— Ладно, ладно, крошка, хватит! — открыв дверь, примирительно прогудел инспектор и подтолкнул её к ней. — Никто тебя больше не подозревает. Иди, иди, занимайся своим делом.
Горничная неохотно вышла.
— А её вы не собираетесь обыскать? — злорадно бросила она через плечо, ткнув в Селестину пальцем.
— Непременно, — и захлопнув дверь перед её носом, он повернул в замке ключ.
И вот уже Селестина в свою очередь отправилась в соседнюю комнату в сопровождении женщины-инспектора. Через пару минут обе вернулись. Выразительно пожав плечами, сотрудница полиции дала нам понять, что у неё тоже ничего не нашли.
Лицо полицейского потемнело, как грозовая туча.
— Боюсь, мисс, мне придётся так или иначе просить вас поехать со мной в участок, — инспектор повернулся к миссис Опалсен. — Прошу прощения. Мне очень жаль, мадам, но всё говорит о том, что тут замешана ваша горничная. И если жемчугов не нашли при ней, вполне возможно, они спрятаны где-то в её комнате.
Селестина пронзительно завопила и, залившись слезами, снова повисла на шее у Пуаро. И тут у меня едва глаза не вылезли на лоб от удивления: склонившись к её уху, мой маленький друг что-то едва слышно прошептал. Селестина, разом перестав рыдать, в замешательстве смотрела на него, словно не зная, можно ли ему верить.
— Да, да, дитя моё… поверьте мне, так будет лучше, — Пуаро повернулся к инспектору. — Вы позволите, мсье? Маленький эксперимент…просто, чтобы удовлетворить моё любопытство.
— Смотря что вы имеете в виду, — поколебавшись, отозвался полицейский офицер. Было заметно, что всё это ему не по душе
Пуаро снова повернулся к заплаканной Селестине.
— Вы сказали нам, что на минутку выходили в свою комнату взять клубок шерсти. А где он лежал, вы помните?
— На комоде, мсье.
— А ножницы?
— И они тоже.
— Если это вас не затруднит, мадемуазель, не могли бы вы проделать то же самое ещё раз? Вы сидели за шитьём вот тут, не так ли?
Селестина уселась в кресло. Потом, повинуясь едва заметному знаку Пуаро, девушка встала, быстро прошла в соседнюю комнату, взяла с комода клубок шерсти и поспешно вернулась.
Пуаро, вытащив из жилетного кармана серебряные часы-луковицу, внимательно наблюдал за тем, что она делала, то и дело поглядывая на часы.
— Будьте добры, ещё раз, мадемуазель.
После второго эксперимента он что-то быстро записал в блокноте и сунул часы обратно в карман жилета.
— Благодарю вас, мадемуазель. И вас, мсье, — он отвесил поклон инспектору, — вы были очень любезны.
Похоже, такая изысканная вежливость маленького бельгийца показалась полицейскому инспектору довольно комичной. Заливавшаяся слезами Селестина вышла из комнаты в сопровождении женщины-инспектора и полицейского в штатском.
Снова извинившись перед миссис Опалсен, второй инспектор принялся обыскивать спальню. Вначале он один за другим выдвинул ящики комода, потом осмотрел гардероб, но всё безрезультатно. Кончилось тем, что полицейский перевернул вверх дном постель хозяйки и даже простучал весь пол. Мистер Опалсен, не скрывая своего недоверия, наблюдал за его действиями.
— Неужели вы действительно рассчитываете отыскать жемчуга? — не выдержал он под конец.
— Да, сэр. Готов спорить на что угодно, что они где-то тут. Ведь у неё не было времени вынести их из комнаты. То, что ваша супруга сразу обнаружила пропажу жемчугов, спутало ей все планы. Нет, наверняка они ещё здесь. И спрятала их одна из этих двух чертовок… только маловероятно это была горничная из отеля.
— Не то что маловероятно, — вставил Пуаро. — Это попросту невозможно, дорогой инспектор!
— Что именно? — инспектор озадаченно уставился на него.
Пуаро торжествующе улыбнулся.
— Сейчас я вам покажу. Гастингс, друг мой, возьмите-ка мои часы… только осторожно, умоляю вас. Это фамильная реликвия! Как вы заметили, я только что засёк, сколько времени заняли все передвижения мадемуазель. В первый раз она отсутствовала в комнате двадцать секунд, во второй, когда ходила взять ножницы, — пятнадцать. А теперь следите внимательно за тем, что я буду делать. Мадам, не будете ли вы столь любезны дать мне ключ от шкатулки с драгоценностями? Благодарю вас. Гастингс, друг мой, будьте так добры, скажите: «Начали»!
— Начали! — послушно повторил я.
Со сверхъестественной быстротой Пуаро выдвинул один из ящиков туалетного столика, извлёк оттуда шкатулку с драгоценностями, молниеносно вставил ключ в замочную скважину, открыл шкатулку, выхватил первую попавшуюся на глаза безделушку, так же быстро захлопнул и запер шкатулку, поставил её в ящик и одним толчком задвинул его на место. Действовал он с быстротой фокусника и почти бесшумно.
— Ну как, друг мой? — с трудом переводя дух, спросил он.
— Сорок шесть секунд, — отозвался я.
— Видите? — Пуаро с победоносным видом оглянулся на нас. — Надеюсь, вы теперь больше не сомневаетесь, что у горничной попросту не хватило бы времени не то, чтобы успеть спрятать жемчуга, но даже достать их из шкатулки.
— Н-да… похоже, всё-таки тут замешана служанка, — кивнул инспектор, возвращаясь к обыску. Покончив со спальней миссис Опалсен, он перешёл в смежную комнату — ту самую, которую занимала француженка.
Я искоса глянул на Пуаро и заметил, что мой друг недоволен. Что-то явно не давало ему покоя. Пуаро озадаченно нахмурился. Вдруг его осенило быстро повернувшись к миссис Опалсен, он резко спросил:
— Наверное, ваши жемчуга были застрахованы?
На мгновение воцарилась тишина. Миссис Опалсен даже рыдать перестала. Её супруг явно смутился.
— Э-э-э, конечно, — неуверенно протянул Опалсен. — А как же.
— Но какое это имеет значение? — вновь разразившись слезами пробормотала его супруга. — Я хочу получить назад свои жемчуга, а не эту дурацкую страховку! Им же цены нет! Никакие деньги мне его не заменят!
— Вполне понимаю ваши чувства, мадам, — мягко сказал Пуаро. — Право же, мне очень жаль. Для женщины её маленькие слабости — это всё, не так ли? Но для вашего супруга — хоть мужчина и не обладает такой тонкой и возвышенной душой — для него это обстоятельство может служить некоторым утешением…
— О, конечно, конечно, — не очень уверенно произнёс мистер Опалсен. — И всё же…
Ликующий крик, вырвавшийся из глотки инспектора, не дал ей закончить. Мы ещё не успели опомниться, как он ворвался в комнату. В руке он сжимал пропавшее ожерелье…
Забыв обо всём, миссис Опалсен кинулась к нему. Она просто светилась от счастья — её просто невозможно было узнать.
— Ах, мои жемчуга!
Трепещущими руками она прижала их к пышной груди. Мы сгрудились вокруг неё.
— Где вы его обнаружили? — полюбопытствовал Опалсен.
— В кровати Селестины. Ловкая штучка эта служанка — спрятала жемчуга под матрас. Должно быть, стащила их и сунула туда прежде, чем вернулась горничная.
— Вы позволите, мадам? — вежливо осведомился Пуаро. Взяв из её рук жемчужное ожерелье, он внимательно осмотрел его. Потом с учтивым поклоном вернул хозяйке.
— Боюсь, мадам, мне придётся вас огорчить, — вмешался полицейский инспектор. Он был явно смущён. — Ожерелье должно пока что остаться у нас… пока до закончится расследование. Если хотите, я дам вам расписку. И постараюсь вернуть вам жемчуга, как только дело будет закрыто.
Мистер Опалсен насупился.
— Это необходимо?
— Боюсь, что так, сэр. Простая формальность.
— Пускай забирают, Эд! — воскликнула его жена. — Мне так даже будет спокойнее, ведь в полиции мои жемчуга будут в большей безопасности. А так я теперь всё время буду трястись от страха при одной только мысли о том, что их снова могут украсть! Ах, негодяйка! А я-то, дура, всегда доверяла ей, как самой себе! Вот и поделом!
— Тихо, тихо, дорогая, не стоит так расстраиваться.
Я почувствовал, как чья-то рука тихо тронула меня за плечо. Это был Пуаро.
— Пойдёмте, Гастингс, им сейчас не до нас. Мы и так сделали всё, что могли.
Однако, стоило нам оказаться в коридоре, как Пуаро заколебался. И вдруг, к большому моему удивлению, с сокрушённым видом покачал головой.
— Нет, погодите… надо заодно осмотреть и соседний номер.
Дверь была не заперта, и мы беспрепятственно проникли внутрь. Судя по всему, это был номер на двоих, но сейчас он явно пустовал. Мебель повсюду была покрыта толстым слоем пыли. Мой друг, весьма чувствительный к таким вещам, провёл пальцем по поверхности стола возле окна и укоризненно вздохнул, когда его палец оставил заметную дорожку в пыли. На лице Пуаро появилось неодобрительное выражение.
— Не мешало бы им подтянуть персонал, — сухо процедил он сквозь губы.
Повернувшись к окну, Пуаро принялся задумчиво разглядывать его. Похоже, какая-то мысль не давала ему покоя. На время в комнате воцарилась тишина.
— Не мешало бы им подтянуть персонал, — сухо процедил он сквозь губы.
Повернувшись к окну, Пуаро принялся задумчиво разглядывать его. Похоже, какая-то мысль не давала ему покоя. На время в комнате воцарилась тишина.
— Ну, что? — не выдержал я. — Что мы рассчитываем здесь отыскать, Пуаро? Может быть, поведаете мне, что у вас на уме?
Пуаро вздрогнул от неожиданности и бросил на меня виноватый взгляд.
— Je vous demande pardon, mon ami[2]. Просто хотел убедиться, что дверь номера с этой стороны тоже заперта на задвижку.
— Понятно, — кивнул я, оглядев дверь, через которую можно было пройти в соседний номер. — Итак, можете убедиться сами, что она заперта.
Пуаро кивнул. Казалось, какая-то неясная мысль по-прежнему не давала ему покоя.
— Да и потом, в любом случае, — продолжал я, — какое это имеет значение? Жемчуг нашёлся, и дело, стало быть, закрыто. Жаль, конечно, что вам не представился случай блеснуть. Но тут уж ничего не поделаешь, слишком уж простой случай. Даже такой осёл, как этот инспектор, не мог ошибиться.
Пуаро покачал головой.
— Но дело вовсе не закончено, друг мой. И не будет закончено, пока мы не найдём того, кто на самом деле стащил жемчуга.
— Но ведь их украла горничная!
— А, собственно, почему вы так решили?
— Ну, — запинаясь, промямлил я, — ведь их же нашли… в её собственной постели!
— Та, та, та, — нетерпеливо перебил Пуаро. — Но ведь это был не жемчуг, друг мой!
— Как?!
— Фальшивка, Гастингс. Искусная фальшивка!
У меня отвалилась челюсть. Видя моё изумление, маленький бельгиец лукаво усмехнулся.
— Добрейший инспектор вряд ли хорошо разбирается в драгоценных камнях. Но то, что он с таким триумфом продемонстрировал нам, не более, чем фальшивка!
— Пойдёмте! — вскричал я, хватая его за руку.
— Куда вы меня тащите, Гастингс?
— Надо немедленно бежать к Опалсенам!
— Не думаю, что это такая уж хорошая идея.
— Но эта бедная женщина…
— Бог с вами, Гастингс, эта бедная женщина, как вы её называете, будет спать гораздо спокойнее, свято веря, что её бесценные жемчуга в надёжных руках нашей доблестной полиции.
— Помилуйте, Пуаро! А что если вор пока удерёт с настоящими жемчугами?!
— Опять торопитесь, мой друг! И что у вас за скверная привычка говорить, не подумав! С чего вы вообще решили, что жемчуга, те самые уникальные жемчуга, которые миссис Опалсен накануне столь заботливо спрятала в свою шкатулку, уже не были поддельными? И что кража… я имею в виду настоящую кражу… не была совершена гораздо раньше? Неделю… месяц назад?
— О Боже! — совершенно сбитый с толку, пробормотал я.
— Именно, — лучась удовлетворённой улыбкой, подтвердил Пуаро. — Значит, начнём всё сначала.
Он направился к дверям, потоптался немного, словно гадая, что делать дальше, потом вышел в коридор и решительно зашагал в его конец, туда, где в небольшой каморке горничные и коридорные каждого этажа держали свои хозяйственные принадлежности. Там нашим глазам представилось интересное зрелище. Горничная, которую мы уже видели, окружённая группкой взволнованных слушателей, с жаром рассказывала любопытным о тех испытаниях, что выпали на её долю. Заметив нас, она остановилась на полуслове и бросила вопросительный взгляд в нашу сторону. Пуаро с обычной для него галантностью отвесил ей изысканный поклон.
— Прошу прощения за беспокойство, мадемуазель. Я был бы очень вам благодарен, если бы вы открыли мне номер, который занимает мистер Опалсен?
Горничная без малейших колебаний согласилась, и мы отправились вслед за нею. Номер, в котором жил мистер Опалсен, был по другую сторону коридора — как раз напротив того, что занимала его супруга. Горничная, вытащив из кармана запасной ключ, отперла его, и мы вошли.
Она уже повернулась, чтобы уйти, но Пуаро вдруг остановил её.
— Минутку, мадемуазель. Скажите, вам, случайно, никогда не попадалась среди вещей мистер Опалсена вот такая карточка?
Он протянул ей обычную белую визитную карточку — простой прямоугольник из белого картона, на мой взгляд, ничем не примечательную. Горничная, взяв визитку в руки, поднесла её к глазам. Потом отрицательно покачала головой.
— Нет, сэр. По-моему, нет. Спросите коридорного. В комнатах джентльменов они обычно бывают чаще.
— Конечно. Благодарю вас, мадемуазель.
Пуаро забрал у неё визитку. Горничная прикрыла за собой дверь. Пуаро, как мне показалось, о чём-то напряженно размышлял. Наконец он коротко кивнул, словно в ответ на собственные мысли, а потом повернулся ко мне.
— Так, а теперь позвоните, Гастингс. Три раза — так обычно вызывают коридорного.
Меня так и подмывало спросить, для чего, однако вместо этого я молча выполнил его просьбу. А Пуаро, совсем забыв о моём присутствии, опрокинул на пол корзинку для бумаг и хлопотливо копался в её содержимом.
Через пару минут на звонок явился коридорный. Пуаро задал ему тот же самый вопрос, что и горничной, и точно так же дал посмотреть на какую-то карточку. Ответ, увы, был тот же. Коридорный твердо заявил, что никогда не видел ничего похожего среди вещей, принадлежавших мистеру Опалсену. Пуаро вежливо поблагодарил его, и тот удалился, правда, на мой взгляд, довольно неохотно. Лицо у него было удивлённое — судя по всему, он успел заметить и перевёрнутую корзинку, и разбросанные повсюду бумажки. Но вряд ли он слышал, как Пуаро, запихивая всю эту неопрятного вида кучу мусора обратно в корзинку, с досадой пробормотал себе под нос:
— Держу пари, жемчуга были застрахованы на солидную сумму…
— Пуаро, — поражённый, воскликнул я, — кажется, я начинаю понимать…
— Ничего вы не понимаете, друг мой, — безапелляционно отрезал Пуаро. — Впрочем, как всегда! Просто непостижимо — и, однако, это так! Ну что ж, предлагаю вернуться к себе.
По дороге к себе мы не обменялись ни единым словом. Едва успев закрыть за собой дверь, Пуаро вдруг бросился переодеваться, что окончательно поставило меня в тупик.
— Сегодня же вечером возвращаюсь обратно в Лондон, друг мой, — заметив моё удивление, объяснил он. — Это совершенно необходимо.
— Вот как?
— Абсолютно. Само собой, основная работа мозга уже завершена (а все эти замечательные серые клеточки, друг мой!), но теперь необходимо отыскать факты, подтверждающие мою теорию. Я непременно должен их найти! Не позволю, чтобы кто-то похвалялся, что обвёл вокруг пальца самого Эркюля Пуаро!
— Жаль. А я-то надеялся, что вы отдохнете хотя бы несколько дней, — приуныл я.
— Не обижайтесь, мой дорогой друг! Тем более, что я по-прежнему рассчитываю на вашу помощь. Надеюсь, что вы не откажетесь оказать мне одну услугу… в память старой дружбы.
— Конечно, — поспешно ответил я, тут же приободрившись. Мне вдруг стало стыдно. — Что надо сделать?
— Рукав моего пиджака, того, что я только что снял… не могли бы вы его почистить? Видите, там что-то белое — то ли пудра, то ли мел. Ничуть не сомневаюсь, друг мой, что вы заметили, как я провёл пальцем вдоль ящика туалетного столика, не так ли?
— Боюсь, что нет.
— Ай-ай-ай, Гастингс! Вы должны были внимательно следить за тем, что я делаю. Ну, да ладно. Вот тогда-то я и перепачкался в этом белом порошке и по рассеянности не заметил, что заодно испачкал и рукав пиджака. Поступок, достойный всяческого сожаления и тем более совершенно не согласующийся с моими принципами.
— Но что это за белый порошок? — перебил его я. Принципы Пуаро нимало меня не интересовали. Тем более, что я и без того знал их наизусть.
— Наверняка решили, что перед вами знаменитый яд Борджиа, — игриво подмигнув мне, покачал головой Пуаро. — Вижу, Гастингс, ваше воображение заработало в полную силу! Жаль разочаровывать вас, но это всего лишь обычный портновский мелок.
— Мелок?
— Ну да. Тот самый, которым часто натирают низ ящиков, чтобы они легче выдвигались.
Я расхохотался.
— Ах вы, старый пройдоха! А я-то Бог знает что вообразил!
— До свидания, друг мой! Можете считать, что меня уже нет.
Дверь за ним с шумом захлопнулась. Снисходительно улыбнувшись, я снял с вешалки пиджак Пуаро и потянулся за платяной щеткой.
***На следующее утро, не получив от моего друга ни слова, я решил после завтрака отправиться на прогулку. Встретил кое-кого из старых друзей и пообедал вместе с ними в отеле. Покуривая сигары, мы долго болтали о прежних временах. За разговором время летело незаметно, и когда я наконец вернулся в Гранд Метрополитен, было уже больше восьми.
Первый, кого я заметил, был Пуаро — такой же подтянутый, как всегда, сияя самодовольной улыбкой, он восседал, стиснутый с двух сторон тучными Опалсенами. По всему его виду было заметно, что он едва не лопается от гордости.
— Мой дорогой Гастингс! — всплеснул он руками и кинулся мне навстречу. — Обнимите меня, друг мой! Нашей тайны больше не существует!