— Уже нет, — сообщил голос Катальдо. — Катальдо рассказал, как туда добраться. Вчера, перед смертью.
Болл поник головой. Все кончено.
— Тогда почему вы не убили меня?
На этот раз ответил голос капрала.
— Хороший вопрос, Болл.
Последовала пауза.
— Как, по-твоему, почему кошки не сразу убивают попавшую им в лапы мышь?
Болла передернуло. Этот голос… исполненный достоинства голос капрала. Нехорошо, неправильно, что именно он говорит подобные вещи.
— Чтобы позабавиться, Болл, — ворвался голос Даймона. — Вот тебе и ответ.
Болл не ответил. Только насторожился. Теперь они все вместе. Совсем рядом. Окружили его. Четверо против одного.
— Но ты не волнуйся, тебя не убьют, — заверил голос Райса.
Болл попытался представить их, шайку наемников Крейвн-Хиша, несущих смерть. Намертво стоявших перед ним. Попытался — и не смог. Слишком это жутко. За гранью воображения.
— Что вам нужно? — все-таки спросил он.
И тут раздался новый голос, устрашающий голос. Тихий, шипящий и одновременно скрежещущий. Тошнотворный. Он стонал, и захлебывался,* и наполнял уши Болла: невыразимо ужасный, омерзительный звук. Такой злобный, такой невероятно коварный…
Этот голос, казалось, не имеющий права принадлежать ни одному живому существу, просипел:
— Хочу, чтобы ты увидел…
Болл, сжавшись в комок, долго ждал продолжения, прежде чем осмелился спросить.
— Что?
— Мое лицо, — объявила тварь. — Хочу, чтобы ты увидел мое лицо. А потом иди на все четыре стороны…
Перед мысленным взором Болла поплыли кошмарные видения: дюжина скользких глаз, складчатые щупальца и ряды мясистых выступов. Шишковатый череп и полусгнившие мышцы, вываливающиеся внутренности и острые когти. Или окровавленные десны, усеянные смертоносными клыками, сочащийся кровью панцирь, глубоко пропаханная впадина, где пульсирует головной мозг в выпуклых прожилках.
Или глаза, налитые безумием и вылезающие из орбит на тонких, извивающихся, подобно угрям, трубках.
— Я хуже, — заверила тварь. — Что бы ты себе там ни навоображал, я все равно хуже. Но ты хочешь жить. Сейчас я раскодирую костюм…
Болл закрыл глаза.
В тишине прогремели четыре выстрела.
Потянулось долгое молчание: темнота, зажмуренные глаза.
И голос Суизи.
— Болл, ты где? Пойдем.
Болл боялся поднять веки.
— Суизи?
— Давай, — понукал голос Суизи. — Двигай.
Болл сжался, безуспешно стараясь понять.
— Ведь ты куда-то исчез…
— Вовсе нет. Я был рядом. Только молча.
Болл задохнулся. Облегченно всхлипнул.
— И ты их достал? Наемников Крейвн-Хиша? Уложил всех?
— Достал, — заверил голос Суизи. — Одного. Он был ими всеми: Даймоном, Катальдо, Райсом, капралом. Всеми их голосами.
— Один?
— Единственный. Одинокий охотник. Как бродячий кот. Интел оказался прав.
Болл потихоньку приоткрыл один глаз.
— Не смотри на это, — предупредил голос Суизи, дрожащий, неровный, неуверенный. — Просто повернись, и идем.
Болл повернулся и открыл оба глаза.
— Шагай, — велел голос Суизи. — Пока не перевалим через холм. Не оглядывайся.
Они отправились в путь.
Голос Суизи долго отсутствовал. А когда снова возник, оказался очень слабым, почти неслышным.
— Лучше бы мне никогда не смотреть на это, Болл. О Боже… — Суизи плакал. — Я больше не хочу видеть сны. Никогда.
Твердые камешки ворочались под ногами Болла, и он считал шаги, чтобы не думать… только чтобы не думать…
Они поднялись на один холм, добрались до вершины второго. И тут Болл остановился и рухнул на землю.
Они не обменялись ни словом.
— Я пытался потолковать с капралом, — тихо выдавил Болл, когда тишина стала нестерпимой. — Попробовал сказать ему. Он не послушал.
— Капрал погиб на второй день. Ты говорил не с ним.
Болл скорчился и сжал невидимую голову невидимыми руками.
— Первым всегда устраняют командира, — пояснил голос Суизи. — Основы стратегии.
— На второй день? — неверяще охнул Болл. — Ты все знал уже на второй день и ничего не сказал?
— Произнеси я хоть слово, и это чудовище прикончило бы меня. А заодно и тебя тоже.
— Но Райс… капрал…
— Я спас тебе жизнь, — резко оборвал голос Суизи, — хотя мог бы оставить тебя или начать палить вслепую. Но я не сделал этого. Дождался подходящего момента и спас нас обоих.
Болл лег на спину и уставился в оранжево-пыльное небо.
— Я хороший солдат, Болл, — донесся голос Суизи.
Они прошагали еще два дня и остановились на вершине высокого утеса. Безопасность манила. И была уже совсем рядом, под крышкой «люка «А», пока еще невидимого за гранью темнеющего горизонта.
Настала ночь. Болл лежал без сна, раздираемый жуткими мыслями.
А может, монстр все-таки знал о Суизи?
Болл не видел тела твари. Что если и трупа никакого не было? А вдруг тварь до сих пор жива?
Или…
Болл медленно повернулся к пустоте, где лежал спящий Суизи.
— Суизи, — прошипел он, — Суизи, проснись.
Ответа не было.
Только через несколько тягучих минут голос Суизи спросил:
— Что тебе?
Болл не сумел сдержать дрожь.
— Это ведь ты, правда?
Голос его звенел мольбой и отчаянием.
— Это точно ты? Мне вдруг показалось…
— Это я, — заверил голос Суизи. — Постарайся заснуть, Болл. Конечно, это я.
Болл судорожно втянул в себя воздух. Да.
Он повернулся на бок и закрыл глаза. И постарался расслабиться.
— Конечно, это Суизи, — пытался уверить он себя.
Конечно, Суизи.
Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА
Майкл Коуни ПРАЗДНИК УРОЖАЯ
Вести авто на воздушной подушке при сильном порывистом ветре — занятие не из легких, поэтому я не сразу обратил внимание на странную суматоху в кустах. К тому же пока мои руки проворно крутили баранку, пытаясь удержать машину более или менее на трассе, в голове у меня крутились совсем иные мысли, имеющие непосредственное отношение к этой завтрашней бессмыслице, торжественно именуемой Днем Маков, или Праздником Урожая.
Я только что покинул воздушный дом Кариоки Джонс, который сегодня по причине дурной погоды был предусмотрительно опущен и надежно принайтован к земле. В этом доме вспыхнула довольно бурная дискуссия, поскольку Кариока и Миранда Марджори-бэнкс снова не сошлись во мнениях, на сей раз касательно права свободного передвижения по Полуострову.
— Она всегда была общественной собственностью! — сердито вскричала Миранда и резко ткнула пальцем в крупномасштабную карту Полуострова. — Тропа начинается вот здесь! — Ее палец уверенно пополз по карте. — И идет прямиком до самого дольмена, а за ним наискосок сворачивает к морю… вот тут, как раз неподалеку от рыбных загонов этого мужлана Уэствэя. И что же делает с нашей общественной тропой твой знаменитый Теодор Рабин? Наглухо перекрывает, оттяпав очередной кусок земли под посадки своих новых сортов мака! Подозреваю, что ты была на том заседании Совета, Кариока. И могла бы предотвратить это форменное безобразие. Воистину, наш Совет сделался жалкой пешкой в руках Хетерингтоновской Организации и ее мерзкой исследовательской Станции! Их маковые поля расползаются по всему Полуострову, словно ядовитая плесень!
— На самом деле, дорогая моя, именно новые маковые поля и предохраняют наш дольмен от чрезмерного использования.
— Чрезмерного, о? Каким это, интересно, образом можно чрезмерно использовать груду обычных камней? Подскажи, сделай милость!
— Дорогая, Совет недавно присвоил дольмену статус древнего монумента. Мы обязаны всемерно оберегать наше культурное наследие.
— Да полно тебе, Кариока! Твой так называемый дольмен — всего лишь дешевая имитация ритуального кельтского захоронения. Построен как школьный проект, ему и ста лет не наберется. Подумай лучше о людях, которые привыкли выводить своих домашних любимцев на пляж, купать их в море. Говорю тебе, Кариока, я этого так не оставлю, мы срочно мобилизуем Врагов Неволи… И если будет надо, проложим себе дорогу к пляжу СИЛОЙ!
Кровь моя застыла в жилах при одном лишь упоминании о Врагах. Это была воинствующая группировка, давно позабывшая свои первоначальные устремления и пребывающая ныне в латентном состоянии. Однако она всегда была готова внезапно восстать ото сна и взъяриться, подобно разбуженному крокодилу, при любом намеке на удобный повод, которым можно воспользоваться.
— О нет, что угодно, только не Враги, дорогая, — твердо отрезала Кариока. — Я вовсе не хочу сказать, что я с тобой не согласна. Я просто говорю, что нам не следует слишком давить на доктора Рабина. Этот маленький ужасный человечек не постыдится испортить нам праздник, отложив уборку своих маков до того часа, когда все наши мероприятия будут закончены.
Автоматически крутя баранку, я с досадой размышлял о собственном затруднительном положении. Ну почему Кариока вечно втягивает меня в свои личные свары? Так ли уж я необходим в качестве посредника между двумя влиятельными дамами с диаметрально противоположными взглядами? И мне-то лично какая радость от этого нелепого Праздника Урожая, с которым я снова по дурости связался?
И что там, кстати, шебуршится вон в тех кустах? Неужто это… Голая женщина?!
Я резко выключил питание, и авто шлепнулось на землю так неуклюже, что у меня клацнули зубы. Видимость была отвратительная, кусты бурно раскачивались под порывами ветра и ливнем. Никого и ничего. Почудилось мне, что ли?
Но нет, снова мелькнуло пятно бледной плоти, из зарослей поднялась голова, появились нагие плечи. Рот широко раскрылся в отчаянном крике, он был слышен даже сквозь звукоизоляцию кабины. Я поспешно толкнул дверцу и выпрыгнул наружу. Да-да, Джо Сагар всегда спешит на помощь! Не теряя ни секунды на то, чтобы задуматься: а стоит ли лезть, куда не просят? Впрочем, на сей раз все было предельно ясно: женщина в беде — это женщина в беде, и какие тут могут быть размышления.
Она стала отчаянно продираться ко мне сквозь густые заросли. Я увидел, что несчастная еще очень молода, что ее руки и грудь сильно исцарапаны и по ним ручейками стекает кровь, которую ливень быстро размывает до розового цвета. Потом что-то резко дернуло ее назад, и девушка упала лицом вниз, утонув в кустах, а я мужественно бросился вперед, чтобы вступить в борьбу с невидимым существом.
Потом все мое мужество на полминуты улетучилось.
Рядом с девушкой лежала огромная сухопутная акула-молот, мертвой хваткой ухватив жертву за ногу. Один холодный рыбий глаз ловко, как на шарнире, крутанулся, зарегистрировав мое присутствие. Синие фильтроновые джинсы девушки уже пропитались кровью. Бедняжка снова истошно закричала, я наконец сбросил оцепенение и кинулся на монстра.
Туша акулы забилась подо мной с невероятной силой, когда я попытался обездвижить ее, обхватывая одной рукой, в то время как моя другая рука тщетно шарила в траве в поисках увесистого камня. Все это длилось какие-то секунды, а после чудовище с легкостью меня отшвырнуло, едва не вышибив дух. Одно движение мощного хвоста — и я уже лежу в кустах, в паре метров от акулы и девушки, не в силах перевести дыхание… С трудом поднимаясь с земли, я краем глаза заметил неподалеку разбросанные обрывки одежды. Девушка между тем, цепляясь за кусты, в панике дергала ногой, но не могла освободиться от мертвой хватки.
В море акула, схватив человека за ногу, оторвала бы ее за секунды, бешено крутясь и извиваясь, однако на суше эти прирожденные убийцы чувствуют себя куда менее уверенно. Даже сухопутные, специально адаптированные для того, чтобы служить домашними зверюшками для хозяев с нестандартными вкусами. Вне своей родной стихии они не переносят никакой эквилибристики. Эта акула-молот просто лежала и ждала, когда жертва впадет в беспамятство от потери крови.
Спотыкаясь, я добрался до акулы, упал поперек ее широкой уродливой головы и запустил руки в грубые, холодные жаберные отверстия. И сразу же нащупал оксигенатор: металлический цилиндрик примерно десяти сантиметров в длину и пяти в поперечнике. Маленькое технологическое чудо, первоначально разработанное для того, чтобы люди могли колонизировать водный мир, извлекая кислород прямо из моря. Впоследствии это чудо подвергли определенному превращению (или извращению) и стали использовать, чтобы извлекать кислород из воздуха и подавать его в кровеносную систему прирученных домашних рыб. Я плотно обхватил цилиндрик пальцами, резко дернул, оборвав несколько соединений, и извлек наружу.
Акула конвульсивно содрогнулась всем телом и снова отбросила меня в кусты. Челюсти ее широко распахнулись. Девушка, почувствовав свободу, выдернула ногу из акульей пасти и медленно поползла прочь.
— С вами все в порядке? — вежливо прохрипел я, как полный кретин. Где уж там, все было вовсе не в порядке! Она проползла лишь пару метров и неподвижно распласталась, уткнувшись лицом в траву. Кровь обильно текла из всех ее многочисленных ран. Я встал перед девушкой на колени. На ней не было ничего, кроме синих джинсов, если не считать клочков желтой непромокаемой материи вокруг запястий. Все, что я мог теперь сделать, это как можно быстрее вызвать амбулоптер.
Я побежал к машине, открыл багажное отделение и извлек оттуда сверток с жакетом из слифовой кожи. Это был безумно дорогой парадный жакет, длинный, свободного покроя, который я сделал по заказу Кариоки Джонс, бывшей звезды ТриВидения и самой щедрой моей клиентки. Но сейчас мне было не до нее. Кожа слифа — почти идеальный изолятор и просто незаменима, если надо сохранить тепло. Вернувшись к пострадавшей, я завернул ее в жакет, отнес в авто и уложил на заднее сиденье. А потом вызвал амбулоптер.
Но что-то продолжало меня беспокоить. Я решил вернуться к акуле и обнаружил, что та уже издохла. Очень странно. Очень. Как правило, если наземную — акулу лишить оксигенатора, она будет отдавать концы довольно долго, приблизительно полчаса. То есть загнется за такое же время, как и обычная акула, выловленная из моря. Но эта мерзкая тварь ухитрилась окочуриться за какую-то пару минут. Я немного постоял, тупо глядя на мертвую тушу, и ощутил исходящий от нее кисловатый запах, напоминающий аромат сидра.
Нервно содрогнувшись, я вернулся к машине и принялся ждать. Девушка почти не шевелилась в своей теплой слифовой обертке: она была в глубоком шоке. Оставалось надеяться, что амбулоптер не опоздает. И тут, глядя на нее, я заметил другую странность.
Одежда из слифовой кожи замечательна тем, что меняет цвет, отражая чувства и настроения человека. Чтобы добиться от кожи моих ящерок столь эффектного свойства, мне пришлось потрудиться над множеством их поколений. Естественно было ожидать, что жакет, в который я завернул девушку, наглядно продемонстрирует мне все ее эмоции: ужас, боль, возможно, недоумение. Однако он сохранял нейтральный бежевый оттенок… Неужели она вообще ничего не чувствует?!
Но тут мои размышления прервал звук автомобильного рожка. Какое-то авто свернуло с трассы и опустилось рядом с моим.
— Джо, это ты?
Это оказался Даниэль Уэствэй, наш местный рыбный фермер. Неподходящий человек в совсем неподходящее время. Даниэль был не прочь потрепать языком, но делал это всегда долго, нудно и утомительно, а мне надо было без помех обдумать сложившуюся ситуацию. Поэтому я ответил ему очень коротко:
— Извини, Дэн, у меня тут раненая женщина. Сижу, жду амбулоптер.
— Раненая?
И не успел я моргнуть глазом, как он очутился в моей машине и склонился над свертком на заднем сиденье.
— Не надо, Дэн, — сказал я ему, но он уже поспешно убирал пряди густых каштановых волос, скрывающих лицо неизвестной. Ее глаза были закрыты, а кожа — как мел и такого же цвета губы. Я впервые взглянул ей прямо в лицо, потому что раньше у нас с ней были дела поважнее. Даниэль тем временем уже разворачивал жакет, чтобы посмотреть на ее раны, и я сказал ему очень резко:
— Хватит! Имей хоть немного уважения, акула сорвала с нее одежду.
— Не будь идиотом, — не менее резко ответил он. — Это же Диана!
Не люблю, когда меня держат за дурака и пытаются накормить дезинформацией. Я грубо отпихнул его руку и вгляделся в смертельно бледное лицо. Эта красивая девушка и впрямь ужасно походила на родную дочку Даниэля… Вот только Диана сейчас была в десятках световых лет от Земли, в планетарной исследовательской экспедиции.
— Опомнись, Дэн, что ты несешь! Как это может быть Диана?
— Она вернулась домой, — сказал он, уставившись на меня почти вызывающе, и тут мы наконец услышали вдали сирену амбулоптера.
— Что значит — вернулась домой? — спросил я тоном пониже. — Диана подписала долгосрочный контракт, не так ли?
— Контракт был расторгнут, — произнес он плоско, без всякого выражения, и вдруг я начал ему верить. Я снова взглянул на знакомое лицо, такое бледное сейчас и запачканное кровью. Да, это была она, без всяких сомнений. Когда амбулоптер приземлился, я нашел ее руку под жакетом и бережно пожал. Я все еще не мог до конца осознать, что это на самом деле Диана, и нуждался в любом вещественном подтверждении.
Она вернулась!
Через час с небольшим мы все трое сидели в тесной гостиной ветхого деревянного домика Уэствэя. Медики обмыли Диану, обработали и перевязали ее раны и с крайней неохотой согласились оставить раненую на попечении отца. Сейчас девушка сидела прямо напротив меня, все в том же парадном жакете Кариоки, чрезвычайно бледная и спокойная. Диане всего двадцать два, по возрасту она мне в дочки годится. Она такая красивая, что захватывает дух. Огромные темно-голубые глаза на нежном овальном лице.