Неприятности у Лешки начались с той памятной встречи в аллее, после которой он готов был провалиться сквозь землю. Оказалось, что двадцатилетняя студентка была всего-навсего шестнадцатилетней школьницей, к тому же единственным чадом Галины Пахомовой. После того как это выяснилось и непокорная дочь, надув губы, отправилась домой, Лешка ощутил на себе всю силу гнева женщины, считающей себя преданной. Галя визжала, кидалась на него с кулаками, обзывалась, рыдала, умоляла и все – на глазах проходящих мимо людей. Лешка сгорал со стыда, а потом, не выдержав, развернулся и ушел, втайне надеясь, что на том история и закончится. И ошибся – она только начиналась.
На следующий вечер в его квартире раздался звонок. На другом конце провода была Галя, которая потребовала его к себе домой. Лешка долго отнекивался, но женщина была непреклонна – нужно встретиться с глазу на глаз. Пришлось идти.
Лешка долго мялся на пороге ее дома, подносил руку к звонку и тут же убирал. Неизвестно, решился бы он наконец нажать на него, если бы дверь не отворилась и на крыльцо не вышла сама Галя. Она очень подурнела, осунулась и постарела, хотя, может, ему только так казалось, потому что раньше она была желанной женщиной, а теперь стала надоедливой бабенкой.
– А где твои? – спросил он первое, что пришло в голову.
– Я их отправила к бабушке, приедут завтра утром. – Круги под глазами Галя замазала тональным кремом, обкусанные губы покрыла блеском, но от этих ухищрений стала еще более жалкой и непривлекательной. Лешка решил, что, даже если она бросит к его ногам весь мир, он с ней не останется.
– Мне жаль, что так вышло…
Он хотел успокоить женщину, повиниться, но она ничего не хотела слышать, зажала его рот своим, заключила в кольцо рук его плечи и призывно подалась животом вперед. Лешка вздохнул, закрыл глаза, представил на месте Гали Сальму Хайек и решил напоследок доставить женщине удовольствие.
Была уже ночь, когда они заговорили. Лешка прокашлялся и решительно заявил:
– Думаю, что нам надо расстаться. Все слишком далеко зашло. После твоей истерики многие поняли, какие между нами отношения.
– Плевать.
– А вдруг твой муж узнает?
– Плевать.
– Я не понимаю тебя. У тебя семья, ты о ней должна думать. Неужели ты хочешь плюнуть на все ради своей страсти…
– Не страсти – любви, – перебила она Лешку. – Я тебя обожаю! Ты – мой бог! Женись на мне, и я сделаю все, о чем бы ты ни попросил.
– Галя, – Лешка старался говорить как можно мягче, – ты замечательная женщина, мне очень нравилось быть с тобой, но жениться я не собираюсь ни на тебе, ни на ком другом.
– А Таня говорила, что на ней ты хотел жениться.
– Глупые бредни влюбленной малолетки.
– Ты с ней спал!
– Я со многими спал. Что же, я на всех должен жениться?
– Как ты мог? Она ведь ребенок!
– Она мне врала, что ей почти двадцать один.
– Она была невинна!
– Она была далеко не невинна, поверь…
– Ты все делал мне назло! – закричала Галя. – Спал с моей дочерью, чтобы сделать мне больно! Но я тебя прощаю! – Галя вцепилась в Лешкину руку. – Давай уедем отсюда, у меня есть деньги, драгоценности…
– Галя, – встряхнул ее за плечи Лешка, – опомнись. Ты – мать, жена. Поздно в твоем возрасте менять жизнь.
– Ты не хочешь, потому что я старая! – зарыдала она.
Галя являла собой образец женской скорби: глаза ее были закрыты, тело сотрясалось от беззвучных рыданий, а из горла вырывался сдавленный хрип. Лешке было ее до смерти жалко, но подойти и утешить он боялся – опять она прижмется, начнет ласкать, и он в очередной раз не устоит.
– Послушай меня, успокойся. Я ухожу, но это не значит, что мы должны стать врагами.
– Я ненавижу тебя! – Галя вдруг зарычала, взвилась на постели, сорвав с себя одеяло, бросилась к нему. – Ты дешевка! Я купила тебя! Ты – мой!
– Галя, опомнись… – Лешка растерялся, никогда он не видел эту женщину в таком гневе.
– Когда я заваливала тебя подарками, ты был не против. Я нужна тебе только как жена богатого человека, поэтому ты так переживаешь, что мой муж узнает о нашем романе. Щенок!
– Подавись! – Он швырнул ей в лицо рубашку, которую начал надевать. – За штаны потом рассчитаюсь.
– Убью! – Галина ринулась в атаку с совершенно безумным выражением лица.
Лешка с силой сжал ее руки, но она изловчилась, высвободила одну и вцепилась ногтями ему в щеку.
– Дура! – ругнулся Лешка и ударил ее слегка по лицу, надеясь шлепком привести ее в себя.
Женщина повалилась на кровать, скорее от удивления, чем от боли, прижала ладонь к щеке, глаза ее по-змеиному сузились, и она зашипела:
– Но ты мне за это ответишь… Я тебя уничто-о-о-жу!
Голос ее сорвался на писк. Через мгновение Галина схватила телефон, набрала номер и заверещала в трубку:
– Милиция? Меня изнасиловали!
Лешка стоял как вкопанный, не веря своим ушам. Что она задумала? Утопить его? И заодно опозорить себя? Она что, сумасшедшая? И тут же, ответив самому себе на все вопросы – ответив утвердительно, ринулся из коттеджа на темную улицу…
Дом отца стоял на отшибе, что сегодня порадовало. В окнах горел свет – видно, там еще не спали. Вернее, домашние наверняка уже легли, а вот Марат по обыкновению припозднился.
Виделись отец с сыном нечасто, но регулярно. После шестилетней отсидки по молодости Марат вернулся спокойный, осознавший неправильность своей дотюремной жизни, поэтому устроился на работу, не пил, ходил с гостинцами к Леле, надеясь вернуть ее любовь – наличие у бывшей супруги нового мужа ему не мешало, соперника он в Шурике не видел. Но Леля, когда-то упрямо отстаивавшая право на любовь, теперь с тем же упрямством не желала ей поддаваться. «Я вас люблю, к чему лукавить, но я другому отдана и буду век ему верна…» – именно так она заявила Марату в их последнюю встречу, после которой повелела оставить ее в покое. Сыночка, правда, видеть не запретила.
Отвергнутый Марат с горя запил. В пьяном угаре связался с какой-то оторвой, вместе с которой и сел через год в тюрьму за ограбление пивного ларька.
Так бы, наверное, и превратился Марат в рецидивиста, если бы не… любовь. Нашел он ее совершенно случайно, в тюремной больнице, где лечился от сифилиса. Некрасивая медсестра по имени Алена привлекла его внимание сразу. Она была доброй и милой, с тихим голосом и ласковыми руками. Год спустя они поженились, через два он вышел на свободу.
С той поры жизнь Марата в корне изменилась. Он стал примерным семьянином, работягой и трезвенником. Иногда, правда, срывался – уходил в недельный запой, куролесил с бабами. Но жена его отыскивала, приводила домой, выхаживала, а после того, как он приходил в себя, прощала. Она была терпима к мужниным слабостям, за что он безмерно ее уважал и никогда не променял бы ни на одну красотку…
Лешка постучал. Дверь открылась сразу, на пороге стоял отец – в тренировочных штанах, маленький, седоватый, но с такими же, как в молодости, колдовскими глазами.
– Папа, у меня неприятности, – без предисловий начал Лешка. – За мной гонится милиция.
– Ты что же, дурень, по батиным стопам решил пойти?
– Пап! – возмутился Лешка и выложил все как есть.
– Н-да… – Марат надолго задумался, прослушав историю сына до конца. – Мотать тебе отсюда надо.
– Зачем? Я ведь ничего не сделал.
– Следы сношения есть? Есть. Следы побоев?
– Каких побоев? Я ее хлестнул легонько.
– Она – рыжая, а кожа у них нежная, и теперь у нее, наверное, вся щека красная, а на руках синяки. Потом, рубашка твоя там осталась. Самое же главное в другом – муж ейный большая шишка, и съест он тебя за свою дуру с потрохами.
– Что же делать?
– Мотать.
– Куда? В Н-ск, что ли? Да я там и не знаю никого! Пап, я из нашего городка и не уезжал никогда, кроме как в армию.
– Н-ск не пойдет – слишком близко. В Москву езжай. С твоей мордой там не пропадешь, манекенщиком каким-нибудь устроишься.
– Да меня же в федеральный розыск объявят, куда я устроюсь?
– Неизвестно еще, как дело повернется. Ждать надо. Но в одном ты прав – схорониться тебе пока не помешает…
– Я к Ирке поеду! – нашелся Лешка. – Она, правда, в общаге живет, но придумает что-нибудь, она баба головастая.
– Вот и правильно. – Марат встал, накинул на себя фуфайку. – Сиди здесь пока. Я домой к вам сгоняю, вещичек тебе соберу, мать предупрежу, присмотрюсь опять же.
– А потом?
– А потом довезу тебя до Владимира на своей колымаге. Там ты на первую электричку до Москвы сядешь и днем уже с сестрицей своей обниматься будешь.
Глава 8
Ирка переезжала – они с Валей нашли неплохую однокомнатную квартиру в Химках. Далековато, конечно, но до работы удобнее добираться. Опять же ни тебе шума, ни злых вахтерш, и соседка только одна.
Ирка была полна радостного возбуждения – все-таки впервые она поселилась отдельно от мамы. Конечно, у нее уже был опыт проживания вне родительского дома, но общежитие вряд ли можно было считать самостоятельной жизнью – никакого кайфа. Теперь же, как она надеялась, начнется совсем другая жизнь. Никакого контроля, душ – хоть каждый день. Парней опять же можно привести, а в том, что будет кого водить, Ирка не сомневалась. С такой подругой, как Валя, недостатка в мужском обществе быть не может.
Девушки выгрузили вещи из такси. Валя – четыре чемодана, фикус, магнитофон, огромный пакет с ложками, тарелками и еще один неизвестно с чем, а Ирка – одну дорожную сумку да перевязанную стопочку книг.
– И все? – удивилась Валя, увидев немногочисленные Иркины пожитки.
– Ты зато, как я посмотрю, весь дом вывезла.
– Здесь только мой летний гардероб, остальное я постепенно перетаскивать сюда буду… Ну все, двинули, – скомандовала Валя и, взвалив на себя два тюка, вошла в подъезд.
Квартира располагалась на третьем этаже, была неплохо обставлена, имелся телефон. Все удовольствие стоило пятьсот долларов в месяц, по двести пятьдесят с каждой, но пришлось заплатить за полгода вперед. Такая сумма проделала брешь в Иркином бюджете, но у нее была надежда на скорую прибавку к зарплате.
Вот уже месяц она работала в команде Алана, и ей это безумно нравилось. Теперь она не варила кофе, не бегала за сигаретами для босса. Она творила. Либо помогала творить другим. Вместе с Ку они отыскали адрес того парня, сценарий которого им обоим так понравился, и пригласили к сотрудничеству. Ирка редактировала его работы, после чего передавала в руки гения. Еще она писала сценарии сама, сортировала те, что присылал ее бывший начальник, просматривала почту на предмет обнаружения новых талантов и делала все, чтобы угодить своему новому шефу.
Личные отношения у них, правда, не складывались. Алан оказался очень необщительным, замкнутым, даже угрюмым. У него не было ни друзей, ни вредных привычек, ни любимой женщины. Последних, кстати, он терпеть не мог. Или Ирке так казалось. Он был раздражителен, порою груб, но с ней держался подчеркнуто вежливо, что наталкивало на мысль, что ее он любит больше, чем других представительниц слабого пола. Ирка поначалу пыталась подружиться с лохматым букой, но все ее поползновения ни к чему не привели. Ку хвалил ее профессионализм, но как личность и как женщина Ирка его абсолютно не интересовала. Была надежда растопить лед на новоселье, которое Валя решила устроить через неделю и на которое был приглашен Алан. Хотя Ирка сомневалась, что он явится, но подруга заверила: «Придет как миленький, мне еще никто не смог отказать».
В новой квартире Ирке нравилось все: и вид из окна, и большая кухня, и мебель – добротная, послевоенная, массивная.
– Как может тебе нравиться такая рухлядь? – удивлялась Валя, которая мечтала о розовом будуаре и кровати с пологом.
– Уютно, – пояснила Ирка и разместила на дубовом серванте фотографию брата.
– Ой, а кто этот Аполлон? – воскликнула Валя, застыв перед снимком.
– Лешка.
– Брательник твой?
– Ага. – Ирка привыкла к тому, что внешность брата вводит в ступор всех женщин Земли, и каждый раз очень веселилась.
– Е-мое! Бывают же такие самцы… Я думала, что красивее Рики Мартина нет мужика, а оказывается, в каком-то Хрюкино..
– В Ольгино.
– …живет такой экземпляр, работает слесарем и имеет противную сестру, которая скрывает сокровище от своей лучшей подруги.
– Я не скрываю. Просто Леха, как Обломов, обожает валяться на диване, ничего не делая, и переться в Москву ему вряд ли захочется.
– Что ж, он просто лежит, и все?
– Нет, конечно. Еще пиво пьет. Встает только на работу и на охоту.
– Он еще и охотник?
– До баб.
– Прекрасно. Вот ты его и замани сюда поохотиться. Я согласна быть приманкой.
– Вот если бы ты была Дженифер Лопес, он бы приехал. Может быть. А лучше безымянной бразильянкой с гривой черных волос и большим задом. Уважает он таких девушек. Когда карнавал в Рио показывают, его от телевизора не оттащишь.
– Я перекрашу волосы и отращу зад ради такого мужика.
– Ну-ну… – Ирка скептически посмотрела на хрупкую медноволосую Валю с россыпью веснушек на носу. – Дерзай.
…Лешка устал и проголодался. Он уже полдня бродил по Москве, не зная, куда податься. По адресу, указанному сестрой, он никого не нашел – сказали, вот только что съехала. Лешка решил отправиться к ней на работу, но не знал, где ее агентство находится, а в главном офисе никаких справок не давали. Он попытался обаять девушку за конторкой, и девушка, естественно, поддалась, но, увидев в паспорте фамилию Азизов, не поверила, что он приходится братом разыскиваемой им Медведевой, и выпроводила вон.
Лешка купил пару беляшей и присел на лавку. Надо подумать. В справочной должны дать адрес. Тогда он отправится к сестрице на работу и подождет, в шесть Ирка пойдет домой, и они встретятся… Но где найти справочную?
Беляш оказался невкусным, но есть очень хотелось, поэтому один Лешка слопал даже с аппетитом, второй, правда, пошел хуже, но не выбрасывать же – дорогой. Тут он увидел пивной ларек и обрадовался. Единственный приятный момент за сумасшедший день! Вот выпьет сейчас пару кружек, взбодрится и с новыми силами отправится на поиски сестры. Беляш доедать уже не хотелось, Лешка оглянулся в поисках какой-нибудь собаки, но увидел… милиционера. Точно! Спросить можно у него. Кто, кроме милиции, лучше знает город? Разве что таксисты. Лешка от радости забыл про беляш, который незамедлительно выпал из рук и шмякнулся на колени, на брюках тут же образовалось жирное пятно. Лешка горестно вздохнул и пошел пить пиво.
После второй кружки жизнь уже не казалась столь безнадежной, он даже попытался замыть пятно пивом, но ничего не получилось. «Ладно, у сеструхи переоденусь», – решил Лешка и пошел к милиционеру.
– Не скажете, где справочная? – спросил он, пытаясь дышать в сторону.
– Зачем тебе? – грубо осведомился страж правопорядка и с неприязнью зыркнул на Лешку – он терпеть не мог красавчиков.
– Я ищу сестру – Медведеву Ирину.
– Паспорт! – рявкнул милиционер.
– Зачем? – удивился Лешка, но документ подал.
– Азизов?
– Там же написано. – Лешка испугался, когда увидел, как мент достал рацию. Может быть, его уже объявили в розыск?
– Давно в Москве?
– Сегодня приехал.
– Билет где?
– Выбросил, – еще больше удивился Лешка. Он никак не мог понять, зачем этому человеку понадобилось учинять допрос с пристрастием, если от него только и требуется, что сказать адрес справочной.
– Как, говоришь, сестру зовут?
– Ирина Медведева.
– И тебе, значит, татарская морда, она сестра?
– Не понял? – Лешку передернуло. Никогда в свой адрес он не слышал ничего подобного.
– А мы еще и пьяны? – Мент поводил носом и забормотал что-то в рацию.
– Я выпил две кружки пива в здешнем ларьке.
– Приехал сегодня, а уже успел нажраться и штаны испоганить. Так, что ли?
– Вы ответите на вопрос, который я вам задал? – Лешка начал злиться.
– Ты, бомжара, мне не указывай. Серега! – зычно крикнул мент коллеге, который только вышел из милицейского микроавтобуса. – Здесь клиент для тебя. Без прописки. Пьяный. Вонючий. Фамилия к тому же Азизов. Приперся в Москву, на кой-то хрен. Сидел бы у себя в Татарии. Забирай.
Лешка опешил. С таким откровенным хамством ему не приходилось сталкиваться даже в армии. Тем временем его скрутили, затолкали в автобус и куда-то повезли. А через четверть часа он уже сидел без сумки и документов в КПЗ.
Камера была маленькой, но и народу в ней всего двое – Лешка и какой-то бомж, ужасно вонючий и в стельку пьяный. Последний дремал на лавке в одиночестве, пока к нему не подселили соседа. Увидев Лешку, бомж привстал, крякнул и хитро спросил:
– За проституцию взяли?
– Чего?
– Знаю я таких красавчиков, баб седлаете за деньги.
– Дурак ты, мужик. Я здесь по недоразумению.
– Дэк мы все здесь по тому же, – хмыкнул бомж. Затем представился: – Колян.
– Леша.
– Значит, будем знакомы. Курить есть?
– Не курю.
– Точно за проституцию взяли.
– Колян, отвали. Я к сестре приехал в гости, а меня сюда засунули.
– Дэк ты, как я, без прописки?
– У меня есть прописка – я живу в городе Ольгино, Н-ской области.
– А им по хрену. Им московская нужна.
– Что за идиотизм? Я что, в столицу своей страны приехать не могу?
– Можешь. Но тут такие дела, что лучше не приезжать.
– Когда меня отпустят? – Лешка нервничал. Он боялся, что менты уже выяснили, что его разыскивают за изнасилование. Его даже удивляло, почему еще не пришли, не надели наручники, не увели в другое, более страшное помещение.
– Ночь подержат, а потом пинком под зад. Мотай, скажут, из столицы в свою дыру и не попадайся больше.
– Мне сестру надо найти.
– На фиг?
– Пожить у нее хочу.
– Во дурень! Сейчас в Москве ментов больше, чем собак бездомных. Тебя по пять раз за день остановят и документы спросят. А ты теперь меченый.
– Всех, что ли, так?
– Не-а. Тебя да меня. Мы с тобой люди приметные. Я – понятно почему, а ты уж больно смазлив. Не любим мы, мужики, таких, как ты. Гадость хочется тебе сделать, аж тошно.
– Колян, знал бы ты, во что я из-за своей внешности вляпался, не говорил бы так…