– Да? – растерянно произнесла дама и почесала затылок, сдвинув шиньон. – Так вы – автор? Очень приятно… Я Радмила Сердюкова, владелица этого салона. Если у вас ко мне какие-то претензии или вы на что-то претендуете…
– Да ни на что я не претендую, – отмахнулась Белла. – Просто удивляюсь – как мой сервиз мог тут оказаться, в Москве. А что, хорошо покупают? – с жадным интересом спросила Белла.
– Хорошо, – подумав, изрекла госпожа Сердюкова. – Только я сглупила, по частям все распродала, вот только эта селедочница и осталась… Сейчас ко мне люди приходят и просят сервиз целиком. Говорят, потрясающий кич. Интеллектуалы с ума сходят по таким штучкам. Кхе-кхе… Я готова выставить ваши работы у себя в галерее. И вам выгодно, и мне… Без меня вы все равно ничего не продадите.
– Мои работы… – прошептала Белла и провела ладонью по лицу. – Но у меня сейчас ничего нету. Я не из Москвы…
– Так сделайте! – энергично воскликнула галеристка Сердюкова.
– В чем проблема? – наконец открыл рот Африкан. – Лепи.
– Где? У тебя? Ты даже не представляешь, что это такое! – всплеснула Белла руками. – Это грязи по колено… И, потом, нужна печь. Я же в печи обжиг делала…
– Минутку, – подняла палец галеристка Сердюкова. – У меня есть идея. Тут, неподалеку, есть мастерские. Дома под снос, удобств никаких почти, но помещения просторные, солнечные… Их художники снимают, чтобы рисовать. Ну, и вам подойдет, милочка. Арендная плата не такая уж высокая… Кстати, вы можете своими работами со мной расплатиться! Печку только сами купите, ладно? Вот и супруг вас поддерживает… – ласково произнесла Сердюкова.
Белла вспыхнула, опустила голову.
– Да ты талант, оказывается, – пропустив эти слова мимо ушей, с уважительной насмешкой произнес Африкан. – Не тушуйся…
– Хорошо, я согласна, – кивнула Белла, обернувшись к владелице салона. Они стремительно обговорили цены, сроки, условия… Африкан почти не вмешивался, лишь кивал время от времени.
– Что ж, прекрасно, – довольно произнесла Сердюкова, когда все было улажено. – Обменяемся телефонами, адресами – чтобы не потерять друг друга из виду. Я очень на вас надеюсь, милочка! Вы настоящий мастер, вас все должны знать… – галеристка размашисто написала фломастером на полоске бумаги: «Автор Белла Серегина» – и положила ее возле селедочницы, за стеклянную витрину.
– Вот это да… – потрясенно произнесла Белла. – Это сон? Африкан, ущипни меня!
Африкан незамедлительно и с большим удовольствием ее ущипнул.
* * *Они шли вдоль набережной, взявшись за руки.
– Я слышала, что в Москве сбываются все мечты, но я ведь даже не мечтала о таком! – возбужденно произнесла Белла. – И какая милая, добрая женщина эта Радмила!
– Ага. Она семь шкур с тебя сдерет. Ты ж практически забесплатно на нее будешь работать, – усмехнулся Африкан. – Посчитай, сколько ты заработаешь и сколько она…
– Да? – расстроилась Белла. – Что же ты меня не предупредил?
– А это нормально, что она тебя обдерет, – философски добавил Африкан. – Она же кота в мешке приобретает. Сделаешь ты свою керамику, не сделаешь… купят ее, не купят… Это же риск! Может, ты пару сервизов сделаешь, а потом в запой уйдешь.
– Я?! Да я не пью вообще! – возмутилась Белла.
– А она откуда знает, твоя Сердюкова?.. В общем, Вишенка, это нормальные условия для начинающего. Нечего выпендриваться – я сам первое время почти забесплатно работал… Надо эти мастерские посмотреть, может, бомжатник какой.
– Да мне же там только печь для обжига поставить…
– Поставим, не волнуйся.
Белла некоторое время молчала. Она все еще не могла прийти в себя.
– Африкан…
– А?
– Это что же, мне придется тут остаться, что ли? Так надолго? В Москве?! – растерянно произнесла Белла. – А как же Анжела? А как же…
– Забудь о возвращении, – жестко отрезал Африкан. – Тебе судьба дала шанс. Не будь дурой – не упусти его.
Он развернул Беллу и поцеловал ее.
Над ними черной, страшной громадой возвышался памятник Петру Первому. Блистали золотом неподалеку купола храма Христа, а дальше, у горизонта, подпирали небо здания Москва-сити…
И это все теперь принадлежало Белле. Весь этот прекрасный, огромный город.
И этот мужчина с пронзительно-синими – цвета неба – злыми глазами тоже принадлежал ей.
И она сама была теперь – не просто Беллой Серегиной из поселка городского типа Ирга, а талантливой керамисткой, чьи работы выставлялись в Центральном Доме художника, что на Крымском Валу. Красавицей, одетой в бутиках, спелой вишенкой, на которую заглядывались все прохожие мужчины…
Определенно, она теперь никак не могла вернуться в Иргу.
* * *Драматург Валеев на правах старого (и единственного!) приятеля обычно приходил к Африкану без предупреждения. По вдохновению… И не с пустыми руками.
В этот раз был очередной повод.
…Дверь распахнулась – перед Африканом стоял Валеев.
– Африкан, есть новости! – пританцовывая от возбуждения, Валеев вошел в прихожую, бережно прижимая к груди портфель, в котором пряталась бутылка кальвадоса. – Ты не поверишь… Я сейчас такое узнал! Такое!
Валеев не успел договорить – из дверей выглянула та самая девица, якобы дальняя родственница Африкана – Белла. В легком полупрозрачном платье, босиком, с разметавшимися по открытым плечам волосами. Она посмотрела на Валеева темными, яркими, влажными глазами и сказала в своей обычной, чуть диковатой манере:
– Ой, это вы… Здравствуйте!
– Здравствуйте, – отозвался Валеев и бережно передал Африкану портфель из рук в руки. – А Африкаша соврал, что вы уехали. Если бы я знал, что вы еще в Москве, то я бы принес еще вина. Для вас. Вы какое любите – красное или белое? А то у меня кальвадос… Господи, да я сейчас за вином сбегаю, быстро!
– Нет-нет! – испуганно воскликнула Белла. – Не надо никуда бегать! Я бы выпила кальвадосу. У Ремарка все пьют кальвадос – я мечтала попробовать этот напиток. Обожаю Ремарка – «Три товарища», «Черный обелиск»…
Она прошла обратно в комнату. Африкан повернулся к Валееву, показал ему кулак.
– Ты же говорил, что она твоя родственница! – обиделся приятель.
– Уже нет. Будешь к ней опять подкатываться – убью, – прошипел Африкан.
– Да убери ты кулаки, у меня в пятницу опять съемка, для «Культуры»… Я понял, понял! – прошипел в ответ Валеев.
Кальвадос принято пить из коньячных рюмок. Африкан достал «снифферы», открыл бутылку:
– За тебя, Белла…
– Да, да – за вас, Беллочка! – подхватил Валеев.
– Ой, горько как… – пригубив, сморщилась Белла. – Это же как водка…
– Это и есть яблочная водка! – засмеялся Валеев, с удовольствием и радостью разглядывая девушку. Она была такой хорошенькой, такой яркой… Она была – мучительно женственной.
– Что за новости? – тоже едва пригубив, настороженно спросил Африкан.
– Ты не поверишь! – спохватился Валеев, продолжая неотрывно созерцать Беллу. – У Попова покупают его сценарий.
– У Юрки Попова? У графомана этого? Кто?! – недоверчиво скривился Африкан.
– Пока точно не знаю, какая-то студия, из вновь открывшихся. Продюсер тоже какой-то неизвестный, и режиссера уже нашли – из молодых… Абсолютно, абсолютно неизвестный, до этого дня только короткометражки снимал! – выпалил Валеев. – В общем, этот несчастный Попов, который вешался недавно, теперь скачет от радости! Орет на каждом углу, что утер нос самому Денису Африканову. Дескать, Африкан его графоманом и бездарностью обзывал, а теперь он, Попов, круче своего учителя…
– Бред. Ты говоришь, что и режиссер молодой, неопытный? Как можно доверить фильм человеку, который не знает, что такое полный метр?.. – не поверил Африкан.
– Мало того, – с удовольствием продолжил Валеев. – Они намереваются просить из госбюджета двадцать миллионов долларов – на съемки фильма. И им эти деньги дадут, – торжественно заключил приятель.
– Точно, бред! – засмеялся Африкан. – Никто им этих денег не даст. Двадцать миллионов не пойми кому, каким-то темным лошадкам…
– Вот именно! – поднял палец Валеев. – Мэтрам нашим, мастодонтам отечественного кинематографа не дадут, а безвестному режиссеришке – дадут. Потому как наши мастодонты окончательно всех разочаровали эпохальными своими шедеврами… Парадоксальная, уникальная ситуация. Лови момент, называется! – засмеялся Валеев.
– Бред, бред… двадцать миллионов на эту лабуду с ряжеными!
– А почему – лабуду? – спросила Белла.
– Потому что я читал сценарий Попова! – рявкнул Африкан. – Пафосные сопли. Дубовые диалоги. Исторические факты все переврал… Зрители будут плеваться, а историки – исходить ядом, потому что сценарий Попова – на историческую тему… Окаменелое дерьмо!
Валеев был очень доволен эффектом, который его новость произвела на Африкана. И не потому, что он хотел досадить своему приятелю. Валеев, как и всякий драматург, тоже был ловцом эмоций. Он сплетничал для Африкана и про Африкана – другим своим знакомым. Валееву нравилось наблюдать за реакцией людей – как те кричат, возмущаются, плачут, смеются в ответ на те новости, которые он сообщал…
Африкан проорался наконец, налил себе кальвадосу и, мрачный, злой, опрокинул в себя махом стакан. Затем другой…
Белла с испугом наблюдала за Африканом. А Валеев – за ней. Кажется, бедная провинциалочка ничего не понимала в московских интригах – догадался он. Но эта наивность, неискушенность только придавали ей шарму.
Валеев смотрел на нее и томился… «Они долго не пробудут вместе, – подумал драматург. – Никто нашего Африкана долго выдержать не может. Все бабы от него сбежали… И тогда я возьму Беллу к себе».
В половине двенадцатого, когда весь кальвадос, а также коньяк Африкана (не хватило, догонялись!) были выпиты, все новости рассказаны, все секреты выведаны, Валеев вызвал такси и уехал.
«Завтра всем расскажу, что у нашего Африкана роман с приезжей из глубинки. И что она – девица ухватистая, раскрутила нашего гения по полной программе. Зине до нее далеко. Он, пожалуй, столько на эту Беллу тратит за день, сколько Зине в месяц выдавал. И на Лару Африкан тоже столько не расходовал. А тут… видно, сильно влюбился. Какие страсти, однако… Но она того, эта Белла, сто€ит! Дорогая игрушка. Я на ней тоже экономить не буду».
* * *– …отстань от меня! – Африкан дрыгнул ногой, отгоняя Беллу.
– Дай я тебе ботинки хотя бы сниму! – воскликнула Белла. Ее синеглазый возлюбленный валялся на кровати, в одежде – злой, несчастный и пьяный.
– Не надо. Отстань!
– Не кричи на меня… Я не понимаю, зачем надо было так напиваться?.. – вздохнула Белла и села в кресло напротив. – И какая гадость, оказывается, этот кальвадос… Ты из-за этого Попова расстроился, да?
– Не твое дело.
– Нет, ты из-за Попова расстроился, – упрямо повторила Белла. – Вот только почему – не понимаю! С чего ты взял, что он снимет плохое кино? Может, режиссер как-нибудь так хорошо снимет, все будут довольны…
– Я же сказал – у них получится одно дерьмо! – рявкнул Африкан.
– Пожалуйста, не говори этого слова! – взмолилась Белла. – Я уже в сотый раз за вечер слышу… надоело! Говори – ерунда, фигня… Что-нибудь такое, нейтральное.
– У них получится полное… полная фигня, – раздельно произнес Африкан. – Потому что чудес не бывает.
– Может быть, ты завидуешь? – осторожно спросила Белла.
– Ха! Чему завидовать? Меня смотрели и будут смотреть, а Попов – окажется в полной… фигне, когда тупой фильм по его тупому сценарию провалится! Зрители хоть и тупые, но откровенную… фигню они тоже не станут смотреть! – зарычал Африкан.
– Зачем ты называешь зрителей тупыми? – с тоской спросила Белла.
– Потому что они тупые. Особенно бабы, которые обожают эти мелодрамы, эти розовые сопли, эту фантастику про красивую любовь!
– Ты все-таки завидуешь Попову.
– Отстань! Отстань от меня! И какого хрена ты пялилась на этого Валеева? Ты думаешь, я не заметил? Я все-о заметил!
Белла пожала плечами и ушла в свою комнату. Еще недавно она была в восторге от того, что она в Москве, что рядом с ней – Африкан…
* * *Тимур открыл глянцевый путеводитель по Москве – на стендах у входа в кафе обычно было полно бесплатной прессы.
«Так, что у нас тут с культурной жизнью… – с холодным отвращением подумал он, листая страницы. – Концерт джазовой музыки в клубе на Якиманке, антикварная выставка в Манеже, начало книжного форума… Нет, все не то! Билет в клуб стоит бешеные деньги, антиквариат – не то, книги – не то… Белла любит все яркое, красивое, новое, чем можно полюбоваться от души… И вряд ли у нее есть деньги на ночные клубы! Или есть уже?!»
Тимур раздраженно листал журнал. Он давно понял, что занимается чем-то бессмысленным и странным… Надо было бросить поиски, вернуться в родные края. Там простаивала его автомастерская – терялись клиенты, деньги, авторитет… Там без дела шлялись по поселку Веня с Сашком. Люся, дочь, маялась без дела в своем интернате в Томске. «Все ребята уже разъехались на каникулы, по домам, – недавно в телефонном разговоре пожаловалась дочь. – Пап, когда ты за мной приедешь?»
Словом, надо было возвращаться. Но Тимур все откладывал и откладывал свой отъезд из Москвы. И ведь он всегда считал себя разумным, нормальным мужиком… Чего же он сейчас творит, зачем бродит по Москве, словно псих какой?
…Когда-то у Тимура был приятель, военный летчик.
Приятель рассказывал: бывает, самолет иногда во время полета срывается в штопор (ошибка пилота, с управлением проблемы и т. п.). Но сорваться в штопор – это еще не самое страшное. Главное – вовремя выйти из него. Если не поторопиться – все. Вот это страшно. Потому что после определенного момента выйти из штопора уже нельзя. Верная гибель…
Наверное, Тимур тоже сейчас вошел в штопор, но почему-то не мог остановиться, потянуть руль управления на себя – дабы выровнять самолет, прекратить падение в бездну.
«Расписание на июнь в Центральном Доме художника: выставка авторских кукол и плюшевых медведей… заслуженный художник из Якутии… видеомы и инсталляции… О, да тут до хрена всего, в этом Доме художника! – Тимур скрутил журнал в трубочку, засунул его себе в карман. – И билет туда относительно недорого стоит – сто пятьдесят рублей. Надо идти!»
Меньше всего Тимура интересовало искусство. Равно как и столичные достопримечательности. Он бродил по всем известным в Москве уголкам с одной-единственной целью – встретить Беллу. Поэтому Тимур не любовался храмами и картинами, домами и скульптурами… Он взглядом искал в толпе Беллу и каждую секунду надеялся ее увидеть. Едва только он замечал какую-то девушку, отдаленно похожую на Беллу, сердце его замирало – в предвкушении и нетерпеливой тоске. О, скорей обнять ее, вновь прижать к себе, вновь наполниться сладкой болью… И выплеснуть наконец в нее свое желание, уже загустевшее от времени, точно засахарившийся мед. Но каждый раз Тимура поражал укол разочарования. Опять – не она!
…От метро «Октябрьская» Тимур шел пешком. Наземный переход… Часть перехода Тимур преодолел, потом остановился на светофоре, дожидаясь, когда загорится зеленый.
Тимура бесили эти бесконечные, длинные переходы через улицу… Поток автомобилей, толпа людей. Причем и автомобилисты, и пешеходы находились в постоянной войне между собой, как одни, так и другие вечно нарушали правила, пытались доказать свое превосходство.
Зеленый.
Тимур шагнул на мостовую и сделал несколько шагов. В этот момент рядом взвизгнули тормоза – огромная морда черного внедорожника была всего в каких-то десяти сантиметрах от Тимура. Водитель едва успел притормозить.
– Зеленый же! – рявкнул Тимур и стукнул кулаком по капоту внедорожника. – Козел! Совсем совесть потеряли тут…
Из авто выскочил водитель – молодой парень в гавайской рубашке, с белыми, словно крашеными волосами:
– Ты чего, мужик, охренел совсем?!
– А ты смотри, куда прешь! – огрызнулся Тимур.
– Быдло! – с ненавистью заорал крашеный и вдруг откуда-то из-за спины достал бейсбольную биту. Раз – и со всего маху залепил Тимуру по руке.
– Ах ты… – Тимур от боли на миг оцепенел, съежился, потом заставил себя распрямиться. Но парень уже заскочил в машину и ударил по газам. – Негодяй! Ну ты негодяй… – выдохнул Тимур. – Попадись только…
Если бы крашеный замешкался хоть ненадолго, Тимур бы не дал ему спуску. Убил бы. И плевать на все, главное, чтобы не ходили по земле, не ездили по ней такие вот чудовища в человеческом обличье…
Пока Тимур приходил в себя, загорелся красный. Мимо мчались машины, тормозили с визгом, оглушительно гудели, кто-то орал в окно что-то оскорбительное, а он стоял посреди этого потока…
Тимуру показалось, что он попал в самый настоящий ад. Москва – это ад, где все готовы перегрызть друг другу глотку… «Надо валить отсюда! – с яростью подумал Тимур, баюкая ушибленную руку. – Сегодня. Сегодня же!..»
* * *Африкан вошел в аудиторию и сразу же поймал настроение, которое в ней царило, – нетерпение, настороженное ожидание. Десяток глаз смотрели на Африкана с одним и тем же выражением: в курсе их учитель или нет?
– Добрый день, – бросил Африкан, поднимаясь на кафедру. – Я в курсе.
– В курсе чего? – крикнул кто-то из зала.
– В курсе того, что у вашего друга и коллеги Юрия Попова купили его шедевральный опус о Древней Руси, – ехидно произнес Африкан.
В аудитории повисла напряженная тишина – все жаждали продолжения этого разговора.
– Ладно… давайте поговорим об этом, – усмехнулся Африкан. – Тем более что данная тема имеет прямое отношение к сценарному делу. О чем вы хотели спросить, дети мои?
– Денис Владимирович, – подняла руку старательная Полоскова. – Вы текст Юры очень сильно критиковали… Юра, он… – Полоскова смутилась, но мужественно продолжила: – Юра даже руки хотел на себя наложить! И тем не менее его купили, этот текст, и собираются снимать по нему кино.
– Плохой сценарий тоже могут купить, – благосклонно кивнул Африкан. – И тому подтверждение – нынешняя ситуация с отечественным кинематографом… Это такое… такую фигню иногда приходится смотреть!