— Попробуйте вторую, — сказал он. — Посмотрите, понравится она вам или нет.
Это было весьма грозное оружие. Двойные лезвия изгибались острым полумесяцем. Я попробовал их и обнаружил, что они острые, как бритва.
— Оружие викингов, — пояснил Форстер. — Это для настоящего маньяка. Может показаться, что алебарда не столь удобна, как рапира, но на самом деле это не так. С ней надо уметь обращаться. Викингам, сражавшимся алебардой, нечего было бояться других бойцов. Возьмите щит, Най, — его обычно используют, когда бьются алебардами.
И опять я заколебался, позволив Форстеру первому выбрать щит из примерно двенадцати штук, висевших на стене. Затем и я выбрал подобный. Это был круглый, обитый бронзой щит с петлей для руки и ручкой. Он был удивительно легкий. Я увидел, что он сделан из толстой кожи, натянутой на деревянную раму, и укреплен бронзовыми полосами.
— Ну что, остановимся на этих? — спросил Форстер.
— Как хотите.
— Я вас предупреждаю. Я хорошо знаком с этим оружием.
— Это роли не играет, — честно сказал я.
Форстер повернулся к своим людям.
— Я запрещаю вам прерывать нашу дуэль. Если я проиграю, это моя собственная неудача. Если это произойдет, вы знаете, что делать. Отделайтесь от этих трех, а затем уезжайте из Италии.
— Я к вашим услугам, мистер Най, — он отвесил мне поклон.
— Ладно, — сказал я и улыбнулся. Это был ещё один блеф, целью которого было заставить Форстера поверить, что он сам себя загнал в ловушку, неправильно выбрав оружие. Но время блефовать прошло. Форстер подошел ко мне, щит его был выдвинут вперед, а рука, держащая алебарду, чуть согнута в локте. Сейчас я буду сражаться за тот крошечный промежуток своей жизни, который уготовила мне судьба.
Глава 24
Мы осторожно передвигались по кругу, выставив вперед щиты и подняв алебарды. Я стоял как бы в центре круга, а Форстер двигался вокруг меня на пружинящих ногах. В этот момент мне вдруг пришло в голову, впервые за все это время, что я на самом деле вовсе не Агент Х, специалист по оружию и трюкам, убийца по особым поручениям и волшебник, для которого нет невозможного. Я был всего лишь Уильям П. Най, приятный, мирный человек, который каким-то образом ввязался в дуэль на алебардах с крупным, злым, крепкого телосложения подвижным человеком, который хотел меня убить и которому, скорее всего, это удастся.
Форстер сделал ложный выпад и нанес быстрый удар. Я отскочил в сторону. Я был готов нанести ответный удар, но такой возможности мне не представилось. К сожалению, Форстер очень быстро вернулся в исходную позицию. Взмах тяжелой алебарды не заставил его потерять равновесие — он тут же вернул оружие в боевое положение, продемонстрировав при этом отличное владение кистью. Он снова бросился на меня.
Я парировал своим щитом два быстрых удара и ударил сбоку, промахнулся и понял, что вложил в удар слишком много сил. Я не сумел вовремя распрямиться, и алебарда Форстера начала опускаться на мою незащищенную руку.
В тот момент, когда удар должен был достигнуть своей цели, я сделал бросок вперед, толкнул Форстера в грудь, и он промахнулся. Форстер тут же отскочил назад, великолепно вышел из трудного положения, сделал ложный выпад своим щитом и снова пошел в наступление. Он потеснил меня, но мне все же удалось блокировать его удар алебрадой. Я почувствовал на своей руке всю силу его удара, когда наше оружие с лязгом скрестилось в воздухе.
Я понял, что проигрываю схватку, но этого и следовало ожидать. Эта мысль привела меня в негодование. Агент Х никогда бы и мысли не допустил, что проиграет.
Форстер снова пошел на меня, делая ложные выпады и щитом, и алебардой. Он ухмылялся во весь рот. Где этот мерзавец так научился орудовать алебардой? Я нанес удар, он блокировал его, сделал быстрый выпад в мою сторону, а затем снова бросился вперед, метя мне ниже щита. Я слишком поздно отреагировал — его алебарда резанула меня по левому бедру.
Боль привела меня в чувство. Я увидел, что Гвеши и Кариновски сидели вместе на кушетке и наблюдали за нами с мрачными лицами. Три человека Форстера стояли в дальнем конце комнаты, опустив пистолеты, и следили за схваткой с явным удовольствием. Мне вдруг страшно захотелось выиграть поединок. Все равно, что будет после этого, но сейчас я хотел выиграть.
Я бросился вперед. Мой выпад застал Форстера врасплох. Я размахивал алебардой как мухобойкой, и Форстер отскочил обратно, блокируя удар в голову, пояс и снова в голову. Куда бы я не целился, я попадал или в щит, или удар блокировала его алебарда. Он по-боксерски уклонился от энергичного удара и, в свою очередь, нанес удар по моему неприкрытому правому боку.
Этот удар блокировать было невозможно. Я отпрянул в сторону и отделался лишь длинной неглубокой раной вдоль ребер. Мы разошлись и начала снова кружить. Пока что для меня все складывалось не лучшим образом. Форстер потихоньку разделывал меня на части, и я, похоже, ничего не мог ему противопоставить. То, что он искусно владел алебардой, было само по себе плохо, но ещё хуже было то, что он понял, что я в этом деле — полный профан.
Форстер кружился вокруг меня, делал ложные выпады, легко перемещаясь по комнате на своих стальных пружинящих ногах. Я поворачивался вместе с ним, дыхание с хрипом вырывалось из моей груди, правая рука с трудом выдерживала пять или шесть фунтов стали. Я чувствовал, как моя спина немеет от напряжения, а левое бедро начинало невыносимо саднить.
Форстер вдруг нанес рубящий удар. Мой щит затрещал по швам. Он высвободил лезвие алебарды и ударил ещё раз, чуть не отхватив мне левую руку. Я сделал ложный выпад, размахнулся, и если бы в моей руке оставалась хоть какая-нибудь сила, мог бы ранить его. Я приобретал опыт, но не настолько быстро, чтобы это мне могло помочь. Мы обменялись ударами, и я снова получил удар по боку прежде, чем сумел отступить и броситься в сторону.
Я по-прежнему хотел выиграть эту схватку, но знал, что мне это не удастся. Форстер решил просто-напросто расчленить меня на куски. Такого поражения Агент Х потерпеть не мог. У него был только один девиз — победить любой ценой. Способы достижения цели не имели значения, в этой игре не было честного и нечестного. Единственное, что имело значение, — это победа.
Весь вопрос был в том, как добиться этой желанной цели.
Мне показалось, что мое спасение лежит в самом Форстере. Если бы он хотел просто убить меня, он мог бы сделать это раньше. Но он не хотел, чтобы это все кончилось так быстро. Ему хотелось растянуть удовольствие. Я должен воспользоваться этим и продемонстрировать аудитории свое мастерство.
Он снова бросился на меня, я отскочил. Решение принято. Форстер рубил по мне, как будто пытался разнести вдребезги дубовую дверь, а я продолжал отступать, поскользнулся и упал навзничь. Я попытался было прикрыться щитом, но мои ноги были открыты для сокрушительного удара. Форстер засмеялся и тихонько стукнул меня по щиколотке.
— Встаньте, пожалуйста, мистер Най, — сказал он. — Вы слишком упрощаете мою задачу.
Он немного отступил. Я медленно встал, вынул руку из кожаной петли. Отступил назад, сделал ложный выпад, якобы целясь ему в голову. Форстер автоматически поднял щит, открыв живот и грудь. И тут, собравшись с силами, я нанес мощный удар справа, выпустив алебарду из руки в самой высокой точке удара.
Форстер разгадал мой маневр. Он мгновенно вернул щит в исходное положение. Единственное, что испортило его блестящий маневр, — это несовершенство моего броска. Я выпустил алебарду в нужный момент, но, к сожалению, зацепился на мгновение большим пальцем за кожаную петлю, в результате мое оружие отклонилось от цели. Однако, Форстер рассчитывал на мое мастерство, а не на мою неловкость. Для него было полной неожиданностью, когда моя алебарда, брошенная с такой силой, отскочила от пола в двух футах перед ним и взвилась, как наносящая удар кобра.
Он осознал грозящую ему опасность только в самый последний момент: быстрым рубящим движением ударил по алебарде своим щитом. Я услышал глухой лязг металла, когда краем щита он успел задеть по летящей алебарде, и понял, что мне крышка.
Он стоял и ухмылялся, гдяля на меня. Затем рука его, державшая щит, упала, и я увидел, что алебарда вонзилась-таки ему в грудь. Форстер не сумел достаточно быстро среагировать на мой коварный бросок. Ему удалось попасть краем щита по рукоятке, но лезвие уже врезалось в его плоть.
Все ещё ухмыляясь, он рухнул на пол. И тут комната взорвалась.
Глава 25
Все это время я думал только о поединке. Мне даже не приходило в голову, что Гвеши и Кариновски могут ждать своего шанса ввязаться в схватку. Но когда мой топор вонзился в грудь Форстера, они оба кинулись в бой.
Гвеши побежал к стене, где висело оружие, а Кариновски бросился в противоположном направлении — к сервировочному столику рядом с камином. Они начали швырять сабли, бутылки с джином, булавы, банки с оливками, шейкеры для коктейлей и другие предметы, застав врасплох людей Форстера.
Гвеши побежал к стене, где висело оружие, а Кариновски бросился в противоположном направлении — к сервировочному столику рядом с камином. Они начали швырять сабли, бутылки с джином, булавы, банки с оливками, шейкеры для коктейлей и другие предметы, застав врасплох людей Форстера.
— Возьмите его пистолет! — закричал мне Кариновски.
Я бросился на пол и стал лихорадочно рыться в карманах Форстера. Охрана беспорядочно палила во всех троих. Я вытащил его большой пистолет и начал отстреливаться. Тело Форстера служило мне хоть и малой, но защитой, и я слышал, как в его спину вонзаются пули.
— Давайте сюда! — закричал Кариновски.
Я поднял глаза и увидел, как он поднимает тяжелый кофейный столик и швыряет его через комнату. Гвеши спрятался за диваном. Я вскочил и прыгнул через диванную спинку, приземлившись на спину.
Теперь мы все сгрудились за диваном с одним пистолетом на троих. В обойме оказалось примерно девять патронов из тринадцати. Если бы люди Форстера набросились на нас сразу, все было бы давно кончено. Но они спрятались за массивной мебелью, и теперь они колебалисаь, обсуждали, что делать, и не решались идти в атаку.
Мы оказались в патовой ситуации. Конечно, победа была бы предпочтительнее, но и такое положение было не столь уж безнадежно. Люди Форстера были в двадцати футах от нас, затаившись за столами и креслами. Позади было большое окно с видом на горы. Мы имели в качестве прикрытия диван, и в тылу — камин. Единственный выход из комнаты был справа от нас. Но дверь хорошо простреливалась, и ни та, ни другая сторона не могли ею воспользоваться.
— Что будем делать дальше? — спросил Гвеши.
— Будем ждать, — сказал я.
— А в деревне кто-нибудь мог услышать выстрелы? — поинтересовался Кариновски.
— Возможно, — пожал плечами Гвеши. — Но когда лыжный сезон кончается, на этих курортах остается только один полицейский.
— Один лучше, чем ни одного, — заметил я. — Может, он нам поможет?
— И рискнет быть убитым? — сказал Гвеши. — Даже и не думайте. Самое большее, что он может сделать, — это связаться с местными властями в Беллуно, это примерно в пятидесяти милях отсюда. Они, может быть, пошлют поездом несколько полицейский.
Было слышно, как шептались люди Форстера. Я сказал:
— Наши люди на Вилле Сантини, может быть они догадаются заглянуть сюда.
— Не сомневаюсь, — сказал Кариновски. — Когда-нибудь и догадаются. Но сколько мы будем их ждать?
Шепот прекратился. Мы услышали, как скрипнул передвигаемый тяжелый стол, я быстро выглянул из-за правого угла кушетки.
— Они двигают вперед мебель, — сказал я.
Кариновски одобрительно кивнул:
— Подвижные баррикады — это старый тактический прием, — сказал он мне. — Они использовались ещё во времена греческих городов-государств, а может и раньше.
— И что нам делать?
— Традиционной контрмерой было горящее масло и расплавленный свинец, льющийся на головы атакующих.
— Нам придется попробовать что-нибудь другое, — ответил я. — Гвеши, перебирайтесь на другой фланг дивана. Будьте наготове.
Баррикады находились на расстоянии примерно десяти футов от нас. Я выстрелил в ближайший стол, за которым скрывались наши противники. На таком расстоянии десятимиллиметровая пуля прошила столешницу насквозь, и стол передстал двигаться. Они начали стрелять по другому флангу. Я спрятался за спинку и бросил пистолет Гвеши.
— Один выстрел, — прошептал я.
Он высунулся и выстрелил. Баррикада на его стороне тоже перестала двигаться. Он передал пистолет обратно. Мне пришла в голову мысль.
— Снова с вашей стороны, Гвеши! Стреляйте, стреляйте! — крикнул я и изготовился к стрельбе.
На этом расстоянии было хорошо видно людей, лежавших ничком за столами. Я выстрелил три раза, услышал, как один из них вскрикнул от боли, и быстро нырнул обратно за диван.
Баррикады перестали двигаться. Люди Форстера вновь шепотом совещались.
— На этот раз они пойдут на штурм, — сказал Кариновски.
— Может и нет, — возразил Гвеши. — Они побоятся, это слишком опасно.
— Другого выбора у них нет, — сказал Кариновски. — Если все останется так, как есть, то им не миновать ареста. А коли так, то они должны, по-моему, рискнуть.
— Я думаю, что вы правы, — сказал я Кариновски, — и полагаю, нам лучше начать первыми. — Я передал ему оружие.
— Вперед, Гвеши.
Я отполз чуть назад, к камину. Гвеши полз за мной, в его взгляде читалось большое сомнение. Я снял пиджак, намотал его на руку и подождал, пока Гвеши сделал то же самое. Затем я начал вытаскивать поленья из огня. Мы обжигались, но не прекращали своей работы. Кариновски обменивался одиночными выстрелами с людьми за баррикадами.
Вскоре перед нами было штук двенадцать полыхающих факелов.
— Ну, так, — сказал я. — Попытайтесь попасть в драпировки. — Мы пригнулись и начали швырять горящие поленья внутрь комнаты. Кариновски перешел на беглый огонь.
Драпировки и шторы стали тлеть, и люди Форстера быстро отодвинули свои баррикады. Они сорвали занавеси с окна и начали затаптывать огонь.
Именно этого я и ожидал. Я схватил каминные щипцы, вскочил на ноги, как копьеметатель, выскакивающий из-за своей засады, и швырнул их в окно. Щипцы попали в центр окна, стекло разбилось вдребезги, и мы почувствовали на лицах дыхание холодного горного ветра. Огонь его тоже почувствовал: ковер начал шипеть и потрескивать, а тлеющие занавески быстро начали заниматься огнем.
Мы продолжали швырять поленья и угли, тем временем Кариновски подстрелил одного охранника и заставил укрыться всех остальных. Мебель, покрытая толстым слоем лака, загорелась; пламя начало бушевать вовсю. Люди Форстера оказались в исключительно трудном положении. Невозможно тушить огонь в разгар сражения, как и невозможно вести перестрелку, когда кругом бушует пламя.
Два человека бросились к двери; Кариновски ранил одного и уложил второго. В это время третий попытался улизнуть через разбитое окно. К несчастью для него, он подпрыгнул недостаточно высоко и повис на подоконнике, жутко вскрикивая, пронизанный острыми кусками стекла. Волосы его начали дымиться. Кариновски разрядил в него оставшиеся патроны. Пора было выходить. Давно пора, между прочим. Кариновски совсем обессилел. Он дошел до середины комнаты и упал. Я попытался было поднять его, но не смог. Моя левая рука висела как плеть. Только тогда я обнаружил, что во время перестрелки мне прострелили кисть.
Гвеши взвалил Кариновски на плечи, и мы снова направились к двери. Комната уже была полна дыма, и мы наткнулись на стену. Мы наощупь пытались найти дорогу, и я был полон абсурдной уверенности, что мы непременно забредем в стенной шкаф. Я все время твердил Гвеши, что нам обязательно нужно найти именно входную дверь. Мы продолжали двигаться, и у меня было такое чувство, как будто мы уже три раза обошли эту комнату.
Затем моя левая нога подкосилась, я упал и понял, что больше никогда на ноги не поднимусь. Гвеши остановился, а я закричал на него:
— Идите дальше!
Но он остановился, встал на колени, положил Кариновски рядом со мной.
Это был чертовски холодный огонь. И, кроме того, очень мокрый. Я размышлял над этим некоторое время. Затем открыл глаза и посмотрел вокруг. Я лежал на мокрой траве. Домик в пятидесяти футах от меня весело горел. Я хотел спросить у Гвеши, каким образом мы оттуда выбрались и жив ли Кариновски. Но сил у меня не было.
Через несколько минут, как мне показалось, нас окружила толпа жителей деревни. Среди них был один полицейских, выглядевший весьма смущенно, и несколько американцев. Я узнал своего старого друга Джорджа. И моего нового приятеля полковника Бейкера.
— Най! — сказал полковник. — Как вы, ничего? Мы прибыли сюда так быстро, как только смогли. Сначала, когда мы получили сообщение Гвеши, мы подумали…
— Ваши мысли меня не интересуют, полковник Бейкер, — сказал я твердым и холодным голосом. — Только ваши действия, которые, по моему мнению, совершенно несостоятельны.
Я был доволен, увидев Бейкера смущенным. Я ему мог высказать ещё целый ряд очень умных мыслей, но не имел такой возможности. Примерно в это время я потерял сознание.
Глава 26
Я очнулся на удобной кровати в комнате с видом на Альпы. Но только не Доломитовые. Веселая, средних лет сиделка сказала мне, что это Карнские Альпы. Я был в Австрии, в городке Котшах. Практически все мое тело было в бинтах.
Сиделка вышла, вошел полковник Бейкер и рассказал мне все, что произошло.
Воспользовавшись суматохой и пожаром, Бейкер и его люди загрузили нас троих в машину и перевезли через границу настолько быстро, что никто и глазом не успел моргнуть. Это было правильно — итальянские власти и пресса начали бы задавать слишком много деликатных вопросов. Они, безусловно, получат ответ — не обязательно верный, но во всяком случае достаточно вразумительный.