Наверное, я отнимал у него слишком много времени. Может, у него должен был быть перерыв на чашку чая? Я видел, как у него начинали сжиматься челюсти и скрипеть зубы, он оглядывался на коллег и закатывал глаза. Уверен, заметь это кто-нибудь из начальства, ему бы не поздоровилось. «Ладно, что бы купили на моем месте вы?» – спросил я. «Дайсон», – ответил он. «Что ж, послушаюсь знающего человека», – откликнулся я, а он снял с полки коробку и сказал, что покупка меня «не разочарует». «Эта штука стоит тех денег, которые вы за нее платите. Пользуется большим спросом». Он проводил меня до кассы, и тут я передумал. Как бы это получше ему объяснить? Слишком дорого для пенсионера. «Мне не потянуть», – сказал я. Надеюсь, я не заставил его зря потратить время.
Мне хотелось дать ему шанс. Естественно, ему надо было очень постараться, чтобы заставить меня купить нечто мне не нужное. Но он оказался безнадежен. Просто занимает место. Сомневаюсь, что его сочли бы достойным кандидатом на обучение ремеслу менеджера. Пару дней спустя я вернулся с подарком и оставил его на кассе. «Передайте ему, – попросил я девушку, – что это от благодарного клиента».
Распорядившись таким образом первыми двумя экземплярами книги, теперь я должен был ждать, то и дело сверяясь со своим ноутбуком на предмет появления отклика, сообщения – чего угодно. Неудивительно, что от него ничего нет, но от нее я ожидал хоть какой-то реакции. Бессердечная сучка. Сначала я хотел сохранять анонимность как можно дольше, выманить ее наружу своим молчанием, но теперь почувствовал, что придется еще раз навестить ее дома и своими глазами посмотреть, что там, черт возьми, происходит.
Славное жилище. Стены свежевыкрашены, перед входом разбит садик. Это уже не просто стены, это дом. Красивый дом, да только меня в нем не ждут. Я стоял перед ним около часа. Это был холодный, сумрачный весенний день. Наконец подъехала машина. Распахнулись задние двери, и на улицу выбежали ребятишки. Собственно, их было трое, все разного роста. Что-то тут не так. За детьми следовала женщина. Мать. Но не та мать. Может, и машина не та. То, что она остановилась у того дома, еще не значит, что машина та. Не та мать прошла по дорожке, ведущей к дому, открыла входную дверь и вошла внутрь. Я пересек улицу. Да, именно здесь я оставил свою гранату, но она попала не в те руки.
Я ступил на дорожку и увидел, что кто-то смотрит на меня из нижнего окна. Рядом с первым появилось еще одно лицо. Затем – третье, вплотную приблизившееся к первым двум. Я улыбнулся всем трем, и они мигом исчезли за опустившейся занавеской. Не переставая улыбаться, я направился к входной двери и надавил на звонок. Изнутри послышались пронзительные голоса детей, взбудораженных, по-видимому, одним лишь появлением незнакомого человека у порога их дома. Три поросенка.
Дверь открыла мать. Было время полдника, но дверь оказалась закрыта на цепочку. Господи, сейчас же далеко еще не полночь, на улице совсем светло. И я улыбался ей. Я бы не стал улыбаться, если бы пришел с дурными намерениями.
– Добрый день. Извините за беспокойство… – Помолчи секунду, пусть поймет, что тебе действительно неловко. – Я ищу старую знакомую – Кэтрин Равенскрофт. Она ведь, кажется, здесь жила когда-то… – Поморгай. Улыбнись еще раз. – Несколько недель назад я оставил для нее подарок, но… никто так и не откликнулся. Это… это на нее не похоже.
– Они переехали, – пояснила женщина, даже не попытавшись улыбнуться в ответ.
– Ах, вот оно что. Тогда понятно. Мы давно не виделись и… – Выжди еще немного. Постарайся не казаться назойливым. – А нового адреса у вас нет?
Я снова моргнул. Я стар, немощен. На улице холодно. Проявите милосердие.
– Нет. – Она покачала головой и потянулась к дверной ручке. Вот стерва. Я мгновенно выставил ногу, не давая ей закрыть дверь.
– Пожалуйста, – заговорил я, – мне не хотелось бы отвлекать вас, но дело важное, мне непременно надо с ней увидеться.
Три поросенка прятались за спиной матери.
– Убирайтесь из моего дома, – сказала она. И это была не шутка. Голос у нее был металлический.
Естественно, я сразу сделал шаг назад. И извинился. Она захлопнула дверь прямо у меня перед лицом. Я меньше всего хотел напугать ее. Честное слово. В этом не было никакого смысла. И все же я не мог уйти просто так. Мне нужно было знать, передала ли она посылку по адресу. Я опустился на свои больные колени и попытался просунуть пальцы в отверстие для почты в двери.
– Пожалуйста. Скажите хотя бы, передали ли вы мой подарок? – И тут меня осенило. – Видите ли, я – ее крестный. И мне не хотелось бы, чтобы она подумала, будто я забыл про ее день рождения.
– М-а-а-ам, – раздалось жалобное повизгивание одного из поросят.
Вообще-то я всегда любил поросят. Умные, преданные существа. Как-то мамочка не очень добра по отношению к старику.
– Да, я переслала бандероль. А теперь уходите. Меня попросили не давать новый адрес. Уходите, иначе я вызову полицию.
Я поднялся на ноги. Треск в костях, боль, однако же не все еще потеряно.
– Большое спасибо, – пробормотал я и отошел от двери. Я оказался не в том доме, и мой снаряд полетел – на что я не рассчитывал – кружным путем, и все же, выходит, в конце концов достиг цели.
Я продолжал прочесывать Интернет в поисках откликов, но пока ничего не находил. Я пытался проследить ее перемещения с помощью ноутбука, стал настоящим наркоманом, которому каждые несколько часов нужна доза в виде общения он-лайн. Время от времени моя настойчивость вознаграждалась, и я узнавал нечто новое. Домашние любительские фильмы, звуковые. Болтовня. Воркование. А вот и она, с мужем. Весьма представительный мужчина. Судя по одежде, собрались на какой-то прием. Умная девочка. Получила премию. «Смелый документальный фильм Кэтрин Равенскрофт о воспитании юных девиц…» Ага, тонкая ирония. Мне не терпелось услышать ее голос. Я закрыл глаза и дал прокатиться звуковой волне: «Мне хотелось бы выразить признательность тем храбрым детям, которые не побоялись открытого разговора, которые поверили мне, потому что без их мужества, без их готовности сказать правду о том, что с ними случилось…» А что, звучит убедительно. Верно, ребята это храбрые. А она без колебаний пожертвовала бы ими ради собственной славы. А те люди, что наградили ее, они точно не имели ни малейшего представления о том, что она за человек. Мне хотелось заткнуть ей рот. Я не мог вынести самого звучания ее голоса. Надо сделать так, чтобы она исчезла. Крестик в красном квадратике. Щелк. Выход. Только что ты видел ее, а теперь уже не видишь. Очень просто.
Глава 13
2013, весна
Она погребена глубоко внизу, между ней и дневным светом по меньшей мере тридцать футов. Кэтрин не одна: здесь бесчисленное множество ей подобных. Но действительно ли это так? И здесь ли он? И она – здесь ли? Она судорожно прижала сумку к животу и бросила взгляд назад, налево, направо. Их взгляды встретились, и они отвели глаза.
…Она почувствовала чье-то прикосновение и обернулась. Вокруг множество лиц, но ни одно ее не интересует. Она посмотрела на расписание и увидела, что поезд прибывает через три минуты. Чего она не знала, так это того, что на табло обозначены также оставшиеся ей минуты жизни…
Она почувствовала, как ее охватывает паника. Это было ошибкой. Кто-то наступил ей на ногу. Хочет поставить подножку? Она поспешно отдернула ногу и посмотрела на какого-то типа с электронным устройством в руках: тот пробормотал слова извинения, перевел взгляд на свой гаджет и подтолкнул ее к поезду – к поезду, а не под поезд. Слева в шею ей кто-то дышал, она почувствовала запах мужского лосьона и задержала дыхание, иначе ее стошнит от этого запаха. Бросила взгляд исподтишка. Мужчина – рослый, выше ее, плотоядно поглядывал сверху. Вот черт! Надо было поехать на автобусе. Проклятие! Уходя из дома, она дала себе слово не думать больше об этой книге, которая способна только доконать ее, но автобус – это три пересадки, до работы получается слишком далеко. И слишком неудобно. Кэтрин храбрая, а не какая-то там хныкающая трусишка. Она старается быть достойной Роберта. После того вечера, когда она сожгла книгу, он снова в нее поверил. Все это время он так внимателен к ней, так заботлив. Она выполнила свое обещание, сходила к врачу, после чего Роберт увидел на ее ночном столике маленькие таблетки желтого цвета. Они немного улучшили ее сон и заставили его поверить, что она вновь обретает свое прежнее «я».
Ее толкнули, а она не может позволить себе оказаться слишком близко к подходящему поезду. С каждым новым составом она, готовясь сесть в следующий, оказывалась ближе к рельсам, но все же не вплотную. В ней вдруг проснулось почтение к желтой пограничной линии. Ее буквально трясло от страха перед каким-нибудь психопатом, который ненароком толкнет ее на рельсы. С другими такое случалось, и она опасалась, что то же может произойти и с ней. Только на сей раз это не будет случайностью. Ее толкнут нарочно. Все будет выглядеть как несчастный случай, но Кэтрин знала, как легко это устроить.
Ее толкнули, а она не может позволить себе оказаться слишком близко к подходящему поезду. С каждым новым составом она, готовясь сесть в следующий, оказывалась ближе к рельсам, но все же не вплотную. В ней вдруг проснулось почтение к желтой пограничной линии. Ее буквально трясло от страха перед каким-нибудь психопатом, который ненароком толкнет ее на рельсы. С другими такое случалось, и она опасалась, что то же может произойти и с ней. Только на сей раз это не будет случайностью. Ее толкнут нарочно. Все будет выглядеть как несчастный случай, но Кэтрин знала, как легко это устроить.
Она впилась взглядом в железнодорожное полотно и увидела на нем себя – распластанную. Поезд подъехал, она нащупала ногой ступеньку и протиснулась вперед. Ее очередь. И она сделала шаг вперед. Двери закрылись. Свободных мест нет, но она даже рада, что вокруг столько людей, в толпе легче держаться прямо. Восемь остановок, и она будет на месте.
Восемь остановок, и она вышла из вагона и оказалась на улице. Она пошла вперед, не оглядываясь. Вперед – на рабочее место, за стол – ее надежное убежище. Чем ближе оно становилось, тем покойнее было у нее душе. Она почти забыла, что совсем недавно подозревала совершенно незнакомых людей в том, что они выслеживали ее, выжидали момент, чтобы толкнуть. Но сейчас она не испытывала ничего подобного. Сейчас она в безопасности. Она предъявила пропуск, миновала охрану и подошла к лифту, где уже стояли в ожидании несколько человек. Все они знали ее, а она знала их.
– Ну, как новоселье?
Кэтрин улыбнулась Ким – милой Ким, юной, неизменно бодрой Ким. Она со стуком поставила на стол сумку, извлекла из нее свой трофей – уродливую металлическую фигурку – и с насмешливым торжеством водрузила ее на полку позади себя. Здесь тоже много воздуха, как и дома.
– Жуть какая-то, правда? – сказала Кэтрин, разглядывая свою награду.
– А что, как подсобный инструмент сгодится, – возразила Ким. – Мы еще будем рады ему, когда появится Саймон.
– Ну да, а кровь легко стереть какой-нибудь из этих тряпок… – Кэтрин сдернула с компьютера салфетку и протерла экран, с приятным удивлением ощущая, насколько же легко ей удалось подыгрывать Ким с ее черным юмором.
– Кофе? – предложила Ким.
– С удовольствием. – Кэтрин улыбнулась.
Начинали подходить остальные – продюсеры, редакторы, обслуживающий персонал. Раздались приветствия, поздравления, добрые пожелания. Даже Саймон, который ворвался в комнату, фонтанируя какими-то новыми названиями, даже он вел себя терпимо. Саймон – это ее коллега, тоже режиссер-документалист. Он пришел в кино из журналистики и считал себя тяжеловесом, но сегодня утром Кэтрин не до него. Все дело в том, как она чувствовала себя раньше и как чувствует сейчас. А чувствует она себя почти нормально.
– Неплохая работа, между прочим. – Саймон подмигнул, бросая беглый взгляд на трофей Кэтрин.
Она не обратила на него внимания и открыла новую записную книжку.
– Ну и что дальше? – спросил он.
Господи, ну что за болтун, совершенно невозможный тип.
– Да вот, кому-то захотелось сделать из моего репортажа художественный фильм, – на ходу придумала она и с удовольствием отметила, каких трудов ему стоило сохранить на лице улыбку.
– Здорово, – сказал он.
– Еще бы, – откликнулась она, не отрывая от него взгляда.
– Ну что ж, если захочешь посоветоваться, милости просим – мне приходилось немного общаться с этими киношниками. – Он снисходительно ухмыльнулся.
– Непременно, Саймон. – Она подмигнула ему, отвернулась, достала ручку и принялась барабанить ею по записной книжке. Список – вот с чего надо начать. Список – это всегда хорошая отправная точка.
Книга: «Идеальный незнакомец».
Автор: Друг (чей?)… Родственник (чей?)… Свидетель (чего?)…
Кэтрин постучала ручкой по бумаге и постаралась вспомнить, когда она виделась с Нэнси Бригсток. Да, это был 1998 год. Они встретились с глазу на глаз, и это случилось только один раз. Нэнси связалась с Кэтрин. Она вспомнила, что, получив письмо, почувствовала укол раскаяния, ведь Нэнси, скорее всего, ожидала, что Кэтрин сама проявит инициативу. Ей было бы не сложно разыскать ее, впрочем, и Нэнси найти Кэтрин не составило особого труда. У кого бы хватило черствости отказаться передать ей подробности? Письмо было написано шариковой ручкой, черными, с голубым оттенком, чернилами. Кэтрин до сих пор помнила этот наклонный почерк с округлыми заглавными буквами в начале каждого предложения. Письмо достигло своей цели. Кэтрин почувствовала себя обязанной увидеться с ней.
Дело было в октябре, в пятницу, днем. Белесое небо, влажный воздух. Влажность в октябре? В октябре редко бывает влажно, но в ощущениях у Кэтрин это было именно так. Удушливая атмосфера. Она вспомнила, что, уходя из дома, сняла шляпку и сунула ее в карман. А уходя с работы, надела – думала, на улице холодно, а оказалось душно. Тепло накапливалось внутри, в голове, пока ей не начало казаться, что мозг медленно разогревается, превращая мысли в какое-то месиво. Она сняла шляпку и расстегнула пальто. А Нэнси Бригсток – нет. Пальто словно всасывало ее в себя. Это была крошечная женщина. В перчатках, с непокрытой головой. Кэтрин вспомнила, что, глядя на нее сверху вниз, рассмотрела проглядывающую сквозь редкие седые волосы розовую кожу. Она прикинула, что Нэнси должно быть примерно столько же лет, сколько ее матери, но выглядела она старше. У нее был рак. Об этом она написала в записке, да и выглядела, как человек, проигрывающий сражение. Еще она написала, что недавно потеряла мужа, – это была еще одна причина, по которой Кэтрин согласилась тогда с ней встретиться. А что, если Нэнси Бригсток не умерла? Что, если она жива? Живет себе со своим раком? Кэтрин включила ее имя в список.
Встреча прошла напряженно. Кэтрин было много чего сказать, но она не могла себе этого позволить и предоставила говорить Нэнси. У той в голосе слышался вызов – она словно подначивала Кэтрин, побуждала ее раскрыться. Нет, этого не будет. Она не готова к этому. «Я не могу сказать ничего, что могло бы помочь вам», – произнесла она. Тогда Нэнси попросила о встрече с Николасом, и Кэтрин вынуждена была отказать. Она попыталась смягчить свой отказ, заметив, что он слишком молод, потому она и не может допустить этого. Кэтрин прикоснулась к руке этой слабой женщины и явственно ощутила дыхание смерти. Она увидела ее и в глазах женщины, которая, не отрываясь, смотрела на нее. Кэтрин не выдержала этого взгляда и отвернулась, попрощалась и пошла прочь. Она шла, не оглядываясь. Ей не хотелось, чтобы Нэнси увидела ее слезы. Она оплакивала все то, о чем не сказала, оплакивала и саму эту крохотную женщину, завернутую, как кокон, в свой модный, в елочку, твидовый жакет. Кожаные перчатки. Гладкие, искусно ухоженные волосы. Удобные туфли. Поразительно, сколько усилий она приложила к тому, чтобы придать себе достойный вид. Чтобы выглядеть сильнее, чем она была на самом деле. Впрочем, может быть, Кэтрин просто недооценила ее мужество, и эта женщина победила смерть, а теперь вступила в борьбу с ней, Кэтрин. И, может быть, в глазах ее была не смерть, а нечто иное, столь же холодное. Способна ли Нэнси Бригсток, какой она предстает в книге, изготовить яд?
– Тебе что-нибудь нужно? – Ким склонилась у нее над плечом. Кэтрин захлопнула записную книжку.
– Да нет. Просто записала кое-какие мысли. А впрочем, может, у тебя есть какие-нибудь наброски сюжетов? Тогда пройдемся по ним.
Ким кивнула. Она на все для нее готова. Кэтрин – ее единственный шанс на продвижение, только она давала ей возможность почувствовать себя чем-то большим, нежели просто толковым ассистентом.
– Вообще, пока тебя не было, я и правда кое-что надумала. И набросала на бумаге. Интересно, что ты скажешь?
– Отлично! – Кэтрин улыбнулась. Вот это ей и нравилось в Ким. Ей не сиделось на месте, она все время в деле. И ее ни о чем не надо было просить дважды, по крайней мере в этом не было нужды у нее, Кэтрин. Интересно, что сказала бы Ким про «Идеального незнакомца», прочти она эту книгу?
Кэтрин рано ушла с работы. Она вспомнила, что не выбросила записку, оставленную Нэнси. В спальне еще две нераспакованные коробки с разными вещами, и что с ними делать, совершенно непонятно. Вроде ту записку она положила в папку вместе со случайными фотографиями и письмами от матери и старых друзей. Упаковывая вещи накануне переезда на новое место, она собралась было все это выбросить, но потом передумала. Ее пальцы впились в выцветшую обложку, и она извлекла папку из коробки. Начала перелистывать – точно, здесь. Бледно-голубая писчая бумага и темные чернила. В верхнем правом углу адрес. Только адрес, номера телефона нет. Маловероятно, конечно, что Нэнси еще жива и живет по тому же адресу, но попробовать все же стоило. Сердце колотилось у нее в груди – выброс адреналина. Все правильно: попытка не пытка. Лицом к лицу – таков стиль Кэтрин. Чье лицо встанет перед ней, пока не ясно, но кто-то должен ответить за все то, через что ей пришлось пройти. Она посмотрела на часы. Четыре пополудни. Времени на то, чтобы наведаться туда и вернуться домой до появления Роберта, хватало.