— Защитная система Королевых очень сильна. Она быстра и умна. Тот, кто разделался с Мартой, воспользовался какими-то очень хитрыми программами. Убийца нашел слабое место в логике защитной схемы и очень тонко его использовал. Увеличение срока стасиса на сто лет не грозит никому серьезными последствиями. То, что Марта осталась вне стасисного поля — само по себе — тоже не было опасным для ее жизни.
— А вместе эти два фактора ее убили, — заключил Вил.
— Вот именно. В обычной ситуации защитная система это заметила бы. Я упрощаю. То, что сделал убийца, было гораздо сложнее. Если бы он предпринял нечто более очевидное, у него не было бы никаких шансов обмануть систему защиты и убить Марту. При таком же варианте у него появлялась надежда на успех.
— Если убийца не Елена. Насколько я понимаю, она может легко преодолеть защиту?
— Конечно, — кивнула Лу.
— Кто-то оставил Марту в реальном времени без какой-либо надежды на спасение. Почему же убийца не мог организовать для нее несчастный случай? Почему он позволил ей прожить целых сорок лет?
Делла немного подумала.
— Ты хочешь сказать, что, заключив всех остальных на сто лет, он сам остался снаружи?
— Естественно. Задержаться всего на несколько минут было бы явно недостаточно. Неужели это так сложно?
— Само по себе совсем просто. Но для этого прыжка все были связаны с Королевыми. Если бы кто-то задержался хотя бы на немного, потом ничего не стоило бы это установить. Я эксперт по автономным системам, Вил. Елена показала мне конструкцию генераторов. Они очень похожи на мои — потому что были сделаны всего на год позже. Для любого — кроме Елены — исказить показания этих приборов…
— Невозможно?
Специалисты по системному программированию никогда не меняются. Они могут творить чудеса, но очень часто объявляют самые тривиальные проблемы неразрешимыми.
— Нет, не то чтобы никто не мог этого сделать. Если убийца все спланировал заранее, можно предположить, что у него был незарегистрированный дополнительный генератор, который он оставил вне стасисного поля. Только я все равно не представляю себе, как убийца подделал записи в компьютерах, если он полностью не проник в систему Королевых.
Так что детективы имели дело с хорошо подготовленным и продуманным преступлением. И если отбросить некоторые детали, убийство Марты вполне соответствовало вероломному удару ножом в спину.
Глава 6
Королева отдала им дневник Марты вскоре после того, как вся колония вернулась в реальное время. Теперь, когда дневник находился в его распоряжении, Вил мог со спокойной совестью положиться на свою интуицию и поверить в невиновность Елены. Он принялся читать выводы Елены и заключение Деллы. Если он не найдет здесь ничего интересного, дневник перестанет быть важной уликой.
Самые ранние свои записи Марта сделала ягодным соком на внутренней стороне коры деревьев. Она спрятала запечатанные глиной тяжелые страницы под пирамидой из камней. Когда пятьдесят лет спустя их достали, оказалось, что кора сгнила, а пятна сока стали совсем неразличимыми. Елена и ее роботы тщательно изучили хрупкие останки. Микроанализ показал, где раньше оставались следы сока; таким образом, первые главы дневника были восстановлены. Вероятно, Марта довольно быстро сообразила, какая опасность грозит ее письмам: «бумага», найденная в следующем хранилище, была сделана из тростника. Темно-зеленые чернила почти не выцвели. Первые записи носили чисто повествовательный характер. Ближе к концу дневника, после того, как Марта провела целые десятилетия в одиночестве, страницы заполнились рисунками, эссе и поэмами. Марта написала более двух миллионов слов. (Елена снабдила Вила компьютером для работы с текстом, ГринИнком. Среди прочего Вил выяснил, что объем дневника сравним с двадцатью довольно толстыми романами.) «Бумага» Марты получалась гораздо толще обычной, а ей приходилось проходить тысячи километров. Всякий раз, отправляясь на новое место, Марта складывала пирамиду из камней, где прятала свои записи. Первые несколько страниц в каждой новой пирамиде повторяли наиболее важные вещи — например, места, где расположены другие пирамиды. Позднее Елене удалось отыскать все. Она восстановила все записи, хотя одна из пирамид была затоплена.
Вил провел целый день, изучая краткое содержание дневника, сделанное Еленой и анализ, произведенный Деллой. Он не нашел никаких неожиданностей. Позднее Вил не удержался и посмотрел, есть ли в тексте упоминание о нем самом. Всего их оказалось четыре, причем последнее было помечено в списке первым. Вил вывел его на экран:
Год 38.137 Пирамида № 4
Шир 1436 С Долгота 1.01 В [К-меридиан]
Он запросил эвристическую перекрестную ссылку.
Возник заголовок в верхней части экрана. Ниже зеленым курсивом был набран текст. Мигающая красная черта отмечала упоминание: …и если я не сумею этого сделать, дорогая Леля, пожалуйста, не трать время, пытаясь разгадать тайну моей смерти. Живи за нас обеих, ради нашего проекта. А если тебе очень захочется что-нибудь с этим сделать, поручи решение задачи кому-нибудь другому. Там был полицейский. Среди низтехов. Не могу вспомнить его имени. (О! В миллионный раз я молюсь об обруче интерфейса или хотя бы об обычном компьютере.) Передай ему эту работу, а сама сконцентрируйся на более важных делах.
Вил откинулся на спинку стула и пожалел, что компьютер оказался таким чертовски умным. Марта даже не помнила его имени! Он попытался утешить себя тем, что она прожила почти сорок лет после их последнего разговора. Будет ли он помнить ее имя через сорок лет? Да! Он будет помнить свои душевные муки, и их близость той последней ночью, и свое благородство, когда он сумел вовремя отступить… а для нее он был всего лишь каким-то низтехом.
Одним быстрым движением руки Вил убрал все остальные упоминания о себе с экрана. Он встал и подошел к окну своего кабинета. Ему предстоит сделать важную работу. Его ждет разговор с Хуаном Шансоном.
Поэтому, постояв немного у окна, Вил вернулся к своему письменному столу… и к самому началу дневника Марты:
Дневник Марты Куи-хаи Кен Королевой
Дорогая Леля, — начинался дневник. Всякий новый отрывок открывался обращением «Леля».
— ГринИнк. Вопрос, — произнес Вил. — Кто такая Леля?
На боковом дисплее высветилось три наиболее вероятных варианта. В первом значилось: «Уменьшительное от имени Елена». Вил кивнул (он подумал то же самое) и продолжал считывать информацию с центрального дисплея.
Дорогая Леля, прошел уже сто восемьдесят один день с тех пор, как я осталась одна — и это единственное, в чем я уверена.
То, что я начала дневник, в некотором смысле является признанием поражения. До сих пор я вела тщательный учет времени — мне казалось, что этого будет вполне достаточно; ты помнишь, мы планировали мерцающий цикл в девяносто дней. Вчера должно было произойти второе мерцание — однако я ничего не видела.
Поэтому сегодня я решила, что нужно смотреть на вещи с более далекой перспективы. (Как спокойно я об этом говорю. Вчера я только и де-лала, что плакала.) Сейчас мне просто необходимо с кем-нибудь «поговорить».
Я очень многое должна рассказать тебе, Леля. Ты ведь знаешь мою любовь к беседам. Самое трудное — процесс письма. Я просто не понимаю, как могла развиваться цивилизация, если на письменность приходилось затрачивать такие усилия. Однако мое положение имеет определенное преимущество: у меня масса свободного времени. У меня его сколько угодно.
Воспроизведенный оригинал показал неуклюжие печатные буквы и многочисленные зачеркивания. Интересно, подумал Вил, сколько времени понадобилось Марте, чтобы выработать изящный почерк, который он видел в конце дневника.
К тому моменту, когда ты будешь это читать, ты, скорее всего, уже получишь ответы на все вопросы (надеюсь, непосредственно от меня), но я хочу рассказать тебе то, что помню я.
У Робинсонов была вечеринка. Я ушла довольно рано, поскольку так разозлилась на Дона, что мне хотелось плюнуть ему прямо в лицо. Знаешь, они сделали нам кучу гадостей. Так или иначе, уже прошел час ведьм, и я шла по лесной тропинке в сторону нашего дома. Фред находился примерно на высоте пяти метров, немного впереди меня; я помню, что лунный свет отражался от его корпуса.
Фред? Компьютер объяснил, что так Марта называла своего робота-защитника.
Благодаря Фреду я могла наблюдать за окрестностями. За мной никто не следил. До нашего замка было около часа ходьбы. Я уже почти подошла к его ступеням, когда это произошло. Фред ничего не заметил. Ослепительная вспышка, и он рухнул на траву. Я была страшно поражена, Леля. Всю жизнь роботы давали нам дополнительные глаза. Впервые в жизни я оказалась одна.
Огромные ступеньки передо мной исчезли, а на меня смотрело мое отражение. Фред лежал у самого края пузыря. Стасисное поле разрезало его пополам.
Мы пережили с тобой нелегкие времена, Леля, когда сражались с мародерами, которые грабили могилы. Они были такими сильными, что мне казалось, наша битва будет продолжаться пятьдесят мегалет, и все погибнет. Ты, конечно, помнишь, какой я была, когда все закончилось. Ну, а это — гораздо хуже. Мне кажется, что на время я просто обезумела. Я твердила себе, что все произошедшее — просто дурной сон. Я побежала вдоль пузыря. Казалось, все осталось как прежде, вокруг было спокойно и тихо, только теперь земля предательски уходила из-под ног, а ветки хлестали по лицу. У меня больше не было Фреда, который помогал мне видеть все сверху. Диаметр пузыря достигал нескольких сотен метров. Его поверхность уходила в землю сразу за огромными ступенями нашего замка. Пузырь не повредил ни одного из больших деревьев. Похоже, это был тот самый пузырь, который мы с тобой вместе спроектировали.
Так вот, если ты читаешь эти записи, значит, тебе известно и все остальное. Поместье Робинсонов было накрыто пузырем. И дом Тенета. Мне понадобилось три дня, чтобы обойти Королев: все дома прятались под пузырями. Совсем как мы планировали, если не считать двух вещей: 1) бедняжку малышку Марту оставили снаружи, 2) все оборудование и механизмы пребывали в стасисе.
Первые несколько недель я надеялась, что каждые девяносто дней контрольные автоматы будут проверять состояние пузыря мирников. Мне не приходило в голову ни одного разумного объяснения случившегося. (Если честно, я и до сих пор этого не понимаю.) Впрочем, может быть, произошла одна из тех дурацких ошибок, над которыми потом все весело смеются. Мне нужно было продержаться только девяносто дней.
Вне стасиса, Леля, почти ничего нет. О спасении Фреда не могло идти речи. И это еще не самое ужасное: без процессора и доступа к базе данных я чувствую себя слабоумным инвалидом. Я вижу мир только своими собственными глазами, я ограничена в пространстве и времени. Страшно представить себе, что раньше люди всю жизнь находились в таком лоботомизированном состоянии!
Но я не сидела сложа руки и не умирала от голода. Наши тренировки по «спортивному выживанию» не прошли для меня даром. Робинсоны оставили кучу мусора на границе между нашими владениями. На первый взгляд там не было ничего особенно ценного: сотня килограммов ненужных деталей, пруд с органическими отходами (меня чуть не стошнило от одного его вида) и несколько алмазных резаков. Они оказались достаточно острыми, чтобы ими можно было подровнять волосы. Каждый из резаков весил около пятисот грамм, и они представляли собой кристаллы алмазов. Я насадила их на деревянные ручки. Кроме того, я нашла несколько лопат на куче каменной пыли в самом центре города.
Помнишь, выбравшись из стасиса, мы заметили нескольких хищников. Если они все еще здесь, то, вероятно, где-то прячутся. Прошло несколько недель, и я начала себя чувствовать в относительной безопасности. Мои силки срабатывали, хотя не всегда так хорошо, как во время спортивных соревнований; природа еще не совсем оправилась после проведенной нами операции по спасению пузыря мирников. Как мы с тобой и планировали, южная галерея нашего замка осталась вне стасисного поля. (Тебе показалось, что она еще недостаточно стара.) Это всего лишь голый камень, лестницы, башни и залы, но из них получилось хорошее убежище.
Я не помнила, через сколько времени должна была производиться проверка, поэтому решила послать тебе сообщение. У основания главной лестницы, между деревьями, я построила большую рамку, а в середину поместила бревно с надписью ПОМОГИТЕ трехметровыми буквами. Монитор над библиотекой не может ее не заметить. Мне удалось закончить работу за неделю до срока.
Девяностый день был в сто раз хуже, чем ожидание приговора суда. Еще ни один день в моей жизни не тянулся так долго. Я сидела возле своего знака и наблюдала за собственным отражением на поверхности пузыря. Леля, ничего не произошло. Ваш мерцающий цикл не обладает периодом в три месяца, или контрольные приборы не делают проверки. Как я ненавидела свое лицо, когда пялилась на его отражение в зеркале серебристой сферы.
Марта, естественно, не сдалась. На следующих страницах она рассказала о том, как построила такие же сигнальные знаки возле домов всех выстехов.
Прошел сто восьмидесятый день, пузырь по-прежнему сидит на своем месте. Я ужасно много плакала. Мне так тебя не хватает. Игры в выживание — весьма веселая штука, однако наступает время, когда они надоедают.
Придется мне подготовиться к более долгому ожиданию. И сделать новые знаки, понадежнее прежних. Я хочу, чтобы они продержались, по крайней мере, сто лет. Интересно, сколько лет выдержу я? Без медицинского обеспечения люди жили около века. Я поддерживала свой биологический возраст на уровне двадцати пяти лет, так что мне осталось лет семьдесят пять. Не имея базы данных, нельзя ни в чем быть уверенной, однако мне кажется, что семьдесят пять — это нижняя граница.
Предположим, я смогу прожить только семьдесят лет. Каковы мои шансы на спасение?
Можешь не сомневаться, я много об этом думала, Леля. У меня есть идеи, но без базы данных я не могу даже оценить, насколько они разумны.
Марта составила цепочку случайных ошибок, вследствие которых она осталась вне пузыря, а все автоматическое оборудование — внутри. Кроме того, она рассмотрела и те варианты недоразумений, которые привели бы к изменению периодичности контрольного цикла. Саботаж оставался единственным разумным объяснением случившегося; Марта была уверена, что кто-то решил ее убить.
Я не собираюсь лежать тут и дожидаться смерти. Не могу с уверенностью говорить о технической стороне вопроса, но не сомневаюсь, что период не мог быть очень сильно увеличен. Кроме того, у нас есть электронное оборудование в других местах: в зонах Лагранжа, рудниках Вест Энда, возле пузыря Мирной Власти. Если мне повезет, то в следующие семьдесят пять лет там будут проведены проверки. А еще мне кажется, что мы оставили несколько автоматических генераторов в реальном времени в Канаде. Мне кажется, в этом времени существует перешеек, который ведет в Америку. Если я смогу туда добраться, может быть, мне удастся спастись.
Но представь себе: мне не повезло, и у меня ничего не вышло. Значит, я стала жертвой убийцы, а еще я опасная свидетельница. Даже несмотря на то, что ты не получишь записей Фреда, посвященных вечеринке у Робинсонов, тебе все равно о ней расскажут. Это единственная зацепка, которая у меня есть.
Не допусти гибели нашей колонии, Леля.
Глава 7
Инспектор Бриерсон так ни на шаг и не продвинулся в раскрытии преступления. Он подсоединил компьютер к домашнему архиву. Вил мог воспользоваться дисплеями напрямую, но он чувствовал себя гораздо свободнее со своим портативным компьютером… Кроме того, этот компьютер проделал с ним вместе весь путь из прошлого. Память машины напоминала чердак, набитый тысячей личных воспоминаний; дата на экране сообщала, что сегодня 16 февраля 2100 года — так было бы, если бы Вил остался в своем времени.
Он подогрел обед и начал задумчиво жевать овощи, одновременно поглядывая на экран. В дополнение к ГринИнку выпуска 2201 года у него были копии некоторых разделов баз данных, принадлежавших Королевой и Лу.
ГринИнк Деллы был на год моложе, чем тот, которым пользовалась Елена, но Делла предупредила Вила, что часть информации сильно пострадала во время ее путешествия. Это еще слабо сказано! Целые блоки информации, относящиеся к концу XXII века, оказались поврежденными или вообще отсутствовали. Вил предполагал, что личная база данных Деллы находится в целости и сохранности, но она общалась со своим компьютером только через обруч. Процессоры Вила практически не справлялись с вызовом нужной информации. Как правило, то, что он получал в результате, скорее напоминало аллегорические галлюцинации; временами на первый план выходило изображение какого-то человека. В который раз Вил пожалел, что не умеет пользоваться обручем интерфейса. Их уже изобрели в его время. Если человек обладал достаточно высокими интеллектуальными способностями и воображением, такие обручи превращали его сознание и компьютер в единое целое. Вил вздохнул. Елена говорила, что обручи, разработанные в ее эпоху, гораздо проще в обращении. Жаль, что она не дала ему времени научиться пользоваться ими.
В свою базу данных Делла вместила девять тысяч лет путешествий. Глазам Вила представали потрясающие картины — мир, где растения летали, словно птицы, скопление звезд вокруг какого-то темного и явно двигающегося предмета, снимок зеленой, усеянной множеством кратеров, планеты. На одной из планет в сиянии огромного красного солнца Вил заметил нечто, похожее на развалины. Однако признаков разумной жизни он не обнаружил больше нигде. Была ли она настолько редкой, что глазам Деллы представали только руины цивилизаций, просуществовавших всего несколько тысячелетий и исчезнувших многие миллионы лет назад?