— Гордон думает, что пару дней, — он хочет, пока твои легкие не придут в порядок, держать тебя под наблюдением. — Он сжал ее руку. — Ни о чем не беспокойся, ты храбрая и мужественная малышка.
— Меня беспокоит эта химия.
— Здоровое человеческое тело — это крепкая и надежная система. Тебе дают коктейль из антиканцерогенных лекарств, он очень эффективен — его используют в ядерной промышленности для рабочих, случайно получивших дозу облучения, — и с тобой все будет в порядке. Только что мне звонил доктор Кроу — сказал, что, если ты хочешь, тебя могут перевести в одну из клиник компании. У них превосходные больницы, но я бы предпочел, чтобы ты осталась под присмотром Гордона Ланскомба. Что ты думаешь на этот счет? — Он вскинул брови.
— Я останусь.
— Весьма благоразумно. — Тут отец нахмурился. — Расскажи мне, дорогая, что же на самом деле произошло? И ради всех святых — почему ты так рано очутилась там?
Поскольку Монти не хотела посвящать отца во все подробности, она попыталась собраться с мыслями.
— Мистер Силс сказал, что через несколько недель он уходит и хотел бы успеть убедиться, что оставляет в порядке все, что нам нужно. Мы решили, что лучше всего прийти с утра пораньше, пока не начали трезвонить телефоны.
— Где ты была, когда произошел этот несчастный случай? Ты видела, как…
Она помотала головой.
— Вот в чем кроется опасность — когда ты устал и измотан, ничего нельзя делать. Я предполагаю, он, скорее всего, споткнулся, но видит бог, у него должно было хватить сообразительности — нельзя было таскать столь смертельные химикалии со снятой крышечкой! И без защитных очков!
— Он что-то сказал о волке.
— Ты упомянула волка? — откликнулся отец.
— Я ничего не поняла.
Отец как-то странно посмотрел на нее:
— Волк? — Он взял левую руку Монти и внимательно изучил ее. — Этот состав не попал тебе на кожу?
— Нет.
— Что ж, не думаю, что мне попадались на глаза волки, которые бродят по этому зданию. А тебе?
Она с трудом попыталась улыбнуться:
— Я думаю, он… он был под хмельком. Едва только я вышла из лифта, услышала тревожный сигнал и кинулась в ту сторону. Он… он… — У нее пропал голос.
— Все хорошо… не будем говорить об этом. — Чтобы сменить тему, доктор Баннерман повернулся к цветам: — Интересно, от кого они? От тайного обожателя?
Монти, сдерживая слезы, повернула к ним голову и подняла руку. Понимая, что ей нужно, Дик Баннерман вынул из гущи цветов конверт и протянул ей. Она с трудом вскрыла его и прочитала короткое послание.
«Я знаю, сегодня утром Вы вели себя исключительно мужественно. Мы понимаем, через что Вам пришлось пройти, и не перестаем думать о Вас. Мы очень гордимся Вами.
Нейл Рорке».
Записка развеселила Монти, и она протянула ее отцу.
— Я думаю, это очень любезно с его стороны. Согласен, папа?
— Это самое малое, что он может сделать. Скорее всего, пытается избежать судебного иска с твоей стороны.
Она укоризненно посмотрела на отца:
— Это грубо и несправедливо! На самом деле Рорке прекрасный человек — он же сдержал слово относительно Уолт… — Монти закусила губу. Она не рассказывала отцу историю с Уолтером Хоггином — как его уволили и снова восстановили.
— Уолт?
— Я… мне в самом деле нравится сэр Нейл, — торопливо сказала она. — И я считаю, что лучше уж он, чем Кроу. Хотя разница небольшая.
Кто-то резко постучал в дверь. Она приоткрылась, и в палату заглянул мужчина.
— Мисс Баннерман? — спросил он, не извиняясь за вторжение.
— Да?
Его внешний вид говорил о том, что он не медик. Он походил скорее на банковского менеджера. Ему было примерно сорок пять, у него были правильные черты лица и коротко подстриженные черные волосы. На сгибе руки висел аккуратно сложенный плащ.
— Детектив-суперинтендент Левайн, — представился он живым, бодрым голосом с легким шотландским акцентом. Беглым кивком отметив присутствие ее отца, он подошел к кровати Монти, выудил из кармана бумажник и, развернув его легким движением руки, показал свое удостоверение. — Могу ли я переговорить с вами?
— Конечно.
— А не может ли этот разговор подождать до завтра? — не без агрессивности осведомился Дик Баннерман.
— Все в порядке, папа, — успокоила его Монти.
Посмотрев на детектива, Баннерман встал и, наклонившись, поцеловал Монти.
— Ты уверена?
— Да.
— Ну что ж, ладно… оставляю тебя в покое. Завтра с самого утра зайду.
— Не надо, папа, в этом нет необходимости… у тебя сейчас так много забот.
Он нежно сжал ей руку и посмотрел в глаза.
— Ты сейчас важнее всех прочих дел. Понимаешь?
Она на прощание поцеловала его.
— Спасибо, — пробормотала Монти.
Полицейский подождал, пока ученый закроет за собой дверь, после чего сел и положил плащ себе на колени. Проницательные серые глаза внимательно изучали ее, и наконец он улыбнулся, обнажив безукоризненные белые зубы. Его кожа была покрыта легким загаром, приобретенным в солярии, а подтянутая фигура позволяла предполагать, что он держит себя в форме, пожалуй даже слишком старательно. Тем не менее в нем было что-то от врача-клинициста… может, из-за чрезмерно вежливой манеры разговора.
— Я не займу у вас много времени, мисс Баннерман, но, поскольку вы были единственным человеком, который видел, что случилось, вы понимаете, насколько мне необходимо переговорить с вами. — Он сидел очень прямо, сохраняя безукоризненную выправку.
— Конечно.
— Можете ли вы сообщить мне все, что осталось у вас в памяти? — Снова блеснули зубы в мгновенной улыбке и спрятались за тонкими жесткими губами.
Монти детально рассказала ему все, что случилось, едва только она вышла из лифта. Он слушал молча, не делая никаких заметок. Когда она рассказала, как Силс выкрикнул что-то о волке, детектив нахмурился.
— Вы уверены, что правильно расслышали? — Похоже было, что он обеспокоился.
— Да.
— Не знаю, в курсе ли вы дела, мисс Баннерман, но, похоже, ваш коллега был в состоянии интоксикации, когда пришел на работу. Уровень алкоголя в крови был вдвое больше того, при котором можно садиться за руль. Этим можно объяснить его экстраординарную беспечность.
— Совершенно ему несвойственную.
Детектив-суперинтендент развел ладони, словно открывал невидимую книгу.
— Этот факт может также объяснить и другие странности. Насколько я понимаю, он провел ночь в городе и расстался с некоей молодой леди только в два часа утра. Если он выпивал, то вполне возможно, что в четверть шестого уровень алкоголя в крови все еще был достаточно высок.
Монти выслушала его тираду, но она удивила ее. Только тут она осознала, что практически не знала Джейка Силса. Может, он даже увлекался наркотиками — вот почему ему и привиделся волк.
Левайн продолжал внимательно рассматривать Монти.
— Четверть шестого… слишком раннее время для появления на работе, мисс Баннерман. Это ваш нормальный распорядок дня?
Она подумала, прежде чем ответить. Она не хотела, чтобы из-за случайной обмолвки детектив испытал желание копать глубже.
— Когда вы работаете с таким человеком, как мой отец, вам приходится придерживаться такого распорядка… просто чтобы успевать за ним.
— О, конечно. — Лицо Левайна продолжало оставаться бесстрастным, и он не отводил взгляда от Монти. — И вы каждый день начинаете работу в это время?
— Я привыкла в нашей предыдущей лаборатории, — соврала она. — Я думала, что здесь, где много помощников, будет полегче, но этого не произошло. Нам все еще приходится посещать нашу старую лабораторию, и я стараюсь бывать в двух местах одновременно. И с сегодняшнего дня я решила пораньше приступать к работе.
— У мистера Силса тоже была привычка приходить так рано?
— Вот этого уж не знаю.
Его глаза продолжали изучать Монти.
— А я думал, что в такое время только полиция бодрствует. — На этот раз в его улыбке скользнуло что-то вроде теплоты.
— Выбора не было, — сказала она. — Могу вас заверить.
Он встал.
— Вы оказали большое содействие, благодарю вас. Больше не буду отнимать у вас время. Если вы не против, через несколько дней я попрошу кого-нибудь зайти к вам и принять формальное объяснение, и, предполагаю, вас попросят дать показания в ходе формального следствия.
— Да, конечно.
После того как он ушел, Монти осталась лежать, размышляя. Детектив-суперинтендент. Она плохо разбиралась в полицейских званиях, но, похоже, это старший начальник. Ее поразила эта странность — для расследования несчастного случая на производстве посылают офицера в столь высоком звании, но, может быть, это «Бендикс Шер» требует к себе такого уважения… или настаивает на нем.
Она устало закрыла глаза и погрузилась в беспокойную дремоту.
— Вы не думаете, что вам стоит немного поесть?
Сразу же открыв глаза, Монти увидела, как медсестра в синей униформе ставит поднос на вращающийся столик у кровати.
— Я принесла вам томатный суп, вареную рыбу и мороженое.
Вид еды вызвал у Монти тошноту.
— Я… мне вовсе не хочется есть.
— Попробуйте хоть немного.
Монти попыталась принять сидячее положение. Медсестра приподняла изголовье и подложила ей под спину подушку.
— Вот так вам будет удобнее. Хотите включить телевизор?
— Да, спасибо.
Медсестра щелкнула пультом и вручила его Монти. На экране о чем-то громко спорили сидящие в пабе мужчина и женщина. Когда медсестра открыла дверь, она воскликнула:
— Вот к вам и гость!
В палату вошел Коннор Моллой с большим букетом цветов и широкой плетеной корзинкой с фруктами.
— Привет, — сказал он. — Собрались обедать? Я тогда зайду попозже.
— Нет… останьтесь, пожалуйста. Эй, а это что такое?
Он покраснел.
— Я… э-э-э… я… — Коннор ухмыльнулся. — Ограбил в лифте пожилую даму.
Монти улыбнулась в ответ:
— Они просто великолепны… спасибо вам.
— Я попрошу нянечку, может ли она принести вазу… или что-то в этом роде. Как вы себя чувствуете?
— Нормально… если не считать голоса.
— Ага… вы сейчас немного напоминаете утенка Дональда Дака… но вам это очень идет.
— Ну спасибо!
— Всегда пожалуйста.
Еще недавно Монти казалось, что она предельно измотана, но появление американца тут же заставило ее взбодриться. Ей внезапно захотелось сделать хоть какой-нибудь макияж, не помешало бы перед его появлением взглянуть в зеркало и как-то привести в порядок прическу. Она чувствовала себя сущей распустехой.
— Вы выглядите куда лучше, чем утром, — сказал он. — На лице появились краски.
— Это было очень любезно с вашей стороны тогда навестить меня. Боюсь, что я была не очень…
Он пожал плечами и направился к дверям.
— Пойду искать вазу.
Монти накрошила гренки в суп и попробовала, что получилось. Большого аппетита у нее не было, но в памяти всплыли воспоминания о матери: когда она была маленькой и, случалось, болела, мать всегда давала ей томатный суп «Хейнц». И вплоть до сегодняшнего дня его вкус успокаивал ее.
Коннор вернулся, неся с собой большую стеклянную вазу, которую наполнил водой в маленькой встроенной ванной. Он поставил в нее цветы и спросил у Монти, где, по ее мнению, стоит их поместить. Она показала на столик у кровати, куда Коннор и поставил вазу, перенеся букет Рорке на стол у окна. Сам он сел на стул рядом с ней. Они молчали, и в этом молчании Монти очень хорошо себя чувствовала — словно была в привычной компании старого друга.
«У американца усталый вид», — подумала она. Он был бледен, а белки карих глаз в кровавых прожилках, словно после бессонной ночи. Когда он в ответ уставился на нее, Монти со смущенной улыбкой отвела взгляд.
В нем было что-то основательное. Ей нравилась манера, с которой он отбрасывал назад свои густые волосы, но несколько завитков все же падали на лоб, и в его взгляде было нечто большее, чем любит демонстрировать современное поколение голливудских актеров. Но за этим крылось что-то еще, и это нравилось ей больше всего: природная сдержанность и внимание, которые привлекали ее. Словно под его покровом надежного и веселого человека крылся какой-то другой слой, в котором было место и уязвимости и загадочности.
— Как вы? — спросил он. — В порядке?
— Ага. Я думаю, все же вдохнула немного этих испарений, что было довольно глупо с моей стороны.
— Судя по тому, что я слышал, вам не в чем корить себя. Так что же на самом деле произошло — этот бедняга что-то смешивал? Чем он занимался?
— Не знаю — я просто услышала сигнал газовой тревоги, когда вышла из лифта.
— Сколько тогда было времени?
— Минут пять шестого. Я опаздывала… — Она не хотела ему рассказывать о своих планах и случайно оговорилась.
— «Опаздывала»? — насмешливо переспросил он. — Было пять минут шестого утра, и вы уже опаздывали? Так в какое же время вы обычно приходите в офис?
Последним куском тоста она вытерла остатки супа в тарелке. Рука ее подрагивала.
— Я… это бывает по-разному. — Она избегала его взгляда. — В конце месяца мистер Силс собирался уйти из компании, нужно было закончить массу дел для моего отца… Он… он собирался, придя пораньше, одним махом покончить с ними… до того как начнут трезвонить телефоны… ну, вы понимаете.
Коннор внимательно наблюдал за ней. Это могло быть и правдой, но интуиция подсказывала ему, что это не так. Джек Силс имел доступ к самой секретной информации. Если бы о его намерении уйти стало известно, его сразу же отстранили бы от работы и он уже не смог бы вернуться в это здание.
— Ваш обед остынет, — сказал он ей.
— Я не очень хочу есть, — отозвалась она, подцепляя на вилку кружок переваренной моркови. У рыбы был такой же неаппетитный вид.
— Хотите, я выскочу и принесу вам что-нибудь вкусное?
Она улыбнулась:
— Только не сегодня, спасибо… но если меня будут тут держать, я впаду в отчаяние! А вы сами-то ели? Хотите мое мороженое?
Он отрицательно покачал головой:
— Спасибо. — Их взгляды встретились, и они обменялись улыбками. — Так расскажите мне — в чем была истинная причина, по которой вы пришли так рано? — Он изобразил ироническую озабоченность. — То есть простите, если я вторгаюсь… ну, вы понимаете… в какие-то личные отношения между вами и мистером Силсом.
Монти напряглась, но постаралась не показать этого.
— Между мной и Джейком Силсом ровно ничего не было, — небрежно сказала она. — Боюсь, мы даже не успели как следует узнать друг друга. — Руки у нее продолжали дрожать, но она храбро подцепила еще кружок моркови. Чувствуя, что заливается краской, она попыталась отвести глаза от американца, но ничего не получалось. — Честное слово, — добавила Монти, заметив, что он смотрит на нее с дружелюбной иронией.
Он снова улыбнулся:
— Ну конечно. Послушайте, я готов извиниться — я не собирался допрашивать вас, и вы можете послать меня ко всем чертям, если хотите.
Она засмеялась и поморщилась от боли.
— Нет, уж этого не надо.
Коннор Моллой нарочито облегченно вздохнул и задал еще один вопрос:
— Как вы думаете — это в самом деле был несчастный случай?
Она прикинула, не стоит ли повторить мнение суперинтендента Левайна, что Силс был пьян, но подумала, что это будет нечестно по отношению к Силсу.
— Нет.
Решительность ее ответа удивила саму Монти — так же, как и американца.
30
— Похоже, перед нами две проблемы: во-первых, человек, который дал Силсу капсулы «Матернокса». Нам необходимо…
— Он не проблема, — резко сказал Билл Ганн. Он сидел по другую сторону изящного стола, которому, как считал директор службы безопасности, место было бы не в офисе, а вместе со всей этой мебелью в «будуаре» Винсента Кроу. Хотя он не мог не признать, что она соответствовала изысканному, рафинированному облику Кроу. Главенствующее место на столе занимала лягушка из черного папье-маше, которая смотрела на него красными глазами камешков, частично скрывая фигуру исполнительного директора.
Лягушки. Предполагалось, что они станут объектом шуток и розыгрышей. Каждый руководитель в «Бендикс Шер» получил от Кроу по декоративной лягушке для своего кабинета. Биллу Ганну была вручена мягкая игрушка — лягушонок Кермит[15] в наушниках от плеера; Ганн сунул его в нижний ящик своего стола. С точки зрения Ганна, его работа по слежке и наблюдению была слишком важна, чтобы делать ее предметом шутки. Устранение всех лягушек с дисплеев в кабинетах руководства в свое время стало одной из очень немногих рекомендаций Ганна, которые были отвергнуты.
— Почему этот человек не проблема? — Холодные серые глаза Кроу, глаза беспощадного охотника, вынырнули из-за лягушки. Освещение в кабинете Кроу всегда было приглушено, даже в летние дни создавая впечатление серого зимнего утра. Все, что имело отношение к доктору Винсенту Кроу, отдавало холодом, даже его рукопожатие. Ганн уважал исполнительного директора и, хотя отслеживал его связи, уходившие за пределы стен здания «Бендикс Шер», испытывал перед ним благоговение, смешанное со страхом. Из всех человеческих созданий, которых встречал Ганн, — а среди них было немало достойных соперников, — самым пугающим был Кроу.
— Ричард Уилсон — один из трех конечных контролеров качества в Рединге, сэр, — сказал Ганн. — Силс попросил его достать образцы «Матернокса» из партии М-6575-1881. Уилсон послал его к черту. Затем команда, которая следила за Силсом, увидела, как тем же вечером Уилсон подъехал к квартире Силса и оставил в его почтовом ящике какой-то пакет. Выяснилось, что он был перед Силсом в долгу за услугу, которую тот ему оказал несколько лет назад — Силс прикрыл его, когда у Уилсона была внебрачная связь на стороне. И теперь Силс потребовал отдать долг.