Маркиз недоверчиво уставился на свое отражение в зеркале. Из глубины зеркального стекла на него столь же недоверчиво взирала красивая высокая брюнетка в красной шелковой блузке и длинной черной эластичной юбке с разрезом.
— Слава Богу, что меня не видит Хосе Мануэль, — пробормотал он. — Учитывая его нездоровый интерес к исследованию жизни сексуальных меньшинств, это могло бы повлечь за собой катастрофические последствия.
— Отойди, дай мне посмотреть! — оттолкнул его Джокер.
Василий Ахиллесович преобразился в разбитную сексуальную шатенку с вьющимися, как у пуделя, локонами.
— Хорошо, что меня братва не видит! — покачал головой он. — Подумать только, неделю назад я тихо-мирно сидел в тюрьме, чистя на кухне картошку и перекидываясь в карты с Чумариком. А что теперь? Меня подозревают в убийстве, я сменил пол, а девушка, в которую я влюблен, не обращает на меня ни малейшего внимания.
— Ничего, зато ты живешь полной жизнью, — утешил его маркиз.
— Ну, девочки, теперь вы у меня узнаете, что такое мужской шовинизм! — весело воскликнула Маша, вклиниваясь между ними и беря их под руки. Она превратилась в стройного голубоглазого брюнета с короткой стрижкой и изящной линией усиков.
Мужчина с хриплым голосом, который вначале показался Маше столь неприятным, вытер руки полотенцем и аккуратно сложил в сумку гримерные принадлежности.
— В таком прикиде на вас ни один мент глаз не положит, — заверил он. — Вернемся в гостиную. Хозяину не терпится увидеть вас!
— Ты невеста этого негодяя? — перекрывая Мириам дорогу, поинтересовался Костолом.
Модель с любопытством оглядела крепкую фигуру двухметрового небритого мужчины. Россия начинала ей нравиться.
— Но абло русо! — мелодично произнесла она, кокетливым жестом поправляя прическу.
— Инглиш? — грубо спросил Костолом. Суровая профессия контрабандиста заставила его в свое время попотеть над словарями.
— Йес, ай ду! — Модель живописно выпятила грудь.
— Ты невеста этого негодяя? — снова задал он вопрос, на этот раз по-английски.
— Все мужчины — негодяи, — философски заметила Мириам. — Вы имеете в виду маркиза де Арнелью? Кстати, вы никогда не выступали на подиуме? Ваше тело идеально подходит для рекламы мужского белья!
— Ты знаешь, где он сейчас? — проигнорировав тему мужского белья, продолжил допрос Гарик.
— А кто вы, собственно, такой? — вмешался Хосе Мануэль.
— Захлопни пасть. Не с тобой разговариваю, — грубо оборвал его Костолом.
— А, я поняла! — прощебетала модель. — Вы хотите поговорить со мной о выкупе! Что ж, я готова заплатить!
Мириам подошла к Гарику и, обняв его за шею, чувственно облизала губы языком.
— Ты знаешь, красавчик, что мои ноги занесены в Книгу рекордов Гиннесса как самые длинные в мире нижние конечности? — прошептала она.
— Ты понимаешь, о чем я говорю? — по слогам произнес Костолом. — Я спрашиваю, где твой жених?
— Кажется, он хочет узнать, где находится Альберто, — вмешался журналист.
— Заткнись! — оборвала его модель. — Я сама прекрасно понимаю, о чем он спрашивает… Ты хочешь знать, где находится Альберто? — обратилась она к Гарику.
— Я хочу знать, где находится моя невеста! — высвобождаясь из объятий модели, прорычал Гарик.
— Твоя невеста? Ты хочешь сказать, что Альберто — твоя невеста? — не поверила своим ушам Мириам. — Я, конечно, знала, что он бабник, но мне и в голову не приходило, что он к тому же бисексуал! Так вот почему он поехал в Россию!
— Ты на что это намекаешь? — озверел Костолом. — Ты что, называешь меня недоношенным спидоносным гомиком? Да я самый что ни на есть стопроцентный мужчина!
— Ни на секунду в этом не сомневалась! — раскраснелась от восхищения Мириам. — Люблю сильных сердитых мужчин!
— Так ты ищешь Альберто или твою невесту? — снова вмешался журналист.
— Заткнись! — рявкнул Гарик. — Конечно, я ищу свою невесту. Она сбежала вместе с этим проклятым маркизом!
— Ты хочешь сказать, что мой жених сейчас находится с твоей невестой? — недоверчиво спросила модель.
— А ты что, этого не знала? — вопросом на вопрос ответил Костолом.
— Когда я его найду, я убью его! — темпераментно воскликнула девушка.
— Я тоже, — мрачно добавил Костолом.
* * *— Вай-вай-вай! За что Аллах так не любит меня! — воздевая руки к небу, горестно воскликнул Азиз Шакбараев. — За что он наказывает меня?
— Ты еще спрашиваешь! — удивился Иван Копилкин. — А похищать людей, по-твоему, не грех?
— Кто убьет неверного, попадет в рай, — шмыгнув носом, убежденно произнес Азиз.
— Ты, браток, Уголовный кодекс не читал, — заметил Иван. — За такие вещи не в рай, а в тюрьму нынче попадают. К тому же ты меня вовсе не убил, а похитил. Так что ты со всех сторон оказываешься виноват — и перед Аллахом, и перед законом!
— Я не виноват перед Аллахом! — подпрыгнул чеченец. — Аллах любит меня! К тому же я вас не похищал, а просто стерегу. Я человек маленький!
— Почему же в таком случае ты проиграл мне двенадцать тысяч долларов? — спросил Иван.
Степан Иванович Кашкин возмущенно фыркнул в углу, но высказывать своего мнения не стал.
— На все воля Аллаха, — сокрушенно пожал плечами Шакбараев. — Вот расстреляют тебя через пару недель, и я ничего тебе не буду должен.
— Ты мужчина? — поинтересовался Иван.
— А кто же еще? — приосанился Азиз.
— Тебе ведом горский закон чести?
— А что? — погрустнел чеченец.
— А то, что если ты действительно мужчина, а не шакал паршивый, то в случае моей смерти ты должен будешь выплатить твой карточный долг моей семье. Кстати, запиши на всякий случай адресок моей дочери.
— Где же я возьму двенадцать тысяч долларов? — простонал Азиз. — Я простой пастух, и у меня на шее пятеро детей. Даже если я всю свою семью в рабство продам, я таких денег не наберу!
— А зачем же тогда играл? — припечатал Иван.
— Затем, что я мужчина, — не слишком логично объяснил Шакбараев.
— Ладно, друг! Вижу, ты хороший человек, — беспечно сказал Иван. — Так уж и быть, я прощу тебе долг, но при одном условии — ты должен вытащить нас отсюда.
— Ты что! Я не могу! — замахал руками Азиз. — Даже и не думай об этом!
— Если ты вытащишь нас отсюда, получишь наличными двести тысяч долларов, — подал из угла голос Степан Иванович. — Даю слово мужчины. Твоя семья ни в чем не будет нуждаться. Переберетесь в Краснодарский край, купите домик и заживете как положено.
— Двести тысяч? — не поверил своим ушам чеченец.
— Сделаешь все быстро и без шума — получишь двести пятьдесят, — весомо произнес Серый Кардинал.
— Совсем глупым меня считаешь? — укоризненно покачал головой Азиз. — Да если б у тебя такие деньги были, наш командир за тебя бы еще тот выкуп запросил. Он не дурак. Единственное, на что ты годишься, — это на политические требования.
— Это твой командир тебя глупым считает, — сказал Степан Иванович. — За спиной таких бедолаг, как ты, он договаривается получить за меня выкуп в десять миллионов долларов.
— Врешь! — выдохнул Азиз. — Наш командир — истинный мусульманин. Он не станет обманывать своих братьев по вере! Волк — ревностный воин Аллаха. Он воюет не из-за денег, а из-за Родины!
Серый Кардинал презрительно усмехнулся:
— Что ж, продолжай в это верить, пока твой Волк не разбогатеет на несколько миллионов, а ты не схлопочешь шальную пулю, оставив сиротами жену и пятерых детей.
— А ведь у меня еще двое стариков на шее и брат-инвалид, — уточнил Шакбараев.
Кашкин пожал плечами.
— Значит, сирот будет больше, — философски заметил он. — Я-то, слава Богу, не женат.
Некоторое время все трое молчали, созерцая бурые осыпающиеся стены землянки.
Чеченец первым прервал молчание.
— А ты можешь доказать, что ты действительно так богат? — жалобно спросил он.
— Вот это уже совсем другой разговор, — усмехнулся Степан Иванович.
— В таком виде вас родная мать не узнает! — Комнату снова заполнил приятный баритон Папы Сочинского. — Сейчас вам дадут деньги, новые документы — и вы свободны как ветер!
— В каком смысле? — осторожно поинтересовался Джокер.
— Черт! Никак не могу привыкнуть к этим каблукам, — споткнувшись, вполголоса выругался расхаживающий по комнате маркиз.
— В самом прямом! — В голосе Папы Сочинского послышалась насмешка. — Ты обратился ко мне за помощью, и я помог. Теперь вы можете не бояться милиции.
— А как же мой отец! — воскликнула Маша. — Вы что, не поможете нам его спасти?
— А ты полагала, что я немедленно отправлюсь воевать с чеченскими террористами? — удивился Папа Сочинский. — Тебе не кажется, что ты слишком многого просишь?
— Нет, конечно же, нет, — смутилась Маша. — Но ведь вы сами сказали, что заинтересованы в возвращении Серого Кардинала. Значит, мы должны объединиться, чтобы освободить заложников.
— А как же я? — вмешался Альберто. — На мне по-прежнему висит это убийство. Как я теперь выберусь из страны?
— Уверен, что у Родина есть доказательства твоей невиновности, — сказал Папа Сочинский. — Это типичный для него трюк — подстроить убийство, а затем использовать его для вымогательства или шантажа.
— Несколько лет назад нечто подобное произошло в Сочи с моим соседом по камере, — сказал Джокер. — Его обнаружили пьяного в номере в постели с убитой женщиной.
— Я знаю эту историю! — сказал Папа Сочинский. — Не стоило ему садиться за карточный стол с Генсеком. Теперь расплачивается за глупость.
— Так, может быть, мы найдем доказательства и его невиновности? — заволновался Вася.
— Очень может быть, — отозвался Папа Сочинский. — Что ж, будем работать вместе. Вот что вы должны будете сделать…
— Пожалуй, я выпью апельсиновый сок, — задумчиво произнесла Мириам.
— А как насчет пирожных? — поинтересовался Хосе Мануэль.
— Ты же знаешь, что я берегу фигуру, — раздраженно сказала модель, не сводя глаз с могучего тела Костолома, с трудом поместившегося за маленьким столиком кафе.
К удивлению андалузки, во взгляде Гарика не читалось ответного восхищения.
— У тебя есть идеи, где мы можем найти твоего жениха? — спросил Костолом.
— Понятия не имею! — воскликнула Мириам. — Чема считает, что его специально подставили с этим убийством, а затем похитили, чтобы потребовать выкуп.
— Глупости! — отрезал Гарик. — Если его собирались похитить, чтобы потребовать выкуп, то зачем связываться еще и с убийством? Мокруха всегда доставляет лишние хлопоты.
— Мокруха? — не поняла Мириам.
— Убийство, — пояснил Костолом.
— Значит, он ее действительно убил, а потом сбежал с твоей невестой. Я так и знала! — разозлилась модель.
— А я говорю вам, что Альберто никого не убивал, — вмешался журналист.
— Заткнись! — рявкнул Гарик. — У меня есть фотография Маши. Мы можем показывать ее людям на улице и расспрашивать их, не видели ли они эту девушку.
— Ее и так ищет милиция. Зачем же еще и нам напрягаться, — заметила Мириам. — Кстати, на меня их капитан с первого момента глаз положил. Думаю, мне удастся у него что-нибудь выведать.
— Вы наконец дадите мне слово сказать? — поинтересовался журналист.
— Валяй. Только покороче, — недовольно проворчал Костолом.
— Я дал Альберто телефон моего друга, немецкого журналиста, — сказал Хосе Мануэль. — Уверен, что маркиз непременно свяжется с ним, чтобы попросить помощи.
— А ведь это неплохая зацепка, — одобрительно кивнул Костолом. — Что же ты молчал все это время! Звони, чего ждешь!
— Гисберт, привет! — сказал Чема. — Узнаешь старого друга?
— Привет, Хосе Мануэль! Тебя трудно не узнать. Только ты способен так коверкать немецкий язык. Может быть, лучше перейдем на английский?
— Я не один, — сказал Чема. — И я бы предпочел, чтобы содержание нашей беседы осталось между нами. Кстати, я в Сочи.
— Каким ветром тебя занесло в Россию? — спросил Гисберт.
— Тебе, случайно, не звонил Альберто де Арнелья? — проигнорировал его вопрос испанец. — Я дал ему твой телефон, чтобы он обратился к тебе за помощью.
— Маркиз де Арнелья? — удивился Гисберт. — Тот, которого разыскивают за убийство проститутки в гостинице «Жемчужина»?
— Да никого он не убивал! — воскликнул Хосе Мануэль. — Так он тебе звонил?
— Если и звонил, мне об этом неизвестно, — сказал немецкий корреспондент. — Я только час назад вернулся из Чечни, так что связаться со мной по мобильному телефону у него просто не было возможности — я был вне зоны досягаемости.
— А что ты делал в Чечне?
— Пытался сделать репортаж о заложниках, но так ничего толком и не разузнал. Похоже, там какая-то темная история. Уж больно все странно.
— Вот именно об этом я и хотел с тобой поговорить, — сказал Чема. — Альберто приехал в Сочи, чтобы освободить заложников.
— Он что, рехнулся? — спросил Гисберт. — Какое отношение маркиз де Арнелья имеет к этим русским? Кстати, один из них — очень темная лошадка. Похоже, он тесно связан с международной мафией. Неужели Альберто?..
— Давай лучше обсудим это не по телефону, — прервал его Чема. — Похоже, все это более чем серьезно.
— Как насчет ресторана «Серебряная пуля»? — предложил Гисберт. — Это шикарное по русским меркам заведение, где в последнее время тусуются все местные новые русские и боссы преступного мира. Просто наблюдая и слушая, я нередко добываю там весьма полезную информацию.
— Мы можем встретиться прямо сейчас? — спросил Хосе Мануэль.
— Немного позже. Сейчас я заканчиваю статью, которую должен срочно отправить в редакцию. Давай договоримся на десять вечера. Идет?
— Идет, — ответил Чема и повесил трубку.
Костолом окинул журналиста мрачным взглядом.
— И при чем тут чеченские террористы? — спросил он.
— Ты что, понимаешь немецкий? — удивился Чема.
— К твоему сведению, моя бабушка была немкой, — объяснил Гарик.
— Чеченские террористы? Какое отношение Альберто имеет к чеченским террористам? — вмешалась Мириам.
— Никакого, — тяжело вздохнув, сказал Хосе Мануэль.
— Да, комнатенка не ахти, — вздохнула Маша, окидывая взглядом беленые стены и три металлические кровати с ватными матрасами.
— Не привередничай, — сказал Джокер. — Конечно, это всего лишь частный сектор, но здесь по крайней мере мы не будем привлекать к себе внимания.
— Не смей делать мне замечания, — возмутилась Арлин. — Не забывай, что я теперь здесь единственный мужчина, так что вы, бабы, помалкивайте.
— И женщины еще смеют трубить о мужском шовинизме! — воскликнул Джокер. — Вы только посмотрите, надела мужской костюм — и нате вам — Гитлер в юбке!
— Не ссорьтесь, — вмешался Альберто. — Я никак не могу запомнить, как нас теперь зовут.
— Ох, уж эти мужчины, — вздохнула Маша. — Я — Алексей Васильевич Ложкин, Вася — Лидия Сергеевна Мамыкина, а ты — Джейн Стоун, моя английская подруга.
— До чего же у вас, русских, сложные имена, — вздохнул Альберто. — И за что мне такая мука?
— Ничего, зато из тебя получилась отличная женщина, братишка, — ободрила его Маша. — Дай-ка я подправлю тебе макияж. Говорят, «Серебряная пуля» — шикарное заведение. Этот Генсек, или как его там, чуть ли не каждый день там ошивается. Жаль, я не могу надеть мини-юбку.
— Зачем тебе мини-юбка? — усмехнулся Джокер. — Ты что, забыла, Папа Сочинский сказал, что Родин предпочитает юношей. Уверен, что ты как раз окажешься в его вкусе. Свежая кожа, голубые глаза, невинное личико. Главное, не забудь вдеть сережку в левое ухо.
— Иди к черту, — сердито фыркнула Маша.
— Босс, подойдите к телефону, — сказал мужчина с хриплым голосом. — Там звонит какой-то чеченец и хочет поговорить о Сером Кардинале.
— Да ну! — воскликнул Папа Сочинский, хватая трубку. — Слушаю, — сказал он.
— Дать мне десять тысяч доллар, мой отец спасать Степан Кашкин, — произнес в трубке ломающийся голос подростка.
— Хорошее предложение, — заметил Папа Сочинский. — А как я узнаю, что это правда?
— Степан Кашкин просил передать: голубое в полосочку, Красная Поляна, полтретьего ночи, полштуки за кордебалет.
— Отлично. Считай, что мы договорились. Я пришлю за тобой машину. Скажи, где тебя отыскать.
Когда Папа Сочинский дал отбой, мужчина с хриплым голосом повесил трубку параллельного телефона и, немного помявшись, спросил:
— Простите, босс, а что означает «голубое в полосочку»?
— Всего лишь прекрасные воспоминания, — мечтательно улыбнувшись, сказал Папа Сочинский. — Прекрасные воспоминания молодости.
* * *— Мне кажется, Волк не слишком доверяет нам, — сказал Стрелок.
Леонид Борисович Родин задумчиво посмотрел из окна кабинета на заходящее солнце, отражающееся в голубой воде бассейна.
— Чеченцы никому не доверяют, даже собственной матери, — заметил он. — Это их обычное состояние. Мы с Волком провернули не одну подобную операцию, и он всегда получал причитающуюся ему долю. Так в чем же дело сейчас?
— Волк считает, что вы платите ему слишком мало.
— Полмиллиона долларов — это мало?
— Смотря в каком случае, — дипломатично улыбнулся Стрелок. — Похоже, Махмуд Дарасаев навел справки о Сером Кардинале. Не знаю, что ему известно, но думаю, он догадывается, что на выкупе можно получить гораздо больше.
— И как ты думаешь, что он собирается делать?
— Он может попытаться сам получить выкуп.