– Около одиннадцати.
– А какой сегодня день?
– Пятница, девятнадцатое июня.
– Бог ты мой! А я думал, что среда… Да нет, что это вам вздумалось меня так пугать? Сейчас же среда, верно? – сказал он и, уронив голову, жалобно расплакался тоненьким голоском.
– Нет, дружище, сейчас пятница, и жена ждет вас уже два дня. Постыдились бы!
– Мне стыдно. Ужасно стыдно, но вы, Ватсон, что-то напутали, я здесь всего несколько часов. Три трубки, четыре… Не помню. Но я пойду домой с вами, не хочу пугать Кэйт… Бедняжка Кэйт. Дайте руку. Вы на кебе?
– Да, он ждет на улице.
– Хорошо, на нем и поедем. Но мне нужно расплатиться. Ватсон, узнайте сколько я должен, а то мне что-то нехорошо. На ногах еле стою.
Высматривая хозяина, я прошел между двумя рядами лежанок, задерживая дыхание, чтобы вдыхать как можно меньше мерзких, одурманивающих миазмов наркотика. Проходя мимо сидевшего у жаровни высокого старика, я почувствовал, что кто-то дернул меня за полу пиджака, и услышал тихий шепот:
– Пройдите мимо меня, потом обернитесь.
Я совершенно отчетливо услышал эти слова, говорили совсем рядом со мной. Я скосил взгляд, но рядом со мной сидел только старик, морщинистый, кривой от старости, неподвижный, с таким же, как и раньше, отрешенным лицом; на коленях у него лежала опиумная трубка, должно быть, выпавшая из ослабевших пальцев. Я сделал два шага вперед и оглянулся. Огромным усилием воли я заставил себя не вскрикнуть от изумления. Старик слегка повернулся, чтобы никто, кроме меня, не мог видеть его лица, и в эту секунду тело его словно налилось силой, морщины разгладились, в мутных глазах вспыхнул живой огонь, и передо мной предстал не кто иной, как Шерлок Холмс. Видя мое удивление, он улыбнулся, потом подал едва заметный знак приблизиться и внезапно, прежде чем снова повернуться к людям, опять превратился в дряхлого старика с отвисшими губами.
– Холмс! – прошептал я. – Что вы делаете в этой дыре?
– Говорите как можно тише, – едва слышно ответил он. – У меня прекрасный слух. Если вы найдете способ избавиться от своего вконец отупевшего друга, я с огромным удовольствием поговорю с вами.
– На улице меня ждет кеб.
– Отлично, отправьте его в нем домой. Можете за него не переживать, в его состоянии ни в какие неприятности он не ввяжется. И я попросил бы вас передать с кебменом записку жене, что вы встретили меня. Если подождете на улице, я выйду к вам через пять минут.
Отказать Шерлоку Холмсу было трудно, поскольку его просьбы своей четкостью и прямотой больше походили на указания. Да я и сам чувствовал, что, когда усажу Уитни в кеб, долг мой будет выполнен. А для меня не было большего удовольствия, чем принять участие в одном из тех удивительных приключений моего друга, которые для него были нормой жизни. Через пару минут я уже написал записку жене, оплатил счет Уитни, вывел его на улицу, усадил в кеб и проводил взглядом удаляющийся в ночь экипаж. Через некоторое время из притона появилась немощная фигура и поплелась по переулку, я зашагал следом. Две улицы Холмс шел с согнутой спиной, еле переставляя ноги, потом, быстро оглянувшись, выпрямился и весело рассмеялся.
– Ватсон, – воскликнул он, – признайтесь, вы наверняка решили, что я добавил курение опиума к инъекциям кокаина и остальным своим маленьким слабостям, по поводу которых вы не раз высказывали мне свое авторитетное мнение.
– Да уж, признаться, я сильно удивился, увидев вас здесь.
– Я, увидев вас, удивился не меньше.
– Я пришел, чтобы найти друга.
– А я – врага.
– Врага?
– Да, врага, вернее, преследовал добычу. Короче, Ватсон, я сейчас занят очень важным расследованием и надеялся узнать от этих забулдыг какую-нибудь информацию. Я не впервые бываю там, и если бы меня узнали в этой дыре, жизнь моя не стоила бы и ломаного гроша, потому что этот мерзавец ласкар{66}, хозяин притона, поклялся отомстить мне за то, что я пользуюсь его заведением в своих целях. С задней стороны этого здания, рядом с верфью Павла, есть потайная дверь, которая могла бы рассказать много страшных историй о том, что выносят через нее безлунными ночами.
– Господи, вы же не имеете в виду трупы?
– Трупы, Ватсон. Мы бы с вами стали богачами, если бы за каждого, кто в этом подвале расстался с жизнью, нам дали по тысяче фунтов. Это самое опасное место на всем берегу. Боюсь, что Невил Сент-Клер зашел туда, чтобы уже никогда не выйти. Но где-то здесь меня должна ждать двуколка.
Он сунул в рот указательные пальцы и пронзительно свистнул. Откуда-то со стороны послышался такой же свист, вслед за которым раздался грохот колес и цокот подков.
– Ну что, Ватсон, – сказал Холмс, когда из темноты к нам подкатил двухколесный экипаж с фонарями, бросавшими на дорогу длинные желтые полосы света. – Поедете со мной?
– Если я буду полезен…
– О, всегда полезно иметь рядом проверенного товарища. А биографа – тем более. В моей комнате в «Кедрах» стоят две кровати.
– В «Кедрах»?
– Да, так называется вилла мистера Сент-Клера. Я живу там, пока веду расследование.
– А где это?
– Недалеко от Ли, в Кенте. Нам предстоит проехать семь миль.
– Но я же ничего не знаю об этом деле!
– Ну разумеется, вы ничего не знаете. Я вам все расскажу по дороге. Садитесь. Все в порядке, Джон, вы нам не понадобитесь. Вот полкроны. Ждите меня завтра около одиннадцати. Отпускайте лошадь. До встречи.
Он хлестнул лошадь, и мы поехали по нескончаемому лабиринту мрачных пустых улиц. Постепенно они становились все шире, пока мы наконец не выехали на широкий мост с балюстрадой{67}, под которым вяло текла темная вода. Впереди виднелись такие же кирпичные джунгли, тишина которых нарушалась только тяжелыми, мерными шагами полицейского или песнями и криками какой-нибудь компании запоздалых гуляк. Хмурые тучи медленно заволакивали темное небо, лишь несколько звезд холодно поблескивали то тут, то там. Холмс управлял двуколкой молча, низко опустив голову, полностью погруженный в раздумья. Хоть мне и не терпелось поскорее узнать, что за новое дело занимает моего друга, я не решался прервать ход его мысли. Мы проехали несколько миль, городские трущобы уже сменились пригородными виллами, и только тогда Холмс выпрямился, передернул плечами и зажег трубку с видом человека, уверенного в правильности своих действий.
– Ватсон, вы наделены прекрасным даром – умением молчать, – сказал он. – Это делает вас незаменимым помощником. Но сейчас мне необходимо с кем-нибудь поговорить, чтобы разогнать неприятные мысли. Я думаю, что мне сейчас сказать той милой женщине, которая так ждет моего возвращения.
– Вы забыли, что я до сих пор ничего не знаю.
– До Ли у меня еще есть время все вам рассказать. Все кажется до смешного простым, но в то же время я чувствую некоторую растерянность. Я вижу перед собой все нити, но не нахожу кончика, за который можно было бы ухватиться. Коротко, но не упуская существенных подробностей, я расскажу вам, как обстоят дела, и, может быть, вы увидите проблеск там, где я блуждаю в потемках.
– Я слушаю вас.
– Несколько лет назад, если точно, то в мае 1884 года, в Ли прибыл некий джентльмен по имени Невил Сент-Клер. Он был богат. Снял большую виллу, привел в порядок землю, в общем вел вполне достойную жизнь. Постепенно стал обзаводиться друзьями среди соседей и в 1887 году женился на дочери местного пивовара, которая родила ему двоих детей. Сам он не работал, но его деньги были вложены в несколько компаний, поэтому он каждый день ездил в город. Как правило, уезжал утром, а возвращался поездом, который отходит в семнадцать четырнадцать. Сейчас ему тридцать семь, он умерен в своих привычках, хороший муж, прекрасный отец, и все, кто его знают, отзываются о нем только положительно. Могу добавить, что на сегодняшний день, насколько нам известно, долгов у него восемьдесят восемь фунтов десять шиллингов, а на счету в банке – 220 фунтов стерлингов, так что вряд ли его тревожили денежные проблемы.
В прошлый понедельник мистер Невил Сент-Клер отправился в город несколько раньше обычного, сказав перед выходом, что у него есть два важных дела, и пообещав привезти сынишке набор деревянных кубиков. По случайному совпадению в тот же понедельник, сразу после отъезда мужа, его жена получила телеграмму о том, что небольшой, но ценный пакет, который она давно ждала, наконец прибыл и дожидается ее в конторе абердинской судоходной компании{68}. Если вы хорошо знаете Лондон, вам должно быть известно, что эта контора расположена на Фресно-стрит, которая отходит от Аппер-Суондам-лейн, где вы меня сегодня нашли. Миссис Сент-Клер пообедала и выехала в Сити. Походив по магазинам, она направилась в контору. Там получила свой пакет и ровно в шестнадцать тридцать пять вышла на Суондам-лейн, намереваясь отправиться на вокзал. У вас пока нет никаких вопросов?
– Нет. Все вполне понятно.
– Если помните, в понедельник было очень жарко, поэтому миссис Сент-Клер шла медленно, часто озиралась по сторонам, надеясь остановить кеб, поскольку район, в котором она оказалась, ей очень не понравился. И вот так она шла по улице, пока вдруг не услышала крик. Ее удивлению не было предела, когда, подняв глаза, она увидела в окне второго этажа своего мужа, который как будто звал ее. Окно было открыто, и она совершенно отчетливо разглядела его лицо: муж был бледен и ужасно взволнован. Он, как сумасшедший, размахивал руками, но потом вдруг исчез так внезапно, будто какая-то непреодолимая сила рывком втянула его в комнату. От ее внимательных женских глаз не ускользнул тот удивительный факт, что, хоть он и был в темном пиджаке, в котором вышел из дома, на нем нет ни воротничка, ни галстука.
Убежденная, что с мужем случилась беда, она бросилась к двери дома (а это был тот самый притон, в котором мы с вами сегодня встретились) и попыталась подняться по лестнице. Однако дорогу ей преградил этот негодяй ласкар, о котором я уже упоминал, и с помощью Дейна, своего подручного, вытолкал женщину на улицу. Не помня себя от тревоги и самых страшных подозрений, она выбежала на Фресно-стрит, где благодаря счастливой случайности наткнулась на целый отряд констеблей, которые во главе с инспектором направлялись на свой участок. Инспектор взял с собой двух констеблей, они вернулись вместе с миссис Сент-Клер к тому дому и, несмотря на возражения хозяина, поднялись в комнату, в окне которой она только что видела мистера Сент-Клера. Там его не оказалось. Вообще-то на всем втором этаже не было никого, кроме какого-то жуткого калеки-оборванца, который, похоже, поселился там уже давно. И он, и ласкар в один голос утверждали, что весь день в комнате, окно которой выходило на улицу, никого не было. Говорили они так убедительно, что инспектор им почти поверил и уже начал думать, что миссис Сент-Клер стала жертвой какого-то странного недоразумения, как вдруг она с криком кинулась к маленькому деревянному ящичку, стоявшему на столе, и сорвала с него крышку. Из ящичка вывалились детские деревянные кубики. Это была именно та игрушка, которую ее муж обещал привезти сыну.
Это открытие и явное замешательство калеки заставили инспектора насторожиться. Комнаты были тщательно осмотрены, и результат обыска однозначно указал на то, что здесь было совершено гнусное преступление. Передняя комната с окнами на улицу была обставлена на манер гостиной, дверь из нее вела в небольшую спальню, окно которой выходит на задворки верфи. Дом от верфи отделяет небольшое пространство, которое во время прилива наполняется водой как минимум на четыре с половиной фута. Окно в спальне широкое и открывается снизу. При осмотре на подоконнике обнаружены следы крови: несколько капель были найдены также на деревянном полу. В гостиной за шторой была спрятана вся одежда мистера Невила Сент-Клера, кроме пиджака. Туфли, носки, шляпа, часы – все оказалось там. Крови или следов борьбы на них не имелось, как и других следов пребывания мистера Невила Сент-Клера. Получалось, что покинуть эти комнаты он мог только через окно спальни, а зловещие пятна крови на подоконнике указывали на то, что, несмотря на прилив, ему вряд ли удалось спастись вплавь.
Теперь что касается негодяев, которые сразу же попали под подозрение. Ласкар – человек с темным прошлым, но из рассказа миссис Сент-Клер известно, что она встретилась с ним внизу через несколько мгновений после того, как увидела в окне мужа, – так что он мог быть разве что соучастником преступления. Сам он полностью отрицает свою причастность к этому делу, заявляет, что не знает, чем занимается Хью Бун, его постоялец, и понятия не имеет, каким образом одежда исчезнувшего джентльмена оказалась в его доме.
На этом с ласкаром закончим и обратимся к таинственному калеке, который обитает на втором этаже опиумного притона и, вне всякого сомнения, последним видел Невила Сент-Клера. Зовут его Хью Бун, и отвратительное лицо его знакомо всякому, кто часто бывает в Сити. Он профессиональный нищий, но, чтобы избежать преследования полиции, для отвода глаз торгует на улице восковыми спичками. На левой стороне Треднидл-стрит в стене одного из домов имеется небольшая ниша, возможно, и вы обращали на нее внимание. В ней и сидит это существо весь день напролет, разложив на коленях свой нехитрый товар. Это такое жалкое зрелище, что его лежащая рядом на тротуаре замызганная кожаная шапка никогда не пустует. Я много раз видел этого человека еще до того, как мне пришлось столкнуться с ним по работе, и, признаться, был удивлен, когда узнал, какой урожай он собирает с сердобольных прохожих. Понимаете, дело в том, что внешность его настолько необычна, что никто, проходя мимо, не может не обратить на него внимания. Всклокоченная копна ярко-рыжих волос, бледное лицо, обезображенное ужасным шрамом, который как бы выворачивает наизнанку край его верхней губы, бульдожий подбородок и проницательные неожиданно темные глаза – все это выделяет его из толпы обычных уличных попрошаек. К тому же он достаточно умен: мгновенно находит ответ на любые шутки в свой адрес, которые иногда слышит от прохожих. Вот что представляет собой обитатель опиумного притона, который последним видел разыскиваемого нами джентльмена.
– Но он же калека! – сказал я. – Разве мог он одолеть мужчину в расцвете сил?
– Он калека лишь потому, что хромает, в остальном это сильный и здоровый человек. Ватсон, вы из своей медицинской практики должны знать, что недоразвитость какой-то одной конечности часто компенсируется исключительной силой других.
– Да-да. А что же было дальше?
– При виде крови на подоконнике миссис Сент-Клер лишилась чувств. Полицейские увезли ее домой на кебе, потому что ее присутствие на месте преступления никак не могло помочь расследованию. Инспектор Бартон, который взялся за это дело, тщательно осмотрел все здание, но не нашел ничего, что внесло бы хоть какую-то ясность. К сожалению, была совершена одна серьезная ошибка: Буна не арестовали сразу, и он мог в эти несколько минут переговорить с ласкаром. Потом, правда, его схватили и обыскали, но ничего подозрительного не нашли. Были, правда, на правом рукаве следы крови, но он показал свой безымянный палец, на котором рядом с ногтем имелся порез, и объяснил, что кровь попала на рукав оттуда. Потом добавил, что недавно подходил к окну, и следы крови на подоконнике могли иметь то же происхождение. Он упорно отрицал, что когда-либо видел мистера Невила Сент-Клера, а присутствие его одежды в этой комнате для него такая же загадка, как и для полиции. Когда его спросили, как он объясняет тот факт, что миссис Сент-Клер видела в окне своего мужа, он сказал, что она либо сошла с ума, либо ей привиделось. Несмотря на шумные протесты, его отправили в полицейский участок. Инспектор же остался в доме дожидаться спада воды, поскольку надеялся, что с отливом могут обнаружиться какие-нибудь свежие улики. Действительно, на обнажившейся, покрытой илом территории они нашли, правда, не совсем то, что ожидали. Это был пиджак Невила Сент-Клера, а не он сам. И что, как вы думаете, было в его карманах?
– Даже не представляю.
– И не пытайтесь догадаться. Все его карманы были набиты мелкими монетами, однопенсовиками и полупенсовиками – четыреста двадцать одно пенни и двести семьдесят полпенни. Неудивительно, что вода не унесла пиджак с отливом. Но человеческое тело – дело другое. Между домом и верфью при отливе вода движется очень стремительно, так что вполне вероятно, что тяжелый пиджак опустился на дно, а обнаженное тело унесло в реку.
– Но, насколько я помню, вся остальная одежда была найдена в комнате. Неужели пиджак был на трупе и каким-то образом соскользнул с него?
– Нет, но это объяснимо. Предположим, что Бун выбросил тело Невила Сент-Клера через окно. Видеть этого не мог никто. Что бы он стал делать дальше? Он не мог не подумать о том, что теперь нужно избавиться от такой важной улики, как одежда жертвы. Он взял пиджак, собираясь отправить его вслед за трупом, но тут ему, должно быть, пришло в голову, что пиджак не пойдет на дно, а останется плавать на поверхности. Времени у него не было, поскольку в эту минуту жена Сент-Клера уже пыталась пробиться наверх, и он это слышал, или его сообщник ласкар сказал ему, что к дому приближается полиция. Нельзя терять ни секунды. Тогда он бросается к какому-нибудь тайнику, где хранятся плоды его попрошайничанья, набивает монетами карманы пиджака, чтобы его утяжелить, и выбрасывает в окно. То же самое он сделал бы и с остальными вещами, если бы не услышал на лестнице шум. Поэтому он успевает только закрыть окно, после чего в комнату врывается полиция.
– Довольно правдоподобно.
– За неимением лучшей примем эту версию за рабочую. Я уже говорил вам, что Буна арестовали и отправили в участок. Но у них на него ничего нет. Раньше он не привлекался. Да, он много лет занимается попрошайничеством, но преступлений не совершал, жил очень тихо и вообще никому не мешал. Вот что мы имеем на сегодняшний день. Так что сейчас главное – выяснить, что Невил Сент-Клер делал в опиумном притоне, что с ним там случилось, где он находится в данный момент, какое отношение к его исчезновению имеет Хью Бун. Пока ни на один из этих вопросов ответа нет. Должен признаться: в моей практике еще не было случая, когда дело, на первый взгляд кажущееся столь простым, представляло бы столько трудностей.