– Нет, к сожалению, – взял ее за руку Владислав. И пояснил: – Нож вошел тебе в бедро и повредил важный сосуд. Началось жуткое кровотечение, а ты все вертелась на этом чертовом колесе, все крутилась…
– Забрызгивая всех кровью, как фонтанчик водой в саду, – встрял Вацлав. Закрыл глаза платком, в который только что высморкался, и затрясся.
Фрося сначала решила, что помощник комиссара тоже заплакал, и еще было подумала: «С чего бы?» Но быстро поняла, что он всего лишь смеется над собственной дурацкой шуткой. Вернее, изо всех сил сдерживает смех.
– Что вы себе позволяете? – возмутилась она.
– Прости. Меня там не было, но я представил себе все происшедшее так красочно… Ой, не могу! Все! Все! Извини…
– Лезвие пронзило твою ногу насквозь, как масло, и воткнулось в дерево кресла, – продолжил Влад, с укоризной глядя на полицейского. – Нож даже не сразу вытащили. Хорошо, что кость не задета!
– Они у меня очень острые… – задумчиво покачал головой фокусник.
«Просто театр абсурда, – решила про себя Ефросинья. – Один смеется, что женщину чуть не убило. Другой рыдает, как дитя. А третий рассказывает, смакуя подробности ее членовредительства, как глубоко вошло в нее лезвие. Наверное, чтобы подбодрить?»
– Так что с тобой все хорошо. Только кровопотеря была большой, поэтому ты будешь слаба некоторое время, – закончил мысль Владислав.
– Дело не в этом! Почему ты не рассказываешь самого главного? – взвизгнул фокусник. – Не говоришь, что я не виноват? Дело в том, что я метаю ножи с четырех лет, а сейчас мне сорок четыре. Сорок лет практики! Это – сила!
– Я почувствовала, – согласилась Ефросинья. – Силу, я имею в виду…
– Я могу их метать с закрытыми глазами! Никогда в жизни не попадал в живого человека! Вообще я всегда брал «подсадную утку».
– Чего же на этот раз пристал к Фросе? – не выдержал Владислав.
– Да не знаю я ее! Я брал человека с определенного места, а Фрося сидела на нем. Вот я и решил, что помощники договорились именно с ней. Еще подумал, как она очень достоверно сопротивляется, – брызгал слюной фокусник.
– Даже если и так. Что это меняет? То есть в другого человека можно втыкать ножи, что ли? Или ваши «подсадные утки» привыкли к членовредительству?
– Да нет же! Повторяю: мне все равно, кто стоит в колесе, я не попадаю в людей! Вацлав, да объясните же ей! Я не виноват!
– Он правда не виноват, – кивнул полицейский. – Дело в том, что ножи отдали на экспертизу, и было получено четкое заключение: все лезвия слегка погнуты, поэтому произошло смещение центра тяжести.
– То есть нарочно? – спросила Фрося.
– Наверное.
И тут фокусник снова заголосил:
– Ясно, что кто-то сделал это нарочно! Ведь мои ножи – специальный и очень точный инструмент. Я никогда не доверял их никому, чистил и точил сам, о чем все в цирке знали, и никто не прикасался к ним! А тут все ножи погнуты, все! И первый же полетел в вас! Простите меня, Фрося!
– Ладно, ладно, – поморщилась та. – Только не начинайте опять рыдать и стенать, а то у меня голова разламывается.
– Кто-то намеренно хотел подставить меня! – все равно продолжал заламывать руки фокусник.
– Никто тебя не привлечет к ответственности, – успокаивал его Вацлав, – ты не виноват, экспертиза подтвердила вмешательство извне.
– Так я все равно уничтожен! Я теперь и нормальные ножи не смогу метнуть! У меня психологическая травма, и руки трясутся!
– Показывайте другие фокусы, – посоветовала Ефросинья.
– Метание ножей – мой коронный номер! Самый оглушительный успех у зрителей! Сорок лет практики, и все… – Фокусник выглядел, словно обиженный ребенок.
– У меня будут претензии, но не к вам. – Фрося покосилась на свою забинтованную ногу. – К директору шапито-убийцы. Он специально устроил меня на место «подсадной утки»? Все его безудержный юмор? Хотел, чтобы мне пощекотали нервы? Я уже достаточно пострадала в этом городе!
Вацлав открыл пакет с соком, который принесли Фросе, и жадно припал к нему.
– Я уже поговорил с ним, он сейчас с сердечным приступом в больнице. Клянется, что вел вас на вип-места для приглашенных зрителей. Его отвлекли, он крикнул, чтобы его гостей посадили именно туда. А вот почему кто-то отвел вас на подсадное место, Горохов понятия не имеет. Может, вы помните, кто это был? – Полицейский внимательно посмотрел на друга и раненую.
Владислав сразу же отрицательно покачал головой.
– За кулисами такая суета была, суматоха…
– Точно. К тому же все были в гриме и ряженые. То ли шут, то ли скоморох. Быстро показал нам на те места и исчез, – подтвердила Ефросинья.
– Не опознаешь?
– Нет.
– Кто в цирке бегает в наряде шута? – обратился Вацлав к тихо стонущему фокуснику.
– Понятия не имею!
– А ты поднапряги память-то, хватит думать только о себе, любимом, – взбодрил его помощник комиссара и тоскливым взглядом обвел палату.
– Да не знаю я! Там сцена одна есть, я имею в виду, в представлении, когда на арену высыпает массовка. Все одеты в нелепые клоунские наряды. Начинают кривляться, паясничать, выделывать всяческие акробатические номера. Их там десятки – просто пестрая толпа. Разве можно теперь узнать, кто из них – тот мерзавец? Это меня хотели уничтожить! Меня! Все против меня! Вы просто оказались не в том месте и не в тот час!
– Вот-вот… Я в последнее время только и нахожу такие места, – усмехнулась Ефросинья.
– И почему я не удержал тебя? – явно винил себя Владислав.
– Отпечатков на ножах нет. Кто-то их погнул, а потом тщательно протер, что говорит о расчетливом преступлении. Весь цирк временно арестован, с труппой работают полицейские, но уверенности, что в толпе ряженых мы найдем нужного человека, нет, – честно признался Вацлав и почесал живот. – Есть хочу. Пора мне по делам. А ты, Влад, лучше смотри за своей дамой, пока ее не разобрали по косточкам.
– Я стараюсь, только у меня пока не очень получается…
И мужчины вроде как собирались уходить. Фрося забеспокоилась:
– А я? Меня здесь одну оставите?
– Нет, с тобой останется Влад, – как-то странно посмотрел на нее полицейский.
– Забери меня отсюда! Лежать я и дома смогу, – вцепилась Фрося в руку Светлова. – У меня фактически ничего не болит.
– Я поговорю с врачом, – кивнул Влад.
– Не поговори, а потребуй! – высказалась Ефросинья.
Бельских в дверях обернулся и снова внимательно посмотрел на друга и московскую гостью.
– Кстати, насчет бумаги, что вы мне дали. Я верну ее, мы сняли ксерокопию. Эксперты не могут пока раскодировать шифр.
– Ага! Все-таки шифр!! – воскликнула Ефросинья. – А то Влад все переживает. Мол, он математик, а что означают цифры, не понимает.
– Мне надо посидеть над листком и подумать, – пояснил Владислав.
– Скоро посидишь, я сегодня заеду. Коньяк у тебя еще есть?
– Вацлав!
– Нельзя быть таким черствым и бесчувственным по отношению к другу! – пристыдил Светлова полицейский. – И, кстати, ты не мог видеть листок в Москве в свою последнюю поездку.
– Почему?
– Экспертиза установила, что ему около четырех лет всего.
– Отец написал те цифры за год до смерти? – задумалась Фрося. – Ну, да, вроде тогда он и просил меня поехать в Польшу к своему другу. Наверное, они что-то значили для них обоих?
– Может, твой отец шпионил и передавал сведения тестю Влада? – прищурился Вацлав.
Фрося нервно сжала в руках край одеяла.
– Что вы хотите от меня услышать? Даже если бы и было так, разве отец стал бы посвящать меня в свои дела? Он никогда бы не сказал ничего такого, что могло бы нанести мне вред.
– Я понял. Думаю, будет не лишним, если наши соответствующие службы пошлют запрос в ваши соответствующие службы в целях расследования, – нахмурился Вацлав.
– Лишним не будет, но не уверена, что вам скажут правду, – пожала плечами Фрося, благо те у нее не болели.
– Тоже верно, – опустил голову Вацлав и вышел вслед за фокусником из палаты.
Глава 18
«Вот всегда бы так!» – с чувством глубокого удовлетворения подумала Ефросинья, проснувшись утром.
Вечером предыдущего дня Влад перевез ее к себе, причем внес в дом на руках. Это, пожалуй, было чересчур. Она уже ходила, хотя и с трудом, прихрамывая, но вполне самостоятельно. Ефросинья три раза в день принимала обезболивающие таблетки, поэтому боли ее сильно не мучили. А сегодня даже поиграла в ласточку (именно так в детстве называлось упражнение), когда стояла на одной ноге под душем, вытянув другую ногу в сторону, чтобы на ней не намокли бинты.
Еще больше настроение поднялось при виде принесенного ей в комнату завтрака. Аппетит вернулся, организм явно шел на поправку. Девушка-горничная, почти совсем не знавшая английского, притащила огромный поднос, на котором стояли чашка ароматного кофе, ваза с фруктами, тарелка с тостами, с сыром и ветчиной, легкий салат из свежих овощей, горячие блинчики с медом и джемом, яичница-глазунья, йогурт и булочки.
– Ого! – удивилась больная.
– Господин Влад сказал, чтобы я принесла все, а уж вы сами выберете то, что понравится.
Фрося выбрала все. Да еще с каким аппетитом! Продукты были свежайшими, вкус потрясающим.
Вчера вечером к Владиславу приехал Вацлав с этим чертовым листочком цифр, ну и, естественно, остался. Наверное, Влад не отказал другу в его просьбе достать бутылочку-другую из своих запасов. Фрося лишь чуть-чуть посидела с ними, а затем удалилась в свою комнату. Последнее, что донеслось до ее ушей, была речь хозяина о том, что теперь он глаз с нее не спустит, на работе взял отпуск, будет заниматься домашними делами, до которых всегда не доходило дело и которые уже заждались его рук (Влад хотел разобраться с вещами на мансарде, а также облагородить территорию вокруг дома).
Сейчас Фрося не стала терзать свое раненое бедро натягиванием довольно грубых джинсов и выбрала яркое, цветочной расцветки платье с широкой юбкой.
– А где сам пан Владислав? – спросила она у горничной.
– Так еще отдыхает, – ответила девушка. – А женщина, которую вы просили найти, ждет вас в холле.
– Правда? Так быстро? – обрадовалась Ефросинья.
– Пан Влад еще вчера ее разыскал и пригласил приехать. Позвать сюда?
– Я сама спущусь. А ты, будь добра, принеси и ей такой же завтрак, как и мне.
– Да, конечно, – дежурно улыбнулась горничная и удалилась с пустым подносом.
Фрося доковыляла до нижнего этажа, до гостиной, и с большой радостью кинулась в объятия своей новой знакомой Люсьен. Именно ее она пригласила в гости, помня, что та сделала для нее. После пережитого вместе эта женщина стала для нее словно родственницей. Выглядела Люся все так же: лицо, покрытое морщинами, делавшими ее старше, чем на самом деле, гладко зачесанные назад волосы и приятная улыбка.
– Здравствуй, моя дорогая! – обняла Фросю гостья. – Ну ты просто бедолага! Мне вчера твой Владислав рассказал о том, что ты ранена и что с тобой произошло. Я в шоке! Один только раз в жизни я встречала женщину, которая, куда бы ни пошла, сразу же влипала в жуткие истории. И вот теперь с тобой, такой же невезучей, столкнулась.
– А что с твоей знакомой стало? – улыбнулась Фрося.
– Последний раз я видела ее в Германии в больнице с переломом обеих ног. С тех пор уж лет десять прошло.
– Присаживайся, – пригласила гостью Ефросинья на большой и удобный диван. – Я переживала, не начались ли у тебя неприятности в приюте.
– Я сама этого боялась. Но сменили только портье, то есть Яцека арестовали. Вацлав лично предупредил директора приюта, что ни один волос не должен упасть с моей головы. Так что у меня все в порядке. А на полученные деньги приобрела себе этот костюм. Как тебе?
– Прекрасно.
– Вот и мне понравилось, выгляжу как человек. Прямо вот отрезвилась я. Если я оказалась не совсем пропащим человеком, если я смогла помочь другому человеку…
– Ты безумно бесстрашная женщина и спасла меня! – не дала ей договорить Фрося.
– Безумная, это да. Но если такая интересная и образованная женщина, как ты, разговаривает со мной…
– Господи, да чего бы мне не разговаривать с тобой? – снова перебила Люсьен девушка. – Нашла цацу! Я человек простой и делю людей не на богатых и бедных, а только на хороших и плохих.
– Ох, если бы ты знала, Фрося, как мало на свете таких, как ты…
В гостиную вошла горничная с подносом, на котором был собран обильный завтрак для гостьи, и пожелала приятного аппетита.
– Ой, это все мне? – воскликнула Люсьен. – Спасибо большое за такое внимание к моей персоне. Вот уж не ожидала!
– Кушай, Люся, кушай… – Фрося вытянула больную ногу вдоль дивана. Настроение у нее было прекрасное.
Люсьен накинулась на хрустящие тосты с дорогой ветчиной.
– Прямо как аристократка! Дом хорош.
– Большой, – согласилась Ефросинья.
– Не поверишь, но я бывала в этом доме, и не раз, – лукаво посмотрела на нее Люсьен темными глазами с «фирменным» прищуром.
– Правда? Когда?
– Очень давно… Ты же знаешь, я живу без часов, время определяю неточно, но по ощущениям – много лет назад.
– А каким образом?
– Вот! Это самое интересное! Я дружила с одной женщиной, Валентиной. Познакомились на рынке, где я попрошайничала, и она угостила меня. Сошлись на почве того, что она была наполовину русская, а меня всегда привлекала твоя страна. Кстати, потом именно Валентина познакомила меня с тем русским мужчиной, который оставил неизгладимый след в моей душе. Его Павел звали, я говорила тебе. Она болела за меня душой и пыталась наставить на путь истинный. И вот я стала к ней захаживать, учиться уму-разуму. Валентина меня подкармливала и одеждой снабжала. А работала она здесь кем-то наподобие домработницы.
– Надо же! – удивилась Ефросинья. – Неужели правда в этом доме?
– Я еще с ума не сошла, здесь. Конечно, я не была знакома с хозяевами лично. Валентина принимала меня обычно, когда дома никого не было, и я заходила с черного хода. Но все равно видела пару раз издалека крупного мужчину с бородой, его дочку.
– Это явно Людвиг Люцеус с дочерью Розалиндой.
– Девица была вроде замужем, – добавила каким-то странным тоном Люсьен.
– Так вот Розалинда и стала женой Влада! – выпалила Ефросинья.
Кусок яичницы выпал изо рта Люсьен.
– Да? Я-то думала, что он просто новый владелец дома, а выходит, зять бывшего хозяина?
– А что тебя так удивляет? – спросила Фрося, наливая своей спасительнице свежевыжатый апельсиновый сок из графина.
– А они давно знакомы? То есть женаты? – не ответила на вопрос Люсьен.
– Давно. Поженились совсем молодыми. Открою тебе секрет: Влад был моим парнем, а Розалинда увела его у меня.
– Она была еще той штучкой, – отвела глаза Люсьен, у которой словно и аппетит пропал сразу.
От Фроси не ускользнула произошедшая перемена.
– Что случилось?
– Да ничего. Давно это было…
– Люся, о чем ты? Расскажи мне! Я теперь не успокоюсь!
– Ты ему не передашь? – покосилась на нее женщина.
Фрося отрицательно покачала головой.
– Если их брак разрушится, это на моей совести будет… – Гостья снова застучала вилкой.
– Влад уже несколько лет один живет.
– Что ж, тогда с моего сердца груз упал. Значит, он давно узнал, какая его женушка сучка, – обрадовалась Люсьен.
– Розалинда умерла, – тихо произнесла Фрося.
– Ой! – прикрыла рот Люсьена. – Проблема: о мертвых или хорошо, или ничего…
– Ты обещала! – начала просить Фрося.
– Ладно, расскажу. В один из таких вечеров, когда в доме никого не было, я пришла к Валентине в гости. Она усадила меня на кухне, где проводила много времени, поскольку готовила и носила господам еду в просторную и светлую столовую. Я ту один раз только видела – просто как во дворце.
– Сейчас там не так, столовая большая, но с современным ремонтом, – встряла Фрося.
– Нет, тогда было все в зеркалах и золоте, воздушно и… вкусно, словно зефир. Именно такой поэтический образ приходит на ум, – поправила выбившиеся из прически волосы Люсьен. – Сама Валентина ела на кухне. Там тоже было просторно, но все в дереве.
– И сейчас тоже так.
– На маленьком столике рядом с полками с заготовками мы и ужинали. Валентина сообщила, что хозяин ушел в лабораторию, а молодежь уехала в театр, а затем еще на какую-то встречу.
– Ну, да, хозяин был ученым, и у него должна была иметься лаборатория, – задумчиво пробормотала Фрося.
Люсьен внимательно посмотрела на нее.
– Я сейчас обижусь и прекращу рассказывать! Ты до сих пор не веришь, что я говорю именно про этот дом? Проверяешь мое каждое слово! Повторяю еще раз: я хоть и пила крепко, но из ума не выжила. Дом именно тот, где я бывала у Валентины много лет назад!
– Прости, я не хотела тебя обидеть, – потупилась Фрося.
– Выпить есть? – задала вопрос-примирение Люсьен.
– Пошли на кухню, что-нибудь найдем, – предложила Ефросинья.
Гостья тут же опровергла утверждение, что женщины ее возраста тяжелы на подъем. Она летела следом, словно девочка. А Фрося шла быстро, так как ей не терпелось услышать продолжение рассказа.
– Сейчас направо? Вот видишь, я помню! – радостно сообщила Люсьен. – Смотри-ка, даже столик, за которым мы сидели с Валентиной, остался! А вместо стеллажа шкаф поставили.
На просторной, но с невысоким потолком кухне они еще застали горничную, принесшую им завтрак. Та опять мило и дежурно улыбнулась. Что и говорить, вышколенная прислуга. Фрося с трудом объяснила ей, что им нужно, заметив мелькнувшее в глазах девушки недоумение, и вскоре на круглом столике появились бутылка красного вина и пара больших винных бокалов. После чего горничная наполнила тарелки фруктами и нарезкой элитного сыра с орешками и весьма тактично удалилась.
Люсьен разлила вино и внимательно посмотрела на Фросю.
– Так ты явилась сюда, чтобы вернуть свою любовь, украденную много лет назад?