— Ты сам-то слышишь, что ты, на хрен, несешь?
Лицо Марва было покрыто бисеринками пота.
— Они собираются слить сюда все, что заработают в воскресенье на Супербоуле. А потом они грабанут нас и либо застрелят, либо оставят жить до тех пор, пока остальные чокнутые чечнянцы и гребаные грузины, которые вложились в дело, не решат, что дело провернули мы. И тогда они возьмутся за нас в каком-нибудь подвале, будут обрабатывать, покуда у нас не останется ни глаз, ни ушей, ни яиц и зубы наши не превратятся в мелкое, на хрен, крошево. И что тогда? Тогда они получат все, Боб. Они получат все.
Марв вышел из-за стойки бара.
— Марв!
Кузен Марв отмахнулся, направляясь к выходу.
— Я не смогу работать один в четверг вечером, — сказал Боб.
— Позвони в «Бармена на смену».
— Марв!
Марв развел руками, как будто говоря: «Ну что тут поделаешь?» — толкнул дверь и вышел на дневной свет. Дверь за ним захлопнулась, и Боб встал за стойку. Завсегдатаи у бильярдного стола посмотрели на него, а потом снова принялись за выпивку.
Когда долгий вечер закончился, Боб дошел до конца улицы и увидел Надю, которая стояла на его крыльце и курила. Боб не смог удержаться — его лицо засияло от счастья, как будто наступило Четвертое июля.[12]
— Ты здесь замерзнешь, — сказал Боб.
Надя покачала головой:
— Я только что вышла покурить. Сидела с Рокко.
— Мне плевать, знаешь ты его или нет, — сказал Боб. — Мне плевать. Он просто очень уж многозначительно просил меня передать тебе привет.
— Что еще он говорил? — спросила Надя.
— Говорил, что Рокко его собака.
Надя выбросила окурок на улицу. Боб распахнул перед ней дверь, пропуская вперед.
В кухне он выпустил Рокко из клетки, взял его на колени, присев у стола. Надя вынула из холодильника два пива, толкнула одну банку к Бобу. Некоторое время они пили молча.
— А Эрик на вид симпатичный, правда? — спросила Надя. — И однажды вечером этого оказалось достаточно. То есть я знала все, что о нем говорили, знала, что он больной на всю голову, но потом он на какое-то время уехал из города, а когда вернулся, казался гораздо спокойнее, словно сумел приручить своих демонов, понимаешь? Загнать их в клетку. Некоторое время казалось, что он стал совсем другим. А потом, когда все пошло-поехало, было уже поздно.
— Так вот почему он выбрал твой мусорный бак, — сказал Боб.
Надя посмотрела на Рокко и помотала головой:
— Нет. Мы уже… не были вместе около года. — Она еще раз покачала головой, стараясь убедить себя. И продолжила: — Значит, он бьет Рокко, думает, что тот умер, и бросает его в мой мусорный бак, чтобы я что?
— Вспомнила о нем? Не знаю.
Надя обдумала его слова.
— В самом деле, очень похоже на Эрика. Господи, мне так жаль.
— Ты же не знала, — сказал Боб.
Надя опустилась на колени перед Бобом с Рокко. Приподняла рукой собачью морду:
— Рокко. Я путаюсь в святых. Рокко, он чей покровитель?
— Собак, — сказал Боб. — Святой покровитель собак.
— Ах да.
— А еще аптекарей, холостяков и облыжно обвиненных.
— У этого парня полно дел, — заметила Надя и подняла стакан, желая сказать тост. — Значит, за святого Рокко!
Они чокнулись.
Надя снова села на стул и провела кончиком большого пальца по своему шраму.
— Ты никогда не думаешь, что некоторые твои поступки, они… не знаю, как сказать… останутся без прощения?
— Чьего? — спросил Боб.
Надя ткнула пальцем вверх:
— Ты понимаешь.
— Да, иногда бывает, — сказал Боб. — Мне кажется, что некоторые грехи искупить нельзя. Сколько бы ты ни делал добра после, дьявол так и стоит в ожидании рядом с тобой, потому что твоя душа уже принадлежит ему. Или, может быть, дьявола нет, но вот ты умрешь, и Господь скажет: «Прости, но ты не можешь войти. Ты совершил то, что не подлежит прощению, отныне ты будешь один. Всегда».
— Я бы предпочла дьявола, — сказала Надя.
— Правда? — сказал Боб. — А потом? Мне кажется, проблема не в Боге. Она в нас, тебе так не кажется?
Надя помотала головой.
— Мы не позволяем себе выйти из собственной клетки, — сказал Боб.
Он помахал Наде лапой Рокко. Надя улыбнулась и хлебнула пива.
— Я слышала, бар не принадлежит Кузену Марву. Им владеют какие-то крутые парни. Но ты не похож на них. Почему ты работаешь там?
— С Кузеном Марвом мы давно вместе. Он действительно мой родственник. Он и его сестра, Дотти. Моя мать и их отец были сестрами.
Надя засмеялась:
— Вместе красились перед зеркалом?
— Что я болтаю… Нет, я имел в виду… ну, ты понимаешь, что я имел в виду. — Боб тоже засмеялся, по-настоящему. Он уже не помнил, когда смеялся так в последний раз. — Ну что ты докапываешься?
— Прикольно, — улыбнулась Надя.
Помолчали. Молчать тоже было приятно.
В конце концов Боб сказал:
— Марв однажды решил, что он крутой парень. Какое-то время у него была банда, и мы заколотили немного бабок, такие дела.
— А теперь у вас банды нет? — спросила Надя.
— Приходилось действовать довольно жестко, — сказал Марв. — Но этого оказалось недостаточно. Стали появляться действительно жесткие банды. И мы все прошляпили.
— Зато вы еще живы, — сказала Надя.
Боб покачал головой:
— Я просто стою за стойкой.
Надя внимательно посмотрела на него поверх своего пива, давая понять, что не очень-то ему поверила, но не станет на него давить.
— Думаешь, он просто уйдет? — спросила Надя.
— Эрик? — уточнил Боб. — Мне показалось, что он не из тех, кто просто уходит.
— Верно. Он убил парня, которого звали Риччи-Времечко. То есть звали его…
— Риччи Велан, да, я знаю.
Надя кивнула:
— Эрик его убил.
— За что?
— Не знаю. Эрик не большой любитель рассуждать за что и почему. — Она встала. — Еще пива?
Боб сомневался.
— Ну же, Боб, расслабься немного.
Боб засиял улыбкой:
— Почему бы и нет?
Надя поставила перед ним еще пиво. Потрепала Рокко по голове. Потом села, и они выпили.
Боб проводил Надю до ее крыльца.
— Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, Боб! Спасибо.
— За что?
Надя пожала плечами. Она положила ладонь Бобу на плечо и быстро поцеловала его в щеку. А потом ушла.
Боб пошел домой. На улицах было тихо. Он дошел до длинной полоски льда на тротуаре. Вместо того чтобы обойти ее, прокатился по льду, раскинув руки для равновесия. Словно мальчишка. Докатившись до конца ледяной полосы, он улыбнулся, глядя на звезды.
Вернувшись к себе, Боб сгреб со стола пивные банки. Сполоснул и положил в пластиковый пакет, висевший на ручке ящика. Он улыбнулся при виде Рокко, который свернулся клубочком и спал в углу своей клетки. Боб выключил в кухне свет.
Потом снова включил в кухне свет и открыл клетку. Рокко, открыв глаза, уставился на него. Боб рассматривал новый предмет, появившийся в клетке Рокко.
Зонтик, который унес у него из дома Эрик Дидс.
Боб вытащил зонт из клетки и долго сидел с ним в руках.
Глава двенадцатая Как никогда
Поздним утром в пятницу Эрик Дидс сидел в пиццерии «Hi-Fi», взяв пару ломтиков пиццы. Эрик всегда садился лицом к двери любого заведения, где ел или пил. Он предпочитал оставаться шагах в десяти от выхода. На всякий случай, как он когда-то объяснял одной девушке.
— На какой случай?
— На случай, если они придут за мной.
— Кто «они»?
— Всегда есть какие-нибудь «они», — пояснил Эрик, глядя девушке в глаза, — он в то время встречался с Дженни Мэдден, и ему казалось, он читает в ее глазах понимание. Наконец — вот именно наконец! — кто-то его понял и принял.
Дженни погладила его по руке:
— Всегда есть какие-нибудь «они», вот как?
— Да, — сказал Эрик. — Есть.
Через три часа Дженни бросила его. Оставила сообщение на громоздком старом автоответчике, который отец Эрика установил в передней гостиной их дома на Паркер-Хилл. Ее сообщение начиналось вполне мило, она говорила, что причина только в ней, а не в нем, рассуждала о том, что иногда люди просто отдаляются друг от друга, и она надеется, что когда-нибудь они снова станут друзьями, однако если он, чокнутый психопат, снова полезет к ней со своим дерьмом — если только попытается, — четыре ее брата подкараулят его на Бакки-авеню и выбьют все паршивое дерьмо из его сраной задницы. Обратись за помощью, Эрик. Обратись, черт бы тебя подрал, за помощью. Но меня оставь в покое.
Эрик оставил ее в покое. Всего через полгода она вышла за Пола Гиральди, электрика. Теперь у нее уже трое детей.
А Эрик до сих пор садится в пиццерии так, чтобы видеть выход. Ест в одиночестве. И в большинстве случаев этому рад.
Этим утром он подумал было, не извлечь ли пользу из своей привычки, когда толстый мужик, Кузен Марв, подошел к его столику, однако ему не хотелось устраивать скандал, чтобы снова не лишиться права находиться в пиццерии. В 2005 году ему уже было на полгода отказано в посещении после истории со «Спрайтом» и зелеными перцами, и то были самые долгие шесть месяцев в его жизни, потому что в «Hi-Fi» готовят самую лучшую пиццу за всю историю пиццы.
Эрик оставил ее в покое. Всего через полгода она вышла за Пола Гиральди, электрика. Теперь у нее уже трое детей.
А Эрик до сих пор садится в пиццерии так, чтобы видеть выход. Ест в одиночестве. И в большинстве случаев этому рад.
Этим утром он подумал было, не извлечь ли пользу из своей привычки, когда толстый мужик, Кузен Марв, подошел к его столику, однако ему не хотелось устраивать скандал, чтобы снова не лишиться права находиться в пиццерии. В 2005 году ему уже было на полгода отказано в посещении после истории со «Спрайтом» и зелеными перцами, и то были самые долгие шесть месяцев в его жизни, потому что в «Hi-Fi» готовят самую лучшую пиццу за всю историю пиццы.
Поэтому он не сдвинулся с места, пока Кузен Марв снимал пальто и усаживался напротив него.
— «Зимы» мы по-прежнему не держим, — сказал Кузен Марв.
Эрик продолжал жевать, не понимая, к чему все это.
Кузен Марв отодвинул солонку и банку с тертым пармезаном и уставился на него через стол.
— Чем тебе не угодил мой кузен?
— Он забрал мою собаку. — Эрик подвинул банку с пармезаном на место.
— Я слышал, ты избил эту собаку.
— И потом мне было стыдно. — Эрик сделал крошечный глоток кока-колы. — Это разве не считается?
Кузен Марв посмотрел на него так, как смотрело большинство людей: как будто видят насквозь его мысли и эти мысли вызывают у них жалость.
«Ты лучше себя пожалей, — подумал Эрик. — Ты у меня будешь рыдать, истекать кровью и умолять о пощаде».
— И ты даже хотел забрать собаку обратно?
— Не знаю. Но я точно не хочу, чтобы твой кузен думал, будто он самый крутой. Ему надо преподать урок.
— Какой урок?
— Что не стоит ему со мной играть, — сказал Эрик. — А теперь и ты играешь со мной. Думаешь, я буду с этим мириться?
— Расслабься. Я пришел с миром.
Эрик прожевал кусок пиццы.
— У тебя были ходки? — спросил Марв.
— Ходки?
— Ну да. В тюрьме ты сидел?
Эрик покончил с первым куском пиццы и стряхнул с руки несколько крошек.
— Да, ходки у меня были.
— Правда? — Марв с удивлением поднял брови. — И куда?
— В «Брод-ривер».
Марв помотал головой.
— Не знаю такого места.
— Это в Южной Каролине.
— Вот дерьмо, — сказал Марв. — Как тебя туда, на хрен, занесло?
Эрик пожал плечами.
— Значит, ты отмотал срок — сколько там у тебя было, года два? — и вернулся?
— Угу.
— И как тебе было в Южной Каролине?
Эрик принялся за второй кусок пиццы. Посмотрел поверх него на Кузена Марва:
— Как в раю.
Сколько бы времени Торрес ни размышлял над исчезновением Риччи Велана, случившимся десять лет назад, он так ни до чего и не додумался. Парень просто взял и исчез в одну ночь. Вышел из «Бара Кузена Марва», сказал, что вернется через пятнадцать минут, как только заберет у кого-то травку в этом же районе. В ту ночь было холодно. На самом деле не просто холодно — в подобные ночи некоторые вкладывают деньги в участки во Флориде и Аризоне, которых в глаза не видывали. Когда Риччи Велан вышел в 11:45 из бара, было шесть градусов.[13] Торрес еще немного покопался в архивах и узнал, что из-за ветра в ту ночь шесть градусов ощущались как все десять.[14] В общем, Риччи Велан спешно шагал по тротуару в десять градусов ниже нуля — от такого холода у него горели легкие и покалывало между нижними зубами. В ту ночь на улицах не было никого, кроме него, потому что в такую ночь из дому рискнул бы выйти только любитель марихуаны, у которого кончилась травка, или любитель кокса, у которого кончился порошок. Хотя пройти требовалось всего три квартала — именно такое расстояние разделяло «Бар Кузена Марва» и то место, куда направлялся Велан.
Поставщиками Велана в ту ночь были два барана — Эрик Дидс и Тим Бреннан. Бреннан через несколько дней сделал заявление полиции, утверждая, что Велан тогда так и не добрался до его дома. Когда Тима Бреннана спросили, какие отношения были у него с Веланом, он сообщил: «Время от времени он брал у меня травку». Эрик Дидс никаких заявлений не делал, его имя всего лишь раз всплыло в показаниях друзей Риччи, оставшихся в ту ночь ждать его в баре.
Значит, если Торрес примет на веру, что у Бреннана нет причин лгать, ведь он предвкушал выгодную сделку с исчезнувшим Риччи Веланом, тогда весьма вероятно, что Риччи Велан исчез где-то в этих трех кварталах рядом с «Баром Кузена Марва».
И Торрес не мог отделаться от подозрения, что эта незначительная деталь гораздо важнее, чем считали все детективы, расследовавшие до сих пор исчезновение Велана.
«Почему?» — обязательно спросил бы его лейтенант Марк Аделин (если бы Торрес был настолько глуп и сознался, что занимается чужим «глухарем»).
«Потому что этот говнюк не подходит к причастию», — ответил бы ему Торрес.
Если бы подобный разговор происходил в кино, Марк Аделин, в глазах которого загорелся бы огонек понимания, раскинулся бы в кресле и сказал: «Хм… В этом что-то есть. Даю тебе три дня на расследование».
В жизни же Аделин стоял у него над душой, требуя хорошей раскрываемости в отделе ограблений. Роста показателей. Из Академии выходили очередные выпускники. Это означало, что целая толпа патрульных готова переодеться в штатское. Отдел по расследованию ограблений, особо тяжких преступлений, убойный отдел, полиция нравов — все они жаждут вливания свежей крови. А что же старая кровь? Те, кто расследует чужие «глухари», пока собственные дела копятся, покрываясь плесенью и паутиной? Эти дела касаются чьих-то кладовых или такси, средств массовой информации или, хуже того, порта, вынуждая вникать в тонкости морского права при четырех градусах по Фаренгейту,[15] мать его. На столе у Эвандро Торреса громоздились папки с делами, делами был до отказа забит жесткий диск его компьютера. У него лежали заявления об ограблении винного магазина на Олстон-стрит, об ограблении на Ньюбери-стрит, о банде, которая громит аптеки по всему городу. Плюс нападение на «Бар Кузена Марва». Плюс дома в Саут-Энде, которые обносят средь бела дня. Плюс дело о трейлерах из морского порта, которые постоянно теряют то морепродукты, то замороженное мясо.
Плюс, плюс, плюс. Дерьмо копится, гора растет, становясь все выше, и стоит выдернуть снизу какую-нибудь папку, и все это, на хрен, свалится на тебя. Не успеешь и глазом моргнуть, как окажешься под этой кучей.
Торрес шел к машине, убеждая себя, что поедет в морской порт, чтобы взять за горло того водителя, которого подозревал в воровстве, того самого, который в прошлый раз был слишком уж разговорчив и жевал резинку с поспешностью белки, грызущей орехи.
Но вместо порта он поехал дальше, на электростанцию в Саути, солнце над которой встало как раз ко времени окончания ночной смены и указало лучом прямо на Шона Макграта. Макграт был одним из старинных приятелей Велана и, если верить другому товарищу, с которым Торрес уже побеседовал, заводилой в их компании, которая каждый год отмечала дату исчезновения Риччи-Времечко.
Торрес представился и начал объяснять, с какой целью он заехал, но Макграт вскинул руку и окликнул одного из товарищей:
— Эй, Джимми!
— Чего?
— Куда собрались?
— Да в одно место.
— То, что рядом с продуктовым?
Джимми покачал головой, закуривая сигарету:
— В другое.
Шон Макграт сказал:
— Отлично.
Джимми помахал рукой и ушел с остальными парнями.
Шон Макграт обернулся к Торресу:
— Значит, вас интересует та ночь, когда Риччи растворился в воздухе?
— Да. Можете рассказать мне что-нибудь?
— Нечего рассказывать. Вышел из бара. И больше мы его не видели.
— Это все?
— Это все, — сказал Макграт. — Поверьте мне, никому не нравится, что это все, но это все. Никто больше его не видел. Если Небеса существуют и если я когда-нибудь туда попаду, то первым делом спрошу не «Кто убил Кеннеди?» и не «А Иисус дома?», я спрошу: «Что, на хрен, приключилось с моим другом Риччи Веланом?»
Торрес посмотрел, как Шон переминается с ноги на ногу на утреннем холоде, и понял, что не имеет права задерживать его дольше.
— Вы тогда сказали, что он отправился за…
— За травой, точно. Обычно он брал ее у этого болвана Тима Бреннана или у другого.
Торрес справился со своей записной книжкой:
— Эрика Дидса. Так было и в вашем прежнем заявлении. Но позвольте задать еще один вопрос.
Макграт подышал на руки.
— Конечно.
— Насчет Боба Сагиновски и Кузена Марва. Они оба в ту ночь работали?
Шон Макграт перестал дуть на руки.
— Вы хотите приплести их к этому делу?
— Я просто пытаюсь…
Макграт подошел ближе, и Торрес увидел перед собой того редкого человека, который действительно не позволит водить себя за нос.
— Слушайте, когда вы ко мне подошли, вы сказали, что занимаетесь ограблениями. Но Риччи Велана никто не грабил. И еще вы заставили меня торчать здесь на глазах у ребят, с которыми я работаю, как будто я ваш осведомитель. В общем, большое вам спасибо за это.