Спасение пришло совершенно неожиданно.
Только что она висела в чужих крепких руках, задыхалась от страха и нехватки кислорода, как неожиданно почувствовала, что падает на спину. Вернее, на спину начал падать мужчина, что напал на нее, а она падала на него сверху уже, так сказать, за компанию. Руки, с недюжинной силой удерживающие ее все это время, разомкнулись и с тихим шорохом упали в траву. Мужчина затих и не шевелился больше.
Надо было делать ноги, как выражались ее малолетние племянники. Она скатилась с него на бок, неловко перевернулась на живот и поползла. Но поползла она не к пролому в заборе, куда направлять ее категорически отказывался инстинкт самосохранения, а в противоположную от забора сторону. Туда, где дружелюбно светились фонари, окаймляющие дорожку от въездных ворот до входа в дом.
В будке охранника, рассуждала она, наверняка есть телефон. Нужно туда добраться и позвонить в милицию. Пускай приезжают и разбираются со всем этим добром сами. У нее не осталось ни сил, ни желания, ни смелости. Она трусила отчаянно, и трусость эта не позволила ей посмотреть в лицо человеку, напавшему на нее сзади. И не позволила задаться вопросом: с чего это он нес ее нес, а потом вдруг ни с того ни с сего упал. Она ползла по мокрой от ночной росы траве, совершенно не чувствуя холода, и с надеждой поглядывала на будку охранника, с каждой минутой становившуюся все ближе и ближе.
Если и впивались в ее подсознание какие-то посторонние звуки и шорохи, она старалась их не слушать и не задумываться над их происхождением.
Доползти Рита не успела. Человеку, с мрачной ухмылкой наблюдающему за ее малопривлекательными передвижениями по ночному саду, надоело брести чуть в отдалении. Он сделал два широких шага в ее сторону и встал прямо на том самом месте, где через мгновение должна была оказаться ее голова. Рита уперлась лбом в его ботинки и какое-то время лежала не шевелясь. Потом медленно приподняла голову, увидела перед собой непонятно откуда появившийся мужской силуэт и коротко взвизгнула. Визг получился так себе, совсем неубедительный. Он скорее напоминал сип и, уж конечно же, не был слышен тому, кто стоял теперь у ворот дома и старательно жал на кнопку домофона, стараясь его реанимировать.
— Привет, — тихо молвил он, опускаясь перед ней на корточки. — Не холодно на сырой траве?
— Н-не-ет, нормально, — прошептала Рита, поражаясь скорее не его появлению, а тому, что может еще хоть что-то говорить. — Там кто-то стучит в ворота.
— Пускай себе стучит. Мало ли народу блуждает по ночам в окрестностях? У Кораблева вполне могли появиться новые знакомые. Так ведь?
— Наверное… — На последнем слоге ее зубы очень отчетливо клацнули, и Рита поспешила сесть.
Лежать у его ног в распластанном состоянии она сочла не совсем уместным. — Ты как здесь оказался?
— Так это вообще-то мой дом, Марго, — коротко хохотнул Кораблев — тот, что был самозванцем, пребывая в ее соседях, и который на вполне законных основаниях разгуливал теперь по этому саду. — Стоит ли объяснять?
Да, действительно. Стоило ли ему объяснять ей обо всех причинах, побудивших его совершить то, что он совершил.
— Это дело не на одну бутылку водки тянет, Марго. И не на одну ночь откровенной задушевной беседы. Ты ведь не торопишься? Нет? Я угадал…
Надеюсь, ты скучала? Я скучал… — Он протянул к ней руку, погладил по волосам и вдруг, больно ухватив ее за предплечье, одним рывком поставил на ноги. — Как ты пахнешь, Марго! Восхитительно…
Что это за запах?..
Она хотела было поделиться с ним секретом и рассказать, что перепробовала весь имеющийся в наличии гель в гостиничной ванной, но потом передумала.
Ползание по мокрой холодной траве немного привело ее в чувство, и она призадумалась.
Если стоящий сейчас перед ней человек не кто иной, как Баловнев Роман Иванович собственной персоной, тот самый человек, от общения с которым она хотела предостеречь Кораблева, то кто же тогда тащил ее к забору? Кто напал на нее у кухонного окна, когда она стучалась в него и звала Эдика?
— О, Марго! А ты и не поняла сразу? Идем покажу.
Баловнев с прежней силой схватил ее за предплечье и поволок обратно к тому месту, с которого она с таким усердием уползала. Мужчина по-прежнему лежал без движения, вытянув руки вдоль тела.
— Узнаешь? — Баловнев взял ее за шею и пригнул к земле, почти ткнув лицом в лицо мужчины. — Ты не можешь его не узнать, Марго! Он же так любит тебя, так страдает! Все стены исписал в своей бывшей квартире о том, как любит тебя. Что даже я решил из любопытства тобой заняться. Что, думаю, такого в этой рыженькой…
Пирогов!!! Это был Серега!!!
Он прилетел следом за ней в этот город и следил, наверное, все то время, пока она совершала демарш по периметру бетонного забора. А потом, возможно, почуяв неладное, решил убрать ее отсюда подобру-поздорову. Он что-то видел. Или что-то почувствовал. Никто не знал, сколько времени он наблюдал за этим домом и его обитателями. Причина, заставившая его действовать с такими мерами предосторожности, наверняка была очень объективной.
Серега тащил ее в своих руках, пытаясь защитить, и сам подставился…
— Ты убил его?! — всхлипнула Рита и упала бы перед Серегой на колени, но Баловнев не позволил, удерживая за руку. — Ты что, убил его?!
— Не знаю, — задумчиво отозвался тот. — А какая разница? Убил не убил… Не убил, так убью. Плюс-минус два часа. Идем, Марго, мне сегодняшней ночью нужно очень многое успеть.
Он заволок ее в дом, не позволив открыть рта, чтобы позвать на помощь. Там для нее нашлась кладовка, где уже кто-то находился. Было очень темно, и минут пять Баловнев не зажигал света, спотыкаясь о чьи-то ноги и чертыхаясь. Рита тоже наткнулась на чей-то ботинок и еле удержалась, чтобы не закричать. Баловнев пригрозил, что заклеит ей рот скотчем, если она станет орать. А он и заклеит. А ей с заклеенным ртом ну никак нельзя. У нее снова появились признаки зарождающегося насморка, потому как очень уж поплакать хотелось. И Серегу было до слез жалко, и себя заодно. Как оказалось впоследствии, после того как Баловнев включил свет, жалеть нужно было еще и Кораблева.
Она не ошиблась. В кладовке, кроме нее, находился еще и Эдик. Это об его ботинки она споткнулась и еле удержалась на ногах. Кораблев подвергся нападению несколько раньше их с Серегой. Он сидел, сгорбившись, в самом углу крохотной комнатки и, кажется, спал. Рита присмотрелась к нему внимательнее, послушала, как он дышит, и, не удержавшись, толкнула его ногой.
Кораблев не шелохнулся.
— Он что же, спит? — не поверила она, подняв взгляд на Баловнева.
— Спит, Марго. И ты сейчас уснешь. И во сне совершенно ничего не почувствуешь.
Только тут она обратила внимание на то, что Баловнев что-то размешивает в высоком стакане, стоя у крохотной тумбочки у входа.
— Что это? — Она прислонилась к стене и через минуту медленно осела по ней, усевшись с Кораблевым плечом к плечу. — Снотворное?
— Оно самое, — он удовлетворенно ухмыльнулся. — Спишь с него, как убитая. И голова наутро не болит. Не болела же, Марго?
— Вино! — воскликнула она, тут же вспомнив свой глубокий сон и предположение Милевина. — Зачем ты убил ее, Роман? Ну, узнала она тебя, и что? Что в вашем перемещении такого криминального, что…
— Все, Марго! Все с самого начала было страшным и криминальным, как тот авторитет, с которым я поимел несчастье связаться в свое время. — Баловнев поболтал водой в стакане, посмотрел на нее, приподняв стакан поближе к свету, и протянул его Рите. — Выпей, Марго. Не нужно мотать головой.
Выпей! Не заставляй меня прибегать к силе, дорогая. Это будет лучше для тебя, поверь. Сгореть живьем удовольствие не из приятных, даже в таком шикарном доме…
Рита взяла из его руки стакан и послушно выпила все до самого дна. Если то, что собирался сделать Баловнев, было правдой, то ей и в самом деле лучше уснуть навсегда.
Он собирается поджечь дом!
Свой собственный дом вместе с Кораблевым, Жуковой и Пироговым. Серегу он приволок десятью минутами позже, предварительно пристегнув Риту к отопительной трубе наручниками. Верить ей на слово до тех пор, пока снотворное не подействует, Баловнев не собирался.
— Хватит! Я и так уже ошибок наделал кучу.
Теперь все…
Он закатал рукав Серегиной темной водолазки чуть выше локтевого сгиба и с тайным каким-то удовольствием вколол ему в вену целый шприц заготовленного сильнодействующего состава.
— Сам же он выпить не сможет, — пояснил Маргарите Баловнев, поймав ее изумленный взгляд. — Приходится прибегать к инъекции.
— А просто, как меня, наручниками?
— Нет, так нельзя. Все должно выглядеть естественно после того, как найдут ваши обгоревшие тела. Вы с Эдуардом в спальне на кровати. Пирогов там же. Пускай все думают про шекспировские страсти.
Мужик овдовел. К нему приезжает любовница. А следом за ней ее воздыхатель. Развязка неизбежна…
Баловнев ушел куда-то и вернулся вскоре с перекинутым через шею полотенцем, наверное, мыл руки или умывался после трудов праведных. Он сдвинул с прохода Серегу и подошел к Кораблеву. Поднял тому лицо за подбородок и несколько раз ударил его наотмашь по щекам. Тот никак не отреагировал, продолжая ровно и спокойно дышать во сне.
— Спит, как зайчик! — восхитился Баловнев и, подойдя к Рите, присел перед ней на корточки. — Ну, а ты как. Марго? Спать хочется?
Как ни странно, спать ей не хотелось. Она и сама не знала, почему. То ли действие снотворного пока задерживалось. То ли Баловнев, торопясь, что-то напутал с лекарствами. Но она решила скрыть правду и широко зевнула прямо ему в лицо. Баловнев довольно хмыкнул и отошел, усевшись на тумбочку.
— Вот и ладненько. Еще минут пять-десять — и уснешь сном праведника. А пока ты еще не уснула, поговори со мной, Марго. Последний ведь раз видимся…
— Ты ужасный циник! — воскликнула она с тяжелым вздохом. — Ума не приложу, зачем тебе все это было нужно затевать, у тебя же все есть?!
— Всего быть никогда не может, Марго! — изрек Роман нравоучительно. — Всегда чего-то не хватает. Самую малость ведь не хватает. И ты ищешь ее, трепыхаешься, пытаешься ухватить за самый хвост. А она ускользает и ускользает… Когда я сбил ту девчонку, я думал, что все… Конец! Конец свободе, карьере, обеспеченной жизни. Но мне помогли.
Помогли удачно избежать уголовной ответственности. Был такой шикарный бандит в нашем регионе…
Его все боялись, прикинь! Все, даже менты! И мне пришлось идти к нему на поклон. И он помог. Безвозмездно помог! Мы, говорит, деловые люди, то да се, сочтемся, типа… А тут вдруг почти параллельно со всеми этими событиями заявляется ко мне вот этот чудак. — Баловнев неучтиво пнул носом ботинка Кораблева в бок. — И начинает предлагать чудовищные вещи. Мол, давай заключим пари, что я смогу заменить тебя на твоем посту, в твоей жизни и в твоей постели. И никто даже не догадается, что произошла подмена. Мне сначала показалось, что у парня конкретно не все дома. Ну, похожи, ну как близнецы, даже голос почти не разнился, но что с того-то?! А он пристал, так пристал. Давай, говорит, в эту игру сыграем, мол, для меня это дело всей жизни. Хочу доказать себе и всем… Только, говорит, прибыль с тех сделок, что стану заключать, я себе заберу. Короче, выгнал я его к чертям собачьим, да еще моя охрана по мордасам ему конкретно надавала. И предупреждение он получил, что, если еще раз близко ко мне подойдет, отправлю его в психушку.
Мне и в самом деле хотелось его туда отправить, слишком уж он выглядел.., увлеченным.
— Почему же он все-таки вернулся? — проговорила Рита заплетающимся языком, ее надежды не оправдались, снотворное начинало понемногу действовать.
— А это не он вернулся. Это я сам за ним съездил.
— Зачем?
— Он стал мне нужен. Нужен позарез. Тут ведь какая штука-то приключилась… В один прекрасный момент тот самый авторитет, которому я был так обязан, попросил меня о помощи. Внезапно попросил, слишком уж крутые у него были неприятности.
А я к этой внезапности готов не был. Тем более что она подразумевала огромные траты и все такое… Ну, и я, как всякий нормальный иуда, сдал этого мужика-с потрохами. — Баловнев мгновенно потемнел лицом и качнул головой удрученно. — Это была моя самая первая и самая большая ошибка в жизни.
— Как это сдал? — и Рита теперь уже непонарошку зевнула.
— Солидным ребятам при погонах и исполнении его и сдал. Те его взяли под арест и почти год продержали под следствием. А потом вдруг… Потом вдруг освободили за недостаточностью улик. Так ладно бы это… Кто-то из коррумпированных чиновников, из тех, что помогли ему выйти на свободу…
Шепнул этому бандюге, кому он обязан годом жизни, проведенным в заточении. И наш большой брат воспылал жаждой мести. Он позвонил мне однажды ночью и поговорил со мной, дав мне год сроку.
— Что он требовал?
— Все! Все до последнего цента, включая этот дом и сад при нем. Короче, он позвонил мне ночью, а наутро… Наутро я уже ехал к нашему общему другу за помощью.
— Но как же так?! — Рита отчаянно заморгала, свет лампочки вдруг начал тускнеть и расплываться, а голос Баловнева приобретать несвойственные ему интонации — снова снотворное… — Эдик не мог согласиться подписать себе смертный приговор. Он же не совсем дурак!
— Не совсем… Но дурак. — Роман закинул ногу на ногу. — Он купился на придуманную мною легенду об усталости и нежелании жить так дальше.
Я цитировал ему Марка Твена, даже, помнится, расплакался. Стучал себе кулаком в грудь и просил освободить от непосильного ига душевной пустоты и одиночества. Хотя, возможно, купился он не только на это. Я пообещал ему огромные дивиденды и даже продемонстрировал счет, открытый на его имя. Там столько было денег! Он не выдержал. Жадность победила. Мы поменялись. Правда, ему многому пришлось учиться у меня, а мне у него. Привычки там, вкусы, пристрастия… Единственный человек, который знал обо всем этом, была моя покойная жена.
Она заметила бы подмену и начала бы бить тревогу, ей пришлось сказать.
— И она согласилась?!
— Она ненавидела меня, а я к ней был совершенно равнодушен. А этот.., — Роман снова пнул Кораблева. — Чем-то пришелся ей по вкусу. Мне кажется, они были счастливы. Потом ей пришлось погибнуть. Следующим должен был быть он, но тут ты!.. Вот кто тебя просил влезать во все это?! Ездить везде, задавать свои дурацкие вопросы! У ментов все сошло гладко с Зинкой. Они списали все на несчастный случай и успокоились! А тут ты!.. Неугомонная ты, Марго! Жила бы и жила себе. Я бы вернулся к тебе уже через пару недель…
— Вернулся?! Так ты не собирался снова становиться собой? — Мысли отчаянно путались, глаза слипались, но ей жутко хотелось дослушать его исповедь до конца.
Уж если умирать, так знать за что…
— Глупая! Зачем мне было возвращаться?! Баловнев Роман Иванович должен был умереть, чтобы все остались довольны! Тот малый жаждал моей крови, он бы ее получил в срок. Через пару дней как раз истекает годовщина нашего с ним соглашения.
И Рома-Эдик бы благополучно скончался к тому времени, даже записку бы оставил, написанную собственноручно. Я упорно подводил окружающих к мысли, что он страдает. Я даже ему звонил от имени отца умершей девчонки.
— Зачем?
— Я все боялся, что он начнет копать, что-то заподозрит и испугается. Я все делал, чтобы запутать следы. Я только и делал, что путал их. А ты, Марго, взялась их распутывать. Ну, зачем?! Зинка, правда, меня узнала. Еще бы ей меня не узнать. У нас с ней одно время был бурный роман. Она, оказывается, глаз с меня не спускала с тех самых пор и знала о моей поездке к Кораблеву, догадывалась о наших игрищах. Приехала следом за мной в ваш гадкий город и давай мне нервы мотать… Я ей говорю, ну подожди, малыш, подожди. А она ревновать вздумала. Я ей объясняю, роман с этой рыжей мне просто необходим. Кораблев любил рыженькую, она утонула. Это как напоминание и все такое. Опять же к другу его съездил, это Эдька настоял. Говорил, что мне тоже необходимо вживаться в образ. А она как вцепилась…
Я вообще-то не хотел ее убивать, но в тот вечер она просто с катушек сорвалась и начала говорить про десять отличий. Все, думаю, пора!.. Опоил незаметно тебя снотворным, а когда ты отрубилась, вышел из квартиры и пошел к ней. Она была так пьяна, что совсем ничего не почувствовала.
— А как же ты дальше собираешься жить? — Это был последний вопрос, который сумела выговорить Рита.
Еще немного, и она уснет, предоставив тем самым прекрасную возможность этому страшному человеку убить их всех. Хоть бы Милевин оказался не таким дураком, как она. Хоть бы забил тревогу. Да разве можно было на него надеяться! Пока будет со своими коллегами огороды городить да в дедукции упражняться, Баловнев их всех поджарит в своем же собственном доме…
— Как я буду жить дальше? Да прекрасно, господи! Все деньги давно переведены на счета. Кораблева за границу. Этот пентюх даже ни о чем не подозревал, взваливая на себя мои полномочия. Вкалывал, как проклятый, день за днем, а денежки-то давно были там, где надо. И без конца текли туда…
Баловнев сегодня умрет. Жена его мертва. А Кораблев… Кораблев, который никому ничего не должен и никому ничем не мешает в этой жизни, будет жить дальше. Кстати, а когда ты начала догадываться, Марго? Нет, ну все же интересно, когда?! Мне же нужно знать, что мы с ним не учли.
Она уже не могла держать глаза открытыми и очень невнятно слышала, что он говорит ей. Голова упала на грудь, уткнувшись подбородком в острую пуговичку на футболке. По ней ее, наверное, смогут опознать, по этой пуговичке. Футболку ей покупала Анька, она ее хорошо помнит. И пуговичку тоже…
Если, конечно же, она не сгорит в огне вместе с нею…
— Марго-о! Эй, очнись на секунду, — Баловнев лил ей на голову воду и шлепал по щекам. — Вот, умница, Марго. Посмотри на меня, я же понравился тебе с первого взгляда. Э-эй…