— Я разделяю, — даже обрадовался Валентин Михайлович. — Растворимый. В огромной кружке.
Сладкий и с молоком. И еще с булкой, с огромной!
Я не сильно обнаглел, нет?!
— Надо же… — Рита недоверчиво хмыкнула и полезла в шкаф за второй большой кружкой.
Чайник у нее уже давно стоял на медленном огне и уже минут двадцать недовольно похлопывал крышкой. Хлеба она купила по возвращении с работы. И даже поужинать успела салатом из помидоров и зелени. А вот кофе пить в одиночку ей сегодня совсем не хотелось. Хотелось с Кораблевым, а его все не было и не было. Ну, на безрыбье, как известно, сойдет и старший следователь убойного отдела…
Они уселись за ее стол и начали прихлебывать обжигающий растворимый кофе с молоком. Горячие булочки одна за одной исчезали из плетеной корзинки, и Рита подкладывала их снова и снова.
Валентин Михайлович если и сумел переодеться к этому часу, заявившись к ней в джинсах и клетчатой рубашке, то поужинать явно не успел.
Кофе он запросил еще и выпил его весь, совершенно не стесняясь своего здорового аппетита. Потом уложил локти на ее стол, посмотрел на Риту пристально и по-доброму, и спросил:
— А что, Маргарита Николаевна, ведь вы не верите, что соседка ваша соскользнула со ступенек и сломала себе позвоночник?
Это было так внезапно, так неожиданно, что Рита, не успев подготовиться, ответила:
— Не верю.
— А почему?
Если бы она не была уверена в обратном, то могла бы утверждать, что его взгляд ласкает ее и подбадривает. Но Рита не верила. Она прекрасно понимала, что человек делает свою работу. И старается делать ее по возможности хорошо и профессионально. Потому-то он и здесь, потому и кофе ее пьет, и взглядом голубит. Хитрец…
— Обязательно сразу — почему?! — воскликнула она, вскочив и сразу начав собирать со стола. — Не верю просто, и все! Какая бы пьяная она ни была… Хотя, кто знает… Что говорят специалисты о причине ее смерти?
— Смерть наступила в результате, как я вам уже сказал, перелома шейных позвонков. Варварского перелома.
— Причина — падение? — Она принялась тщательно вымывать высокие кружки.
— Может быть, да, может быть, и нет. Синяков, ссадин, царапин или чего-то еще, указывающего на следы борьбы, нет. Но так же нет и отпечатков ее рук на перилах, стене… На что-то же она должна была опираться, спустившись по лестнице с четвертого на первый этаж.
— А может, она лифтом ехала?
— — Смерть наступила приблизительно в четыре часа утра. В это время лифт в вашем подъезде не работает. Его отключают. Так ведь?
— Ну.., да, вроде. Никогда не ездила в такое время и…
— Я понимаю ваше желание оградить от подозрений вашего партнера, но…
— Так вы его подозреваете?! — Рита вернулась к столу и сердито уставилась на Валентина Михайловича. — Ну, вы даете! С какой это стати ему ее, убивать, раз? Как, не выходя из квартиры, он мог это сделать, два? Не нужно смотреть на меня, как на маленького больного ребенка. Я спала с краю.
Выбраться с дивана, не потревожив меня, Эдик не смог бы. А я уверена твердо в том, что он не только не выходил из квартиры, но и в том, что он ни разу не встал с дивана даже в туалет! Вам нужно искать круг ее прежних знакомых. Кто она вообще? Откуда приехала? Есть ли у нее семья, и так далее, и тому подобное. Может, ее кто-то преследовал? Может, она вообще воровка со стажем? Или ее обманутый муж нашел. Да мало ли…
На Валентина Михайловича ее пламенная речь в защиту Кораблева не произвела ровным счетом никакого впечатления. Он слушал ее с ленивой необходимостью, не переставая лепить из хлебного мякиша уродливых человечков. Несколько раз глядел в ее окно на мост, почти не забитый к этому часу автомашинами. Потом снова вздыхал и трансформировал очередного уродца. Когда Рита закончила, он проговорил:
— Да ищем мы, ищем, Маргарита Николаевна, но все дело в том, что барышня эта, оказывается, жила по поддельным документам. Прежнее место ее прописки ничего нам не дало. Мы позвонили коллегам в город, что значился в ее паспорте. Попросили…
— И?!
— И не знают там ничего об этой красотке. Так-то. — Валентин Михайлович потер заросший затылок, снова очень внимательно и очень тепло посмотрел на Риту и вдруг спросил:
— А почему Кораблев, Маргарита Николаевна?
— То есть?
— Что вас может связывать с этим человеком?
— Ну, знаете! — мгновенно вспыхнула она. — Это уже мое личное, да… И, думаю, никакого отношения к происшествию мой выбор…
— Да так, все так. И дело это не мое собачье.
И ваше оно, только ваше личное. И все же? — Его глаза при этом ничего, кроме банального любопытства, не выражали, а губы улыбались тепло и непринужденно. — Это не для протокола, поверьте.
Мне вот как мужику просто любопытно. Почему он?
— А почему нет-то, господи! — Риту его любопытство рассмешило. — Я что, недостойна такого красавчика?
— Вот оно, Рита! Вот оно! Именно красавчика!
Это же типичный представитель современного прожигателя жизни. Дорогая машина. Дорогие тряпки.
Смазливая физиономия. Пыль… Одна пыль в глаза…
— Почему вы так думаете? У него наверняка приличный заработок. Где-то же он деньги зарабатывает!
— Наверняка, но где именно он зарабатывает, нам пока неизвестно. Нам он отрекомендовался как адвокат. Но ни в одной адвокатской конторе города он не значится.
— А вы пробовали обзванивать компании, занимающиеся грузоперевозками? — Рита вдруг вспомнила о своем посещении соседней квартиры, и о проведенном ею тщательном обыске. — Он может служить адвокатом в любой фирме.
— Пробовали. Ничего определенного. Кто не слышал о таком, кто не располагает информацией, кто не готов ответить вот так вот сразу. Мутно все, Рита. Нужен он вам со своими темными пятнами? Вы такая девушка…
— Какая? — сердито перебила его Рита, успев к этому времени вспомнить также и об отсутствии у Кораблева каких-либо фотографий, намекающих на его прошлое. Как тут не проникнуться подозрительностью гостя. — Какая я девушка? Ну, какая?
Рыжая я, Валентин Михайлович! Рыжая и одинокая!
— Можете не напрягаться с отчеством. Просто Валентин… — порекомендовал ей гость с улыбкой. — А насчет рыжей, то тут вы не правы. Цвет волос у вас потрясающий. Ваша покойная соседка наверняка вас ревновала к Кораблеву.
— С чего это ей меня ревновать? — недоверчиво фыркнула Рита, уверенная как раз в обратном.
— Она была умной женщиной, знающей цену истинной красоте, — медленно проговорил Валентин, не сводя с Риты пристального взгляда. — Она сразу поняла, на кого направлен интерес Кораблева. И это ее наверняка бесило. Напросилась с вами в гости на дачу. Откровенно радовалась вашему отъезду.
— Это-то вы откуда знаете?! — Рита скептически хмыкнула.
— Работаем, Рита. Работаем. Уже успели опросить хозяина дачи и его жену. На основании их показаний я утвердился в своих подозрениях.
— Каких же?
— Что погибшая Соколова не просто жила в квартире напротив. Она пасла вашего соседа.
Оп-па… Вот это называется додумались на пару!
Вот только сегодня днем она прополаскивала в мозгах эту мысль, и тут же Валентин, который просил не называть его Михайловичем, эту самую мысль озвучил.
Не просто… Не просто появилась на их лестничной клетке Зина Соколова. Совсем не просто. А зачем? Зачем ей пасти Кораблева?
— А вот этого я пока не знаю, — честно признался Валентин. — Что за интерес у нее к нему был, чем продиктован, я не знаю. Но что поселилась она здесь из-за него, я почти уверен. Почти! Кстати, а где он сам-то? Проснулись вместе, а засыпать, что же, будете в одиночестве?
Рита надулась и на все оставшиеся у него в запасе вопросы предпочла отмалчиваться. Валентину Михайловичу ничего не оставалось делать, как спустя десять минут начать прощаться.
— Если вам что-то станет известно, позвоните? — спросил он, проникновенно заглядывая под Ритины насупленные брови.
— Конечно, — пообещала она, искренне недоумевая на предмет того, что ей может стать известно-то.
Как только за следователем закрылась дверь, она тут же метнулась на балкон.
Нет, в соседней квартире по-прежнему царили тишина и покой. Да и мотор его машины не оглашал окрестности своим глухим утробным урчанием. Где же он может так задерживаться?! И даже не позвонил!..
Рита забралась с ногами на диван, поставила себе на коленки телефон и задумалась.
Позвонить Аньке и рассказать? Пожалуй, что не стоит. Начнет ахать, подозревать всех подряд, начиная с дворовой шпаны и кончая бродячими кошками. И в результате настоит на том, чтобы Рита переехала к ней на дачу, хотя бы на летний период.
А разве она может себе позволить уехать сейчас?! Сейчас, когда у них с Эдиком только-только все начинается. Сейчас, когда она полна всяческих надежд и почти уже забыла и про то, что она рыжая, и про то, что плохая И сейчас, когда рядом начинает происходить что-то ужасное! Разве может она в это самое время позволить себе отсутствовать?! Однозначно — нет Аньке она все же позвонила и поболтала с ней минут десять. И как-то так незаметно подобралась к теме их бывшей соседки Серафимы Ивановны, которая давно уже переехала из их дома и сдавала свою квартиру случайным жильцам.
— Алчность, дорогая! — вынесла свой вердикт ее правильная сестра. — Она же — Серафима-то — ни в чем сейчас не нуждается, даже более того… Так нет! Нужно еще и квартиру сдавать. Подумаешь, какой приработок! А людям каково?! Помнишь того придурка, что чуть с балкона не свалился?
— Помню, — кротко ответила Рита. — И где она только таких находит? На улице, что ли, подбирает? Или по объявлению?
— А вот тут ты, сестра, не права, — возразила ей Анька. — Сима — очень осторожная женщина. Ни за что не станет подбирать себе жильцов с улицы.
— А как же? — Ответ для Риты был очень важен, он ей был просто необходим.
— Я точно не знаю, но что не по объявлению, это точно. Да тебе-то какое дело, где она их берет?
— Да нет, я так просто, — поспешила с ответом Рита и тут же перескочила на другую тему.
Ничего не заподозрив, Анька стребовала с нее обещание, касающееся следующих выходных, и вскоре сестры распрощались.
Недолго думая, Рита набрала номер Серафимы Ивановны.
— Алло, — произнесла Серафима в трубку своим неповторимо тонким пронзительным голосом.
— Здравствуйте, Серафима Ивановна, — поприветствовала ее Марго. — Это Рита. Рита Жукова. Я что звоню-то…
И она очень обстоятельно и детально поведала о своем сегодняшнем пробуждении от звонка двух милиционеров, весьма сердитых и воинственно настроенных.
— Да я уже знаю, милая, — опечалилась сразу Серафима и, кажется, даже всхлипнула. — Уже были и допрашивали. А что я могу знать об этой девушке?! Что?! Милая, красивая, обходительная. Пришла, принесла конфеты, хороший кофе, цветочки.
Мы с ней посидели в столовой, выпили по чашечке кофе.
— И все?
— Все, конечно! Она заплатила за полгода вперед и ушла. Ключи же у тебя. А что еще-то, Риточка? Что еще?
— А где вы ее откопали, Серафима Ивановна?
Вернее, как она на вас вышла, вы же не расклеиваете объявлений?
— Упаси меня, господь! — суеверно ахнула Серафима. — Никаких объявлений! Никаких и никогда!
— Тогда как же?
— Наша жилищная контора мне их и поставляет. Там же их регистрируют, ставят на учет и все такое… Вот Зиночка покойная и пришла ко мне по рекомендации нашей паспортистки. Валентина Павловна мне частенько квартиросъемщиков поставляет, тебе ли не знать, Риточка. Так вот, Зиночка пришла по ее рекомендации. А больше… А больше я ничего не знаю. Сегодня милиция меня возила в мою квартиру, когда ты была на работе. Делали обыск.
Рылись в ее вещах, прости господи!
— Нашли что-нибудь?
О возможном обыске Рита как-то не подумала.
Не подумала и упустила из виду. А Валентин Михайлович, змей коварный, ничего ей не сказал. Вот вам и ласкающий взгляд! Профессионал — он профессионалом и помрет! А то начал тут: шикарный цвет волос, истинная красота… А сам все прощупывал да вынюхивал. Ни за что его больше не пустит к себе, ни за что. Пускай повесткой вызывает…
— А что у нее можно было найти, кроме лифчиков? — фыркнула Серафима Ивановна. — Лифчиков да чулок ажурных. Ни наркотиков, ни порнографии, ничего. Правда, их заинтересовала какая-то фотография.
— Фотография? — Рита мгновенно насторожилась. — Что за фотография?
— Не знаю, мне не показали. Но краем глаза я видела, что на ней Зиночка в обнимку с мужчиной.
Темноволосый мужчина, повыше ее ростом. Он обнимал ее за шею, — начала перечислять Серафима, воодушевляясь с каждой минутой. — Все обратили внимание на его часы.
— Что за часы?
— Не знаю. Просто один из них сказал другому:
«Посмотри на часы». Тот ответил: «Да уж вижу», или что-то в этом роде. И еще кто-то из них сказал, непонятно, зачем было это скрывать. Вот так, кажется… Да, именно: непонятно, зачем было это скрывать. И все. Больше ничто не привлекло их внимания, кроме фотографии.
Рита слушала, а Серафима сокрушалась еще минут пятнадцать. Охала и стенала о грядущих неприятностях и радовалась собственной дальновидности, толкнувшей ее на то, чтобы всех своих жильцов регистрировать в официальном порядке. Досталось и блюстителям порядка. Их Серафима пропесочила особенно основательно, к вящему изумлению Риты отозвавшись положительно лишь о Валентине Михайловиче. У Риты-то на этот счет были свои собственные соображения. Лично ей он не казался единственно и исключительно порядочным, и совсем уж она о нем не думала как о человеке высоких моральных принципов. Мало того, что умолчал об обыске в соседней квартире, так и о существовании фотографии не обмолвился ни словом. Сидел на ее кухне, ведрами поглощал ее кофе, жрал ее булки и ни слова…
Ну, гад, попадется он ей еще на узкой дорожке, она ему все припомнит.
Попался… И ни на узкой дорожке, а прямо в их тесном лифте, и уже на следующий вечер.
Это был день ее зарплаты. Она изрядно задержалась, бросаясь из магазина в магазин. Пополнять запасы продуктов ей очень нравилось. И к этому делу она всегда относилась серьезно и основательно.
Сегодня Рита очень торопилась. Хватала все подряд и бросала в тележку. В результате почти половина купленного оказалась потом бесполезной тратой денег. Но она торопилась и еще была немного раздосадована. Кораблев так и не объявился. И не позвонил.
Она хотела даже грешным делом снова слазить к нему на балкон, но вовремя опомнилась. А ну как он вернется в неурочный час. Или вообще, может, сидит себе сиднем дома, притаившись, и тут она.
Здрассте, это я — явление первое….
Рита торопилась. Она летела с остановки с двумя туго набитыми пакетами, спотыкалась в неудобных шлепанцах на каждом шагу и смотрела исключительно себе под ноги. Потому и просмотрела назойливого и коварного Валентина Михайловича, притаившегося на любимой пенсионерками скамейке.
Она пролетела мимо него в подъезд, промчалась по трем ступенькам, на которых все еще не стерся меловой контур погибшей Зиночки. И замерла с пакетами у лифта. Тот медленно полз откуда-то сверху.
Рита с напряженным вниманием смотрела вверх и думала о том, что дурацкие шлепанцы она сегодня же забросит куда подальше.
Вырядилась! Стильности ей не хватало! Стильности и грациозности! Обрела, что называется. Результат — огромный мозоль на подошве левой ноги и по паре на обоих мизинцах. Нога, вспотев, ерзала внутри этих шлепанцев, превращая каждый ее шаг в мучение.
Сейчас единственное, чего хотелось Рите, — это сбросить с ног сие дорогостоящее изящество и окунуть ноги в теплую воду, а потом, может быть, стоило позаботиться и о собственном ужине. Это были все ее мысли, она даже про Кораблева на время позабыла, настолько ей хотелось поскорее домой.
И тут вдруг над самым ее ухом:
— Рита, здравствуйте. Я могу вам чем-нибудь помочь?
Прежде чем повернуться, она ответила: «Нет».
Потом повернулась и, теперь уже молча, отрицательно замотала головой. — — А я снова к вам, представляете! — обрадовался непонятно чему Валентин Михайлович. — Не думаю, что вы рады меня видеть, как раз наоборот.
Но потребность видеть вас у меня была столь велика, что я все же решился. Вам помочь?
Тут лифт остановился и со скрежетом распахнул исцарапанные двери. Рита шагнула вперед. Валентин шагнул следом и тут же потянулся к ее пакетам. Рита инстинктивно отпрянула, пытаясь спрятать пакеты за спину. Пошатнулась на высоких неудобных каблуках и едва не упала. И упала бы, не ухвати ее Валентин за плечи.
— Осторожнее, Рита! — воскликнул он, вполне искренне изображая волнение, рук он с ее плеч так и не убрал.
— Пристаете? — Она хищно прищурилась, покосившись поочередно на обе его руки.
— Упаси меня бог! Страхую! — снова воскликнул он и улыбнулся.
Теперь он уже над ней, понятное дело, издевался.
— Меня не надо страховать, вам ясно?! — вспыхнула она до корней своих огненных волос, почти сравнявшись с ними цветом. — Я достаточно взрослый человек и…
— Ваша соседка тоже была взрослым человеком, а что из всего этого вышло? — укоризненно попенял ей Валентин и силой отобрал у нее пакеты. — Отдайте же! Какая вы настырная! Уверяю, что сегодня ни в коем случае не стану вас объедать…
Он снова ей наврал. Объесть не объел, но ни от кофе не отказался, и салат съел, и целую тарелку жареной картошки убрал, словно ее и не было.
— Послушайте, почему я вас кормлю второй день? — возмутилась Рита, когда он вызвался вымыть посуду и опять-таки силой усадил ее за стол.
— Я хороший, — самонадеянно заявил Валентин, фамилия у которого оказалась Милевин. — Я хороший и желаю вам только добра.
— Три ха-ха! — возмущенно фыркнула Рита. — Вы желаете у меня выведать что-нибудь. Вынюхиваете тут, шпионите! Только зря вы все это затеяли. Мне ничего не известно. Я все рассказала вам.
Все, что знала.
Милевин неторопливо намылил тарелки, вилки и чашки. Потом аккуратно их сполоснул. Обстоятельно вытер чистым полотенцем, что вытащил без спроса у нее из шкафа. Расставил всю посуду по местам. Смахнул крошки со стола. Уселся напротив Риты и с присущей ему проникновенной ухмылкой поинтересовался: