- Что, Григорий, плачешь? – обратился Липовецкий к штурманёнку, прильнувшего к окуляру пеленгатора. Резкий колючий ветер вышибал из его глаз слёзы и они, смешавшись с солёными брызгами волн моря, обильно струились по его лицу. – Это тебе не лето, когда ты пускал слезу в городских стычках по теме №1. Тут вопрос №2 – служба! А служба – не дружба и, тем более, не гон молодых бычков за бабами. Ну-ка посторонись, я возьму тройку пеленгов для «места» командира.
Антон исправно прокричал, целясь пеленгатором на приметные мысы и знаки: «товсь… ноль, пеленг…»; «товсь…ноль, пеленг…»; «товсь… ноль, пеленг…». Действительно, тут не пошалишь, дело серьёзное – корабль вышел на государственные испытания.
Упакованный в «канадку», привалившись спиной в угол ходового мостика, покачиваясь в такт волны, стоял и «мурлыкал» песню контр-адмирал В.Юшков. Видно, вспомнил вечер на дне рождения у ведущего военпреда В.Костылева. Военпред - беленький от сплошной седины, абсолютно не конфликтный, своё служебное дело исполнял исправно. Не менее радушно и исправно он принимал гостей на своём дне рождения, в том числе, приглашённых В.Юшкова и А.Липовецкого. Небольшая компания гостей, провозгласив тосты, вскоре разошлась по домам. Юшков с Антоном несколько задержались и тихо пели песни. Председатель госкомиссии удивил и покорил Липовецкого своей музыкальностью и энциклопедическим знанием слов всех песен, которые напевал Антон.
- Удивительный мужик! Существуют же такие уникальные люди на свете, - размышлял Липовецкий, глядя на Юшкова. – Посмотрим, как ты «запоёшь» здесь на подводном крейсере во время испытаний…. Да ну тебя! – ругнул сам себя Антон. Споёмся: главное делать дело и делать его правильно.
Программа госиспытаний была насыщённой и завершалась фактической стрельбой учебными действующими практическими торпедами уже загруженными в торпедные аппараты. Пункт за пунктом «Ладушка» в тесном содружестве с экипажем и поредевшими основными сдатчиками заводской команды успешно выполнили и завершили её испытания. Вино, закупленное в магазинах на собранные деньги, заводской команде судостроителей даже понравилось. «Солнцедар» - было такое крепленое вино, вкуснее и полезней марочных вин оно не было. Однако, «градусов» в нём было больше, именно этот факт заводскую команду и покорил. Ноябрь – месяц, завершающий цикл напряжённого труда коллектива огромного судостроительного предприятия и работы военных моряков, по строительству новых кораблей.
Одним из весомых плодов этого содружества была чернявая красавица «Ладушка» - РПК СН «К-470». Скрытый водой под ватерлинией, сверкающий окошками толстого оргстекла в ограждении рубки и гладкой поверхностью нержавеющей стали обтекателя «Керчи», под латами трехсот тонных листов антигидроакустического покрытия всего корпуса, затаился могучий подводный ракетный крейсер стратегического назначения. Внутри его великое множество электроники, сложнейших механизмов и устройств, два ядерных реактора – блистали и мигали разноцветными огоньками, кнопками, тумблерами и указателями. Но ничего лишнего – всё имело глубокий смысл и содержание новейших технологий своего времени. «Ладушка» ждала прихода флотского экипажа – своего единственного хозяина.
В торжественной обстановке был подписан государственный акт приёмки корабля от промышленности и с этого времени РПК СН целиком и полностью принадлежал Флоту. Ответственный сдатчик В.Бунчуков, добрая душа, на радостях, что наконец-то огромная тяжесть ответственности за это чудо техники и кораблестроения переложена на плечи командира корабля и за труды получена заслуженная премия, решил традиционно отметить столь важное событие в ресторане. Конечно, туда были приглашены председатель госкомиссии В.Юшков и А.Липовецкий. Антон ещё раз убедился, что традиция приглашения в ресторан людей причастных, чтобы отметить важное событие, имеет право на существование, если она не перерастает в банальную пьянку. Собравшиеся люди за столом в ресторане были личностями ответственными. Провозгласив здравицы в честь события, вдоволь наговорившись, вспомнив запоминающиеся этапы строительства корабля и людей, Антон в чудесном расположении и согласии души с телом распрощался с присутствующими строителями и отправился к себе в гостиницу. Его любимая Светлана после отпуска, наездом, погостив в Северодвинске, с началом учебного года убыла опять в Гаджиево.
Холостые, а так же женатые офицеры и мичманы свои семейные отношения устраивали, кто как мог. В ожидании перемен по службе, они все дружно бежали в город. Ходили упорные слухи, что лодки 667Б проекта в составе 11 флотилии будут базироваться в Иоканьгской военно-морской базе под командованием контр-адмирала Кузнецова. Там пока всё строится: и база, и причалы, и казармы, и квартиры и Серебрянская ГЭС, которая будет снабжать её электроэнергией.
Антон с тоски по своей семье повздыхал, поохал, повращался в постели с боку на бок и незаметно уснул. Поднявшись рано утром, он решил в первую очередь заглянуть на «Ладушку». Дежурный по кораблю, как и положено, отрапортовал своему командиру, но с докладом о подробностях замялся.
- Не дави на сообразительность, вытряхивай наружу всё, что у тебя имеется, - подхлестнул его нерешительность Липовецкий.
- Так утаивать нечего – есть вдребезги пьяный, закрытый в провизионке мичман Горячковский.
- Он что же, там и пил?
- Так точно, товарищ командир, только не сам, а в компании с рабочими завода.
- И вся эта тёплая компания сидит под замком?
- Нет, один Горячковский. В остальных я отнял пропуска и с корабля выгнал. Они с утра, раскаиваясь, с «адвокатами» в нетерпении топают ножками в ожидании вашего прихода.
- Ага, а вот и обозначились «адвокаты» - штурман и командир БЧ-5.
- Товарищ командир, - взмолились они, - задержанные заводские ребята специалисты толковые, свою вину осознали. Они все испытания работали без замечаний и многому научили наших матросов. А тут бес попутал. Если вы официально доложите о пьянстве администрации завода, то их лишат допуска, определят на другую низкооплачиваемую работу или, в лучшем случае, лишат премии.
- Ладно, давайте сюда пропуска. Я их отдам главному строителю. Пусть решает сам, как с этими выпивохами поступить. Мне достаточно и одного Горячковского. Пошли, показывайте этого алкаша, - сказал командир и двинулся по палубе к входу на подводную лодку.
Спускаясь по вертикальному трапу вниз в боевую рубку и затем через нижний люк в третий отсек, Антон подумал:
- По вертикальному трапу будет метров десять. – Это сколько же километров за свою службу, бегая туда-сюда, я протопал? Ужас: в суммарном исчислении на Луну залезть можно….
- Ну, да… - размечтался! Какая к чёрту Луна? За какие грехи я должен разбираться с этой пьяной рожей? Списать бы его с корабля к чёртовой бабушке – так нет, воспитывай! Видите ли, он портил показатели отчётности. А то, что он портит жизнь и не мне одному, никому нет дела!
- Открывайте! – спустившись в пятый отсек, пнув ногой по висевшему на люке провизионки замку, сердито приказал командир, - все свободны.
В выгородке провизионной камеры - "провизионке" было темно. Командир щёлкнул выключателем, включил свет и, споткнувшись, ухватился за рукоятку топора, воткнутого в деревянную колоду, на которой рубили мясо. Под его ногами валялись ошмётки воблы, вскрытые полупустые банки консервированной севрюги и свиной тушёнки. Запах стоял спёртый, устойчиво-спиртовой – закусывать и то не захочется. Не удивительно: чуть дальше стоял открытый бидон со спиртом. Ещё дальше в самом углу предбанника провизионки лоснился оплывшим мятым лицом, с тусклым взглядом мутных глаз нашкодившего жирного кота, сам Горячковский.
- По что мне всё это?! – пожалел себя командир и автоматически сделал шаг в сторону пьянчуги. Правая рука Липовецкого вследствие охватившего его гнева, сжала топорище и, выдернув топор из колоды, грозно как маятник, покачивалась вперёд – назад. Какое при этом у него было лицо неизвестно, но остатки хмеля с Горячковского слетели мгновенно. С воплем «ой мамочки, товарищ командир, не надо» он метнулся к холодильной камере, туда заскочил и запер за собой дверь.
- Убить тебя, гада, мало! – выругался командир и со всего маха воткнул топор в колоду.
- Вызовите помощника командира, замполита и Лютикова, пусть разбираются с этим паразитом. До их прихода его из холодильника провизионки не выпускать, - дав указание дежурному по кораблю, он направился к дебаркадеру, где с утра собирался руководящий состав строителей на планёрку.
Калейдоскоп событий, мелькающих одно за другим, как кадры на киношной ленте, отображал насыщенный темп последних дней сборов экипажа перед уходом корабля на флот. В основном все недостающие запасы и имущество получалось и загружалось на подводный крейсер. Антон разрешил в одну из ракетных шахт загрузить личное имущество семейных офицеров и мичманов, в другую же – заполнить имуществом, которое легально и полулегально получили и добыли на заводе. Расщедрившись, строитель Бунчуков лично Антону подарил пять дюралевых ящиков для перевозки семейного скарба. Липовецкий его поблагодарил и, набравшись нахальства, попросил сделать ещё пять таких же ящиков для своего старпома и замполита.
- Убить тебя, гада, мало! – выругался командир и со всего маха воткнул топор в колоду.
- Вызовите помощника командира, замполита и Лютикова, пусть разбираются с этим паразитом. До их прихода его из холодильника провизионки не выпускать, - дав указание дежурному по кораблю, он направился к дебаркадеру, где с утра собирался руководящий состав строителей на планёрку.
Калейдоскоп событий, мелькающих одно за другим, как кадры на киношной ленте, отображал насыщенный темп последних дней сборов экипажа перед уходом корабля на флот. В основном все недостающие запасы и имущество получалось и загружалось на подводный крейсер. Антон разрешил в одну из ракетных шахт загрузить личное имущество семейных офицеров и мичманов, в другую же – заполнить имуществом, которое легально и полулегально получили и добыли на заводе. Расщедрившись, строитель Бунчуков лично Антону подарил пять дюралевых ящиков для перевозки семейного скарба. Липовецкий его поблагодарил и, набравшись нахальства, попросил сделать ещё пять таких же ящиков для своего старпома и замполита.
- Ай, где наша не пропадала, - сказал строитель, - сделаем! И действительно сделал. Теперь все они, прижавшись, бок к боку, мирно разместились в ракетной шахте.
Наконец погрузку закончили, всё имущество разместили и закрепили на корабле. Казарму и все занимаемые помещения сдали. Получили аттестаты, распрощались с городом и его жителями, особенно с жительницами. Уже самостоятельно приготовили корабль к бою и походу и отошли от стенки завода. Провожающих было много. При помощи заводских буксиров «Ладушку» развернули носом на выход к ведущему Северодвинскому каналу и «прощай любимый город». Самим последним из видимости пропал силуэт огромного эллинга. На канале, предваряя приход зимы, буи ограждения уже сняли. Надводным переходом РПК СН следовал в Святоносский залив в Иоканьгскую военно-морскую базу.
Глава 3.
Из огня да в пламя – с приходом в базу на флот никакого передыха. Сдача задач курса боевой подготовки и выполнение первой боевой службы.
Преодолевая колючие северные снежные заряды и морозный ветер, окунающий хлёсткой ледяной волной людей, которые стояли на ходовом мостике корабля, «Ладушка» благополучно пришла в Иоканьгскую базу. При помощи двух буксиров – «вертолётов» она отшвартовалась у железного плавучего причала. Причал, как поплавок, повторял все колебания уровня воды и, частично погашенное мёртвыми якорями, волнение моря. Тут – на внутреннем рейде, прикрытом грядой Иоканьгских островов Медвежий, Витте и Чаячий, было сравнительно спокойно. О прибытии корабля Липовецкий, не покидавший ходовой мостик во время перехода ни на минуту, доложил, встречавшему их со своим штабом, командиру 41 дивизии капитану 1 ранга Устинову А.С. Должность командира дивизии для него освободил контр-адмирал Порогов В.К., назначенный начальником штаба 11 флотилии.
Выше на сопках в заносах снега просматривались несколько пятиэтажных домов посёлка Островного. Ниже на берегу у причалов, подставив полукруглые бока арочных перекрытий зимним передрягам, одиноко стояло длинное сооружение неизвестного назначения. Чуть дальше на таком же плавпирсе, распустив усы многочисленных швартовых концов, стояла старая знакомая по Гаджиево - пятиэтажная плавучая казарма финской постройки ПКЗ-10.
- С прибытием в родную базу! – неунывающим голосом поздравил «дядя» Саша, выстроенный на причале экипаж. – Жить будете пока… - старался он перекричать свист ветра очередного, налетевшего снежного заряда, - тьфу, разве это жизнь! Прямо сплошная борьба за существование – не даёт слово сказать добрым людям….
- Так вот, - собравшись с силами, продолжил он, - жить будете на ПКЗ. Располагайтесь! Но особенно не расхолаживайтесь. Всё своё добро выгружайте вон туда, в это длинное здание. Этот «крокодил» используется пока, как складское помещение. Места там достаточно, - и для убедительности, указав рукой на арочное сооружение, он добавил, - двери там железные и запираются на замок! Особенно не раскачиваясь, вам предстоит ускоренный ввод в первую линию и затем – боевая служба. Моряк должен ходить по морям и океанам, верно, я говорю, командир? – закончил он вопросом, на который ответ не требовался. Вопрос сам по себе был утверждением и в ответе не нуждался.
- Ходить-то можно, - подумал Антон, - только впору сначала научится ползать на пузе по этим сопкам. Местные ветры такие, что дай боже удержаться на ногах. Центр тяжести тела, прикрываясь задницей, тут всегда нужно держать ниже некуда, иначе ни жить, ни ходить – улетите к чертям собачим на кулички.
Комдив пригласил Антона сесть в УАЗик (легковой вездеход) и они поехали по перемётам, еле угадываемой дороги, в штаб с целью ознакомления с обстановкой. Чуть выше дороги на отшибе стая чаек в содружестве с воронами, планируя и пикируя на ветру, кормились на мусорке.
- Раз есть мусор, значит, живут люди, - размышлял Антон, - а это уже цивилизация!
Что ж будем жить, если жильё дадут, и жить где будет. Но возникают большие сомнения. В этом мире люди больше привыкли отбирать. Вот и сейчас: УАЗы, приданные каждому РПК СН, отобраны, как говорится «без всякого суда и следствия» и на них разъезжают штабники.
- Товарищ комдив, - обратился Липовецкий к своему начальнику уже в тёплом помещении штаба, - что меня и экипаж ожидает по боевой подготовке, я примерно знаю. А, как обстоят дела с квартирами для семейных офицеров и мичманов? Боюсь, что с этими сплошными переездами и отсутствием жилья, некоторые из них позабыли, как звать жён и сколько у них детей.
- Не волнуйся, командир. Вы прибыли на постоянное место базирования. Тут политотдел быстро напомнит всё тому, кто забыл, сколько у него жён и как зовут детей. Но квартир пока нет. На днях в эксплуатацию будет сдаваться девятиэтажка – дом №13. Чувствуешь, цифра-то какая! Вот в нём что-нибудь вам выделим. Но это «парафия» жилищно-бытовой комиссии, одним словом, политотдел. Посылай туда замполита, пусть воюет. Выше штабного здания сдаётся дом под казармы. Заселять туда будем вторые экипажи.
- Александр Сергеевич, но ведь это не совсем умно. Туда нужно заселять первые экипажи. У них с завода и мебель, и стройматериалы – всё есть. А у вторых – ничего!
- Ну да, - возразил комдив, - они тут безвылазно будут сидеть года два, пока вы будете пахать моря и океаны. Так что не нужно возникать.
- Нужно, товарищ комдив, - старался вразумить его Антон, - пусть себе сидят, ведь ПКЗ тоже корабль. У нас же, с таким трудом добытое на заводе, имущество растащат.
- Не растащат, выставим вахту. Было бы что охранять, - не поддавался на уговоры дядя Саша.
- Эх, плакали наши денежки, - подумал Антон. – Оказывается, что страна дураков существует везде и всюду. Во имя чего мы только трудились?! – хотелось ему спросить, но… палкой лом не перешибить. Ибо: труд дураков любит! Так что не мы первые, и не мы последние.
Трудиться же приходилось и днём, и ночью. Из двух шахт начали выгружать имущество, но склад их встретил молчаливой, запертой на замок железной дверью. Опрос аборигенов, в поиске ключа от замка, обнадёживающих результатов не дал. Однако стало ясно, что ключи увезли с собой то ли Сергачёв, то ли Зуков, ибо их вещички лежали внутри этого помещения. Ракетные крейсера под славным командованием этих командиров сдавали курсовые задачи и где-то плавали вдали от здешних мест. Ничего другого не оставалось, как за мзду нанять сварщика и неподатливый замок срезать. Попытки открыть его гвоздём успехом не увенчалась. Не было на экипаже Липовецкого ни успешного медвежатника, ни Остапа Бендера, открывавшего замки ногтём мизинца.
В конечном итоге, во вскрытое просторное помещение заехала груженая автомашина, и вскоре, рядом с четырьмя кучами вещей таких же товарищей «горя от ума», выросли аналогичные кучи вещей экипажа Липовецкого. Злополучную дверь закрыли на новый замок. Подошедший уже знакомый сварщик, посмотрел на замок весьма внушительных размеров, пощёлкал языком и авторитетно заявил:
- Вскроют. Тут военных строителей – «партизан» полно. Они мастера на все руки похлеще Бендера. Откроют и разворуют всё ваше добро.
- Что же делать? – спросил его помощник командира.
- Тут нужна хитрость и «шило», - ответил сварщик.
- Хитрость – понятно, а зачем «шило»?
- Шило мне за внедрение хитрости, состоящей в том, что двери я заварю так, что их не открыть. Только знающий человек, отпилив проволоку ножовкой, сможет войти в помещение.
Всё, примерно так, изложил своему командиру его помощник.
- Чёрт с ним, - произнёс командир, - валяй, дерзай и действуй! Второй комплект ключей вместе с запиской, с описанием вашей хитрости оставим у дежурного по дивизии для вручения Сергачеву или Зукову. Понял? Работай!