Герцогиня де Рошешуар, срочно прибывшая в Версаль в надежде помочь скрасить одиночество королю, лукаво шепнула своей соседке:
– Только бы его величество дотерпел до конца церемонии…
Дамы хихикнули, прикрыв лица веерами. Смеяться над утренними действиями вокруг короля не полагалось вообще, а сейчас, когда двор практически в трауре из-за смерти любимой королевской игрушки, тем более.
Людовик действительно с трудом сдерживал естественное желание получить драгоценный сосуд в свои руки поскорей, он едва не выхватил горшок из рук третьего смотрителя. Зато какое король испытывал облегчение, когда ваза добиралась по назначению… Это может понять только тот, для кого найти место для отправления естественных надобностей иногда проблема. У его величества такое бывало почти ежедневно.
– Уф… наконец-то! Теперь одеваться.
В отличие от нормальных людей королевская чета не имела возможности совершать вполне обычные для других действия втайне, с легкой руки «короля-солнце» Людовика XIV абсолютно все, включая естественные надобности, совершалось на виду и приравнивалось к государственному акту.
– Лучше совсем не раздеваться, чтобы потом не тратить столько времени на торжественное натягивание чулок или штанов, – ворчал король. Окружающие вежливо хихикали, считая эти слова простым кокетством.
Два десятка разряженных в свою очередь придворных один за другим передавали особо приближенным детали королевского туалета, зорко следя, чтобы кто-то не пролез вперед и смотритель левой туфли короля ненароком не прихватил и правую, например, и страшно завидуя тем, чьи руки оказывались к телу его величества ближе, чем их собственные.
Вся церемония утреннего туалета и отхода ко сну короля была одним сплошным сеансом зависти. Не допущенные к драгоценному сосуду завидовали первому смотрителю королевского горшка, тот второму, второй третьему, а третий страшно завидовал тому, кто подавал его величеству левый чулок… Не завидовал никому только король. Может, и завидовал тем, кому не нужно ждать, пока очередной придворный натянет очередную штанину, но вида не подавал. Людовик с раннего детства привык к постоянному присутствию и суете многих людей вокруг себя, ведь стал королем в пять лет, наверное, он даже не замечал ненормальности всей этой суеты.
Наконец после торжественного священнодействия вокруг королевской тушки наряд его величества был закончен, и изрядно уставший Людовик получил возможность свободно вздохнуть и показаться придворным.
Придворные тоже устали ждать, они уже пересказали все новости и сплетни, которых было в последнее время не слишком много, все же король вел на редкость затворнический образ жизни, веселье переместилось в Париж, но улизнуть туда удавалось не всем, да и что за новости в Париже, это же не Версаль!
В раскрытой двери королевской спальни показался герцог Ришелье, неизменно поддерживавший короля в дни его траура. Это означало, что последует выход Людовика.
Дамы оживились: кто знает, когда и на кого упадет взгляд его величества в выборе новой фаворитки? Сестер Нейль больше не осталось, мадам Лорагэ, говорят, отправлена в отставку насовсем, стоило побеспокоиться…
Высокая, красивая брюнетка принцесса Роган, стоявшая в первом ряду встречавших короля придворных, присела в реверансе ниже обычного. Было страшно неудобно, но так лучше видна ее грудь, ради одного королевского взгляда в декольте платья принцесса согласна терпеть неудобство. Король глянул, но не слишком. Грудь принцессы осталась неоцененной.
Может, в следующий раз повезет больше? Не раздеваться же догола, как когда-то сделала госпожа де Тансен перед герцогом Орлеанским! Зато старания принцессы заметил ее бывший любовник Ришелье, он усмехнулся, откровенно заглядывая в вырез.
Убедившись, что его величество проследовал дальше, принцесса тихонько зашипела:
– Что вы там ищете, мсье?
– Пытаюсь вспомнить, что там было раньше…
Ришелье чувствовал себя в фаворе даже больше, чем раньше, он все сделал верно, и фаворитку выгораживал, и короля поддерживал, и мог позволить себе насмешку над претенденткой на королевское внимание. Принцесса Роган несколько ошиблась, пытаясь предпринять что-то самостоятельно, ей следовало бы заручиться поддержкой бывшего любовника. Осознав это, женщина даже закусила губу с досады!
А король уже шествовал дальше, милостиво кивая по пути тем, чьи лица ему были приятны либо более знакомы, чем окружающие. На этих утренних выходах так много чужих, что можно невзначай кивнуть кому-нибудь, вовсе того не заслуживающему, а потом двор будет неделю обсуждать, почему король оказался знак внимания столь малозначительной личности. Потому Людовик и старался приветствовать только хорошо знакомых.
Очередной день его величества начался как обычно. Он еще был невесел, но уже занимался делами и постепенно оживал. Дамы радовались, даже не надеясь занять место мадам Шатору, они жалели, что в Версале стало скучно, все же настроение короля очень влияло на настроение двора. Скорей бы уж закончился этот траур, пусть лучше его величество найдет новую любовницу и снова станет веселым и обаятельным.
Да здравствует королевская любовь! А уж гадать, кто же окажется новой фавориткой… это ли не занятное дело? Языки придворных дам и кавалеров заработали вовсю, их болтовня перекинулась в салоны Парижа. Сплетники и сплетницы почувствовали себя снова в боевой готовности.
– Ах, вы слышали, его величество дважды за вчерашний вечер взглянул на герцогиню Рошешуар! Нет, нет, этот взгляд вовсе не был скучающим и рассеянным… Ну, может, первый и был таковым, но второй…
– Полноте, о герцогине говорят, что она словно лошадь из малой королевской конюшни, всегда в запасе, но на ней никогда не ездят.
– Да, надеяться можно на что угодно, король держит ее под рукой, как когда-то держал Лорагэ, но не больше.
– Как можно сравнивать герцогиню Рошешуар с Лорагэ?! Той все-таки удавалось попасть в постель к королю.
– Скорее не в постель, а на диванчик или еще куда-нибудь…
Дамы хихикали, так и сяк прикидывая шансы разных претенденток. Речь о королеве не шла вообще, бедная Мария Лещинская больше как женщина не воспринималась.
Погода немного улучшилась, тяжелые тучи, обложившие с утра все небо так плотно, что никакой надежды на появление солнца не было, все же расступились, и лучи заиграли на глади многочисленных луж. Вернее, на ряби, потому что тучи сумел разогнать сильный пронизывающий ветер.
В такую погоду гулять все равно немыслимо, потому его величество решил пройтись по Зеркальной гостиной, чтобы хоть чуть размять ноги. В окна ярко светило солнце, отражаясь в многочисленных зеркалах противоположной стены, оно дробилось, множилось и освещало все в зале.
Но сделав всего несколько шагов, король вдруг застонал, как от зубной боли. Оказавшийся рядом камердинер дофина Бине де Марше обеспокоился:
– Сир, вам плохо?
Король прошипел сквозь зубы:
– Как она мне надоела! Пойдемте обратно, причем как можно скорее…
Проследив за взглядом Людовика, Бине понял, чего тот испугался: в другом конце Зеркальной гостиной короля поджидала герцогиня Рошешуар. Да, дама была излишне настойчивой, даже навязчивой. Делая вид, что отвлекает его величество серьезной беседой, Бине со смехом тихонько посочувствовал королю:
– Кажется, единственное место, где вы можете спрятаться, сир, это спальня.
– Туда она старается попасть всеми силами. И мне кажется, если сумеет этого добиться, то не выгонишь.
– Как бы не пришлось тогда самому сбегать из спальни…
Конечно, это была вольность, но Бине хорошо почувствовал момент, сейчас королю был нужен именно такой разговор, а рядом никого, кто мог бы защитить его величество от посягательств навязчивой дамы, не оказалось. Но и Бине не зря был рядом, у него имелось собственное задание, которому как нельзя лучше подошла сложившаяся неприятная ситуация.
– Неужели все женщины таковы?
– Нет, уверяю вас, сир. Я знаю, по крайней мере, одну, которая ведет себя совершенно иначе.
– Это только пока она не оказалась рядом со мной. У них всех навязчивая мысль затащить меня к себе в постель или попасть в мою. Хотя нет, я тоже знаю такую. Госпожа де Флаванкур так и не поддалась моему напору…
В голосе короля появилась грусть, потому что он вспомнил умерших сестер Нейль – Вентимир и Шатору и их сестру Флаванкур, которая единственная осталась непокоренной. Вот уж это Бине было вовсе ни к чему, он быстро возразил:
– О, уверяю вас, сир, перед Вашим очарованием не устоит никто, а госпоже де Флаванкур просто муж обещал свернуть шею, если она подчинится. Хотя другого любовника легко простил.
Это было не слишком приятным открытием, потому теперь уже король поспешил перевести разговор на другое:
– Так что за любовница у вас, так непохожая на остальных?
– Так что за любовница у вас, так непохожая на остальных?
В душе Бине ликовал, все шло как задумано и даже лучше, но внешне он ничем не выдал свою радость, напротив, почти горестно вздохнул:
– О нет, сир, какая любовница! Эта женщина недоступна для всех, кроме мужа и вас.
– А меня-то почему?
– Она поклялась, что изменит супругу только с королем.
– А… еще одна жаждущая посетить мою постель?
Бино чуть принужденно рассмеялся:
– Если и мечтает, то никогда не станет вот так преследовать. – Не давая возможности Людовику возразить или просто отмахнуться, он продолжил: – Красива, удивительно умна и тактична. Общаться с ней просто восхитительно, прекрасный вкус, изумительный голос…
– Вы меня заинтриговали. Кто это, сейчас попробую угадать, о ком вы так восхищенно рассказываете…
– Нет, сир, не пытайтесь, вы не знаете ее имени. Она не из Версаля, потому и отличается от наших дам.
– А откуда же?
– Из Парижа.
– Дочь мясника или булочника? Или вообще торговка рыбой на рынке? Да, очаровательная у меня поклонница!
Королю было почти весело, но Бине загадочно улыбался:
– Нет, она из семьи банкиров, сама замужем за финансистом… за моим кузеном. Повезло же увальню заполучить такую красотку и умницу!
Бине хотел еще многое добавить о Жанне Антуанетте, но вовремя остановился, нельзя выдавать все сразу, пусть Людовик заинтересуется по-настоящему.
Король заинтересовался:
– Действительно так хороша?
– Обаятельна, когда находишься рядом с ней и слышишь нежный голосок, о внешности забываешь. Ну, и никаких придворных ужимок…
Внимательный взгляд, который кинул на камердинера дофина король, говорил о том, что он заинтересован. Дольше им секретничать не дали, король не бывает подолгу один и даже в компании камердинера. Да еще и не своего. Герцог Ришелье вырос словно из-под земли, вернее, паркета.
– Мы еще поговорим с вами об этой даме, Бине.
– Да, конечно, ваше величество.
– О какой даме шел разговор, сир? Не о принцессе де Роган? Она готова изменить мне с вами, ваше величество, – рассмеялся Ришелье, беспокойно блестя глазами на короля.
– Она давно изменяет вам со всеми подряд, я в их число не вхожу и входить не намерен. Скажите, вы знаете хоть одну женщину, готовую изменить мужу только со мной?
– Мадам де Флаванкур, – не задумываясь отчеканил Ришелье.
– У нее есть любовник?
– Да… да, есть…
– Но это не я, как видите. Больше прошу не вести речи о мадам де Флаванкур. Сестры Нейль остались в прошлом. И вообще, мне надоели развлечения двора, не пора ли съездить в Париж?
– К-куда?
– Герцог, невозможно всю жизнь грустить об одной, даже самой прекрасной, женщине. Я король, и мое место во главе королевства. Из-за смерти мадам де Шатору я едва не забыл о предстоящей свадьбе собственного сына. Надеюсь, вы не забыли?
– О нет! – Герцогу очень хотелось показать, насколько он заботлив и предусмотрителен.
– Так расскажите, что там предстоит.
– Ваше величество, это зависит от вашего желания.
– Праздник должен быть большим, очень большим. Пусть гуляет весь Париж, если не вся Франция. Франция не должна печалиться, и мой сын тоже.
Следующие полчаса герцог Ришелье вкратце рассказывал о задуманных грандиозных празднествах, все больше и больше входя во вкус. Король прекрасно понял, что тот многое придумывает на ходу, но согласно кивал.
Ему действительно надоело страдать, хотелось новой любви и новых развлечений. Но в Версале его величество больше всего пугала сумасшедшая настойчивость придворных дам, временами королю казалось, что он дичь и окружен ловцами с сетями, каждый шаг мог привести к падению в нарочно вырытую яму, а из-за каждого куста может полететь ловчая сеть, опутав с ног до головы. Что и говорить, ощущение не из приятных…
Мысль о раскинутых ловчих сетях напомнила Людовику об охоте в Сенарском лесу. Ах, как было прекрасно! И какая там несколько раз встречалась дама… Она явно намеревалась привлечь к себе внимание, но только привлечь и не более. Хозяйка соседнего замка, как его называли… Этиоль, кажется. Интересно, так ли хороша дама вблизи, как издали?
Надо попросить Бине, чтобы разузнал, похоже, он ловкий малый. Герцогу такое доверять нельзя, иначе немедленно будет знать весь Версаль. Ришелье, конечно, тоже весьма ловок, временами даже излишне. Королю начала надоедать его ловкость.
С трудом отвлекшись от мысли о нимфе Сенарского леса, Людовик неожиданно прервал словесные излияния герцога Ришелье:
– Все прекрасно, я все равно не запомню всех ваших придумок и доверяю во всем вам. Но, думаю, вам надо бы заняться не только подготовкой встречи в Версале, можете поручить это вашим доверенным лицам, но и выехать навстречу будущей дофине. Я могу доверить это только вам.
Герцог на мгновение замер, пытаясь сообразить, что это – опала или новое доверие. Но никакой угрозы от своего отсутствия рядом с королем в Версале не увидел, его величество явно не намерен уступать никому из крутившихся вокруг дам, а потому согласился.
Хитрость удалась, герцог Ришелье исчез из окружения короля на некоторое время, и Людовик снова позвал к себе камердинера дофина.
Словно между прочим он поинтересовался:
– Что вы там говорили о необычной даме?
– Это моя кузина, вернее, супруга моего кузена. Дама действительно необычная и весьма привлекательная.
Королю очень хотелось попросить разыскать лучше даму из Сенарского леса, но он благоразумно решил, что всему свое время, пусть Бине сначала приведет ту, которую предлагает сам. Очередь нимфы Сенарского леса еще придет.
Жанна снова получила небольшую записочку всего в два слова, писал кузен Шарля камердинер дофина Бине де Марше: «Завтра вечером». Привезший записку слуга добавил только, чтобы мадам была готова завтра к десяти вечера ехать. Куда не сказал, но Жанне было все равно, она понимала одно: завтра вечером, если будет все, как написано, она увидит своего обожаемого короля совсем близко, возможно, даже окажется в его объятиях!
Она долго не могла уснуть, но потом спала до самого обеда. Попыталась отказаться от обеда, но Луиза настояла:
– Мадам, вы же не хотите, чтобы в самый неподходящий момент ваш желудок заурчал, требуя наполнения?
Приняла ванну, розовых лепестков в которой было больше чем обычно, ловкие руки Луизы помассировали тело…
Наконец пришло время обязательной для дам процедуры – клистира. Без этого ни одна из прелестниц не мыслила себе выхода в свет, ведь клистир улучшал цвет лица, кроме того, вычищенный кишечник позволял потуже затянуть корсет, что тоже немаловажно.
Потом прическа. Парикмахер Жюльен, считая, что клиентка собирается на бал, предложил очередное немыслимое сооружение, но, к его удивлению, дама попросила прическу несколько сложней повседневной… Мастер усмехнулся: свидание… что ж, прекрасно, лицо у мадам приятной овальной формы, такое и особых украшений не требует.
А вот от пудры и румян, и даже от мушек Жанна категорически отказалась. Во-первых, щеки пылали сами по себе уже сейчас, во-вторых, она терпеть не могла осыпающейся пудры, в-третьих, не представляла, как будет выглядеть, если краска размажется от неосторожного прикосновения к лицу. Нет, нет!
И снова изумленный Жюльен пожимал плечами: странная все же эта мадам Ле Норман. Она совершенно не похожа на многих других дам, но мила, мила… Да, парикмахер был вынужден признать, что мила прежде всего своей красотой, а не различными ухищрениями, и как опытный мастер Жюльен понимал, что это куда лучше.
Уважая волю мадам, он лишь чуть подправил ей брови и зачесал волосы. Интересно, к кому она собирается, пока муж в отъезде? Но любовные свидания не только в отсутствие супруга, но и тогда, когда тот сладко почивает в своей пустой супружеской постели, были столь привычны для Парижа, что никаких нареканий со стороны не вызывали. Жизнь без супружеской измены, причем с обеих сторон, никто себе не представлял. Разве что старый муж, сам не способный к изменам, мог возмущаться наставленными рогами, но это именно из-за невозможности ответить тем же.
Итак, мадам собиралась на свидание… По тому, с каким тщанием она это делала, Луиза поняла, что свидание необычное. Никто не принимал всерьез слова Жанны Антуанетты о том, что она изменит мужу только с королем, потому кандидатура последнего даже в голову горничной не приходила. Бедная Луиза гадала, кто же смог соблазнить мадам Ле Норман.
– Мадам, мне ехать с вами?
– Да, Луиза, но ты должна поклясться, что никто, ни один человек не узнает, куда мы поедем и как долго я там пробуду.
– Клянусь, мадам.
Ровно в десять за мадам Ле Норман приехал ничем не приметный экипаж. Снаружи это была обычная карета, каких много ездит по улицам Парижа. Зато внутри карета оказалась обита роскошно, также роскошно украшена.
– Чье это? – шепотом поинтересовалась Луиза, помогая хозяйке устроиться на мягких подушках.