— Это Фиальмо, — объяснила женщина, приглашая механическое существо подойти к кровати. — Он поддерживает город. Это Безвкусный, который работает медикомехаником в одной из башен. У него полно работы. Мы ему верим…
Сервисбот сделал несколько ковыляющих шагов и демонстративно уставился единственным исправным антикварным автомобильным глазом на Кашля.
— Здесь все желтое, — сказал он. — Это не тот цвет, которого от меня ждут клиенты.
Он казался очень жизнерадостным и воодушевленным.
— Можешь посмотреть прибытие, если хочешь, — продолжал болтун. — Достаточно выйти отсюда и взглянуть на восток. И не беспокойся о своих ранах, я их хорошенько почистил, так что ничего с тобой не сделается.
Видя, что Кашель его не слушает, сервисбот опустил голову и сменил тему.
— Я думаю, завтра можем двинуться в город. — Сервисбот ушел из барака, оставив людей в одиночестве.
Кашель вышел на порог.
Было опять темно, но близился рассвет. Воздух заполнялся пылью. Под ногами дрожала земля. Холмы на востоке были прошиты лучами света. Множество желтых огней играло, как мед на кусочке хлеба. Через несколько минут Сара присоединилась к Кашлю на пороге. Воздух был искрящимся, впервые за многие годы небо заволокло дымом. Далеко, где-то в городе, бесполезно звонил телефон. Снизу доносилось урчание тысячи моторов, которые приближались.
— Они пройдут сверху.
В другое время Фиальмо, наверное, увел бы их в другое место. Тысячи сигнальщиков были готовы начать действовать и направить табун прибывших в город. Кашель стал рассматривать светлячков, сходящих с холмов.
— «Звезды зари, пыльные утренние ракушки», — пробормотал он. Это были слова из старой, забытой баллады нотехов.
— Что ты сказал?
— Ничего.
По иронии судьбы, за мгновение до того, как достичь финишной черты, некоторые Раки остановились и умерли, их фары погасли навсегда. Они не были ни самыми старыми, ни самыми слабыми, просто неудачливыми.
Кашель почувствовал, как Сара взяла его ладонь в свою и сплела пальцы. Ружье. Он хотел бы, чтобы у него было ружье.
— Что думаешь? — спросила Сара.
— Об этом Раке, Каррутере. — Пыль заставила его закашляться. — Мы начнем с него.
Сара сжала его руку.
— Начнем что?
Но он ее не слышал: недалеко от него маленький робот сделал новогоднюю елку из мигающих лампочек. Голубые, желтые, оранжевые. И звук сирены разорвал ночь…
Перевел с итальянского Сергей СЛЮСАРЕНКО
© Dario Tonani. Le polverose conchiglie del mattino. 2010. Печатается с разрешения автора.
Рассказ впервые опубликован в журнале «Робот» в 2010 году.
Томас Ваверка Можем спросить у Колумба
Она спустилась по приставной лестнице. Поставила одну ногу на грунт, затем — другую. Медленно повела головой, осматриваясь. В стекле ее скафандра отражалось бесконечное звездное небо, на котором Солнце казалось лишь маленьким бледным кружком. Это был большой шаг для всего человечества и маленький шаг ко всеобщему миру. Она подняла флаг над головой и с размаху воткнула его в грунт. Звездный свет заиграл на трехцветном сине-бело-красном полотнище. Французский триколор гордо реял над Ганимедом. Отныне спутник принадлежал Франции, человечеству и главное — Мировому Содружеству, Ее глаза сверкали, лицо озаряла улыбка…
— Это было та-ак здорово! Как в кино! Ты долго тренировалась? — воскликнула Джейн и в восторге расхохоталась, хлопая себя по коленям.
Таня пожала плечами и поморщилась.
— Надеюсь, там, снаружи, я не услышу тебя. Боюсь, если ты еще раз расхохочешься, у меня начнутся корчи. Предупреждаю тебя, Джейн. Даже хихиканья я не переживу.
Понселет просунул голову в люк и укоризненно посмотрел на девушек. Курчавые волосы и маленькая бородка делали его похожим на фавна.
— Почему вы все время насмехаетесь над моей страной? — спросил он. — Это так необходимо?
— Прости, Понс, — попросила Джейн. — Не принимай всерьез, ладно?
— Что смешного в этом знамени?
Джейн провела рукой по древку флага и невинно улыбнулась.
— Позволь нам немного позабавиться, Понс. Не порти игру.
Но Понселет так и не улыбнулся, лишь пристально посмотрел на девушек и сказал:
— Татьяна, тебе пришло сообщение.
Она встала и направилась в рубку. Понселет отступил, пропуская ее, затем снова повернулся к Джейн:
— Я рад, что мне не навязали тебя.
Джейн вскинула голову.
— Ты совсем не понимаешь шуток?
Он нахмурился.
— Это не шутки. Только ты находишь во всем смешное. Для меня загадка, как ты вообще оказалась в программе с таким отношением к делу.
— Наверное, я умею не только шутить.
Понселет упрямо покачал головой.
— Не трогай меня, и я не трону тебя. Но если начистоту, то, по-моему, ты завидуешь Татьяне. Ей выпала честь первой ступить на Ганимед. И она относится к этому серьезно. Не надо превращать все в балаган. Это настоящее событие, не стоит над ним смеяться.
— А по мне, это и есть балаган — с самого начала до самого конца. И наша маленькая славянка прекрасно всё понимает, она же не дура. Абсолютно бессмысленное занятие. И даже если я буду серьезна, как на похоронах, ничего не изменится.
— Наш полет… полгода, которые мы провели на корабле… четыре аварии, две тяжелые болезни — это, по-твоему, балаган?
— Внушительный список, Понселет. Но скажи мне: проделать с такими трудами и лишениями путешествие на планету, о которой мы и так все знаем, разве не аттракцион? И кто мы, если не циркачи? Автоматическая станция трудится над исследованием много лет и регулярно предоставляет отчеты на Землю. Ты думаешь, мы за несколько дней заметим и поймем что-то важное, чего не заметили роботы? Это гордыня, Понс! И во имя гордыни мы тратим время и деньги.
— Ты знаешь наверняка всё, что нам известно о Ганимеде, но ты не ведаешь, сколько еще нам предстоит открыть. — Француз наставительно погрозил Джейн пальцем, словно учитель безответственной ученице. — Понимаешь, о чем я говорю?
— О, я понимаю! — Она улыбнулась, не скрывая иронии. — Так точно, мон женераль! Мы знаем то, что мы знаем, и не знаем того, чего не знаем. Ошеломляющая глубина философских построений. Я впечатлена.
Понселет вздохнул.
— Ты невозможна, — сказал он. — И кстати, это луна.
— Что?
— Ганимед не планета, а луна. И еще: через полчаса совещание.
Они сидели за столом в кают-компании: Понселет и Джейн, напротив — капитан и врач.
— Прошло уже десять минут, — сказал капитан, посмотрев на часы. — Кто-нибудь в курсе, где она? Кто-нибудь ее видел?
— Я, — ответили Джейн и Понселет одновременно.
Капитан повернулся к Джейн.
— Ты можешь ее найти?
Татьяна сидела, скорчившись, на полу душевой кабины. Мокрые волосы налипли ей на лицо, но она, не обращая на это внимания, царапала щеки ногтями.
Джейн опустилась на пол рядом с ней, обняла.
— Милая, что ты делаешь?
Татьяна покачнулась и произнесла охрипшим голосом:
— Скажи, мы способны отправить, сообщение по временной линии Хокинга назад во времени? Теоретически это возможно?
Джейн не знала, что и подумать, но на всякий случай ответила правду:
— Теоретически — да. На практике передатчик и приемник всегда синхронизированы по времени. Поэтому мы не можем разговаривать с Землей напрямую, без запаздывания. Но я не думаю, что ты захочешь слушать лекцию о принципах работы квантового компьютера и о теории параллельных миров. Лучше расскажи, что случилось. Мы можем тебе помочь?
Татьяна подняла голову. Она выглядела усталой и отстраненной.
— Мой муж… Он погиб. Я просто хочу узнать, как это произошло. Успел ли он что-то понять, было ли ему больно, ну и… все такое…
— Таня! — Джейн задохнулась, потом притянула подругу к себе, сжала в объятиях. — Милая! Что тебе сообщили? Как это было?
— Несчастный случай. Больше ничего. Представляешь, они мне больше ничего не сказали! — Татьяна всхлипнула. — Заботятся о моей психологической устойчивости, ублюдки… Он три недели лежал в коме, а они молчали. Теперь он мертв, и они соизволили поделиться со мной новостями.
Вся команда молчала, опустив головы.
— Мне очень жаль, Таня, — наконец произнес капитан.
Остальные кивнули, не зная, что сказать.
— Мы, конечно, поменяем план высадки, — продолжал капитан. — Джейн займет твое место.
Татьяна покачала головой.
— В этом нет необходимости.
— Мы не можем подвергать тебя дополнительным психическим нагрузкам. Тебе и так нелегко.
— Я справлюсь. Джейн нечего делать на поверхности. Они с Понсом не сработаются.
Понселет втянул воздух, но ничего не сказал и даже не поднял глаз от тарелки.
— Я справлюсь. Джейн нечего делать на поверхности. Они с Понсом не сработаются.
Понселет втянул воздух, но ничего не сказал и даже не поднял глаз от тарелки.
— Кроме того, Джейн нужна вам здесь, наверху, — голос Татьяны звучал твердо и спокойно. — Она единственная, кто может работать с квантовым компьютером. Что если у нас, как в прошлый раз, произойдет сбой в программном обеспечении?
Капитан молча глядел на нее.
— Я права? — с нажимом спросила Татьяна. — Разумеется, я права! А никого другого ты не можешь послать, ведь в программе высадки однозначно написано: на Ганимед должны спуститься одна женщина и один мужчина. И женщина обязана произнести чертов текст.
— Да, — неохотно сказал капитан.
— Значит, не о чем спорить. Я спускаюсь. Я готова к этому. Чертовски готова.
— Ты уверена?
— Никаких проблем.
Капитан стоял, опираясь рукой о крышку люка.
— Ты точно в порядке? — спросил он, испытующе посмотрев на Татьяну.
Она пожала плечами.
— Я это говорила уже три раза, по меньшей мере. Что еще я должна произнести, чтобы мы наконец закрыли этот вопрос?
Ее улыбка была холодной и натянутой, глаза потемнели от гнева, но она сдерживалась.
Он вздохнул.
— После того как спускаемый модуль отсоединится от корабля…
— Наше управление перехватит навигационная башня на Ганимеде. Я знаю.
Она сердито поджала губы. Вошел Понселет с ящиком инструментов.
— Странно слушать, как мы говорим о башне. Ведь внизу ничего нет, — сказала Татьяна.
— Нет башни? — удивленно переспросил капитан.
— Нет людей.
— Тогда говори «никого». Люди — «кто», а не «что».
— Извини.
— Скоро все изменится, — улыбнулся Понселет. — Там будем мы.
— Да уж, прогресс.
— Чуть не забыли эту штуку, — капитан просунул в люк флаг. — Бесценный символ.
Татьяна приняла твердое, упругое полотнище и уложила его в специальный паз.
Понселет занял свое место.
Капитан сказал:
— Ну, мягкой вам посадки. — И закрыл люк.
Через несколько минут капсула отделилась от корабля. Пассажиры испытали лишь небольшой толчок. На экранах возчик Ганимед — серая тусклая поверхность, испещренная темными кратерами. Полгода понадобилось им для того, чтобы добраться сюда. Бессмысленно потраченное время.
— Пора выбирать место для посадки, — сказал Понселет.
Башня навигации сверкала. Посадочное поле казалось выложенным из белоснежной пастилы. Посадка происходила автоматически, люди были только наблюдателями.
— Качает, как в колыбели, — произнес Понселет, поправляя растрепавшиеся волосы.
— Ты никогда не рассказывал, что тебя качали в колыбели, — задумчиво сказала Татьяна.
— Разумеется, у меня никогда не было колыбели. Это просто метафора.
— Хорошая метафора. Ты никогда раньше не садился на Ганимед. Это похоже на рождение.
Шаттл коснулся поверхности, покатился вперед по инерции и остановился. Сдал назад, повернул, потом проехал вперед и снова повернул. Татьяна и Понселет расстегнули ремни, прижимавшие их к креслам. Понселет, вытягивая шею, выглянул в иллюминатор. Снаружи было темно.
— Что случилось? — он тряхнул головой. — «Дестини», прием! У нас проблемы. Мы не понимаем, где находимся и почему все еще движемся. Мы можем остановить шаттл и выйти из него?
— Подождите, мы работаем над этим, — раздался в наушниках голос Джейн.
— Я пока попытаюсь вызвать комплекс на связь, — Татьяна забарабанила по клавишам. — Ага, кажется, что-то есть.
Монитор засветился, и приятный баритон произнес:
— С вами говорит Микрофакт-Мастер-Программа ММ-2200. Приветствую вас на Ганимеде!
Звук шел из динамика, расположенного на пульте шаттла.
— Для обеспечения оптимального режима коммуникации с системой Программа предоставляет вам голографического гида. Пожалуйста, выберите любую личность из земной истории.
— Колумб, — произнес Понселет.
В ту же секунду воздух в рубке шаттла начал слабо светиться, и еще через мгновение появилась голограмма. Полупрозрачный мужчина в старомодном костюме завис над панелями управления.
— Он совсем не похож на Колумба, — сердито сказал француз.
— Для оптимизации создания образа Микрофакт-Мастер-Программа проанализировала все изображения исторического персонажа, хранящиеся в ее базах данных, и объединила их, — ответила голограмма.
В ее глубоком мужском голосе звучали тем не менее материнские интонации, и Татьяна ощутила неожиданную симпатию и доверие. Голос напоминал ей о чем-то милом и бесконечно родном, но она никак не могла понять о чем.
— Программа желает вам приятного путешествия по Ганимеду. Пожалуйста, выберите мелодию, которой она сможет вас приветствовать.
— «Слезы неба» Клэптона, — произнесла женщина.
Из динамиков послышался гитарный перебор и зазвучал голос Клэптона, нежный и грустный: «Would you know my na-e-a-m…. if I saw you in heaven…»[6].
Между тем шаттл продолжал движение.
— Что это значит?! — не выдержал Понселет. — Почему мы куда-то едем? Когда мы сможем выйти?
— Для гарантии вашей безопасности вы покинете шаттл только после того, как мы поместим его в ангар, — отозвался Колумб.
— Как долго нам еще ждать?
— Поездка продлится семь минут и двадцать секунд.
Понселет взглянул на Татьяну.
— Мы не сможем провести церемонию с флагом в ангаре.
— Почему, собственно?
— Как это будет выглядеть, представляешь? Все скажут, что съемки происходили на Земле и мы даже не потрудились сделать обстановку правдоподобной! Помнишь, как обвиняли американцев в фальсификации высадки на Луну? Некоторых любителей конспирологических теорий до сих пор не удалось переубедить. Нам нужны поверхность Ганимеда и звездное небо, иначе мы пропали!
— Ну что ж, проведем церемонию перед ангаром. Объясним роботам, что нам нужно по-быстрому воткнуть флаг в грунт. Ты снимешь меня так, чтобы постройки не попали в кадр. Успокойся, Понс! Все будет хорошо, вот увидишь.
— Прошу вас следовать за мной, — произнес Колумб, едва люди выбрались из шаттла.
— А мы не могли бы ненадолго выйти из ангара? — вежливо поинтересовался Понселет. — Дело в том, что нам нужно провести некое… мероприятие… Ритуал. На открытом пространстве.
Таня молча стояла рядом, держа флаг в руке.
— Для обеспечения вашего оптимального передвижения по поверхности вы должны придерживаться указанного маршрута. Пожалуйста, не выходите из зоны, ограниченной желтой линией.
— Проклятье! Это уже слишком! Мы должны подчиняться роботам и слушаться голограмму?! — воскликнул Понселет. — Ни за что на свете! Пошли, Татьяна!
Француз схватил свою спутницу за руку, вернее за перчатку скафандра, и потащил ее к выходу. Он пытался бежать, но в низком поле гравитации Ганимеда у него получались только длинные медленные прыжки, словно он передвигался на невидимых лыжах. Татьяна тоже прыгала, опираясь о флаг, как о шест. Колумб двигался за ними, паря над полом ангара, словно привидение, и заунывно бубнил: «Пожалуйста, не выходите из зоны, ограниченной желтой линией. Пожалуйста, не выходите из зоны, ограниченной желтой линией. Пожалуйста…».
Наконец астронавты добрались до шлюза. Колумб не помешал им выйти на поверхность, только его голос стал на тон выше и зазвучал взволнованно.
Выйдя из дверей шлюза, француз остановился. Дорогу им преграждал большой кратер, не менее двухсот метров в диаметре — вероятно, последствие удара астероида. Он казался гигантской порой на серой коже Ганимеда.
— Ничего себе, — присвистнул Понселет.
Татьяна присела на корточки и заглянула в темную дыру. Ее поразило, что стены кратера строго вертикальны. И цвет… какой-то… линяло-серый. Приглядевшись, она обнаружила, что стенка кратера испещрена отверстиями, как будто здесь рыли норы неизвестные науке ганимедские ласточки.
«Это ходы, — подумала Татьяна. — Интересно, куда они ведут и какой длины? И сколько же их здесь? Сотня? Или больше?»
Из этих отверстий выныривали сверкающие отполированными телами роботы, быстро проносились по краю кратера или пролетали над его жерлом и снова скрывались в толще породы. Они сновали туда-сюда, как те самые ласточки-береговушки. Татьяна заметила, что диаметр каждого отверстия в точности соответствовал диаметру машины, которая им пользовалась. Их движение становилось все более оживленным, траектории пересекались под все более острыми углами; казалось, еще немного, и какая-нибудь пара машин столкнется и упадет в кратер. Но ничего подобного не происходило.
Понселет, а за ним и Татьяна подняли глаза вверх. «Какая глубина! — невольно подумала женщина. — Какая бесконечная глубина!» В звездное небо был опрокинут черный конус. На его корпусе играли блики огней мечущихся в кратере машин, на поверхности Ганимеда веером лежали тени.