– «Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат», – рассеянно произнесла Белла. – Но она – мать…
– И что?
– Ты должен был дать им денег. Пусть это неправильно… Но ты бы сохранил с родными хорошие отношения.
Африкан раздраженно застонал:
– О-о… Ты еще будешь мне советовать! Вечно ты во все лезешь… В каждой бочке затычка!
Белла пожала плечами:
– Ладно, не буду.
Она вернулась на кухню, села за стол допивать чай. Настроение было безнадежно испорчено, и, главное, исчезло то безумное, безудержное желание, сладкое и отвратительное одновременно… «И зачем я его послушалась, зачем осталась!» – с раздражением подумала девушка.
Африкан вошел на кухню – мрачный, злой:
– Чего ты расселась? Собирайся, пошли.
– Куда?
– На кудыкину гору… К Петровичу пошли, в отделение! Чтобы ты меня потом не упрекала, что я Гену не ищу… Все при тебе будет, весь разговор.
Белла замерла, испуганно посмотрела на Африкана.
– Ну что ты? Пошли! Петрович откажется, так в детективное агентство отправимся, за деньги будем твоего Гену искать…
– Почему ты все время о деньгах говоришь?
– Потому что людям от меня только денег надо! – рявкнул Африкан. – Будто я олигарх какой… А я, между прочим, потом и кровью денежки зарабатываю… Головой своей! – Он с силой постучал своей головой о стену.
– Что ты делаешь! Не надо!
– А что? Мало ты меня по той же голове била… Помнишь – в первый-то вечер!
– Не надо… – Белла вскочила, отбежала к окну, заплакала. Ей было и жалко Африкана, и одновременно она понимала, что тот сознательно давит на жалость… Он хитрый, расчетливый человек. – Ты меня пугаешь!
Африкан помолчал. Потом произнес уже спокойно:
– Прости. Не буду. Но все равно, ты давай собирайся… я уже Петровичу звонил, договорился с ним.
– Я не пойду.
– Здра-асте…
– Ты так хочешь поскорее найти Гену? – всхлипывая, спросила Белла. – Чтобы я… чтобы я сделала все… чтобы я с тобой… Не надо. Не ищи Гену. Мне ничего от тебя не надо. Пусть будет так… – выдохнула она. Но закончила твердо: – Без всяких условий.
Белла вытерла слезы. Африкан за ее спиной молчал. Потом произнес холодно:
– А мне от тебя тоже ничего не надо. Я тебе Гену найду без всяких условий. Я тебе обещал, и я это сделаю. Тоже мне, сокровище.
Белла похолодела. Такого поворота событий она не ожидала.
– Пошли. Целый месяц мне плешь этим Геной проедала… Не пойдет она… Собирайся, я сказал!
– Я никуда не пойду, – упрямо произнесла Белла.
– Пошли!
– Нет.
Африкан посмотрел на нее такими страшными, ненавидящими глазами – Белле даже показалось, что он вот-вот ее ударит.
– Ты прав, я целый месяц жила только одной мыслью – найти негодяя, который обманул мою сестру… – торопливо произнесла Белла. – Мне очень хотелось посадить его в тюрьму, наказать. А сейчас вдруг подумала – хорошо ли будет, если мы узнаем о Гене все? Его настоящее имя, фамилию, обстоятельства его жизни, скольких женщин он обманул… Зачем? Пусть он останется… неизвестным. Пусть ни мы с сестрой, ни ребенок потом ничего-ничего не будем знать о нем, ни плохого, ни хорошего… Мы не будем о нем жалеть, не будем его проклинать. Вот представь – вычислим мы Гену, посадим его в тюрьму… И что хорошего? Это же такая драма… Бедный ребенок. А так мы с Анжелкой скажем ему, что его папа – космонавт и он улетел на Луну. Ну, или чего-нибудь еще такое придумаем, убедительное…
Африкан прокашлялся. Вздохнул. У него теперь было совершенно другое выражение лица…
– Что ты на это скажешь? – ласково спросила Белла.
– Что ты права, – спокойно произнес Африкан. – Только ведь этот Гена еще и денег у твоей сестры упер, да?
– Ага. Да бог с ними, с деньгами! – улыбнулась Белла. – Я вот еще что подумала. Ребенок-то – это счастье. Он, ребенок, дороже этих денег стоит. Спасибо Гене! Если бы не Гена, моя сестра до седых волос прожила, так без ребенка и осталась бы… Она же, если честно, такая привереда! Никто из мужчин в Ирге ей не нравился. То не то, это не это… А тут такое счастье – и малютка будет, и отец-ворюга исчез. Плохое исчезло, хорошее осталось! Поэтому не надо искать Гену, не надо…
* * *Этими самыми она словами буквально обезоружила Африкана, растопила его сердце. Такая милая!
И еще он понял, что не сможет предложить ей сделаться его содержанкой. Не только потому, что она откажется, обидится или что-то еще… Нет. Он хотел, чтобы она стала для него кем-то большим.
Он говорил ей вчера, что любит, что она нравится ему – лишь бы Белла не уехала. Мозги пудрил девушке… Вполне нормальная мужская ложь, простительная даже. Инстинкт! Без этого инстинкта, без этой лжи все человечество давным-давно бы вымерло…
Но на самом деле он врал не Белле – себе. Боялся признаться, что она нравится ему, что он ее любит. Ложь оказалась правдой.
– Белла…
– А?
– Белла, если ты меня предашь, я тебя убью. Нет, не так… – Африкан потер виски. – Если ты меня предашь, я себя убью. Фу-у, какая дешевая мелодрама получается. Не то говорю!
– А ты не говори. Все равно я тебе не поверю, – усмехнулась Белла.
Африкан шагнул к ней. Хотел еще что-то сказать, но не смог, махнул рукой.
Девушка подняла голову, посмотрела в его глаза… Африкан обнял ее, прижал к себе с такой силой, что она ойкнула.
– Белла…
Он поцеловал ее, чувствуя, как дрожит все внутри. Она погладила его щеки, сказала удивленно:
– Ты такой колючий!
– Побриться? – шепотом спросил он.
– Нет. Так сойдет… – с улыбкой произнесла она. – Все равно лучше уже не будет.
– Я тебя точно убью… – он засмеялся, снова ее поцеловал. – Пойдем. На руки я тебя брать не буду. Во-первых, ты тяжелая, во-вторых, это пошло.
– Ужасно пошло, – согласно кивнула Белла. – Как в плохой мелодраме.
Африкан застонал – его переполняли и раздражение, и невиданная нежность.
– О-о… Ну и ладно, пускай будет, как в пошлой мелодраме, если ты так хочешь! – Он подхватил ее на руки, прижал к себе.
– Я же тяжелая! – напомнила она.
– Ты не тяжелая, ты вредная.
Африкан притащил девушку в спальню, принялся стаскивать с нее футболку, быстро расстегнул лифчик.
– Ловко ты… – прошептала Белла.
– Долгие годы тренировок.
– Сегодня я уеду, – мстительно напомнила она. – Я еще успею на поезд.
…У Беллы была гладкая, желтовато-смуглая кожа, веснушки на плечах. Зачем он сказал, что она тяжелая? Там, под одеждой, она оказалась такой изящной, такой женственной… Мешковатые джинсы и широкие, мужские футболки портили ее. Это дивное сочетание кожи и длинных, шелковистых волос – словно змеи, они падали на плечи. Грудь – круглая, высокая, не хуже, чем у силиконовых красоток на обложках мужских журналов. Тонкая талия, бедра довольно широкие, но в этой основательной женственности было что-то такое, невероятно манящее… Женская беззащитность и женская сила.
Африкан перевернул Беллу, провел ладонью по ее спине. Все эти изгибы, аккуратный, круглый зад, формой напоминающий лиру, округлые икры и тонкие щиколотки…
– Ой, мама, дорогая! Ой, держите меня… – простонал Африкан. – Ты же красавица!
Его раздирали два равновеликих желания – сдержаться и поторопиться. Все-таки не сдержался…
Некоторое время потом она лежала молча, затаившись, потом закрыла лицо ладонями и прошептала с тоской:
– Как стыдно-то…
– Это еще почему? – возмутился Африкан и хотел добавить: «Что естественно, то не стыдно», но потом почему-то передумал.
– У меня жених есть… Я ему обещала! – пожаловалась Белла.
Африкан почувствовал приступ острой недоброжелательности к загадочному жениху:
– Мало ли кто кому что обещал! Было ваше, стало наше! – Он положил руку на грудь Беллы и хищно прищурился: – Мое. Все теперь мое.
– Зачем?… – не обращая на Африкана внимания, печально произнесла Белла. – О чем я только думала?…
– Ладно, один раз не считается, – примиряюще произнес Африкан.
Белла в ответ больно толкнула его пяткой.
– Какая ты дикая… – кровожадным, восхищенным голосом произнес Африкан и, сграбастав Беллу, прижал к себе. Он испытывал блаженство и счастье – вот, случилось наконец то, о чем он мечтал в последние дни. Или месяц – с тех самых пор, как увидел Беллу? Или последние несколько лет – как расстался с Ларой и потерял покой? Или еще раньше, с юности? Всегда?
«Ну вот, старость пришла… – ехидно подумал Африкан. – Я совсем голову потерял! Романтизм какой-то из меня попер… Но она красивая. Очень, очень красивая. Роскошная просто!»
Он испытывал радость от того, что обнимает сейчас такую красивую женщину. Белла была лучше постной и деликатной Лары. И уж в сто раз лучше Зины, которая раздражала настолько, что хотелось придушить эту Зину – лишь бы замолчала.
Белла оказалась лучше всех. Ее нельзя было никуда отпускать – по крайней мере, в ближайшее время. Пока не надоест…
Африкан повернул ее лицо к себе, поцеловал. «Вишенка!» Он поцеловал еще, провел ладонью по бедру девушки – нежному, бархатистому, сливочно-гладкому… Он снова завелся, он снова едва мог себя сдерживать.
Африкан повернул ее лицо к себе, поцеловал. «Вишенка!» Он поцеловал еще, провел ладонью по бедру девушки – нежному, бархатистому, сливочно-гладкому… Он снова завелся, он снова едва мог себя сдерживать.
В этот день они никуда из дома не выходили. Да в общем, почти и не вставали из кровати.
Ближе к вечеру Африкан, чувствуя внутри себя звенящую, болезненно-сладкую пустоту, потянулся к прикроватной тумбочке за карандашом. И принялся рисовать звездочки в изголовье.
– Что ты делаешь? – приоткрыв глаза, утомленным, словно тающим голосом прошептала Белла.
– Считаю. По-моему, это мой личный рекорд…
Белла сначала ничего не поняла, потом покраснела, смутилась… Рассердилась, села:
– Ой, какой же ты… Какой же ты… Даже не знаю, как тебя назвать! Порочный – вот кто ты! Бесстыдник! Если бы я знала… нет, я бы тогда ни за что не осталась! Который час? Я еще на вечерний поезд успеваю… – Она хотела вскочить.
– Никуда я тебя не пущу! – Африкан схватил ее, снова прижал к себе. – Ты моя.
– А завтра что? – жалобно спросила она. – Давай завтра пойдем куда-нибудь, а?
– Куда? – недовольно спросил Африкан.
– На выставку! В музей. Или еще куда-нибудь… А? Пожалуйста! Вдвоем веселее…
* * *Африкан и на метр от себя не отпускал Беллу, даже в ванную пытался за ней увязаться… Но Белла его отогнала, хотя подобное внимание ее умиляло.
Затем девушка решила приготовить завтрак. Африкан сел на кухне, напротив, пристально наблюдая за каждым движением Беллы.
– Хочешь, сварю каши? – предложила она и открыла дверцу кухонного шкафа. – О, овсяной!
– Гадость.
– Какая же гадость, если это полезно! – возмутилась Белла. – Я сварю тебе кашу, и ты ее съешь.
– Садистка.
– А если ты ее не станешь есть, то я…
– Шантажистка, – Африкан ухватил Беллу за руку, подтянул к себе, принялся целовать. – Сладкая, сладкая моя мучительница…
Белла засмеялась. Она не чувствовала своего сердца – так быстро оно билось. Взяла в ладони лицо Африкана.
– Какие же глаза у тебя синие… – восхищенно произнесла она. – Ни у кого таких не видела.
– А у твоего жениха какие глаза?
– Какого цвета глаза у Тимура? – Белла задумалась. – Не помню. Честное слово, не помню! – удивленно, расстроенно воскликнула она.
– Ладно. Вари свою кашу. Из твоих рук приму даже яд…
Белла потом смотрела, как Африкан ест овсянку. Он раньше никогда не ел того, что она готовила. А теперь… Правда, как дикий зверь – наконец смирился, принял пищу из ее рук… «Как же он меня волнует… Я влюбилась. Все. Я потеряла голову. Ох, какая же я плохая!»
– Собирайся, пойдем в твой музей. Вот видишь, как я тебя слушаюсь! – буркнул Африкан, отодвинув от себя пустую тарелку.
– Ура! – Белла побежала в комнату, быстро натянула на себя джинсы, футболку светло-бежевого цвета…
– Это ужасно, – поморщился Африкан, который вошел в комнату следом. – Это преступление против человечности!
– Что? Что именно?!
– Надо тебе купить что-нибудь. Приличное.
– Да? – обрадовалась, мгновенно загорелась Белла. – Я даже знаю что… – Она сбегала в свою комнату за журналом, села к Африкану на колени, раскрыла журнал – на развороте была девушка в легком шифоновом платье, короткой кожаной куртке и сандалиях с узкими ремешками, на шпильке. Этот журнал дала Лара… – Вот это хочу! – Она ткнула пальчиком в страницу. – Чтобы так же все было. Вот, смотри, тут названия магазинов и сколько стоит… Даже думать не надо!
* * *– Вот это влип… – растерянно пробормотал Африкан, разглядывая картинку в журнале. Только сейчас он осознал, что придется таскаться по бутикам, мучительно выбирать что-то, платить бешеные деньги… Но было так приятно делать Беллу счастливой! – Ладно, будь по-твоему, – вздохнул он.
Они вышли из дома, Африкан поймал машину поприличнее… В первый раз он пожалел о том, что у него нет своей собственной, – потому, что хотел быть только с Беллой. Только вдвоем. Люди ему мешали…
В торговом центре нашли нужные отделы. Сначала отправились в тот, где платья. Отыскали то самое платьице – легкое, из полупрозрачного материала, все в марсианских ярких узорах, потом побежали за курткой… Но куртка – та, что была на фото в журнале, Белле не подошла. Она принялась выбирать другую. Примерила одну, вторую, третью курточку…
– Африкан, как тебе? – в очередной раз завертелась перед ним девушка.
– Отлично, – не сразу, серьезно сказал он. – Вот эта – отличная. Берем. И долой эти кроссовки…
После куртки были куплены сандалии. Потом сумочка. Потом нижнее белье. Потом тонкие колготки («Африкан, но я же не могу с голыми ногами ходить!»). Потом бусы с сережками – из янтаря («А аксессуары? Как же я без аксессуаров?!»). Солнцезащитные очки. Сотовый телефон («Бери вот этот – столько функций, удобно». – «Нет, я хочу вон тот! Он такой хорошенький! Купи-купи-купи его!»). Потом зачем-то был приобретен плюшевый медведь («Ой, посмотри, какая у него мордочка милая!»). На медведе Африкан сломался и потащил Беллу вон из торгового центра.
Обедали они в летнем кафе. Сидели под полотняными навесами, в плетеных креслах. Белла ела мороженое. Во всем новом. Такая счастливая… Африкан не мог смотреть на нее без смеха.
Правда, потом заметил, что на Беллу пялятся все кому не лень, и помрачнел.
– Ты похожа на итальянку. И имя у тебя такое… Белла. Мне нравится твое имя, – мужественно признался Африкан. – Оно тебе идет, знаешь?
– Спасибо.
– Домой?
– Как – домой? Ты обещал меня куда-нибудь сводить… – расстроилась Белла. – Я такая красивая, я не могу вот так сразу – и домой…
– Я так и знал, что придется все твои покупки выгуливать! – с тоскливым раздражением заныл Африкан, но одновременно любуясь Беллой («Она очень естественная, простая, не выпендривается… Ни на кого не похожа – ни на надменных москвичек, ни на манерных провинциалок… С ней приятно!»). – Ладно… Где ты еще не была в Москве? На Красной площади была? Была. На Арбате? Была…
Он перечислял все известные места. И каждый раз Белла кивала головой – и там она была.
– В Третьяковке? В Пушкинском? Музее Востока? В ЦДХ?..
– Где? – встрепенулась Белла.
– В Доме художника, что на Крымском Валу, – пояснил Африкан.
– Там – точно не была! Вот туда и пойдем, – возбужденно произнесла Белла.
* * *В Доме художника было пусто, просторно – начало лета, все разъехались по дачам, особо интересных выставок на этот период никогда не намечали…
Белла шустро обежала все этажи, то и дело дергая Африкана («Посмотри туда, посмотри сюда! Гляди, какой ужас! А это интересная композиция…»).
– Может, домой? – сварливо произнес Африкан. – Еще одна встреча с прекрасным – и меня стошнит…
– Милый, прости! – Белла звонко его поцеловала. – Какой ты хороший, какой ты добрый… Ой, салон керамики! Туда еще зайдем, ладно? Я обожаю керамику… А потом сразу домой, я обещаю.
Над входом в этот зал висела растяжка – «Салон керамики Радмилы Сердюковой». Белла зашла туда первой, огляделась.
В зале, довольно большом, были расставлены за стеклом работы из керамики – посуда, фигурки, еще какие-то причудливые композиции…
– Если чем-то заинтересуетесь, спрашивайте! – бодро крикнула пожилая полная дама, сидевшая за столом, в углу. Она чем-то напомнила Белле тетю Раю – у той был такой же шиньон, похожий на китайскую пагоду.
– А что, тут все продается? – удивилась Белла: она заметила ценники у некоторых фигурок. «Сколько?! Ничего себе, да я за такие деньги еще лучше сделаю!»
Девушка шла вдоль стеклянных витрин и взволнованно разглядывала поделки из керамики. Это была ее стихия.
Один шкаф, другой… Прямо перед носом Беллы, за стеклом, стояло нечто до боли знакомое. Ее селедочница. Та самая, в виде плывущей по реке, среди цветов, Офелии! И цена – сорок тысяч рублей.
В первый момент Белле показалось, будто она бредит. Откуда тут могла взяться ее селедочница? Да еще за такие деньги! Помнится, Белла передала Аразу свой сервиз на тему пьес Шекспира, и Араз дал ей за все (!) три тысячи. И еще сказал, что такая галиматья плохо расходится…
Значит, селедочница сумела добраться какими-то неисповедимыми путями до Москвы? До самого Дома художника?..
– Африкан! – дрожащим голосом позвала Белла. – Иди сюда. Срочно!
Африкан, до того сидевший с видом мученика посреди зала, на кожаной банкетке, со всех ног бросился к Белле:
– Что случилось?..
– Африкан, это моя селедочница! – взвизгнула Белла.
К ним уже спешила полная дама:
– В каком смысле, девушка, ваша селедочница?!
– Это я ее делала, я! В Ирге… Вот этими самыми руками! – взволнованно, изумленно произнесла Белла, растопырив для убедительности пальцы. – А она – тут! И за такие деньги… Там еще солонка с перечницей были – Розенкранц с Гильдестерном, череп Йорика…
– Да? – растерянно произнесла дама и почесала затылок, сдвинув шиньон. – Так вы – автор? Очень приятно… Я Радмила Сердюкова, владелица этого салона. Если у вас ко мне какие-то претензии или вы на что-то претендуете…