Кисляков Максим Раскаленная броня. Танкисты 1941 года
В оформлении переплета использована иллюстрация художника И. Варавина
© Кисляков М.В., 2015
© ООО «Издательство «Яуза», 2015
© ООО «Издательство «Эксмо», 2015
1
Пот заливает глаза. Едкий запах солярки острыми иглами бьет в нос. Земля рывками подпрыгивает в видоискателе, грунт, вдоль и поперек перепаханный гусеницами, желто-коричневым ковром рвется до самого неба, но потом резко обрушивается вниз. Впереди маячит густой кустарник, кое-где, словно белесые кости гигантских животных, виднеются поваленные березовые стволы.
Командир экипажа Игорь Протасов жадно всматривается в приборы наблюдения, до рези в глазах горят черные риски отсечки расстояния. По лбу и вискам струятся грязные капли пота, сложенные крест-накрест кисти Игоря до белых косточек нажимают на ручки механизмов вращения башни, многотонная сталь нехотя подчиняется.
Вдруг в перекрестье мелькнул едва заметный бугорок серо-стального цвета и тут же скрылся в зеленой гуще. Ледяным ножом полоснуло живот Игоря, он облизнул вдруг пересохшие губы. Сомнений быть не может – чуть левее машины вражеский дот! Тут же в шлемофонах захрипело радио – радист-пулеметчик тоже приметил цель.
Раздался пулеметный треск, вперед ринулась свинцовая струя, вдали взорвались фонтанчики земли, несколько пуль срикошетили от маски орудия и бетонной стены. Командир поморщился – треск рации становится невыносим, Игорь отодвинул к затылку хрипящий шлемофон и бросил взгляд на стрелка-радиста, тот перехватил взгляд командира, на чумазом лице проступила белоснежная улыбка. Протасов в ответ коротко кивнул, на лице одновременно сосредоточенность и волнение. Он вновь облизнул сухие губы и громко скомандовал: «Короткая!»
Однако многотонная машина все так же двигалась вперед. Игорь нахмурил брови: «Почему не встали?! Еще пара секунд, и в нас шмальнут!» – стремительным вихрем пронеслось в голове командира. Он с шумом втянул в себя раскаленный воздух и приготовился крикнуть команду громче, но вместо приказа едва не щелкнул себя по лбу. «Команды механику всегда дублируй ногами, – всплывают в голове наставления танкового старшины из училища. – Ори не ори, а на высоких оборотах он тебя в жизнь не услышит!»
Механик содрогнулся от легкого тычка в спину, но рычаги тут же потянул на себя – исполинская машина вздрогнула и встала как вкопанная, экипаж с силой впился в ручки и поручни – два десятка тонн бронированной стали по инерции качнулись сначала вперед, потом подались назад. Земля в видоискателе вновь подлетела до неба, но вскоре обрушилась вниз. Игорь сморщился от мороза в животе, прильнул к прибору наблюдения и тут же с довольной улыбкой отметил мастерство механика и свое везение – перекрестье легло точно на вражеский дот.
Протасов резко повернулся к заряжающему и скомандовал:
– Осколочно-фугасный! Заряжай!
Но шум мотора глушит любой звук – заряжающий Баир Шагдаров перед собой видит лишь беззвучно открывающего рот командира. В ответ Баир несколько раз хлопнул ресницами и тут же отпрянул: Игорь внезапно ткнул ему под нос растопыренную пятерню. Шагдаров тут же сообразил – нужен фугас! Он исчез в глубине башни, внезапно похолодевшие руки схватили горячий металл гильзы. Баир подскочил к орудию и через мгновение послышался щелчок затвора.
Нависла гнетущая тишина. Игорь всматривается в черные риски целеуказателя, капелька пота противно щекочет веко, но сейчас не до него – сейчас важнее огневая точка врага! Сверил прицел – тот лежит прямехонько на доте. Ай молодец Сёма, сукин сын, ювелирно сработал пулеметом, вспыхнуло в голове Протасова. Теперь противнику не поздоровится! Командир осклабился и махнул рукой:
– Огонь!
Внутрь танка ворвался оглушительный грохот разрыва, от огромного порохового облака мгновенно защипало глаза, в горло ударила противная горечь, Игорь зашелся надрывным кашлем, уши раздирает болезненный свист. Послышался металлический звон – шипящая раскаленная гильза бухнулась на пол.
Руки на ощупь отыскали видоискатель, Игорь, превозмогая шум в ушах, подался вперед, глаза жадно впились в мутноватые стекла окуляров. Видоискатель с легким скрипом сместился сначала вправо, потом влево. В том месте, где находился вражеский дот, во все стороны разворачивается густое облако пыли. Через мгновение напряженное лицо командира разрезала довольная улыбка, блеснули белой вспышкой зубы. Стараясь перекричать треск дизеля, он воскликнул:
– Есть! Есть попадание!
Но восторженное лицо тут же стало каменным, по перепачканному гарью лбу скользнули грязноватые капли, рука привычно смахнула их.
– Осколочно-фугасным повторить! Цель та же! – коротко скомандовал Протасов, вновь сунув заряжающему растопыренную пятерню под нос. На этот раз Баир в ответ лишь осклабился и проворно сунул в казенник ствола тридцатикилограммовый снаряд.
Щелкнул затвор.
– Готово, командир!
Нога Игоря привычно нащупала орудийную гашетку.
– Выстрел!
Подошва командирского хромового ботинка с силой утопила металл. Вновь качнуло многотонную машину, уши тут же вновь заложило, густое облако пороховых газов ворвалось внутрь танка, выброшенная гильза брякнулась и со звоном покатилась куда-то в сторону.
Глаза вновь шарят по мутноватому горизонту. Сквозь стелющуюся пыль невозможно увидеть даже очертания бетонной вражеской огневой точки. В это же мгновение раздается радостный возглас Баира:
– Есть второе попадание! Отстрелялся, сволота!
Игорь повернулся на крик, брови сшиблись на переносице, но тут же покрытое копотью лицо растянулось в улыбке. Баир в ответ еще больше обнажил белоснежные зубы.
Танк дернуло вперед. Игорь отшатнулся, рука едва успела покрепче перехватить поручень видоискателя, он поморщился – все-таки треснулся затылком. Механик, как и приписывала инструкция, после отстрела, не дожидаясь команды, двинул машину вперед. Застрекотали гусеницы, Баир что-то кричит, но рот лишь беззвучно открывается, перекричать надрывно ревущий дизель уже невозможно.
Вдруг по броне пробежало несколько ударов. Игорь содрогнулся, машинально завертел видоискателем в разные стороны. Вновь раздалось несколько ударов. Протасов легонько толкнул механика-водителя в спину. Тот потянул рычаги, танк стал замедляться, заскрипела трансмиссия – танк замер. Гулкий стук повторился, теперь, словно тяжелым молотом, бьют в башенный люк, им вторят какие-то отдаленные голоса. Игорь отпустил поручень видоискателя, щелкнул затвором люка. В то же мгновение в полутьму танка ворвался ослепительный свет, Протасов сморщился – полуденное солнце резануло глаза, выдавило слезу.
Сквозь яркие солнечные лучи наконец проступила фигура в форме, еще через мгновение можно было рассмотреть командирскую гимнастерку, фуражку и две шпалы на петлицах черного сукна. Улыбчивое, чисто выбритое лицо бросило:
– Ну что, сынки! Угорели, что ли? Ну, чего морщитесь? Или майора не признали на радостях-то?
Игорь наконец свыкся с ярким светом, ресницы перестали трепыхаться, словно бабочки на ветру, легкая улыбка пробежала по лицу, рука козырьком привычно потянулась к виску.
– Товарищ комбриг, после обстрела вражеского дота огневая точка противника…
– Да видели мы все сами! С километра-то, да и оба фугаса положить точно в цель! Ай, снайпера! – Майор резко повернулся, поспешно бросил помощнику – рыжеусому капитану с заметным рубцом от ожога на шее и левой щеке: – Пиши, Валя, экипажу двадцать шестого, ведомого курсантом Протасовым, по итогам боевых стрельб объявить благодарность. С зачислением!
– А як же! Сделаем! – раздался бодрый голос капитана с южным украинским акцентом.
Майор продолжает улыбаться во весь рот, вновь склонился над люком.
– Эка, Горобец, догадался же ты трассу дать.
В люк тут же высунулось чумазое смеющееся лицо, нос с горбинкой, черные бусинки-глаза бегают в разные стороны.
– Та я шо? Мое дело-то маленькое. Хотя, как маманя говорит – глаз и вправду у меня алмаз, товарищ комбриг, – с хитрым прищуром ответил Горобец. – Ежели бы дали маненько минуток, так и сам бы расстрелял курв засевших. Та от нас жеж не убыло б.
Раздался смех. Майор тоже коротко хохотнул.
– Ну все, черти чумазые, вылезайте.
Майорская фуражка тут же исчезла, затем вновь появилась, лицо уже серьезное, командным тоном он бросил:
– И доложить по уставу!
В танке зашевелились. Механик заглушил мотор, отбросил свой люк в передней части корпуса и проворно подался вперед. Игорь выдохнул и с силой подтянулся, колено уперлось в край люка, еще одно усилие, и он свободен.
Следом за Протасовым из проема люка вылезло напряженное лицо Баира. Он растерянно перехватывает края люка, кряхтит, раздувшаяся от натуги вена отчетливо проступает на перепачканном копотью лбу. Хоть и росточка, как и все буряты, он был небольшого, но вылезти из башни для него была еще та история.
Радист и пулеметчик Семен Горобец не спешит, насвистывает незамысловатую песенку, пальцы деловито щелкают тумблерами рации, откинут в сторону шнур связи, черным жгутом приковывающий его к танку.
– Хава нагила, хава… – продолжает мурлыкать себе под нос Горобец. – Эхма, ну поползли, что ли, славяне…
Кто-то в ответ прыснул ему смехом.
Горобец в ответ что-то буркнул и ухватился за края люка механика-водителя, ведущего наружу.
– Эх, шоб я так жил… – выдохнул радист-пулеметчик и подался вперед.
На полянке возле учебного танка Т-28 выстроился экипаж, рядом в ровном строю скучают другие танкисты – они давно уже отстрелялись и теперь замерли в ожидании команды «вольно!». Игорь осмотрелся и тут же поймал несколько завистливых взглядов: одни с хитрым прищуром кивали, другие недовольно косились.
Немного поодаль стоят несколько командиров, некоторые потягивают папиросы, едва заметный сизый дымок вьется вверх и тут же тает в жарком июньском небе.
Майор неспешно шагает перед строем, облачка пыли вспыхивают крохотными взрывами из-под его подошв, руки привычно устроились за спиной, взгляд скользит по комбинезонам серо-стального цвета.
– Сегодня перед вами ставилась задача – уничтожить вражескую огневую точку! – командным голосом начал майор, во время короткой паузы глаза пробежали по лицам курсантов, покрытым копотью, в танковых шлемах они все равно казались обычными подростками. – Давалось три подхода по три снаряда каждый. Курсант Протасов!
– Я!
– Доложить о выполнении!
Игорь вытянулся в струну и шагнул к майору. Ботинки чеканят по сухой земле, облачка пыли струйками поднимаются кверху. В одном шаге от командира он замер, грудь подалась вперед, правая рука козырьком уткнулась к виску, Игорь с шумом выдохнул:
– Товарищ комбриг! Согласно задаче экипаж номер тридцать один на учебном танке двадцать восьмой модели поразил цель согласно инструкции. После двух выстрелов вражеская огневая точка была уничтожена. Дополнительных подходов не потребовалось! Командир экипажа – курсант Протасов.
Нависла тишина, слышно, как легонько потрескивает огонек папиросы да где-то в кустах дебоширят кузнечики, вкусно пахнет свежескошенной травой.
– Молодцы! – оборвал тишину командирским возгласом майор. – Молодцы, сынки! Объявляю всему экипажу благодарность!
Весь строй ударил зычным хором: «Служу трудовому народу!»
– Вольно!
Майор шагнул к устроившимся немного поодаль от танкистов-курсантов командирам. Ему тут же протянули коробку с папиросами. Василий Михайлович потянул белый кругляш.
– Ну, орлы!.. – бросил майор и склонился перед заботливо зажженным огоньком, вверх взвилась тоненькая ниточка табачного дыма. – Настоящие сталинские соколы!
– Так тож в небе соколы-то сталинские… – произнес капитан с рыжими усами.
– А у нас что, хуже? Мы и тут жару даем! Нет, ты видел, – обратился он к своему ординарцу, тот с готовностью кивнул. – С двух выстрелов и оба раза накрыли. Орлы из стали!
Командиры одобрительно зашептались, закивали. Майор с наслаждением выдохнул табачный дым, подставил лицо июньскому жаркому солнцу, улыбнулся, но тут же поморщился – кто-то теребит его за рукав.
– Товарищ майор, не к нам ли?..
Майор недовольно бросил взгляд в сторону. Вдали, на убегающей змеей грунтовке появилось облачко пыли, оно медленно растет, приближается. Командующий сложил ладонь козырьком, щурится, но разглядеть, кто это – не выходит. Впрочем, и самому догадаться нетрудно.
– Кажись, точно к нам. Штабная…
Командиры тут же перестали переговариваться, бросают взгляды на дорогу.
– Смотри, как на гашетку давит, – бросил кто-то из строя. – Никак торопится, может, и вправду чего лихого случилось?..
Игорь, наконец, снял зудящий кожу насквозь промокший танкошлем, несколько крупных соленых капель устремились к подбородку, взлохмаченные волосы повисли сосульками. Он выдохнул, солнце лизнуло теплом взмокшие волосы, лоб и щеки. Игорь с наслаждением потянулся, разбросав руки в стороны, но тут же согнулся, лицо сморщилось, будто хлебнул уксуса, – рука осторожно прикоснулась к ушибленному затылку.
– Вот черт! Кабы не танкошлем, точно пробил бы себе башку, – от саднящей боли прошипел Игорь.
– Э, нет, командир! Голову-то беречь надыть тебе, – отозвался заряжающий, или башнер, как называли его в училище. – От нее и зависит – как биться будем.
– А тебе на что голова-то, Баир? Свою надо приспосабливать к делу, – произнес механик-водитель Роман Демин, деловито протирая руки от густо налипшей на кожу черно-коричневой смазки.
– Дык, а он в нее кушает, – ответил за Баира Семен, пристроившийся у гусеницы, руки закинул за голову, глаза полузакрыты, в зубах пляшет соломка. Из-под сдвинутого на затылок шлема проступают курчавые волосы. – Ну и спиртишок заливает иногда…
– Эй! Не придумывай, да? – смущенно бросил Баир, брови сшиблись на переносице, глаза еще больше сузились и теперь стали похожи на крохотные щелочки – лезвие бритвы не просунешь.
– Ой ли, а не ты ли прикладываешься к наркомовским? – подмигивает Горобец. – Нет, оно, конечно, дело-то хозяйское… Но для, так сказать, смелости в бою можешь и приложиться…
Раздался негромкий дружный хохоток.
– И не выдумывай! Мне вообще не до этого. – Баир по-прежнему немного исподлобья косится на безмятежно грызущего соломку Семена. – Это тебе тыкать в морзянку да в пулеметик строчить. А мне, считай, и по сторонам смотреть, и орудие наводить, и снаряды тяжеленные перекладывать. Снаряды-то, как мешок картошки!
– Ну, картошечку ты тут к месту вспомнил. Наверняка даже на стрельбах думал о добрячей миске варененькой, да с лучком. Это дело ясное, – произнес Горобец, выплюнул уже пожамканную травинку и не глядя сорвал новую, крепкие зубы с едва слышным хрустом впились в сочную зелень. – Ты смотри, растолстеешь так, что и в люк не залезешь. А вдруг в бой? Или того хуже – подобьют, начнется пожар, а выползти не сможешь. – Семен вдруг жалостливо посмотрел на наливающегося краской раздражения бурята и выдохнул: – Вот так и сгоришь, бедолага.
– Тьфу на тебя! – раздраженно бросил Баир, отвернулся и принялся перочинным ножичком счищать грязь, забившуюся под ногти. – Еще накаркаешь!..
И в самом деле, при небольшом росте, что несомненный плюс для танкиста, бурят Баир Шагдаров выглядит несколько полноватым. Лицо полнощекое, с алыми кружками-яблоками, почти всегда чумазый плоский нос смешно вздернут кверху. Старший сержант Семен Горобец даже на вид полная противоположность Баиру. Этот юноша из еврейской дальневосточной семьи скорее походит на селедку, высушенную всеми ветрами и солнцем, до того он худ. Иногда кажется, что реберные кости проступают сквозь гимнастерку. При этом Семен первый среди тех, кто и порцию соседа съесть готов, да еще и добавки попросит. Все удивляются – куда ж уходит еда? А ротный так и вовсе точно приметил: не в коня корм. Нос у старшего сержанта Горобца с сильной горбинкой. Даже волосы и те различаются как ночь и день: у бурята легкий ежик из непослушных волос, у Семена – богатая курчавая шевелюра цвета воронова крыла. Да и в характере они антиподы: один шутник и балагур, другой молчалив и стеснителен. Он даже в уборную ходит украдкой, чтоб там ни души…
Игорь все чаще бросает взгляд на мчащуюся к ним в пыли полуторку. Уже отчетливо проступает покрытая толстым слоем пыли кабина защитного зеленого цвета, стекла в грязных разводах, сквозь них виднеется мутная фигура водителя, дверь со стороны пассажира приоткрыта, на подножке во весь рост вытянулся какой-то командир.
Бортовой номер в дорожной пыли, но Игорю и так уже понятно – штабная полуторка. Чего ее сюда несет? Интендантские просто так не ездят, отметил он и почувствовал, как мороз лизнул в низу живота, ледяной пятерней сдавил сердце – взгляд упал на синий околыш фуражки и красную нашивку на правом предплечье – знак сотрудника НКВД.
Майор госбезопасности, не дожидаясь, пока машина остановится, спрыгнул с подножки и устремился к командирскому строю у танков. Одна рука поддерживает фуражку, другая сжимает планшет. Командиры вытянулись по струнке. Майор госбезопасности торопливо отдал честь и с ходу протянул какие-то бумаги комбригу, следом передал и сложенную вчетверо армейскую карту.
Игорь робко шагнул к окружившим штабного посыльного командирам, ухо жадно вслушивается. Но гомон и взрывной хохот бойцов не дают услышать ни слова. О чем говорят командиры? Протасов повернулся к балагурящим танкистам и грозно шикнул, смешки тут же смолкли. Горобец в ответ поднял обе ладони, мол, понятно, командир, уже молчим.
Игорь вновь напряженно вслушивается в разговор. Долетают лишь обрывки фраз. Протасов недовольно поморщился и приблизился еще на несколько шагов. Наконец ему удалось выловить несколько связных предложений. И в это же мгновение внутри похолодело, по коже пробежала дрожь.