тюрьму — или куда там волокут несчастных обвиняемых, которые отказываются сотрудничать со следствием? Неважно, все равно мне там не понравится. Одно радует — мама в отъезде. У нее случился бы инфаркт, если б она узнала, что любимую дочь арестовали.
И тут мне пришла в голову гениальная мысль. Дело в том, что когда-то я ходила на курсы фонационного тренинга. В частности, нас там учили, как при необходимости в минимальные сроки восстановить голосовые связки. Правда, потом будет еще хуже, но на короткое время ты хоть немного заговоришь. Кстати, это меня прямо-таки спасло перед защитой диссертации. Я давно не тренировалась, но, кажется, основные методы помню. Как же там?
— Гум-гум-гум, — задудела я. — Зум-зум-зум. Дум-дум-дум. Лум-лум-лум.
Степанов подскочил на стуле.
— Здоровая, говорите? — недоверчиво осведомился он. — На учете-то состоите? В диспансере?
Я почувствовала, что голос прорезается. Но, увы, исключительно в виде дудения — или, в крайнем случае, пения.