— Сейчас мы совершенно одни. Вряд ли официантка или бармен интересуются вами, — спокойно произнесла я, однако внутри поселилось беспокойство.
Конечно, Александр мог умереть по совершенно естественным причинам — он алкоголик, там явно множество хронических заболеваний. Но ведь не исключено, что ему помогли, раз он подписал бумаги. Он никому больше не нужен, его могли убрать, чтобы не путался под ногами или чтобы не проговорился родственникам о том, что сделал. И мне в одиночку соваться снова на территорию учреждения, откуда меня уже однажды выставили довольно бесцеремонно, вряд ли стоит. Придется просить Туза — все равно я с ним встречаюсь и должна буду посвятить во все, во что успела влезть, потому что только так смогу убедить в своей искренности. Мне никак нельзя потерять дружбу с ним, это не тот человек, какими разбрасываются.
— Варвара Валерьевна, вы должны меня понять, — заговорил Юрий, почувствовав, видимо, что я начала колебаться, — я не параноик, и даже мои карточные долги тут ни при чем. Меня действительно кто-то пасет. Я не верю, что Алик умер сам, не верю, что Настя смылась из Москвы с девчонкой вот так, с бухты-барахты, — она не из тех, кто может расстаться с комфортными условиями жизни просто так, ради прихоти. И я убежден, что вы в курсе, где именно она находится. И еще — у вас явно есть какой-то свой интерес в этом деле. Иначе вы бы не приехали сегодня сюда.
— Ну, положим, мой интерес вас никак не касается, — придавливая в пепельнице окурок, сказала я, — а вот то, что вы сейчас сказали, на самом деле мне тоже в голову приходило. Вашему брату мог кто-то помочь, но лишь тот, кто знал, где именно он находится. И здесь опять вопрос: вы говорили, что об этом осведомлены только близкие. Но ни вы, я надеюсь, ни Анастасия не отправляли его на тот свет. Тогда — кто? Кто еще мог знать?
— Больше — никто.
— Да? А вот этот ваш пресловутый… как его там… Анвальт, вот! Анвальт, который служил адвокатом у вашего покойного папеньки? Ведь кто-то же приезжал к Александру с бутылкой водки и клофелином на закуску — так почему бы ему не наведаться в санаторий еще раз? — поинтересовалась я, понимая, что эта версия как нельзя более кстати сейчас.
Юрий решительно затряс головой:
— Нет, это невозможно. С тех пор как папа умер, никто об этом Анвальте не слышал.
— Вы же говорили, что понятия не имеете, кто он — так откуда уверенность в том, что им не может оказаться кто-то из ближайшего окружения вашего папеньки? Человек, которого вы сто раз видели, но просто не знаете, что Анвальт — это он? Такая мысль вам в голову не приходила?
Юрий задумался. Я внимательно наблюдала за ним и видела, что он изо всех сил напрягает память, однако ничего интересного вспомнить не может. Меня эта идея об Анвальте посетила только что и показалась вполне жизнеспособной — а что? Есть человек, вхожий в семью, его все знают, но не имеют понятия о том, что именно он является тем самым «анвальтом», который ведает всеми делами Игоря Потемкина. Ни дети, ни молодая жена. А он в курсе всех событий, знает все обо всех и теперь запросто может сотрудничать с теми, кто хочет завладеть «Снежинкой». И за определенную сумму — весьма, думаю, крупную — он готов помочь всем, чем может. В том числе и организовать исчезновение всех наследников Потемкина — после того, разумеется, как они подпишут необходимые документы. Надо будет расспросить и Анастасию обо всех знакомых, заводивших с ней разговоры о продаже акций, — может, что-то станет понятнее.
— Не помню, — сказал наконец Юрий, виновато моргая, — вот хоть убейте — не помню! Столько людей крутилось вокруг, особенно когда папа был еще жив… Это потом уж я один остался, но это мой сознательный выбор… а раньше… Нет, не помню.
— М-да… плохо… — Я побарабанила пальцами по столешнице. — Это бы здорово помогло мне — хоть понять, с какой стороны копать… Ладно, Юрий, у меня мало времени, а есть еще дела. Давайте так. Я посоветуюсь с Анастасией, и мы решим, что делать, хорошо? А вы постарайтесь поменьше выходить из дома — на всякий случай. Могу помочь с доставкой продуктов, если нужно.
— Нет, не нужно. Ко мне по старой памяти домработница наша ездит, — отказался он.
— Ну, как хотите. И сейчас я вас на такси посажу — так спокойнее.
Мы расплатились за кофе и вышли на улицу, и от меня не укрылось, что Юрий снова испуганно озирается по сторонам, хотя и пытается скрыть это.
— Расслабьтесь, Юрий, — посоветовала я, — чем сильнее вы напрягаетесь, тем больше вероятность, что произойдет нечто неприятное. Закон мироздания, понимаете?
— Вам смешно… — неопределенно передернул плечами Потемкин.
Мне, собственно, тоже было не до смеха, но зачем ему-то об этом знать? Мы поймали такси, я убедилась, что Юрий сел в машину и что за этой машиной никто больше не поехал, и перешла на противоположную сторону улицы — нужно было позвонить Тузу и бежать по набережной к зданию офиса дяди — там неподалеку находилось небольшое итальянское заведение, которое Туз предпочитал всем остальным. Если я правильно поняла, то сегодня он именно там.
К моему приходу готовились: на столе дымилась только что вынутая из печи пицца, стояла бутылка красного вина и большая «деревенская» миска с салатом, в котором торчали две длинные деревянные ложки. Кувшин морса и сосуд с оливковым маслом довершали картину. Туз восседал во главе стола, рядом я увидела его «заместителя» Сергея Трофимовича по кличке Жало и какую-то женщину средних лет с неопределенной внешностью и блеклыми волосами.
При моем появлении Туз поднялся и широко развел руки, приглашая обняться. Я поздоровалась, ответила на поздравления с Новым годом, и Жало вместе с женщиной тут же удалились из небольшого кабинета в общий зал.
— Располагайся, Варюша, — широким жестом предложил хозяин, и я, пристроив шубу на вешалку, села за стол справа от него. — Ну, что скажешь?
— Ничего нового, кроме того, что вы уже знаете. Могу, правда, объяснить, почему попросила у вас помощи для своей клиентки.
— Валяй, я слушаю.
Мой рассказ занял около получаса, я выложила все, что узнала в свое время от Анастасии, добавила о смерти Александра и об опасениях Юрия.
— Понятно-понятно… — протянул Туз, думая о чем-то. — А скажи… с какой радости тебе на хату палец отхваченный прислали?
— Там вообще глупо как-то вышло. — Я вкратце рассказала историю с чужим пальцем, но пришлось, конечно, добавить и о Кирилле. Однако я не стала говорить о своих подозрениях — к чему? Это мое личное.
— Угу… то есть кто-то решил, что этот фраер тебе чем-то дорог и что ты в обмен на его жизнь и безопасность поделишься информацией? — уточнил Туз, и я кивнула:
— Да. Но это бессмысленно. Меня с ним ничего особенно не связывает…
— А вот врать мне не надо, я просил. — Туз легонько хлопнул по столу ладонью, и посуда жалобно звякнула. — Ты же с ним по отелям-то мотаешься, что я, дурак? И говоришь — ничего особо не связывает?
— Я вас умоляю… то, что я с ним сплю, вовсе не означает, что на все ради него готова. Сколько их, таких было…
— Ладно, оставим парня. Ты мне вот что скажи: может у твоего дяди быть свой интерес в этом деле? Такой, чтобы он не побоялся ментам денег слить на три «глухаря»? Начальник охраны пошел как несчастный случай — мол, коротнул кипятильник, а коврик под ногами мокрый, вот дядю и зашибло. Домработница твоя под машину попала — ну, с кем не бывает, водитель скрылся — и все… Ну, с водилой было труднее, там чистой воды убийство, но следов нет, потому скоро прикроют как безнадегу, никто и сейчас-то сильно зад не рвет. Но вот ты мне объясни: дядьке-то зачем этот геморрой?
— А затем, что мне кажется, будто он причастен к попыткам рейдерства «Снежинки», вот зачем. И пытался он чужими руками выведать, что я знаю об этом, а главное — где вдова. Потому что я к нему советоваться ходила, прежде чем предложение Анастасии принять. И он меня отговаривал.
Я взяла стакан с морсом и выпила залпом — так пересохло в горле.
— Но откуда вы обо всем узнали? — спросила, переведя дыхание и глядя в лицо Туза.
Тот помолчал, потом потянулся к бутылке и налил вино в два бокала. Один протянул мне, второй взял сам:
— Давай, Варечка, за Новый год выпьем. Пусть все дерьмо останется там, в старом. А придет только хорошее. Тебе оно тоже не помешает.
— Как и всем. — Я пожала плечами и выпила вино. — Но все-таки… вы не ответили.
— Отвечу, — кивнул он, закуривая, — отвечу, не торопись. Я понять хочу… Ведь я его знаю, и мне казалось, что знаю неплохо. Но что он такой гнидой окажется и на родную племянницу начнет псин своих натравливать, никогда бы не подумал. Западло это.
— Натравливать? — не поняла я.
И Туз со вздохом объяснил:
— Пасли тебя, Варюша. В «Космосе» ребята мои выловили одного парня, потрясли как следует, вот он и признался, что работает на твоего дядю. И что дядя твой велел о каждом шаге докладывать.
— Пасли тебя, Варюша. В «Космосе» ребята мои выловили одного парня, потрясли как следует, вот он и признался, что работает на твоего дядю. И что дядя твой велел о каждом шаге докладывать.
— Но это же не значит… — Я определенно не хотела верить в то, что вся эта возня со слежкой, трупами и прочими неприятностями — дело рук дяди Вити, на чьих коленях я буквально выросла.
Но такие, как Туз, не говорят пустых слов и не обвиняют людей почем зря — это не соответствует их жизненному кодексу, и я хорошо об этом знала.
— Это значит, что ты влезла на территорию, которая интересует твоего родственника, а это грозит ему финансовыми потерями — только и всего. И потери эти значат несоизмеримо больше, чем сила родственных уз. Все просто. Мне вот только не понравилось, что совершенно непричастные люди попали в круг его интересов. Нельзя убирать тихих лохов просто потому, что думаешь с их помощью кого-то запугать.
Я перестала понимать, о чем речь. В голове все перепуталось, смешалось в кучу, и я никак не могла разобрать, что к чему. Слишком уж бурно начался этот год, прямо с первого дня…
— Ты это… домой возвращайся, хватит блудить, — услышала я голос Туза. — За квартирой все равно пока ребята присматривать будут, чтоб тебе не так страшно было. Но живи дома. У человека свой угол должен быть, свой — где ему хорошо, понимаешь?
Я кивнула. Признаться, эта мысль уже приходила мне в голову, и я даже собиралась оставить в одной из комнат Митяя и Геру — на всякий случай. И раз уж Туз заговорил об этом, значит, в самом деле пора вернуться. О Мельникове в этот момент я совершенно не думала.
— И еще… ты уверена в этом своем фраере, с которым сейчас любовь крутишь? — вдруг спросил Туз, и я вздрогнула.
— Что вы имеете в виду?
— Ты хорошо его знаешь?
— С юности. Мы встречались еще в университете.
— С юности, значит… — протянул Туз, глядя поверх моей головы. — Ладно… Это твое дело, не мне туда влезать… просто будь осторожна, Варюша. А о дяде не беспокойся. Сегодня утром он уехал из страны.
Новость была ошеломляющая… Уехал?! Но куда, зачем?!
— Это я постараюсь выяснить, — словно услышал мои вопросы Туз. — А ты пока расслабься и живи спокойно. Да, труп наследника мои люди заберут. Надо посмотреть, что там к чему.
— Вам не отдадут.
— Мне — отдадут. Твоя клиентка напишет доверенность.
Об этом я как-то не подумала. А ведь он прав: Настя пишет доверенность, люди Туза забирают тело, и с его-то связами запросто можно провести любую экспертизу. Отлично.
— Вы мне расскажете, если найдете что-то интересное?
— Конечно. А сейчас… — Он выразительно посмотрел на часы, и я поняла, что аудиенция окончена.
Я попрощалась и, накинув шубу, покинула ресторан. Решение созрело само по себе: я иду домой. Даже если там люди Туза, все равно. Нет сил болтаться по отелям, я уже не девочка. А вещи из «Космоса» попрошу кого-нибудь забрать. Думаю, Туз и сам догадается прислать их, если я не появлюсь в номере пару дней.
Я шла домой, наблюдая за тем, как улицы постепенно заполняются людьми, отоспавшимися после бурной праздничной ночи. Гуляли семьями, с детьми или просто парочками — обнявшись. Призывно светились вывески кафе и ресторанчиков, приглашая продолжить праздник. А мне вдруг подумалось, что за все время, что я отсутствую, Кирилл ни разу мне не позвонил. Ну и как ему верить? Говорит, что не выпустит больше из рук, и при этом не звонит, когда меня нет больше трех часов. Как понять? Эта связь стала какой-то странной, не поддающейся никакой логике, и это меня не очень устраивает. Может, мне стоит прекратить все это? Почему я не могу решиться? Неужели действительно люблю его — даже вот такого, со странными исчезновениями, невниманием ко мне и множеством вопросов? Мне казалось, что я перегорела тогда, в юности, переболела, пережила. Но, видимо, не до конца. Мне никогда не хотелось отомстить ему или сделать больно — не знаю почему. Но я и не говорила «я желаю ему добра и всего лучшего» — по-моему, эти слова лживы и лицемерны. Не может человек желать добра тому, кто причинил ему боль, я в это не верю. Однако зла Кириллу я тоже не желала. Где-то в голове я переключила его статус на «ушел из моей жизни» и больше не возвращалась к нему. Честно — даже не вспоминала. И, не появись он на пороге кабинета спустя столько лет, думаю, так и не вспомнила бы. Но Кирилл появился — значит, наша с ним история не закончилась тогда. И я непременно должна увидеть финал. Не торопить его, а именно увидеть. То есть дать событиям развиваться так, как должно.
Не выдержав наплыва воспоминаний, я села на скамью у салона красоты и вытащила мобильный. И тут же убедилась, что идиотизм мой прогрессирует: телефон стоял на беззвучном режиме, я сделала это сразу, едва вошла в кафе к Потемкину, а потом, разумеется, забыла. И Мельников звонил мне ровно восемнадцать раз. Я тут же набрала его номер.
— Варя, ты в своем уме? — заорал он после второго же гудка. — Ты куда ушла? Почему даже записки не оставила, на звонки не отвечаешь?
— А ты испугался? — Я чувствовала себя ровно так же, как пятнадцатилетняя школьница, которой впервые позвонил любимый мальчик. Такая сладкая дрожь во всем теле…
— Я уже привык, что ты никогда ничего не объясняешь, но исчезнуть вот так… это даже для тебя слишком. Когда ты вернешься?
Слишком требовательные нотки прозвучали в его голосе, слишком собственнические, а этого я не позволяла никому, даже Светику. Никто не смеет посягать на мою свободу!
— Кира, у меня есть дела, которые не терпят отлагательств, поэтому в ближайшие дни мы с тобой не увидимся.
Кажется, мне удалось его обескуражить, потому что Кирилл заговорил совершенно иначе. Вернее, не заговорил, а заорал:
— Что?! Дела?! Какие дела могут быть в праздники?!
— Не кричи. Мне нужно разобраться кое в чем. Но я буду звонить тебе, если хочешь.
— Варька, если ты решила меня наказать за что-то, то считай, что уже сделала это. Я никогда не пугался сильнее, чем сегодня, когда не обнаружил тебя в квартире, проснувшись, — сказал Кирилл, и в его голосе мне послышалось что-то новое — вроде как отчаяние. — Я понимаю, ты имеешь право ненавидеть меня…
— Кира, это не так. Но сейчас… я действительно буду занята несколько дней, и нам лучше ограничить общение. Прости.
Я отключила телефон, чтобы у самой тоже не было соблазна перезвонить, встала со скамьи и пошла домой — благо оставалось не так уж далеко.
Квартира, к моему удивлению, была пуста и так чисто убрана, словно здесь работала бригада уборщиков. Уходя, мои постояльцы не только уничтожили следы своего пребывания, но и устроили генеральную уборку. Что ж… хоть этим не нужно будет озадачиваться. А после праздников я начну искать новую домработницу.
Оказаться дома после нескольких недель скитаний по отелям оказалось неожиданно приятно. Я с облегчением скинула вечернее платье, в котором провела столько времени, и наполнила ванну водой с душистой пеной. Инжирная отдушка всегда возвращала мне благодушное настроение и покой. Налив себе бокал красного вина, я погрузилась в воду и, временами прихлебывая его, стала систематизировать все, что принес сегодняшний день.
Значит, я не напрасно подозревала дядю в махинациях. Нужно теперь выяснить, не является ли фирма «Калимера» его собственностью — а что, с него станется. Он уехал… возможно, на Кипр и уехал, я бы на его месте так и сделала — поближе к собственности. Но почему он не сказал мне прямо, что имеет интерес в «Снежинке»? Значит, криминал там все-таки есть. И я не думаю, что дядя остановится и перестанет искать Анастасию. Старшего сына Потемкина уже устранили, на очереди — Юрий и Анастасия, это совершенно понятно. И я обязана сделать все, чтобы этого не произошло. Я рискую собственными деньгами, и немалыми. Мне бы отыскать этого загадочного Анвальта — отыскать и постараться заключить с ним соглашение, переманить на свою сторону. Но вот как? Я даже приблизительно не представляю, кто это. Нужно встречаться с Потемкиной — с глазу на глаз, вдруг она сможет как-то помочь. Да не как-то, а вполне конкретно: вспомнит, кто из близкого окружения ее покойного мужа впервые заговорил с ней о продаже акций. Это даст мне хоть какую-то информацию. Нужно позвонить и назначить встречу, но сделать это так, чтобы не привести за собой «хвост». Дядя-то уехал, но вряд ли прекратил поиски…
Как же неудачно начался год! Я так надеялась, что станет легче, а стало только тяжелее. Но хоть домой вернулась — уже плюс.
Я выбралась из ванны и, намотав на голову полотенце, облачилась в халат Светика, висевший на крючке, так как свой найти не смогла. Ткань пахла любимым одеколоном мужа, и я почему-то вздрогнула — запах вызвал воспоминания о том, как по утрам Светик в этом халате приносил мне в спальню поднос с овсянкой, соком и кофе. Он действительно любил меня, а его связь с Ириной наверняка ничего особенного для него не значила. Разве что ребенок… Ребенок, его сын. Интересно, дал ли Светик мальчику свою фамилию? Наверняка он сделал это — врожденная порядочность не позволила бы ему поступить иначе. И я даже не знаю, могу ли осудить его за это. Скорее нет… И вдруг я поймала себя на мысли, что, если бы вдруг Светик поступил иначе, я начала бы презирать его за трусость.