— Да?! В порядке?! А то, что у них проверки идут? Это нормально?
— Какие проверки?
— Счет заморозили, проверяют финансовую деятельность.
Это что еще за новости? И почему Светик не позвонил мне?
— Молчишь? — напирал дядя. — Ну, молчи-молчи!
— А что я с этим могу сделать? — огрызнулась я. — Я никогда не лезла в его дела, да он и сам этого не хотел! Он ведь даже номер счета не знает, название банка! Слепо верит бухгалтеру!
— А вот она-то как раз и скрылась в неизвестном направлении, — с каким-то садистским удовольствием сообщил дядюшка. — И денежки все вместе с ней туда же удалились.
Определенно судьба решила вмешаться и не дать мне отметить наступление Нового года… Хотя… что-то подобное уже мелькало у меня в голове… с кем же я обсуждала отсутствие бухгалтера в больнице? Да со Светиком же! Точно, с ним, когда виделись на днях! Почему я раньше не подумала об этом? Но что я могу сделать сейчас, когда рабочий день во всех конторах уже закончился? Люди ушли на новогодние каникулы, это десять дней — вряд ли кто-то будет заниматься делом Светика в праздники. Но настроение уже испорчено, спасибо, дядя…
— Отдышалась? — спросил он.
— А мне-то что? — спокойно поинтересовалась я, чем, кажется, совершенно вывела дядю из себя.
— Ну ты и сука, Варька, — с чувством произнес он и бросил трубку.
Я же, забыв о том, что пора вызвать такси, тут же позвонила Светику. Тот страшно обрадовался звонку:
— Варенька, здравствуй. Ты в Москве?
— Нет, — тут же соврала я, чтобы отсечь приглашение к бабушке на квартиру, — я в санатории. Слушай, говорят, у тебя в офисе проверки?
— Кто говорит? — удивился Светик, но по голосу я поняла, что все так и есть.
— Дядя звонил.
— А он откуда знает? — удивил меня Светик, и я едва не уронила телефон на пол.
— Как — откуда? Он сказал, что от тебя узнал и о том, что я живу не дома, и что у тебя счет арестовали.
— Бред какой-то, — растерянно проговорил муж, — я с ним на юбилее Тамары Борисовны виделся последний раз, но тогда все было в порядке, а о тебе мы не говорили вовсе.
Ну, вообще… Родной дядя — и тот врет! Но — зачем?! Ему-то зачем и как он узнал о неприятностях Светика?
— Понятно… — протянула я, чтобы прервать паузу. — Ладно, ты не расстраивайся особо, сейчас все равно праздники, а там, как все на работу выйдут, я постараюсь помочь чем смогу. С Новым годом, — и положила трубку.
Однако… что-то слишком часто мой дядя стал давать поводы для вопросов… Это досье на Кирилла, сведения из которого, конечно, Мельников сегодня частично подтвердил, но зато идущее вразрез с рассказом отца Аннушки… Этот выдуманный разговор со Светиком… Как, собственно, и совет не связываться с делами Потемкиной еще раньше. Стоп. А не тут ли кроется разгадка? Не может ли мой дядя быть причастен к аферам со «Снежинкой»? Ведь слово «калимера» я слышала от него, а это название фирмы, охотящейся за акциями. Нужно срочно узнать, не имеет ли дядюшка отношения к этой кипрской конторе. Срочно, срочно… но как? Проклятый Новый год! Ну почему дядя не позвонил мне вчера?! Можно, конечно, побеспокоить Туза, но уж слишком нагло это будет. Придется умерить свое любопытство, усмирить его до конца каникул, ничего не попишешь…
Праздник не удался. Когда я приехала в ресторан, Мельникова там не было. Он не появился и в десять, когда приехала Аннушка, и я, повинуясь какому-то внутреннему голосу, удержалась и не сказала ей о том, что он вообще должен сюда приехать. Интуиция подсказывала: не приедет, что-то произошло. Внутри стало тревожно и пусто, не нужно было никакого застолья, никаких бенгальских огней и цветных фонариков, хотелось забиться в темный угол с чашкой чая и теплым пледом и никого не видеть. Но приходилось делать вид, что я получаю удовольствие от празднества. Захмелевшая Аннушка танцевала с каким-то тоже изрядно выпившим мужичком хорошо за сорок, и он постоянно набивался к нам за столик. Однако я сразу дала понять, что для меня трое за столом — толпа, и Аннушка делала все возможное, чтобы держать кавалера от меня подальше. Я же методично подливала себе шампанское, чувствуя, что так скоро свалюсь на пол и усну. Поймав себя на том, что постоянно смотрю на дверь и надеюсь, что вот-вот увижу там Кирилла, я разозлилась и пересела на Аннушкино место — той все равно было, где перехватывать очередной бокал.
Все вообще запуталось. Почему он не пришел? Ничего во время нашей встречи не предвещало того, что я буду сейчас вот так, в одиночестве практически, накачиваться шампанским. Он собирался побыть со мной — вдвоем, до того как приедет Аннушка. Что случилось? Почему он не позвонил мне? Я больше не вынесу неопределенности.
Ко мне то и дело подходили какие-то мужчины, приглашали на танец или просто предлагали выпить, но я всякий раз отказывалась. Некоторым приходилось откровенно грубить — я ненавижу, когда приходится объяснять, почему не хочешь что-то делать. Аннушка подскакивала к столу, лихо опрокидывала очередной фужер шампанского и снова уносилась в вихрь танцующих. Ну, хоть кому-то хорошо…
И вдруг на мое плечо легла рука. Я, вздрогнув, повернулась, чтобы отшить хама, но на меня смотрел Мельников. Виновато улыбаясь, он протягивал мне небольшую коробочку:
— Варенька… прости, так вышло… я приехал как только смог… ну, не сердись, пожалуйста…
Во мне боролись два чувства: желание врезать ему по лицу, вышвырнув коробку с подарком, встать и уйти отсюда — и желание обнять его, прижаться лицом к груди и заплакать. Пары алкоголя подталкивали ко второму…
— Прости, я тебе рубашку тушью заляпала, — пробормотала я, отрываясь наконец от Кирилла, но тот махнул рукой:
— Какая мелочь… не плачь, меня действительно дела задержали, я бы успел, но тут клиент важный… бумаги я ему передавал…
— Нельзя было это после праздников сделать?
— Нет, он срочно улетает, бумаги нужны сегодня. Но теперь-то я свободен и здесь, так что давай праздновать.
— Мне, кажется, пора сделать паузу. Да и Аннушке тоже. — Я кивнула в сторону танцующих: там, в центре импровизированного круга, вовсю зажигала Вяземская с растрепавшимися волосами и уже, кажется, без туфель.
Кирилл посмотрел туда и хмыкнул:
— Ого, как гуляет юрист «Газпрома»… Никогда бы не подумал, что Анька так может!
— Ты многого не знаешь. И тебе, наверное, и не нужно.
Он взглянул на меня как-то подозрительно:
— Варя, а с тобой точно все в порядке? Ну, если не считать выпитого?
— А к чему его считать? — усмехнулась я. — Хочу — пью, хочу — ем. И вообще мое семейное положение называется «спокойно ем ночью». И пью, кстати, тоже.
Кирилл поморщился:
— Прекрати! У меня в последние дни такое впечатление, словно ты через силу играешь роль, которая тебе неблизка и совершенно непонятна. А вроде как играть нужно. Только вот я не пойму: со мной-то зачем? Чем я заслужил?
— А я тебя обидела чем-то? Может, это я ушла и оставила тебя одного в гостинице? Или я пропадала черт-те где, пока ты сидел тут в одиночестве за столом в праздник? — Меня даже затрясло от нахлынувшей обиды.
Кирилл налил себе рюмку водки, выпил ее залпом и поморщился:
— Мне казалось, мы это все уже выяснили. Ты скажи прямо: подозреваешь меня в чем-то?
Я пожала плечами. У меня не было однозначного ответа на этот вопрос, я на самом деле подозревала его — и в то же время верила, что все именно так, как он говорит. Уж больно ладно складывались его объяснения — логично и верно, не придерешься. Это и настораживало. Я перевела взгляд на его руку — повязка была на месте. От воспоминаний об отрезанном пальце меня слегка затошнило, и я потянулась к бутылке с минералкой. Кирилл опередил, наполнил стакан и протянул мне:
— Что — нехорошо? Даже подарок не посмотришь?
Я сделала пару глотков и снова взяла в руки коробочку. Опять померещился давешний палец — ну что за наказание… даже сердце забилось чаще. Но в коробке оказалось кольцо — второе уже за этот месяц. Красивое тонкое кольцо с большой розовой жемчужиной, обрамленной мелкими бриллиантами. Ярлычок на коробке гарантировал натуральность камней — известная европейская фирма. Ну, зная Кирилла, в этом можно было не сомневаться.
— Не примеришь? — Он взял кольцо и сам надел его мне на палец.
И именно в этот момент к столу прибило Аннушку. Увидев Мельникова, она ойкнула и прикрыла рот ладонью, но потом, узрев кольцо, цепко схватила меня за руку.
— Ого! Это что, помолвка? — пьяно хихикнув, поинтересовалась она.
Я выдернула руку:
— Может, тебе хватит пить?
— Ой, прекрати, Жигульская! Я в порядке. Давай, Кирюша, за праздник. — Она отсалютовала бокалом Мельникову и, подмигнув, спросила: — Всерьез решил Варьку вернуть?
— Чтобы вернуть, нужно потерять. А я никогда ничего не теряю, — отрезал он тихо и почему-то зло.
Однако Аннушка не обратила внимания на его тон, выпила остатки шампанского и снова унеслась танцевать. Я же, покрутив в руках свой бокал, внимательно посмотрела на Мельникова:
— Значит, ничего не теряешь, да? Очень ты самоуверенный, Кира!
— Варя, не начинай. Твой развод с мужем — вопрос нескольких часов, простая формальность.
— Формальность? А ты уверен, что дойдет до этой формальности?
— Я не тороплюсь. Ты сделаешь это сама, как только решишь.
Вот эта его самонадеянность, его уверенность в собственной неотразимости и в том, что все его желания исполнятся рано или поздно, всегда меня и привлекали. Пусть даже сейчас я не рассматривала возможность развода со Светиком.
— Давай уйдем отсюда, — вдруг попросил Кирилл, наливая себе еще рюмку.
— А Аннушка?
— Запихнем в такси и отправим домой.
— Она не поедет — посмотри, что вытворяет. — Я кивнула на пляшущую подругу.
— И ты собираешься ее караулить?
— Я не могу ее бросить.
— Момент. — Кирилл встал и направился прямо в гущу танцующих, обнял Аннушку за талию и что-то зашептал ей на ухо. Та вроде начала вырываться, но потом как-то стихла, обмякла, и через секунду оба уже стояли возле нашего столика.
Посадив Аннушку в мгновенно подскочившее к крыльцу такси, мы заплатили водителю и назвали адрес, попросив проводить ее до квартиры. Пожилой таксист показался мне человеком надежным, и я со спокойной душой проводила машину взглядом.
— Ну, куда пойдем? — поинтересовалась я, кутаясь в шубу, и Кирилл просто ответил:
— Ко мне.
Остаток новогодней ночи я провела в пахнущей ремонтом квартире Кирилла, на широкой кровати, застеленный белым вышитым бельем — это меня особенно поразило, никогда не представляла, что мужчина может купить такое. Мельников, совершенно трезвый в отличие от меня, сделал все, чтобы к утру в моей голове не осталось ни единой мысли — ни плохой, ни хорошей. Наверное, так и стоило начать новый год: с чистого листа, с отсутствия идей и воспоминаний. Но — что дальше? Вот сейчас он проснется, и потом? Что будет потом? Я впервые в жизни не знаю, что произойдет со мной через мгновение. Мне стало слишком тяжело жить. Настолько тяжело, что хочется зарыться с головой под подушку и никогда больше не вылезать оттуда. Я не хочу больше ни денег, ни клиентов — ничего. Даже Мельникова уже не хочу. Если бы можно было все вернуть назад…
— Варя, ты не слышишь? У тебя телефон разрывается в сумке, — вырвал меня из размышлений сонный и немного недовольный голос Кирилла, и я вздрогнула.
Телефон действительно трезвонил, и я выбралась из-под одеяла. К моему ужасу, это оказался не основной телефон, а тот, по которому я связывалась с Потемкиной. Я вчера включила его, проверяя, не было ли от нее звонков, а потом что-то отвлекло меня, и аппарат так и остался включенным. Но как мне взять трубку и разговаривать, не привлекая внимания Кирилла? Однако телефон замолчал, а через пару секунд раздался звонок основного телефона. Пришлось взять его. Глянув в сторону Мельникова, я обнаружила, что он снова уснул, зажала телефон в руке и пошла в ванную. Однако не стала запирать дверь, а, наоборот, оставила щель, чтобы иметь возможность заметить Мельникова, если вдруг он появится в коридоре.
— Я слушаю.
— Варвара Валерьевна? — раздался в трубке мужской голос, и я от неожиданности чуть не уронила ее в ванну. — Это Юрий. Юрий Потемкин. Мне необходимо срочно увидеться с вами.
— Зачем?
— У меня есть информация, которую я не буду озвучивать по телефону, думаю, вы понимаете причину. Буду ждать вас через час в кафе в самом начале Пятницкой, я тут недалеко.
— Зато я не совсем рядом.
— Постарайтесь успеть.
Он положил трубку, а я так и осталась с открытым ртом и молчащим телефоном в руке. Хорошенькое дело… И, видимо, Анастасия тоже звонила мне — больше некому на тот номер, нужно перезвонить. Но сперва — выйти из этой квартиры так, чтобы у Мельникова не возникло вопросов.
Он все еще крепко спал, раскинувшись на кровати, и я, глядя на его частично прикрытое простыней тело, испытала соблазн лечь рядом и хотя бы просто прижаться, вдохнуть запах разгоряченной постельным теплом кожи. Но — нет времени, надо спешить, пока он спит. Не хочу объясняться — каждая новая ложь тянет за собой следующую, и я уже не смогу вспомнить, что и когда вообще говорила. Только сейчас я поняла, что из одежды у меня — вечернее платье, хорошо еще, что не в пол, а короткое. Я даже домой не успею заскочить… Проклятье! Днем в дешевом кафе — в вечернем платье! Какой позор… Видела бы бабушка… Но выхода не было, хорошо еще, что шубу я вчера надела длинную — если не раздеваться, то сойдет.
Мне удалось проделать все манипуляции по одеванию почти бесшумно, да и Мельников спал крепко, утомившись за ночь. Отлично — сбегу так, что он и не заметит, а потом придумаю оправдание. Или вообще не буду говорить об этом — я ничего ему не должна, чтобы отчитываться.
На улице оказалось необыкновенно снежно и ярко, пришлось надеть солнечные очки. Такси подъехало почти мгновенно, и молодой веселый парень, поздравив меня с праздником, запросил вполне адекватную сумму. Но меня всю дорогу не покидало какое-то беспокойство и ощущение опасности, так что, когда в сумке зазвонил мобильный, я чуть не подпрыгнула на сиденье. Это оказался Туз.
— Варвара, вот не думал, что ты меня за идиота станешь держать, — недовольным тоном начал он, и я поежилась — ничего хорошего этот разговор не предвещал.
— В каком смысле?
— А ты почему не сказала, что у тебя с собственным дядей терки?
— У меня?! С дядей?!
Это предположение изумило меня и насторожило одновременно. Мысли о причастности дядюшки ко всему, что происходит со мной в последнее время, уже довольно давно приходили мне в голову, но услышать такое от постороннего человека оказалось довольно неожиданно.
— Я ведь просил тебя: не ври мне и не пытайся за нос водить!
— Погодите… — Я попросила таксиста остановить машину, хотя до места оставалось еще прилично, расплатилась и вышла. — Все, я могу говорить дальше. Я никогда вас не обманывала, даже мысли такой не было — для меня дружба важнее.
— Тогда объясни, каким образом твой дядя оказался причастен к убийству начальника охраны офисного центра, а также твоего водителя и домработницы? — огорошил меня Туз, и я остановилась посреди тротуара как вкопанная.
— Что?!
— Если хочешь подробностей, давай увидимся в городе, по телефону не хочу.
— Я сейчас иду на встречу с одним человеком, это, думаю, не займет много времени, а потом свободна, — решительно ответила я, понимая, что мне сейчас очень важно вернуть доверие Туза любым способом — я только на его помощь могу рассчитывать.
— Хорошо, освободишься — звони, я в центре.
Голова пошла кругом. Если то, что сказал Туз, правда, то, выходит, мои подозрения в адрес дяди не так уж беспочвенны. А из этого может следовать, например, и то, что он имеет отношение к попыткам захвата «Снежинки». Интересно, что сейчас вывалит мне один из прямых наследников, кстати…
Юрий уже ждал меня за столиком. В кафе было пусто — ну еще бы! Народ отсыпался после бурного празднования, и только у барной стойки скучали зевающий то и дело бармен да помятая, явно невыспавшаяся официантка. Я подсела к Потемкину и сразу обратила внимание на то, что черные провалы под глазами стали еще заметнее, а кашель — громче.
— Вы плохо чувствуете себя?
— Не хуже, чем раньше. Но речь не обо мне. Сегодня мне позвонили из санатория… — Кашель прервал его речь, однако он мог бы и не договаривать. Я и так уже знала: Александр Потемкин умер.
Через секунду Юрий подтвердил мои догадки, и я сразу спросила:
— А кто именно звонил?
— Я не знаю. Представилась она директором, но я не вполне уверен, что это правда. Я вас просил приехать потому… ну, вы ведь вроде как Настин адвокат… нужно что-то решать с телом, а я не в том состоянии, понимаете?
«Ну разумеется. И еще у тебя денег нет ни копейки, поэтому ты и решил повесить почетную обязанность по захоронению брата на Анастасию и на меня», — подумала я, закуривая сигариллу.
— И что вы хотите конкретно от меня? — поинтересовалась я у удрученно молчавшего Юрия, затягиваясь дымом.
— Нужно, чтобы кто-то забрал тело.
— Ну так сделайте это самостоятельно.
— Я… я не могу.
— Это почему? Финансовый вопрос?
Юрий как-то съежился, словно хотел сделаться меньше и незаметнее, и почему-то тревожно оглянулся по сторонам, и вот это мне совершенно не понравилось.
— Понимаете… я боюсь ехать туда один… — нервно облизав губы, сказал он шепотом. — Мне… несколько дней уже кажется, что кто-то за мной наблюдает, понимаете? Постоянно находится рядом, но я его не вижу.
— Сейчас мы совершенно одни. Вряд ли официантка или бармен интересуются вами, — спокойно произнесла я, однако внутри поселилось беспокойство.