«Кротость – самое хорошее духовное лекарство для хорошей и здоровой жизни, как душевной, так и телесной» (Дионисий из Колицу).
Человеческое естество в современном его состоянии само по себе не способно ни на какие подвиги. Любые подвиги во все времена совершались только благодаря помощи свыше, то есть не по естеству, а вопреки естеству, по благодати Божией. Но если человек отрекается от себя, от своих страстей и от любых душевных или телесных привязанностей ради Бога, то Бог сам начинает заботиться о нём, посылая ему свыше естественную помощь и укрепляя его своей благодатью.
В моих экспедициях великая истина открылась мне. Я узнал, что всё создано одним Творцом, я Его видел. Видел, когда шёл к Южному полюсу. Видел, когда стоял на вершине Эвереста. Видел, когда в ураганный ветер стоял за штурвалом своей яхты. Возьмите и бросьте меня, куда хотите, ведь и там будет со мной милостив мой Господь Бог!
Часть II
Глава 1
Здесь, в океане, я защищён лишь своим одиночеством, в моём одиночестве требуется лишь сдержанность. Малейшее движение привело бы к катастрофе, двигаюсь по лодке с величайшей осторожностью. Придаю каждому движению большое значение. Ещё мой отец тысячу раз повторял мне, что океан сильнее любого человека, моряка.
Говорят, пока человек жив, жива и надежда. И ещё говорят: была бы воля, а выход найдётся. Я жив и сохраняю остатки воли, но вот с надеждами и выходом обстоит хуже.
Я слышал от старых моряков: если судно попало в центр урагана, ему не суждено уцелеть. На своём опыте я убедился: если судно малое и в жестокий шторм застопорить ход, оно станет дрейфовать, отдавшись во власть ветра и волн, океан не причинит ему вреда.
Моя лодка отошла от берега Чили, и вот я остался один, один, и нет возле меня никого. Никто не будет видеть, как я буду жить, какие поступки я совершу и сколько сделаю взмахов вёслами для преодоления великого океана, каковы будут томления мои и порывы, которые я никогда не выставлю напоказ. Как я постигал своей внутренней тишиной тяжесть вёсел: они не ведают пустого сочувствия, как мне тяжело даются мили, они не почитают меня, они почитают то, что превосходит меня, и обязанность мою перед теми, кому я обещал, что перегребу океан. Думая о них, я молча улыбаюсь той печальной улыбкой, обращённой только к Господу, означающей, что только Он поможет мне в этом плавании пережить моё отчаяние! Как я слаб, если только в начале пути столько значения придаю своим жизненным перипетиям, если чувствую, что жизнь моя может кончиться в этом плавании.
Мой отец говорил: «Если кто хочет подарить тебе подарок на день твоего рождения, пусть пришлёт восковую свечу, тогда в твоём доме запахнет его домом. Огонь свечи сделает твоего противника твоим другом. Уважать врага чего-то стоит, уважение друга принесёт при встрече радость; а когда он умрёт, я запла́чу».
Господи, по Твоей воле день сменяется ночью! Что потеряют люди, если кончится моё время? Когда Господь приобщит меня к своему незыблемому покою? Но я ещё не отрёкся от своих грехов, я ещё не проникся вечностью. Я томлюсь в легковесной тоске, видя, как солнце скрывается за горизонтом впереди моей лодки.
Я чувствую, как на душу спускается ночь. Моя встреча с утренним солнцем будет торжественным обрядом, улыбкой, покоем перед светлым днём, тишиной в океане, творимой не человеком, а Господом Богом.
Сейчас люди в поисках дальних миров хотят отыскать Бога Отца. Ищут признаки жизни в дальних мирах, а Он здесь, рядом с нами, наш Господь Бог Иисус Христос. Читайте священные слова писаний и найдёте тонкие доказательства того, что Господь рядом с нами и в каждом из нас.
Книги мои мало кто читает, они слишком длинны, и самое ценное в моих книгах я ещё не выразил. Я сам не люблю свои книги. Я люблю действие, но не теорию. Моя жизнь – это различные сочетания, в зависимости от тысячи текущих обстоятельств.
И где говорящий промолчит, там немой скажет.
Рассвет выдался холодный, ветреный, и настроение у меня упало дальше некуда. Весь день было необычно холодно.
Сейчас моя художественная мастерская среди океана, я пишу холст «Ночная птица»: тот момент, когда ко мне ещё в тропических широтах прилетела птица и целую ночь сидела на палубе моей яхты. Допишу ли я эту картину? В конце концов, всё зависит от напряжения воли.
Мы, священники, несём личным примером истину Христианского учения. Своим поведением показываем людям дорогу к Богу. Разве были в России лучшие времена?
Я радуюсь, когда мои мысли, внушаемые, срастаются с мышлением собственным. Главное для меня – это то, что труд есть отдых, тогда тяжесть вёсел не имеет значения. У меня на борту лодки нет никаких развлечений.
Ночь была сложная: шторм, дождь, шквалы до 40 узлов.
Жизнь есть смена желаний, то же самое с погодой: когда идёт шторм, я желаю, чтобы был штиль; когда пришёл штиль, я мечтаю о сильном ветре. «Ибо кто знает, что хорошо для человека в жизни, во все дни суетной жизни его, которые он проводит как тень?» (Екк. 6:12).
Здесь, в одиночном плавании, я сражаюсь с самим собою, как с врагом неким, и исповедую сокровенные тайны, что волнуют мысли мои. Сколько я совершил грехов за свою жизнь? И с чем я предстану перед моим Богом и Господом Иисусом Христом? Ибо какою мерою буду мерить я прегрешения моей души, такою мерою воздастся мне из Твоего неисчерпаемого милосердия, Господи. У меня есть слабая надежда на спасение жизни, может, это плавание очистит от грехов. Внушают также надежу слова Господа: «Всё возможно верующему».
Я прошу у Бога, чтобы моими спутниками в этом плавании были три добродетели: Вера, Надежда, Любовь. Ибо, как свидетельствуют благословенные уста Божьи, «Вера твоя спасла тебя».
Сын Николай, когда уверуешь в Бога, то полюбишь и обретёшь тем самым надежду на невидимые дары Его.
Я, единственный из православных, нахожусь в этой части света. Здесь нет людей, здесь нет птиц, нет китов и рыб. Здесь всё лишено благодеяния. Обращаюсь мысленным взором с верой и упованием на Иисуса Христа. Поможет мне вера с любовью познать Его, вся надежда на Него. Вот почему спросил Спаситель слепых: «Веруете ли, что Я могу это сделать?» И даровал их глазам свет лишь после того, как получил от них залог их веры.
Я постоянно осуждаю себя, а сейчас, обратив свой взор к надежде, я отважился и прошу Святую Троицу помочь мне, грешному. Согласно предвозвещению пророка, «Всякий, кто призовёт имя Господа, спасётся». Я же не только призываю, но прежде верую в величие и в милость Его и с этим обращаюсь к Небесам. Господи, Иисусе Христе, спаси и сохрани меня, грешного. Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь!
Я не податлив, не мягок, но и не прямолинеен. Я принимаю несовершенство человека в целом, но к людям я требователен, особенно к близким своим.
Сын Николай! Главное – прощать другим их согрешения, тогда Господь Бог не помянет и твоих грехов и даст тебе благодать Святого Духа.
Я сосредоточился на гребле. Именно непоколебимое стремление должно быть в каждом взмахе вёсел, как хозяин знает счет зёрнам, и ловец не упустит рыбу поверх сети, так и я – каждый взмах и гребок весла продвигают мою лодку к финишу этого плавания. Я не говорю, что надо тяжко мучиться над каждым взмахом вёсел; они же, вёсла, приносят свет пути, и этим я ограждаюсь от одиночества.
Боже, прими меня в лоно Твоей благодати и даруй мне милость, чтобы моё плавание никогда не послужило для самообольщения и тщеславия, но лишь для прославления Твоего имени и для спасения души.
Долго ещё мне плыть, чтобы обрести суть покоя. Суть его – в новорождённом младенце. Покоем веет от нашей часовни на улице Садовническая, сложенной из красного кирпича, ставшей подарком Господу.
Да, на всё должно быть время: время строить храмы, время путешествовать и время растить детей и радоваться внукам. Но я верю Господу и поэтому предпочитаю, чтобы Он управлял моим временем. Океан покажется мне богаче, ибо в нём Он мне улыбался, и тогда я обрёл новые силы.
Руки мои не знают покоя, а вёсла в руках не знают усталости. Голова моя поддерживает тяжесть дел, рассудок мой изыскивает твёрдость решений: как подойти к скалистым берегам Австралии. Решимость меня не покидает от берегов Чили.
Поглядел на горизонт – там собираются с наветренной стороны тучи. Барометр падает. Ветер понемногу крепчает, и волнение усиливается.
Всякое плавание мучительно. И опять я перед неразрешимым противоречием: если писать только о понятном, мой читатель не получит ничего лишнего, он не получит взамен тишину молитвы, мудрость и почивание в Господе Иисусе Христе. Кому-то покажется, что многое из сказанного мною общеизвестно. Я не откровения изрекаю и не проповедую. Противоречия обычно лишь различные качества одного и того же явления.
Всякое плавание мучительно. И опять я перед неразрешимым противоречием: если писать только о понятном, мой читатель не получит ничего лишнего, он не получит взамен тишину молитвы, мудрость и почивание в Господе Иисусе Христе. Кому-то покажется, что многое из сказанного мною общеизвестно. Я не откровения изрекаю и не проповедую. Противоречия обычно лишь различные качества одного и того же явления.
В океане я одинок перед ликом Господа, но взошло солнце, и ожил сердцем. Я гребу вёслами один. Приподымаю и опускаю вёсла. Гладь океана становится тихой. Что ж, пусть ноют и ноют у меня кости от многочасовой и многодневной работы вёслами, и никакие лекарства не уймут мою боль. Но мою душу не огорчают боли в теле, я не занят своими болезнями. Кому интересно, что у меня болит спина. Я не ищу сочувствия.
Не жалость к себе, а гнев поднимается во мне, когда я чувствую боль. Да, ко мне подступила человеческая старость, а я всё в своих экспедициях и походах. И вновь я смотрю на горизонт, на восточном небосклоне в сумерках светящийся приглушённым голубовато-белым светом горящих на небе звёзд, где гаснет огонь заходящего солнца. Смотрю на тишину, потому что вечер рождает тишину, а в этой тишине слышу поющий один псалом. И я не сомневаюсь, что по-прежнему жив.
Я слышу музыку моих вёсел в уключинах. День был пасмурный и душный. Волны свинцового цвета. Так тихо было всё кругом, в воздухе словно притаилось какое-то волшебство, какое-то обещание радости.
Сделать это должен я́: дойти до Австралии – больше некому из людей.
Сын Николай! Если ты полюбишь власть или деньги, то никогда не познаешь любви Божией. Если брата своего возненавидишь, то отпадёшь от Бога, и злой дух овладеет тобою. Если же брату сделаешь добро, то обретёшь покой совести. Если простишь людям обиды и полюбишь врагов, то получишь прощение грехов своих, и Господь даст тебе познать любовь Святого Духа. Господь говорит: «Любите друг друга и будете моими учениками». За любовь к брату приходит любовь Божия.
Сын Николай! Не буду много писать, но прошу тебя, люби всех людей и ты увидишь тогда милость Господню. Молитва к Богу доходит не криком, а шёпотом, у Господа чуткое ухо.
Не покажется ли странным, что я так часто говорю о вере, о Боге, о молитве, о нескончаемых моих грехах? Меня спрашивают, что такое любовь, чтобы они узнали, я учу их молиться. Любовь в молитве, молитва в любви! Умеющий любить непременно узреет Господа Бога, встреча воспламенит его сердце. Исчезает любовь, и Господь отдаляется.
Меня не удивляет, что так много людей не находят царство в храме, молитву в храме. Любовь – итог преодолённой тобой задуманной цели. Не думайте, что достаточно знать о любви, чтобы её познать. В своём храме я внимательно всматриваюсь в отношения людей и понял – ум опасен. Люди молятся умом, а не сердцем, а ум не приближает к Богу, а только отдаляет от Него.
Я пишу, я обращаюсь к людям: мы дети одного и того же Бога. Я словно снаряжаю свою лодку к длительному плаванию. Сможет она достигнуть гавани или затеряется в океане?
Может, я много пишу, но немного выражаю сущностного. Вот и ещё одна сложность: я пытаюсь моих друзей научить постигать суть молитвы в храме, а не обозначаться присутствием в здании церкви.
Не измучившись, мне не переплыть океан. Страдания, усилия помогают молитве отозваться в сердце. Да, конечно, в человеке заложена способность любить, но заложена и способность страдать.
Я погрузился в безнадёжную тоску среди дождливой ночи и скучаю. Радость моя только в том, когда я хорошо потрудился – так уж я устроен. Усталость от монотонной гребли и желание отдохнуть придают мне столько прелести; но вот я отдохнул, мне хочется грести дальше, и я зевнул, берясь своими скрюченными пальцами-якорями за остывшие ручки вёсел, без которых я не мыслю своей жизни здесь. Любой труд сердца – всё это лишь укрепляет меня в моём стремлении.
Сын Николай, никогда не заботься, чтобы твои поступки правильно поняли, их не поймут. Здесь, среди океана, нет суетности. Не обижайся на слова.
Жизнь на берегу Азовского моря, в рыбацком селе Троицкое, где я провёл всё детство, внушила мне любовь к морю и сделала меня до некоторой степени фаталистом (кстати, все рыбаки Азовского моря – фаталисты). «Рыбак должен быть готов ко всему: и к полнейшему штилю, и к жестокому шторму», – так мне говорил отец. Он всю жизнь был рыбаком, а его отец – моряком. Он отмечал, что такая жизнь полна опасностей и тяжёлого труда. От азовских рыбаков я научился терпеливости и выносливости.
Можно сломать кости и порвать мускулы, но дух несломим! Молитва усиливает духовную энергию, научитесь питать её.
Кто первый раз меня видит, тот получает разочарование, у всех сложилось мнение и стереотип: если путешественник, значит, он должен быть физически здоровый, с накачанными мышцами, волевым лицом; в его речи должно присутствовать залихватство. Хотя люди давно признают, что духовная энергия гораздо мощнее, нежели мускульная сила. Это верно! Мускульную силу проще восстановить, хорошее калорийное питание и отдых, и снова ты можешь выдерживать физические нагрузки. А духовную как? Она тоже восстанавливается, только от непрестанной молитвы к Богу. Можно сломать кости и порвать мускулы, но дух несломим! Молитва усиливает духовную энергию, научитесь питать её. Молитва везде и всегда, сами возможности притекают к неудержимому стремлению. Лишь в молитве к Господу заключается путь естественный! И я обратился к Господу и просил Его: «Помоги мне заплакать».
Обычно принято думать, что путешественник занят только физической работой. Он всё время уставший и измождённый и, преодолевая трудности своего пути, спешит завершить экспедицию или плавание вокруг света, как я сейчас. Но спросите его, хочет ли он освободиться от таких мук, он ответит отрицательно. В глубине сознания он ощущает великое блаженство, ибо процесс плавания вокруг земли уже есть высшее наслаждение.
Когда я вышел утром на палубу, над океаном тяжело подымалось штормовое розовое солнце. Оно было подобно райским видениям, вокруг всё пространство сияло утомительной тишиной. Ни одной живой души, даже альбатросов нет. Где я? На земле или в другом мире? Мне тяжело разобраться, я потерял всё – и время, и себя – в этом, словно церковном молчании, мире. Меня одолевают сомнения.
С каждой милей, с каждым днём я и моя лодка приближаемся к мысу Горн. Я его видел пять лет назад, хочу ещё один раз взглянуть на него. Это моя мечта. Назойливая мысль всё время: может, это в последний раз ты идёшь к мысу Горн, в Южном океане будут ли ещё у тебя кругосветные плавания?
В этом плавании я мало пишу в своём дневнике о своих познаниях и о том, что чувствую в одиночестве среди океана. Кто будет читать мои дневники? Я не знаю. В большинстве своём люди неспособны понять те взгляды на жизнь, которые сами не прочувствовали.
Гераклит говорил, что человек не может дважды войти в одну и ту же реку. Эпихарм считал, что если кто-то когда-то занял деньги, то он не должен возвращать их в настоящее время, и что тот, кто был приглашён к обеду вчера, сегодня приходит уже не приглашённым, так как люди уже не те.
Когда смотришь подолгу на небо и океан одновременно, то лишаешься чувства масштаба. Невозможно определить, где океан сливается с небом, где вода переходит в воздух, и тогда отрешаешься от сознания своей человеческой величественности и значительности, и, словно в смертный миг, твоё сознание переходит в другое измерение и другую систему, и ты становишься микроскопическим существом и можешь видеть микробы, молекулы и далёкие звезды. И для тебя уже нет земных горизонтов и той воды, по которой плывёт твоя яхта. И тогда я понимаю, почему я путешествую! В моей душе скопилось слишком много сострадания. Почему я всё чаще задумываюсь, зачем я принял сан священника? Чтобы быть милосердным по отношению к другим обездоленным людям. Здесь, в одиноком океане, ты чувствуешь, что ты соприкасаешься с Богом, даже когда ты не заслуживаешь Его милости.
Когда я был ещё маленьким, уже брал отцовскую вёсельную лодку и сам выходил в море. Однажды погода стояла не очень благоприятная для выхода в море. Был большой прибой, я не смог выгрести на вёслах через прибойную волну, и меня перевернуло, то есть лодку, в которой я находился, и выбросило на берег. Благо, у нас на Азовском море берег песчаный. Мой отец увидел это и подошёл ко мне. Я испугался, думал, что он будет меня ругать. А он тихо сказал мне: «Федька, не рискуй без надобности». С тех пор эти слова стали моим девизом.
Поднятие парусов всегда волнует меня, как будто к ним прикасается сам Бог, когда ветер надувает их. В этом есть что-то священное.
Мне грех жаловаться на жизнь, я целый день вижу чистый горизонт, высокое небо, беспокойный океан. Я занят целый день тем, что перевожу глаза то с неба на океан, то с океана на небо.