Виталик, стало быть, его простил…
Кому же тогда понадобилось трясти перед его носом этим давно забытым скелетом?! Кому понадобилось извлекать на свет божий труп из шкафа и пугать его ночами?! А потом еще убивать Настю таким ужасным способом…
Так-так-так!..
А ведь мужик не так уж был и не прав. Почему ему, Роману, сразу в голову не пришла мысль о том, что сотворить подобное преступление по силам разве что профессионалу, если не террористической группировке. Откуда, спрашивается, подобные прибамбасы с дистанционным управлением у законченного пьяницы? У него телефон-то появился три недели назад, откуда взяться всему другому, включая хорошие деньги. Ответ был однозначен: неоткуда.
Но кто-то же ему, Роману, звонил! И этот «кто-то» организовал убийство его Насти таким изуверским способом. Кто?!. Кому это по силам?!
А ведь… А ведь у Саввина, кажется, есть брат.
И этот брат, по словам мужика, человек достойный и состоятельный. Почему бы ему не начать мстить за погибшую племянницу.
Брат Саввина!!! Вот кого следует разыскать! Разыскать и припереть к стенке неопровержимыми уликами. Ну, если и не уликами, то мотивами. Они, как говорится, налицо. А помочь ему в этом сможет добрый алчный малый Ваня, любящий делиться сведениями за весьма скромное вознаграждение.
Возвращаясь в свой офис, Баловнев представления не имел, какая беда свалилась нынешним утром на бедного Ваню. Узнай он об этом, не стал бы уповать ни на его осведомленность, ни на его алчность. А просто-напросто.., сбежал бы…
Глава 14
Утро выдалось прекрасным. Немного, правда, портил настроение шум за дверью комнаты. Это снова скандалила жена младшего лейтенанта Скворцова — Шурочка. Скверная баба! Скверная и вечно плохо одетая. Может, потому и злая? Может быть…
Иван немного поворочался на разложенном диване, стараясь устроиться удобнее. Обе подушки он взбил, еще когда Шура только-только начала скандал из-за залитой кем-то газовой плиты. Одеяло поправил, когда с плиты та перекинулась на вечно загаженный сортир. Потом Иван вставал, плотнее запахивая шторы на окне. Снова лег, закрыл глаза и попытался сосредоточиться на планах дня грядущего.
Планов у него на сегодня было множество, все без исключения выкрашены во все цвета спектра, потому и требовали его сосредоточенного внимания.
А Шура, между тем, орала все громче и громче.
И теперь вой ее сместился от двери кухни, что находилась в паре метров от его комнаты, прямо под его замочную скважину.
Вот стерва! И чего орет?! Не повезло Скворцову, посочувствовал Иван, вспоминая тихоню лейтеху с вечно меланхоличной улыбочкой на приятном смуглом лице. И где только таких жен себе находят? У него такой уж точно не будет. У него будет другая женщина. Пока он не знал — какая именно.
Но в одном он был уверен абсолютно точно: его женщина будет красивой, стройной, с милым, отзывчивым нравом. И уж, конечно, она не станет браниться из-за того, что он залил ей газовую плиту кофе, потому что… Да потому что он к этой газовой плите и не подойдет никогда! Иван довольно улыбнулся в подушку. Кофе ему будет подавать все она же — его женщина. По утрам. В короткой прозрачной сорочке, надетой прямо на голое прекрасное тело. Со спутанными после сна волосами и сонной еще улыбкой, блуждающей на пухлых сексуальных губах.
Она подаст ему кофе, приляжет рядом и станет наблюдать за тем, как он завтракает. А потом он обнимет ее и…
— Ванька! — взвизгнула вдруг под дверью Шуpa и саданула в дверь кулаком. — Ответь, кто опять в сортире нагадил?!
Ну не дура?!
Если он следователь убойного отдела, значит, все должен знать. Так, что ли? Вот делать ему больше нечего, как засады устраивать в общественных туалетах.
Дура баба! Бедный, бедный, бедный Скворцов.
Иван тяжело вздохнул и перевернулся на Другой бок.
Видения прекрасной темноволосой (она должна быть непременно темноволосой) женщины снова вернулись.
Правда, ненадолго.
В тот самый момент, когда она должна была провожать его на службу, переступая у порога их дома(!) босыми ступнями с крохотными аккуратно накрашенными ноготками, Шура вновь забарабанила в его хлипкую общежитскую дверь.
Делать было нечего, пришлось идти на контакт, иначе эта сволочная женщина никогда от него не отстанет. Иван выбрался из-под одеяла и, как был в одних трусах, двинулся к двери.
— Ну чего тебе?! — Он недобро уставился на Шуру. — Ты же знаешь, что у меня ночное дежурство было! Чего орешь на весь коридор? Тут же люди, дети…
Шура потрясение молчала, в упор глядя ниже резинки его трусов.
Иван вспыхнул. Возбуждение, вызванное его мечтаниями, было весьма очевидным. Надо же, как он необдуманно поторопился открыть дверь соседке. Одеться не мешало бы. Сейчас еще чего доброго заорет на весь коридор, с чего это Ванька открыл ей в таком вот приподнятом состоянии.
Но Шура, на удивление, не заорала. Она вдруг шагнула вперед, тесня его в комнату. Не забыв, правда, быстро осмотреть безлюдное пространство длинного коридора их общежития. Вошла, быстро захлопнула за собой дверь и тут же привалилась к ней спиной.
— Вань… — выдохнула она как-то по-особенному, совсем не своим, каким-то чужим, не скандальным голосом. — Какой ты!!!
— Какой?
Иван тут же прикрылся занавеской, разделяющей его комнату на две части: на спальню и кухню размером с его письменный стол в рабочем кабинете. Занавеска приоткрыла его разобранный диван с взбитыми подушками и расправленным одеялом.
— Спишь, что ли? Один?! — Шура выразительно глянула в сторону его дивана, перевела взгляд на Ивана и снова придирчиво оглядела его всего. — Ванька, а чего ты не женишься, а? Я поначалу подозревала тебя.., ну, думала, что ты не состоятелен, как мужчина, и все такое… А ты, оказывается…
— Шура, ты чего хотела-то? — Иван начинал сердиться.
Ситуация была весьма пикантной. Случись в этот момент вернуться со службы Скворцову, и намекни ему кто, что Шура только что вломилась в комнату Ивана…
Одним словом, представить последствия этой ситуации было сложно, тем более что с табельным оружием Скворцов редко когда расставался. Даже по их общей кухне выгуливал в форме и с пистолетом.
— Я?.. — Шура облизнула губы и вдруг, о господи, начала расстегивать на себе халат.
Ткань почти вытерлась от частых стирок и издавала оглушительный треск, когда Шура начала с судорожной поспешностью выдергивать застревающие пуговицы из петель. Халат распахнулся, открывая Ивану молодое упругое тело соседки по коридору.
Ничего, кроме крохотных трусиков, на Шуре не было. Только крохотный белоснежный треугольник ткани, ярко контрастирующий с ее загорелой до цыганской смуглости кожей. А тут она еще выдернула из волос заколку. Темные волосы, цвета которых он прежде никогда не замечал, упали на ее голые плечи тяжело с непонятным завораживающим шелестом. И губы… Черт! Губы у Шуры оказались точь-в-точь такими же, как у женщины его мечты. Пухлые, мягкие, зовущие…
И он сдался.
Он просто не сумел противостоять ей.
Видит бог, он пытался. И занавеску, разделяющую их сейчас щитом, не отпускал, когда Шура потянула ее на себя. И отступал так долго, насколько это вообще было возможно. Отступал до тех самых пор, пока не уперся икрами в низкий край своего дивана. Уперся и качнулся назад. И, конечно же, не удержавшись, упал на него.
— Ванечка! Ванечка… Не отталкивай меня… Мой Скворцов… Это такая мямля… Рохля чертова! Ты же мужик! Я же вижу это!!! Ванька, какой же ты…
Шура навалилась сверху тяжело и агрессивно.
Ее руки были горячими, губы жадными. Она без конца что-то говорила. Не орала, как в коридоре, но бубнила все так же без остановки. И голос у нее вдруг перестал казаться ему отвратительно визгливым.
Нормальный был голос, даже чарующий немного.
С чего бы тогда ему голову потерять…
— Никого? — спросила Шура, осторожно выглядывая из-за его плеча.
Иван, чуть приоткрыв дверь своей комнаты, внимательно осматривал коридор и слушал звуки с лестничной клетки.
— Никого! — проговорил он, отодвинулся в сторону, и Шура, проскользнув мимо него, в два прыжка очутилась у двери в кухню.
У самого входа она оглянулась, снова оглядела его с головы до ног непонятным, диким каким-то взглядом, и проговорила, беззвучно шевеля губами:
— Еще увидимся!
Иван вернулся к себе и, не мешкая, собрал постель. Сложил диван, поправил на нем гобеленовое покрывало. Быстро огляделся, пытаясь найти еще какое-нибудь подтверждение пребывания в его комнате чужой женщины, вернее, чужой жены, и не нашел. Все чисто. В комнате чисто. Чего нельзя было сказать о его душе.
На душе этой самой скреблись огромные мерзкие кошки. Перед глазами все время маячила улыбающаяся физиономия Скворцова и той женщины, на которой он, Иван, хотел бы жениться непременно. Ощущение было таким, будто он предал этих двоих одновременно. Хотя один из этих персонажей и был рожден его возбужденной фантазией.
— Чертова баба!!! — обронил Иван и сокрушенно качнул головой. — Доведет же до греха! Нет, нужно съезжать из этой общаги. Срочно съезжать!
Уже сегодня. Уже сегодня он узнает все! Не нужен ему лечащий врач Баловнева Романа Ивановича. Тот не захотел ему помочь. Что же, дело его. Кто знает, как и где еще пересекутся их пути-дорожки. Он не забудет ему его безынициативности, ни за что не забудет.
Ну, да ладно, до поры до времени… Иван и без его участия сумеет все уладить. Одному ему известно, каких ухищрений и усилий стоило раздобыть из дела отпечатки Баловнева Романа Ивановича, и немалых ухищрений стоило напроситься вчерашним днем в гости к нему же. Там Ивану пришлось из кожи вон вылезти, чтобы стянуть со столика чайную ложечку, которой размешивал свой черный кофе Роман Иванович. Стянул, быстро сунул в заготовленный заранее полиэтиленовый пакет и тем же днем отправил в лабораторию сличать отпечатки.
Сегодня в три пополудни… Уже сегодня в пятнадцать ноль-ноль он будет точно знать, кто есть кто!
— Зачем тебе это? — удивился знакомый эксперт, смахивая в стол вторую сотню долларов, полученную Иваном от Баловнева. — Кого подловить хочешь?
Последовал туманный ответ о возникших вопросах в ходе следствия, и Иван поспешил убраться из лаборатории.
Разглашать свои догадки он никому не собирался, кроме… Баловнева.
Он был уверен, что отпечатки на чайной ложечке не соответствуют тем, что он изъял из дела. И как только он в этом убедится… Ох, что будет! Ох, что будет!!!
Будет взрыв! Сенсационный взрыв! Но.., все это опять-таки останется между ними двоими. Если, конечно же, Баловнев окажется существом разумным и назначит приемлемое вознаграждение за его молчание. Ну, а если нет, то пойдет все это Ивану плюсом в личное дело. Глядишь, досрочно звание очередное присвоят, до начальника отдела поднимут. В любом случае он окажется в выигрыше.
И все бы было хорошо, если бы не сегодняшнее утро и не Шурочка с ее неуемным темпераментом.
Вот она, злость-то ее откуда! Страсти через край в бабе, вот что. Но это его не волнует и волновать не должно. Пускай ее Скворцов обуздывает. И весь ее многообещающий шепот насчет того, что они еще увидятся, мимо него. Пускай так и знает — этого больше никогда не повторится! Никогда!..
Иван осторожно высунул нос из комнаты минут двадцать спустя. Хочешь не хочешь, а в душ надо.
В коридоре было пусто. В кухне кто-то гремел посудой и вполголоса переговаривался. Повесив на шею полотенце и стараясь не шуршать пакетом с туалетными принадлежностями, Иван почти бегом промчался к душевым в противоположном конце коридора. Там он заперся изнутри и минут сорок приводил себя и свои мысли в порядок.
Нет, ну а что, собственно, произошло криминального? Он пальцем не пошевелил, чтобы соблазнить ее. Она сама к нему приперлась! Пускай сама и ответ держит перед мужем и своей совестью. Его дело крайнее. Он здесь ни при чем почти. Назад в комнату он возвращался заметно успокоенным и уже без каких-либо суетливых движений. Он только успел вставить ключ в замочную скважину, как почувствовал, что сзади него кто-то топчется и шумно дышит ему в затылок.
Шурка!!! Тут же опалило мозги трусливым пламенем. Вот пристала! Чего ей от меня…
Это была не Шура. Сзади топтался молодой парень весьма приятной наружности в деловом сером костюме, белой рубашке и галстуке. В руке у него был черный кожаный кейс.
— Иван Андреевич? — мягким баритоном поинтересовался молодой человек и протянул ему руку. — Симаков Артур Владимирович.
— Чем могу? — пробормотал Иван, пожав руку парню.
— Нужно поговорить, — кратко ответил Артур Владимирович и без приглашения шагнул к нему в комнату?
Иван еще подумал в тот момент, что его комната на сегодня стала местом всеобщего паломничества. Больше ни о, чем подумать он не успел. Успел еще, правда, пристроить пакетик с мылом, мочалкой и бритвой на полке над обеденным столом, как тут же присел от резкой боли в подреберье.
Что это было?!
Вытаращив глаза и хватая ртом воздух, Иван согнулся пополам и засеменил к дивану. Понять, что он только что подвергся нападению незнакомого прилично одетого гостя, он смог лишь тогда, когда тот нанес ему очередной сокрушительный удар в солнечное сплетение. До этого так и думал, что внезапный приступ холецистита его скрутил. Бывало раньше, вот он и решил…
— Чч-то-о вы хотите?! — промычал Иван, зажмурившись, боль была такая, будто все его кишки кто-то залил растопленной смолой, даже зрение на какое-то мгновение пропало. — Что происходит?!
— Сейчас объясню. Ты подыши пока, я дверь закрою.
По звукам шагов Иван понял, что парень вернулся к двери, тщательно запер ее, потом взял от стены единственный имеющийся у него в наличии стул и, поставив его вплотную к его коленкам, проговорил на манер Доктора Айболита:
— Ну те-с, молодой человек, что у нас болит?
— Все! — прокаркал Иван, чуть приоткрывая глаза, еще одного такого удара он точно не выдержит и умрет. — Не бейте больше!
— Помилуйте! Кто же вас бил?! — Артур Владимирович взирал на Ивана с неподдельной обидой взрослого ребенка. — Профилактические процедуры вы называете избиением? Нехорошо как-то, Иван Андреевич, нехорошо!
И тут он снова его ударил. Мастерски, резко, прямо в пах острым носком стильного ботинка. И тогда уж Иван отключился.
Сколько он был в беспамятстве, он не знал, но когда очнулся, Артур Владимирович все так же сидел напротив и смотрел на него с мягкой непосредственной доброжелательностью.
— Все хорошо? — спросил он с улыбкой, когда Ивану удалось усесться.
— Да, да, все отлично! — поспешил тот его заверить и даже качнул головой, хотя перед глазами плыли оранжевые круги. — Может, чаю?
Парень заржал. Не засмеялся, как все нормальные люди, а именно заржал, исступленно и омерзительно.
Маньяк, мелькнуло у Ивана! Он стал жертвой маньяка! Он следил за Баловневым, а этот Артур Владимирович следил за ним. Не надо было впускать его к себе в дом. Нужно было воспротивиться.
Вот она, милицейская самонадеянность! Думал, что в чертогах ведомственного общежития никто и никогда на него не посягнет. Наверняка и документик у парня имеется, который он предъявил на вахте.
Симаков Артур Владимирович… Симаков… Он о таких никогда не слышал. И знать не знает. Ни в одном деле, с которым он так или иначе соприкасался, не фигурировало людей с такими фамилиями.
— Ты не гадай, Ваня, — попросил его гость, стискивая ноги Ивана своими коленями. — Я сейчас тебе все объясню. Спрошу кое о чем, а ты мне ответишь. Ответишь же, так?
— Конечно!!!
Иван не то что ответил бы, он бы собственноручно показания свои записал и подпись бы поставил. Ну, трусоват был по натуре, а кто не трусит-то… Единственное, чего он не мог предположить, так это — какого рода вопросы станет ему задавать Симаков Артур Владимирович.
— Баловнев Роман Иванович, — мягко, почти нежно, произнес гость, впившись в Ивана колючими, словно стальными глазами. — Мне нужно знать все, что тебе удалось накопать на этого парня. С момента твоего первого посещения его дома до последнего. Включая клинику и архив вашего управления. Давай, Ваня, вещай. Только не упусти ничего. Итак…
Иван едва не заплакал.
Все! Конец! Конец его мечтам о красивой жизни и женщине, что подавала бы ему кофе в постель. Не будет ничего! Ничего этого не будет!!! Он даже из общаги из этой не съедет никогда. Так и будет бегать по утрам и вечерам в общественный душ с осклизлыми стенами и заплеванным полом. Будет готовить на общей кухне и заливать плиту. А Шурка станет орать потом и тискать Ваню в его же собственной кровати. И повышения ему не видать, как своих ушей.
Боже, как противно! Противно расставаться со своей мечтой из-за какого-то мелкого прокола. Что он прокололся где-то, Иван теперь не сомневался.
Только вот где?!
— Кто вы? — испуганно пробормотал он, таращась на Артура Владимировича во все глаза.
— Ответ неверный! — улыбнулся гость и тут же Ч больно ткнул его пальцем под ребра. — Пробуем еще раз. Последний…
И тут из кейса Симаков извлек самый настоящий пистолет с настоящим глушителем. Положил его себе на колени, наставив дуло на Ивана, и ободряюще ему улыбнулся.
— Итак, пробуем, Иван Андреевич. Почему ты зацепился за этого парня после того, как на воздух взлетела его жена? Что заставило тебя к нему привязаться, когда другие твои коллеги оставили его в покое почти сразу? Ну?
— Я начал подозревать, что… Что… — Слезы все же выступили на глазах Ивана, такой болезненной оказалась для него его исповедь. — Что это не Баловнев вовсе.
— Как это? — Дуло пистолета с навинченным на него глушителем заплясало на коленках Симакова.
— Он начал гнуть мне на холодную, что не знает ничего о том происшествии, что случилось пару лет назад. Ночью он…
— Мы знаем, — хладнокровно перебил его гость. — Дальше!