Тут Виорел умолк, потому что навстречу попалась компания ребят, внешне похожих на них самих – такая же незамысловатая одежда и отсутствие оружия в руках. Людей с ружьями Костя повидал сегодня предостаточно и уже привык, что на безоружных тут смотрят как на пустое место. Ребята галдели что-то о ценах на пушнину и, по мнению Кости, вряд ли бы услышали из их с Виорелом разговора хоть слово. Но напарнику виднее, с этой мыслью Костя давно смирился.
Остаток дня они вальяжно слонялись по городку, описывая замысловатые кренделя вокруг центральной площади. Боковые улочки были узки и извилисты. Они заходили в лавчонки, мастерские и кабачки, иногда Виорел с кем-нибудь недолго шептался. Роль Кости сводилась к стоянию за плечом Виорела и по возможности сохранению на лице важного и невозмутимого спокойствия, а в кабачках еще и к опрокидыванию стакашка-другого местного пойла. Если по-светлому пили в основном вино или пиво, то ближе к вечеру перешли на крепкое, и к сумеркам Костя изрядно нагрузился, но, к счастью, ясность мысли и твердость движений не утратил. По крайней мере так казалось ему самому.
Памятуя о наказе Фертье, Костя все время исподтишка разглядывал окружающих, но ни единой знакомой физиономии за весь день так и не встретил. Он еще твердо не решил, как поступит, если вдруг опознает тех ребят из первого в своей жизни центрумского вагона, но склонялся к мысли, что примет сторону Виорела, а там будь что будет.
Во втором часу ночи Виорел отодвинул пустую рюмку, заявил, что на сегодня, пожалуй, хватит, и встал из-за стола. Они покинули очередной кабачок и вышли на улицу; там Виорел сжал Костин локоть и неожиданно трезвым голосом шепнул в самое ухо:
– Береги спину!
Костя вздрогнул и машинально сунул руку в карман с револьверчиком. Однако недолгий путь к площади, а оттуда – ко входу «Черепахи» прошел без эксцессов. Они взяли у портье карбидную лампу, поднялись на второй этаж, посетили сортир в коридоре, а затем вошли в свой номер-обманку, повернули стену и скрылись в потайных тупичках за нею.
– Фух, – выдохнул Виорел шепотом. – Сегодня вроде бы обошлось. Но ты все равно спи чутко, Котяра. И ствол под рукой держи. Под подушкой, например. Усек?
– Усек, – кивнул Костя не очень смело. Воображение уже рисовало ему ночной штурм их замаскированного убежища.
– Устраивайся, – велел Виорел. – Фонарь я с собой заберу.
Костя разделся и заполз под легкое одеяло, с тоской размышляя, что не худо было бы сначала принять душ или хотя бы умыться до пояса. Однако удобства двадцать первого века в тайнике отсутствовали. Спасибо, что хоть в коридоре сортир имелся.
В соседнем тупичке погасла лампа, и Виорел тоже залег на слабо поскрипывающую койку. Первый день в Тала-Мазу завершился.
По большому счету – ничем.
* * *Засыпая, Костя размышлял о том, что же принесет день завтрашний, и был абсолютно уверен: он проснется утром, когда на улице уже будет светло, и только в их с Виорелом схроне продолжит хозяйничать темень. Но напарник сначала потеснит ее скудным светом карбидной лампы, а потом они выберутся наружу, навстречу новому дню. И этот день, надеялся Костя, принесет больше ответов, чем вопросов, и все недомолвки и недоразумения разрешатся ко всеобщему удовлетворению, и в конце концов Виорел и Фертье пожмут друг другу руки и обо всем полюбовно договорятся. И не надо будет прятаться от одних и скрываться от других.
Никогда Костя не любил двурушничать. Если уж работал – так в полную силу и с полной выкладкой, без полумер.
Но той частичкой повзрослевшего себя, которая повзрослела больше и раньше всего, Костя прекрасно сознавал: подобные надежды – утопия, в которую возможно верить, лишь находясь в зыбком полусне, а назавтра, окончательно пробудившись и на свежую голову, над сегодняшними надеждами можно будет только горько поиронизировать.
С подобными противоречивыми мыслями он и провалился в тревожный сон.
Как оказалось, слова Виорела Костя все-таки прочувствовал, не головным, так спинным мозгом.
Он проснулся задолго до рассвета.
С чего он решил, что до рассвета еще далеко, – неизвестно, в Костином тупичке, равно как и в соседнем, царила абсолютная чернота. Но Костя все равно совершенно точно знал: сейчас глубокая ночь, и проспали они с Виорелом от силы полтора-два часа.
Костя открыл глаза, ничего, естественно, не увидел и целиком обратился в слух, поскольку больше все равно ничего не оставалось.
Поначалу он слышал лишь лихорадочные удары собственного сердца. А затем уловил и то, что его разбудило. Тихий стук, скорее всего – в стену.
Стук не имел ничего общего с условным, тем, что при вселении им показывал один из клондальцев. Кто-то осторожно шарил снаружи, в комнате, и зачем-то простукивал стены.
Поворотный участок стены был сработан добротно и пригнан на славу. Да и в толщину был отнюдь не рисовой бумагой. Поэтому Костя даже не особенно испугался: он был уверен, что простукиванием ночные гости ничего не добьются. И он оказался прав: минут через десять визитеры угомонились, и в каморках воцарилась прежняя тишина. Еще минут через десять кровать Виорела тихо-тихо скрипнула, и Костя каким-то непостижимым шестым чувством понял: напарник встал, на цыпочках вышел из своей каморки в общий коридорчик, какое-то время постоял там, а потом прокрался к Косте и приблизился к его койке. Костя ничего не видел и не слышал, а двигался Виорел практически бесшумно. Тем не менее Костя совершенно точно знал: Виорел встал в ногах и слегка наклонился вперед, пытаясь уловить Костино дыхание. Уверенность эта была непоколебимой и беспрекословной, хотя разумного объяснения ей Костя не находил.
– Я не сплю, – тихо-тихо, одними губами прошептал он. – И я все слышал.
Виорел скользнул вперед и присел сбоку от койки у самого изголовья.
– Молодец, – почти неслышно выдохнул он. – Ты условный стук запомнил?
– Да. И это был не он.
– Точно. Кажется, они ушли. Ты правда молодец, Котяра. Ничем нас не выдал, ни звуком. Больше всего я боялся, что ты спросонья пальнешь на шорох. Такое уже случалось, у напарника как-то раз нервы не выдержали. А уж он-то тертый был во многих передрягах, даже Дима ему не чета…
– Ствол у меня наготове, – заверил Костя. – Но стрелять я не собирался, будь спокоен.
– Теперь буду. Ладно, спим дальше. Если снова придут – опять замерли и не дышим, ага?
– Ага, не беспокойся. Я не паникую.
Виорел сквозь одеяло сжал его руку – Костя отметил, что напарник сразу ее нащупал, не пришлось шарить, словно точно знал, где рука находится. Сжал и так же бесшумно ушел к себе. Металлическая сетка на его койке еле слышно скрипнула.
Какое-то время Костя лежал совершенно без мыслей в голове, машинально поглаживая шершавую рукоять револьвера под подушкой и намеренно не касаясь ни спускового крючка, ни курка. И вскоре вторично заснул, на этот раз – действительно до утра. До нового стука в стену. На этот раз, к счастью, условного.
Костя вскинулся, но Виорел его опередил – тихо клацнул рычажком-стопором. Стена начала медленно поворачиваться. На всякий случай Костя сунул руку под подушку, где лежал револьвер.
Вошел Фертье в сопровождении одного из своих ребят. Виорел поспешил закрыть и заблокировать дверь-стену, а потом шмыгнул к себе, видимо, одеваться.
Костя тоже счел за благо надеть штаны, после чего направился в тупичок Виорела, поскольку клондальцы вошли именно туда, а не к нему.
Пистолет он хотел оставить под подушкой, но, подумав, все же сунул в карман.
Фертье сидел на краешке прикрытой одеялом койки, в ногах. Виорел – в голове, практически на подушке. Клондалец-охранник, опершись спиной о сходящиеся стены, занял стратегическую позицию в углу. Косте ничего не оставалось, как тоже встать у стены, напротив койки.
Фертье терпеливо дождался, пока Костя замрет, и тихо поздоровался:
– Доброе утро.
Виорел просто кивнул, Костя последовал его примеру, заранее решив помалкивать и рот открывать только когда его впрямую о чем-нибудь спросят.
– Гости наведывались? – осведомился Фертье.
– Наведывались, – подтвердил Виорел. – Часа через полтора после нашего возвращения. Пошарудели во внешней комнате, постучали в стены и убрались. Особенно не шумели.
– Долго шарудели?
– Минут десять, вряд ли больше.
– Понятно, – коротко кивнул Фертье и сменил тему: – Что вы делали вчера на берегу?
– Гуляли, – пожал плечами Виорел. – Ну и дела обсудили заодно. Ваши замыслы, господин Фертье, безусловно, весьма важны, но мы с напарником вообще-то торговцы.
– Нельзя было обсудить в пивной? – поинтересовался советник.
– Можно и в пивной. Мы там и обсуждали, собственно. Просто в какой-то момент захотелось развеяться, воздухом морским подышать. Ну и от ушей посторонних… отдохнуть.
– От чьих ушей?
– От любых ушей, – терпеливо вздохнул Виорел. – У торговцев тоже есть свои маленькие тайны.
– Гуляли, – пожал плечами Виорел. – Ну и дела обсудили заодно. Ваши замыслы, господин Фертье, безусловно, весьма важны, но мы с напарником вообще-то торговцы.
– Нельзя было обсудить в пивной? – поинтересовался советник.
– Можно и в пивной. Мы там и обсуждали, собственно. Просто в какой-то момент захотелось развеяться, воздухом морским подышать. Ну и от ушей посторонних… отдохнуть.
– От чьих ушей?
– От любых ушей, – терпеливо вздохнул Виорел. – У торговцев тоже есть свои маленькие тайны.
Если Фертье и остался недоволен позицией и упрямством Виорела, внешне он это никак не показал.
– Что по основному вопросу? – спросил он невозмутимо.
– Пока ничего. Знакомые лица встречались, но вас эти люди вряд ли заинтересуют.
– Меня порой интересуют очень странные вещи. И самые разные люди. Ответьте – кого из знакомых вы встретили? Мне кажется, это вас не слишком затруднит, – попросил Фертье.
То есть он наверняка приказывал, но выглядело это как просьба.
Виорел пожал плечами:
– Ну, к примеру, Дирека Смеша. Или Чен Фана. Да мало ли тут торгашей?
Костя не мог припомнить, чтобы они вчера встречались с китайцами. Да и вообще он пока не видел в Тала-Мазу людей восточной наружности. Но ему казалось, что Виорел ничего не выдумывает. Он вчера переговорил с большим количеством людей – к чему выдумывать?
– А из местных?
– К Мичурину домой заходили, – спокойно сообщил Виорел. – К Чесме, Грузину, Ириарте и Бородкову – в конторы. Пару новых знакомств завязали. Да, кстати, в кабачке «Шишка» на Кирпичной заметил Повара. Он похудел и осунулся, но я его все равно узнал. К нему не подкатывались.
– Повара? – Фертье вопросительно поднял брови и поглядел на своего человека; тот сделал малопонятный посторонним жест, и лицо советника сразу прояснилось:
– А, это тот толстяк, который с Семецким работал?
– Он самый. Говорят, после аферы с акциями эта парочка в Лорею подалась, а потом и дальше, чуть ли не в Хеленгар.
– Рисковый он парень, если решил вернуться, – покачал головой Фертье. – После их подвигов и в Хеленгаре не больно спрячешься, найдут и пристрелят. А уж тут… Впрочем, они сами себе хозяева. Значит, ничего интересного за вчера?
– Абсолютно.
– Жаль. Что ж, ждем еще сутки. Какие-нибудь вопросы есть? Пожелания?
– Пожеланий нет, – вздохнул Виорел. – В смысле – выполнимых. А что до вопросов, так хотелось бы знать – кто к нам ночью в гости приходил? Что-то мне подсказывает: вам это известно.
– Наверняка – неизвестно, но полагаю, что приходили сурганцы, – ответил Фертье, как показалось Косте – не очень охотно. – С ними контакт уже был, и действовать по силовому варианту они станут вряд ли, но если представится шанс в тихом углу… Сурганцы его не упустят. Так что имейте в виду.
– Спасибо за предупреждение, – кивнул Виорел.
– А что за невыполнимые пожелания? – поинтересовался Фертье небрежно.
Виорел изобразил американскую улыбку:
– Чтобы нас оставили в покое и отпустили на все четыре стороны.
Фертье усмехнулся и встал.
– Шутник вы, Виорел, – сказал он и похлопал молдаванина по плечу. – До завтра. Хотя лучше, чтобы все решилось сегодня к вечеру.
На выходе рычажок повернул клондалец-охранник. Костя на секунду заскочил к себе – надеть куртку, потому что Виорел явно собрался уходить, причем сумку свою он, как и вчера, захватил с собой. Секунду поразмыслив, Костя последовал его примеру и не оставил в тупичке ни единой своей вещи, чем заслужил одобрительный взгляд напарника.
Завтрака в компании Фертье сегодня не предполагалось, поэтому Костя с Виорелом заглянули в конец коридора (Костя не упустил момент и почистил зубы над ржавым жестяным рукомойником) и продолжили вчерашний обход улочек и заведений Тала-Мазу.
С точки зрения Кости новый день мало отличался от вчерашнего: Виорел общался с разнообразными людьми, Костя находился рядом и помалкивал. Втихомолку разглядывать посетителей в кабачках ему быстро надоело – прознай о его настроениях Фертье, вряд ли бы клондалец пришел в восторг.
Первая половина дня промелькнула быстро и без каких-либо событий.
После обеда, часа примерно в четыре, Виорел зачем-то снова отправился на пляж, к уже знакомым скалам с крабами. И сел на прежнее место. Костя послушно следовал за напарником, не задавая лишних вопросов и, по правде говоря, не испытывая особого интереса или азарта. Тала-Мазу начал ему приедаться. К разговорам Виорел сегодня расположен не был, в основном хмурился и часто заглядывал то ли в тетрадь, то ли в брошюру, которую ему всучили в небольшой лавчонке, одной из многих посещенных сегодня. Отобедали всего час назад, и Костю быстро стало клонить в сон, он даже попробовал было улечься на гальку, но лежать оказалось неудобно и твердо, поэтому Костя снова сел. Виорел задумчиво курил, глядя в море.
«Сдается мне, не случайно он сюда ходит, – подумал Костя отстраненно. – Чего-то он тут ждет. Или кого-то. И Фертье, черти его подери, это тоже подозревает – то-то расспрашивал сегодня…»
В собственной правоте Костя убедился в ближайшие же четверть часа. Он клевал носом и ерзал по гладкой поверхности крупного валуна, на котором сидел, когда чуть впереди них с Виорелом, примерно посредине между облюбованным местом и скалами, бесшумно открылся ход.
Это был именно ход, ничем иным возникшая в полуметре над галькой овальная клякса быть не могла. В мире по ту сторону хода вечерело, а возможно, наоборот, было раннее утро – ощущался слабый намек на сумерки, то ли начавшие густеть, то ли готовые вот-вот развеяться. Размер хода по вертикали вряд ли превышал метр, скорее укладывался сантиметров в восемьдесят. Перед ним Костя увидел двоих – присевшего на корточки человека и странное существо, похожее одновременно и на обезьяну, и на маленького человечка; эти двое, судя по всему, в Центрум переходить не собирались. Они чего-то ждали у открытого хода.
Фертье оказался прав: Костя моментально узнал в сидящем на корточках человеке одного из попутчиков по вагону до Харитмы, хотя одет этот человек сейчас был не в камуфляжный костюм, а в достаточно легкомысленно выглядящую цветастую рубашку наподобие гавайской и, насколько мог судить со своего места Костя, в шорты. К этому костюму очень подошли бы пляжные шлепанцы, но разглядеть обувку человека из Очага было невозможно, потому что уровень почвы по разные стороны хода не совпадал: со стороны Центрума нижний срез проходил точно по камешкам, со стороны Очага (если ход был открыт оттуда, а не из другого места) отстоял от поверхности сантиметров на тридцать. Складывалось впечатление, что человек и второе существо пребывают не то в неглубокой ямке, не то ступенькой ниже по лестнице.
Неизвестное существо одежд не носило – оно было покрыто густым сероватым мехом, и это усиливало сходство с обезьяной.
Человек поглядел на Виорела, потом на Костю и снова на Виорела. Боковым зрением Костя отметил – Виорел коротко кивнул, по-прежнему молча. Тогда человек метнул что-то сквозь ход – небольшой сверток или пакет. С легким стуком это упало на гальку – такой же звук, вероятно, издал бы завернутый в тряпицу камень, если его бросить на галечный пляж.
Виорел опять кивнул. Человек едва заметно улыбнулся, повернулся ко второму существу и осторожно погладил его по голове, словно ребенка.
В ту же секунду ход закрылся.
К удивлению Кости, Виорел не кинулся поднимать передачку, он продолжал сидеть как сидел. И молчать. Он даже не озирался, просто сидел, и все, и это почему-то поразило Костю сильнее всего.
Примерно через минуту Костя осмелился кашлянуть. А потом и задать вопрос:
– Вира… Что происходит?
– Тихо, – еле слышно произнес Виорел.
Костя умолк.
«Ерунда какая-то, – подумал он раздраженно. – Боится, что за нами подсматривают, что ли?»
В целом это было логичное предположение – не зря ведь Фертье поутру спрашивал, зачем они ходили сюда вчера? Получается, наблюдают за ними, незаметно и неотступно. И, возможно, наблюдают не только клондальцы. Это вполне согласовывалось с решением Виорела забрать из «Черепахи» все их скудные пожитки, а значит, в любой момент быть готовыми к внезапной передислокации.
«Черт возьми, – подумал Костя, неожиданно сбиваясь с насущного на философское, – а ведь основное, что привнес в мою жизнь Центрум, что подарила сама возможность открывать ходы в иной мир и перемещаться туда-сюда, – это свобода. Свобода, к которой еще следует привыкнуть. Люди годами сидят на одном месте, дом-работа-рыбалка-пивная, вот и все разнообразие. Годами не выезжают из родных городов, городков и сел. Поездка в соседний райцентр – событие. Проезд через столицу – веха масштаба десятилетия. Нет, понятно, что средний класс мегаполисов ежегодно шастает по Турциям-Египтам, толстосумы не вылезают из Европ и Америк, но подавляющая-то масса обыкновенных работяг привязана к дому и работе пудовыми веригами, и работяг таких бессловесных в разы, в десятки раз больше, чем завсегдатаев системы ‟все включено”».